Живое свидетельство работника НКВД 1939 года.

Случайно обнаружила это интервью ветерана Великой Отечественной Войны, в 1939 году его взяли на работу в НКВД, где он успел поработать до войны.

Живой рассказ о том времени возможно будет интересен и для сообщества АШ.

Текст интервью набрала только до того момента рассказа, где говорится о начале Великой Отечественной Войны, поэтому прилагаю текстовой вариант воспоминаний только о периоде 30х годов. Нужно будет потом дописать, но пока так, простите.

Биография Чуракова Леонида Яковлевича

Текстовой вариант до 17 минуты.

Детство и образование

Родился я в Звениговском затоне, 75 км выше по Волге от Казани. Нас было четверо, два сына, две дочери. Мать Вера Ивановна Сорокина никогда не работала, она домохозяйка. Отец плавал, а потом работал на Судоремонтном заводе.

Учился в средней школе, тогда было только семилетнее образование, в те года, в первые годы советской власти.

Пошел работать, кочегаром плавал на ряде судов, с отцом вместе плавал на его пароходике, «Вузовец» назывался, масленщиком плавал со своим приятелем.

В 32м году в Звенигово и во всех рабочих поселках были открыты рабфаки, рабочий факультет, стране нужны были инженеры. Я туда поступил, нас было двенадцать человек, три девушки, остальные парни и вот мы два года учились. Только математика, физика, русский язык, литература, все, больше никаких ни истории, ни политграмота, ничего, только вот это. За два года нас подготовили для поступления в институт.

Как и все ребятишки я был шаловливый конечно. Лет двенадцати, там в марийских лесах очень много грибов, я ходил один за грибами, раз заблудился и одну ночь, это было летом, ночи короткие, я ночь в лесу провел. Залез на березу и сидел, а корзина с грибами внизу стояла, белки повеселились конечно над моей корзиной.

В тринадцать лет я переплывал Волгу, ну по характеру я такой немножечко бесстрашный что ли или бесшабашный вернее сказать, так я и в Великую войну себя вел.

Поступил в водный институт в Горьком, проучился я там всего два года, естественно я из бедноты, потом конечно и одет худенько, да в то время это все было нормально. Проучился два года, а 1934 году Центральный Комитет Комсомола бросил клич: «Молодежь на самолеты!» А это что значило? А это значило мобилизация молодежи. И какой молодежи? Молодежи уже подготовленной, так сказать к взрослой жизни. Брали не старше второго курса из институтов, я заканчивал второй курс, меня призвали и из техникумов. Тут случился казус маленько, медицинскую комиссию я прошел, здоровье было вполне приличное, вызвали меня на мандатную комиссию. Ну думают что же, молодежь, комсомолец. Спрашивают: «ну как, хочешь служить в Красной армии?» Я говорю: «да нет, я не хочу служить в Красной армии, я хочу быть инженером речного флота, я потомственный речник.» Председатель мандатной комиссии аж покраснел весь, замешательство в комиссии что с этим дураком делать, потом он нашелся и говорит: «ну ладно. Пойдет в авиатехнические части.»  То есть не в летчики, а в техники. Но потом он одумался видимо, посчитал молодежь за четыре года в летном училище тебя исправят, мозги тебе поставят на место, перестанешь глупости говорить.

Таким образом я в 36м году оказался курсантом Энгельсского военного авиационного училища в городе Энгельс, это бывшая столица немцев Поволжья против города Саратова, где и пробыл почти четыре года.

Жили мы как при коммунизме. Мы были на всем государственном обеспечении включая носовые платки, подворотнички, зубная щетка, порошок, крем для сапог и так далее. Все абсолютно, мыло, не говоря уже о форме, питание в столовой четырехразовое, второй завтрак назывался Ворошиловский в честь Министра обороны Ворошилова. В столовой столы накрыты белыми скатертями, подавали обед, завтрак и все прочее официантки. Второй завтрак чаще всего нас заставал на летном поле, привозили пирожки и кофе или какао. И к этому мы получали денежное содержание в сумме сто сорок рублей в месяц. Для сравнения, лейтенант в пехотном полку командир взвода получал сто рублей. А мы сто сорок, это же райская жизнь. И нас агитировать за Советскую власть наверно не надо было. Мы выкладывались конечно, выкладывались по полной программе, готовились. Там я вступил в партию, ещё когда был комсомольцем был членом ревизионной комиссии обкома комсомола в Энегельсе.

В 39 году я закончил и в счет тысячи офицеров выпускников был направлен инструктором в аэроклуб на родину, в город Йошкар – Ола столицу марийской республики, где я проработал не долго, решил все таки мне надо продолжать высшее образование, списался с Казанским авиационным институтом, они мне прислали, что мы вас берем на второй курс. Ну что же, хорошо. Обратился в обком партии снять меня с партийного учета кандидат в члены партии, мне сказали: «нет товарищ Чураков, вы знаете где НКВД?  Министерство Марийской республики НКВД, вот там есть замминистра Александров, он вас ждет, идите и будете работать в НКВД»

Работа Л.Я.Чуракова в НКВД до Великой Отечественной Войны.

Почему меня так взяли, не отпустили для высшего образования? Дело в том что 39 году состоялся ноябрьский пленум Центрального Комитета партии, который осудил практику проведения арестов и всей этой кампании 37 года, осудил и было уволено из НКВД , в то время не такого, миллионов людей не было, было уволено двадцать две тысячи сотрудников, некоторые были отданы под суд за неправильное поведение свое в отношении задержанных. Это и заставило меня, обком партии чтобы я оказался там.

Начиная вот тех конференций комсомольских где выступали и сводили личные счеты, ну например, он говорит : « что вот там Ванька или Петр или как там по- немецки, он селедку то заворачивал в газету с портретом Сталина»  Вот вам пожалуйста для тех малограмотных работников это повод чтобы его задержать или судить.

Мой зять Петька Лаптев, был начальником сплавной конторы реки Реть марийской республики и он в 37 году делал доклад о результатах годовой работы этой сплавной конторы, ему из зала задают вопрос: «Петр Федотыч, а скажите у вас правда с отцом был завод?» -«Какой завод? Я жил в Алексеевке, деревня Алексеевка Сутновского района Марийской республики и мы с отцом были углежогами»  Это они в лесу пилили березу, складывали их там каким то образом и поджигали, они тлели, в результате этой деятельности они получали березовый уголь, как говорят татарам для самоваров, самовары же были в ходу, ну попутно они ещё получали деготь для телег, для сапог и так далее. Вот весь его завод. Но! Моего зятя спасло только одно обстоятельство потому что оперуполномоченный там был его односельчанин, из одной они деревни Алексеевка.

В народе это не чувствовали, понимаете, если вот сейчас раздули это «кадило», ведь в народе это не чувствовалось. Там кричали эти, извините, плюгавые эти сопливые интеллигенты что там миллионы было репрессировано , ничего подобного, было репрессировано два миллиона двести тысяч, из них шестьсот тысяч воров в законе, это скажем не только мои данные, я ими располагал когда начал работать в НКВД, но это вот есть книга Крючкова председателя комитета государственной безопасности, у него есть книга «Личное дело» он там приводит вот эти данные, американский профессор Григори Ли Фриз в книге «Россия история» он пишет, что неправда что были там миллионы репрессированных, мы знаем точно что значительно меньше, а было казнено, т.е. расстреляно семьсот тысяч. Да это все согласуется.

Кто судил? Судила тройка: прокурор, секретарь обкома, представитель НКВД. Что глупые люди? Кругом были глупые люди? Что они думали? А у них было одно решение или расстрел или десять лет. А те которые попали под казнь это подавляющее большинство оппозиция, действительно оппозиция была.

Я же абсолютно же ничего не знал. Когда я пришел наниматься на работу, я говорил чего это вы меня в экономический отдел, пошлите меня в милицию в технический отдел там заниматься автомобилями. А мне говорят, да ладно, обойдется. А начальник моего отдела полковник Плахов имел образование девять классов. Я был единственный человек с незаконченным высшим образованием во всем министерстве. Представляете какие кадры?

На том ноябрьском пленуме, о котором я говорил, было решение пересмотреть все следственные дела, тех кто отбывает наказание.   И мне приносили из спец.отдела вооот такие пачки и вот в этой пачке примерно пятьдесят – семьдесят дел следственных. Представляете какие дела? Как решалось? Там двадцать, самое много двадцать бумажек было. Так работали. Бывший матрос с Балтики, превратившийся в работника НКВД.

Я пересматривал все эти дела и выносил все решения, там где расстрел там мне делать нечего, там где десять лет, выносил оправдательный приговор, решение. И начальство все мои решения подписывало.

Антисоветская агитация, там скажем один протокол допроса, одно – два агентурных донесения или кляузы, которые были распространены в то время. А для полуграмотных работников НКВД, которые в силу естественных обстоятельств, где их взять людей с высшим образованием.

В 41 году я отработал год, естественно получил отпуск и поехал к своему другу по летному училищу в Ленинград. Это был июнь месяц, я вернулся из Ленинграда за два дня до начала войны. Там же ведь народ то говорил в открытую что война вот- вот начнется. Я не знаю как на других границах, но в Ленинграде мне говорили, что самолеты немцы то пешком ходят по территории Латвии, Литвы, Эстонии. Провоцируют нас чтобы мы ответили соответствующе. Вот вам и повод для нападения. Но Сталин воздержался от этой команды.