- В чем дело? Я никоим образом не посягнул...
- Не беспокойтесь, - доброжелательно сказал коп. - Если бы речь шла о харрасменте, вас бы уже разбудил спецназ. Миз Стависки обратилась к нам всего лишь с жалобой на абьюз первой степени, - это административный вопрос, и мы хотели бы прояснить некоторые подробности.
- А ордер?
- Мистер Адамс, вы же наверняка знакомы с практикой дел по абьюзу. Если мы вернемся с ордером, дело может выйти за рамки административного.
Энди вздохнул, посторонился и впустил копов в холл.
- Мистер Адамс, как нам сообщила миз Стависки, вы вчера отказали ей в половой близости.
- Да. Она пришла на свидание и оказалась совершенно не в моем вкусе.
- Это лукизм. Согласно Биллю о правах, миз Стависки имеет право на стремление к счастью. У вас есть возможность окончить дело примирением сторон, если вы пойдете ей навстречу, - либо окружному судье будут переданы административные материалы по статье об абьюзе первой степени.
- Погодите, вы не поняли. На фотографиях, которые она опубликовала в Интернете, была голубоглазая двадцатилетняя блондинка, а на свидание пришла сорокалетняя афроамериканка.
- Расизм?.. - ноздри офицера вдруг хищно раздулись.
Из головы Энди мигом вышибло малейшие остатки вчерашнего хмеля.
- Что вы, что вы? Я могу привести десяток свидетелей, которые под присягой подтвердят в суде, что я предыдущие два года встречался с афроамериканкой, и мы расстались с ней совсем недавно. Я не расист! Просто она оказалась совсем не в моем вкусе и вдвое старше, чем я ожидал.
- Лукизм и эйджизм, абьюз первой степени, - так же внезапно успокоился офицер. - Вам нечего опасаться. Если вы не сумеете достигнуть примирения сторон, все обойдется административным штрафом. Но послушайте, зачем вам это надо? Она довольно милая особа и имеет свои права. Чем она могла вам не понравиться?
- Мне всю жизнь нравились худенькие девушки, а в ней все двести фунтов веса.
- Фэтшейминг, - с огорчением в голосе констатировал коп. - Боюсь, вы осложняете свою ситуацию. Почему бы вам, все же, не пойти ей навстречу?
- Поймите, - максимально проникновенным голосом сказал Энди, - мне с ней даже не о чем разговаривать, не то что трахаться. Я пытался поддержать с ней беседу о предстоящих выборах, о биржевых котировках и даже, черт побери, о поэзии Шекспира, - но она только смотрела на меня как баран на новые ворота.
- Да, - офицер что-то черкнул в своем блокноте, - миз Стависки относится к альтернативно одаренным представителям нашего общества, и эти темы вряд ли нашли бы ее понимание. Кстати, она уже обвинила вас в газлайтинге, - теперь я вижу, что эти обвинения не лишены оснований. Боюсь, вам придется проехать с нами в участок, чтобы дать объяснения.
Энди, еще не до конца пришедший в себя, на какое-то мгновение потерял контроль над собой.
- Послушайте, - закричал он, - она же транс! Еще до операции! У нее есть мошонка и пенис!.. - и тут он осекся при виде направленного на него тазера.
- Трансфобия и гомофобия, - констатировал офицер. - Боюсь, вы плохо представляете, в какую скверную ситуацию попали, - это уже тяжкое уголовное преступление. Пожалуйста, держите свои руки на виду и не делайте резких движений. Вынужден вас задержать.
Второй коп нажал на тангенту и забормотал в микрофон:
- Требуется подкрепление на Ривер-стрит, 18. У нас абьюз третьей степени с отягчающими обстоятельствами, возможно вооруженное сопротивление.
Вторую руку он при этом держал на рукояти револьвера. Энди еще подумал, - почему эти копы до сих пор так любят револьверы в эпоху автоматических "Глоков"? В самые критические моменты вечно лезет в голову всякая хрень.
- Вы имеете право на адвоката, на один телефонный звонок, всякое уже сказанное вами слово будет обращено против вас в суде, - монотонно сказал офицер. На его лацкане поблескивал маленький черный глазок видеорегистратора.
И на запястьях Энди защелкнулись стальные браслеты.
(c) Александр Милицкий