Сгущение

Читая современные материалы (не только про текущие события, но и про вещи достаточно отстранённые, скажем так, философические) – неизбежно прихожу к мысли о том, что пережёвываю зачастую уже пройденный материал. Пройденный моей памятью, в которой элементы сказанного уже отложились в виде крепких абзацев и удачных фраз, сгустившиеся ошмётки такие. Знаниев. Вернее, толкований.

Реально чего-то нового до крутизны в глазах нынче редко встретишь. Всё это новое скопилось в специальных областях, которые мною не изучались никогда, типа, какой-нибудь математики. И из-за этого порой становится грустно, потому что мозгам порой судорожно хочется специй к унылым просоленным «фактам» и «фактикам». Вот их как раз хватает, если бы не постоянное ощущение уже пройденного.

Сгущение происходит незаметно по жизни, ведь она – есть непознанная дорога. Но это дорога не может быть ни безконечной, ни неповторимой: ведь мiр наш – есть остандартизированный склеп заблуждений, заключённый в мрачность сейфовых сводов, придавленный сверху, с боков и снизу яростным спрессованным пеплом сожжённых страстей. И дорога нарезает в этом склепе кругами. Сгущение – это принятие на себя глубокого понимания этого ощущения, этого свойства.

Редко кому удаётся вырваться, как раз наоборот – с течением времени кажется, что границы склепа видны все сразу, с любой его точки, тогда как ещё пару десятков лет назад казалось, что там, за горизонтом, столько всего необъятного и поразительного.

Вот, к примеру, Конституция, или её неизменность, или изменения в ней. Честно говоря, я вообще не понимаю, что такое Конституция. То, что она даёт работу, непыльную и многозначную, законникам – это, да. То, что на неё можно ссылаться при желании – тоже. Но вот практического чего-то она не даёт. Для русского человека важнейшими являются понятия, а не законы, но никому ещё в голову не пришло свести многочисленные понятия в свод самых базовых понятий. Как никому не приходит в голову применять к уголовному преступлению – Конституцию.

Кстати, о понятиях. При всех недосказанностях – понятия-то работают на ура. Не законы. Законы как раз работают из рук вон плохо. И я однажды озадачился вопросом, а почему так? Неужели от того, что понятия не прописаны? И наоборот – от того, что законы как раз прописаны. Но тогда выходит, что то, что написано – уже есть ложь (кто-то, разумеется, раньше меня это сказал), поскольку не предусматривают нахождения в себе гибкости непрописанных понятий. Непрописанное и никак не выраженное словами вообще невозможно обвинить во лжи, не находите? То, чего «нет», не есть ложь. А что тогда? А может это и есть правда-истина?

Законы, поскольку они узкоспециализированы (описывают узкую часть вероятной ситуации), имеют право на жизнь как перечень стандартов, необходимых для поддержания баланса общества. А вот Конституция, какова её роль? Что именно скрепляет она? Не скажу секрета, но мне кажется, что любая Конституция (не только наша) – это попытка прописать те понятия, которые, как составителям конституций кажется, являются базовыми. Поэтому, чем она, Конституция, короче, тем она мощнее, как скрепа для законов. И наоборот, при велеречивости и прописанности понятий, Конституция скатывается до краткого свода законов.

Но, разумеется это вообще сизифов труд – написать Конституцию, а уж применить её практически – просто идиотизм. Точно такой же, но уже сизифов, труд – по осмыслению заповедей. Типа «не убий». Угу, только вот в случае войны – убить врага есть доблесть. Т. е. понятие «не убий» и в этом случае крайне гибко, оно широко применимо и полностью распространяется на практику жизни, где бывают ситуации, прямо противоположные обычному ходу вещей. А уже из этого следует, что нет ничего хорошего в прямом следовании заповедям. Или есть всё же?

В том-то и дело, что понятия, в отличие от законов и конституций, заповедей и священностей и святостей – требуют подключения человеком осмысления конкретной ситуации. Без такого подключения понятия НЕ работают вообще. Без оценки вещей на весах понятий невозможно даже близко подойти к тому, чтобы представить ситуацию максимально полно и комфортно. А вот с помощью понятий это всегда получается запросто.

Любопытно, что такая оценка принимает во внимание какие-то там законы лишь… потом, да и то, если о них вспомнится. Равно как и конституции, и заповеди тож. Наше разумение как бы противится тому, чтобы написанная однажды ложь руководила нашими намерениями СРАЗУ же. И не зря те, кто думает и поступает в рамках законов, инструкций, предписаний и уложений – называются «зомби». Они бездумно, т. е. без привлечения понятий для своего мыслительного процесса, полагаются на… ложь. И это могло бы стать парадоксом, если бы не зыбкая грань между зомбопохожим поведением и зомбонепохожим в человеке. Иногда их трудно даже различить сразу, так всё зыбко.

Но люди не были бы людьми, если бы не изобрели в своих разных похождениях весьма интересные штуки по уходу в сторону от законов и конституций, заповедей и правил. Одной из таких штуковин является… многословие. В которой, как в бездне, можно утопить практически всё, что нацелено на искомую ясность. Ещё люди придумали пословицы, которые точно так же, как и многословие, но с другого боку – намекают на как бы «ясность». Я уж не говорю про обыкновенное цитатничество – кладезь для тех, у кого с собственным разумением есть напряги.

Самое общее название многословию, пословицам и цитатничеству – есть поток информации. Она всегда «слеплена», что называется, из трёх вещей, вышеперечисленных. И определённым образом информация балансируется этими «инструментами». Если какой-то из инструментов слишком ярко себя выпячивает, то ему на подмогу бросается другой. Если не бросится, что всё убожество потока информации может даже шокировать. А так… проглатывается, как сбалансированное более или менее.

Поэтому-то самое общее название гениям в речах и прописях (ораторам и писателям) – есть гении по балансировке того, что можно определить, как метание между трёх огней. Поэтому же так скучно читать тексты специалистов: там информационный поток, созданный спецом, очищен и дистиллирован, и это даже не балансировка, а отрицание её. Кстати, люди-спецы, собаку съевшие в своих узких знаниях, обычно не имеют «противоядия» к шуткам разума – к выработанным понятиям ухода от законов и правил, конституций и заповедей. Им трудно. Они считают это просто гадством каким-то.

В сгущениях, упомянутых в самом начале статьи, есть элементы, которые простирают свои узкозаточенные под профессиональную деятельность человека хвосты. Может быть это словечко в данном случае не очень удачное (я выбирал между кистью и хвостом, больше, имхо, подходит последнее, в основном, по ложащейся удачно на мысль многозначности). Но имею в виду я следующее: хвосты мягко обмахивают материал (или тело, или корпус) всех знаний, сметая с них пыль несущественного. Тем самым придавая сгущённости лакировку и бронзовение. Мысли людские ведь вообще, если бы не эта мягкая хвостовая самодисциплина, могли бы расползаться в разные стороны. А тут мягкий хвост – метёт и чистит. Полирует, можно сказать.