О крестьянах России и не только

Буровский А.М.

 

Рассуждая о крестьянстве, реформе Столыпина, коллективизации и прочих важнейших моментах, чаще всего не учитывают несколько в общем-то довольно простых моментов… Но в исторической науке повелось не принимать их во внимание и как бы «не знать». А в результате слишком многое не понятно.

Во-первых, лукав сам термин «крестьяне». Это кто? Члены общины, которая совместно владеет землей, и ведет на ней мелкое полунатуральное-полутоварное хозяйство? Владельцы земли, ведущие хозяйство частное и капиталистическое? Наемные сельскохозяйственные рабочие? Люди, лично свободные? Крепостные? Частично закрепощенные?   

Во-вторых, о крестьянах какого общества идет речь? О большинстве патриархального народа, ведущего традиционный образ жизни согласно вековечным обычаям? Об античных гражданах, которые сами определяют для себя правила жизни, политию? О предпринимателях, вкладывающих капитал в сельскохозяйственное производство? 

Во всех случаях подразумеваются, понятное дело, люди, занятые в сельском хозяйстве. Но в разных обществах сельское хозяйство организовано совершенно по-разному, ведется разными методами, а крестьяне – люди с совершенно разными правами и обязанностями, разными квалификацией и поведением… и с разными результатами труда.

 Чтобы не вступать в интимные отношения с собственным мозгом, не стоит, наверное, отождествлять американских фермеров и русских крестьян начала ХХ века.  Это люди разных культур и даже разных исторических эпох.

Русские крестьяне XIX- начала XX веков – патриархальное большинство традиционной культуры. Они трудолюбивы, честны, семейственны… у них множество добродетелей, в значительной мере утраченных городскими потомками.

… Да, и еще они патологически упрямы, маниакально консервативны и чудовищно невежественны.

7 августа 1887 года Дмитрий Иванович Менделеев полетел на воздушном шаре. Когда ученый уже влез в корзину шара, там его уже ждал аэронавт – поручик Кованько, который должен был управлять аэростатом. И тут выяснилось: полёт невозможен, потому что утренний дождь намочил аэростат. Он не может поднять в воздух двух человек! А до солнечного затмения – считанные минуты.

Тогда Менделеев убедил поручика покинуть корзину аэростата, и полетел один. Само по себе подвиг, поступок совершенно героический. Но сейчас рассказ не о смелом великане русского естествознания.

…Речь о том, как поднявшийся на 3.8 км шар проделал больше 100 км, и сел возле деревни Спас-Угол, в имении известного писателя-зубоскала, М.Е. Салтыкова-Щедрина. Садится шар на поле, где ведутся работы… Видят мужики – спускается что-то непонятное, невиданное, а в корзине – мужик с развевающимися седыми волосами, в какой-то хламиде, с бородищей…

– Свершилось!!! 

Крестьяне запалили свечки, пошли крестясь, к шару: Бог Саваоф прилетел!

Только бешеный мат Менделеева остановил их… Тут наполненный водородом шар, а они со свечками подходят!   

Катастрофы не произошло, Менделеев отправился в Клин, и оттуда на поезде в Москву. 

Спас-Угол – это ближнее Подмосковье, 168 км по трассе. Если крестьянин Спас-Угла в 1887 году стоял со свечкой в 20 лет, приветствовал Менделеева в роли Саваофа, то в 1931 году ему было немногим за 60 лет. Свидетель коллективизации.

А теперь – семейная история. Произошла она далеко от Москвы, в Великоанадольском лесничестве, в современной Донецкой области. Мой прадед, Василий Егорович Сидоров, был лесничим в Великом Анадоле. Однажды Прадед привез 12-тилетней Бабушке косуленка, найденного в лесу. Мать погибла, – убили браконьеры. Обреченного малыша выкормили коровьим молоком. Он очень привязался к Бабушке, и ходил за ней по пятам.

Летом 1913 года уже взрослая косуля частенько уходила в лес, паслась там, и возвращалась. Она была совершенно ручная, и как-то подошла к мужикам, вымолачивающим зерна из колосьев. Делается это специальными цепами – тяжелыми деревяшками, которые крепятся к рукояти веревками или цепью. Этими-то цепами мужики и убили косулю. Не охота – мужики смертельно перепугались. Дикий зверь подошел к людям – значит, оборотень.

Сия история не хуже попытки молиться Менделееву говорит – какая невероятная темень царила в крестьянских головах.

Крестьяне ведут хозяйство самими примитивными орудиями и вовсе не намерены что бы то ни было менять.

Лев Толстой очень хорошо описывает, как помещик Левин, несмотря на самые замечательные намерения, еле-еле сводит концы с концами. Для Левина было важно, чтобы «каждый работник сработал как можно больше, и притом … старался не сломать веялки, конных граблей, молотилки, чтоб он обдумывал то, что он делает; работнику же хотелось работать как можно приятнее, с отдыхом, и главное – беззаботно и забывшись, не размышляя»1 

В результате «он посылал скосить клевер на сено, выбрав плохие десятины… - ему скашивали подряд лучшие семянные десятины, и оправдываясь тем, что так сказал приказчик, и утешали его тем, что сено выйдет отличное; но он знал, что это происходило оттого, что эти десятины косить было легче. Он посылал сеноворошилку трясти сено – ее ломали на первых рядах, потому что скучно мужику было сидеть на козлах, подл махающими над ним крыльями…. Все это делалось только потому, что всем хотелось весело и беззаботно работать»2

То городские умники, то правительство время от времени пытаются их переделать… крестьяне или пассивно «хоронят» такого рода попытки, или оскаливаются пугачевщиной. 

Можно привести десятки свидетельств того, что большая часть крестьян вовсе не хочет работать интенсивнее, или более совершенными орудиями. Им этого просто не нужно.

Цель крестьянского труда – не извлечение прибыли, не получение дохода. Их цель – поддержание привычного существования. То есть тяжелого труда в теплое время года, каторжного, на надрыв – в осеннюю и весеннюю страду. Долгий полуотдых зимой. Жизнь в природных ритмах, в тесном физическом и духовном контакте с односельчанами. Выполнение стародавних обычаев, празднование привычных праздников, выращивание детей и внуков. Повторение природного цикла года за годом. Повторение цикла человеческой судьбы в каждом поколении. И никаких перемен.

Ничего плохого нет в самой по себе патриархальной культуре. При желании в ней можно найти даже много доброго и хорошего.

Но во-первых, традиционное сельское хозяйство  кормит в основном само себя. То есть какие-то излишки есть, крестьяне могут прокормить 2-3% народа – в раннее Средневековье, 5-6% – в XVII веке, а к началу ХХ столетия – так аж целых 20-25%.

Обитатели форума спорят, 77% составляли крестьяне, 80% или 84%. В любом случае – это большинство, которое кормит меньшинство. Кормит, кстати не очень хорошо. Все крестьянские народы – голодноватые народы, что тут поделать.

В Грузии, тем более в Средней Азии крестьян еще больше. Не удивительно, потому что в благодатной субтропической Грузии начала ХХ века работают еще более примитивными орудиями, а в Таджикистане не кончился XV век.

 

Население растет. Оно в принципе не может не расти. Общая закономерность: в любом географическом контуре, во все времена, растет население. Медленно или быстро, но растет.

42 млн конца XVIII века превратились в 137 млн в конце XIX.  

Земли больше не стало.

Естественно, на каждое хозяйство приходится меньше пахотной земли и рабочей скотины.

Цитирую Сергея Васильева:

«Если в 1860 г. количество десятин надельной земли на 1000 душ обоего пола составляло в среднем по 50 губерниям 2308, то в 1900 г. — уже 1298, то есть уменьшение произошло на 43,7%.» 

«площадь посева на 1000 душ обоего пола сократилась в среднем по 50 губерниям на 33,7%. Средняя площадь надела в расчете на душу взрослого мужского населения деревни уменьшилась с 4,8 десятины в 1860-е гг. до 3,5 десятины в 1880-е гг. и до 2,6 десятины в 1900-е годы»

«Количество лошадей в расчете на один крестьянский двор уменьшилось с 1,75 в 1882 г. до 1,5 в 1900—1905 годах».

«Обеспеченность населения Европейской России лошадьми с 1896—1900 гг. по 1911—1914 гг. упала с 20,2 единиц на 100 чел. до 17,6, крупным рогатым скотом — с 32,1 до 25,0, овцами — с 48,8 до 32,3, свиньями — с 12,6 до 10,5 единиц на 100 человек».

«в Клинском уезде Московской губернии процент безлошадных дворов в 1896 г. был равен 26,2%, в 1901 г. — уже 32,9%. Хозяйства, не имевшие коров, в 1896 г. составляли 19%, а в 1901 г. — 27,2%26.»

Людей все больше, пашня наступает на луга и покосы, падает и качество скотины. «В 1912 г. большинство полномерных лошадей являлись негодными для использования их с полной нагрузкой. Причем за четверть века их состояние ухудшилось почти в полтора раза. В 1897 г. около 40% армейских лошадей находились на излечении. Низкорослость и слабость русских лошадей приводила к тому, что в России на 100 десятин посева требовалось больше лошадей, чем в Западной Европе».

Только не надо рассказывать, что это следствие «эксплуатации» и вообще зверского отношения царского правительства к крестьянам. Отношение образованных верхов к необразованным «простецам» было потребительское, нет слов – как и во всех патриархальных монархических обществах.

Опять процитирую Сергея Васильева: «на всевозможные налоги и сборы у крестьян уходило до 70% от урожая».

Да, как и везде, где меньшинство служилых людей, священников и горожан жило за счет крестьянского большинства. От Атлантики до Тихого океана.

Выход есть?!?!

Да, целых 4 выхода. На выбор.

Способ 1 – можно расселиться. Как скандинавы – в Исландию, Гренландию, на Русь. Ка кангло-саксы – в Северную Америку. Как испанцы – в Южную.

Столыпинская реформа предусматривала и это… Но при сохранении прежнего типа хозяйства потребуется три Сибири и десять Дальних Востоков.  

Способ 2 – можно кого-то завоевать, и жить за счет завоеванных. Римляне завоевали Египет, и вывозили из него сказочное количество хлеба. России повезло меньше – все, кого она завоевала, были беднее. Не только у них не отнимешь – порой России приходилось подкармливать колониальные народы.

Способ 3 – сделать, чтобы людей стало поменьше. Войну устроить, мор, голод. Как сократиться население в 2-3 раза, оставшимся хватит.

Есть, правда, и Способ 4… Но его то патриархальная цивилизация дюже не любит. Этот способ – интенсификация хозяйства.  

Что означает «интенсификация»?

Во-первых, создание современной индустрии. Урбанизацию. Рост городов, рост числа горожан. Выпуск все большего числа все более разнообразных механизмов, изделий, приспособлений.

Во-вторых, применение промышленных методов ведения сельского хозяйства. Тех самых веялок, сеялок, молотилок, которые упорно ломали крестьяне Левина. Внедрение новых сортов культур и новых пород скота. Улучшение содержания и кормления скотины. Улучшение обработки земли и повышение урожайности.

В-третьих, это уменьшение процента сельскохозяйственного населения. 

Чтобы меньшинство кормило большинство…

Чтобы кормить большинство, сельскохозяйственное меньшинство должно по-другому работать: сложными орудиями труда и при том думая, что делают. Менее комфортно, но и более интенсивно. Оно должно верить не в оборотней, а в севооборот и в науку.

С одной и той же площади Земли может кормиться очень разное число людей.  И не надо смешных сказок в духе Паршева – про ужасно холодную Россию. Вот холодная она, и потому в ней приходиться жить беднее.

По моим наблюдениям, Финляндия находится несколько севернее России. И при том, что голодовки в Финляндии были, и еще какие, к началу ХХ века они ушли в прошлое. А ведь Финляндия – не самая богатая из провинций Российской империи.

И климат там… Северное сияние, белые ночи…Красиво, но хлеб родится плохо.

Финляндию кормят «пиндосы» и другие гады? Кормят, назло чудесной святой Руси? Впрочем, нарушу один из обычаев сайта – не буду больше употреблять мерзкого словечка «пиндосы» – оно не лучше «жида» или «армяшки». Кто сам себя не уважает – тот пусть и придумывает уничижительные клички другим народам.

Вопрос да прозвучит так: что – и в 1930-е годы Финляндию тоже кормили американцы? И Норвегию тоже кормили американцы? И в начале XX века?

В общем, довольно сказок.

Чтобы в России жили так, как в Финляндии, нужен не поток американских денег. Нужно, чтобы крестьяне стали рабочими на заводах, управленцами в конторах, учителями в школах.

Чтобы оставшиеся в деревне начали бы работать интенсивнее, производя хлеба на все население страны.    

Опыт же истории таков – крестьяне вовсе не хотят становиться никем, кроме сами себя. И работать иначе не хотят.

Крестьян можно понять, но печален был бы путь России, сохранись в ХХ веке эти 77 или там 84% населения.  Потому что при такой организации труда природная среда будет все больше деградировать, а на душу населения будет приходиться все меньше пашни, голов скота и пудов хлеба. А кончится все экологическим коллапсом, который погубил не одну древнюю цивилизацию. Механизм тот же – рост населения без интенсификации производства заставляет рубить сук, на котором сидит всякое общество: разрушает его кормящий и вмещающий ландшафт.

Ну и конечно же, надо будет забыть о всяком вообще развитии городской цивилизации. Патриархальный крестьянин трудолюбив и старателен, честен и прямодушен. Он прокормит: вдесятером – одного не-крестьянина.

Выводов два, и оба достаточно жесткие.

Во-первых, патриархальная цивилизация несет в себе корни своего же собственного конца. Это касается всякой вообще сущности, но сейчас мы – именно об этой.

Независимо от политического строя, качества управления, отношения к крестьянам монархов, парламентариев, интеллигентов, монахов (нужное вставить) или крестьян к ним, неизбежно придется сломать механизм крестьянской жизни. Страшно произносить вслух, но приходится уничтожить крестьянскую цивилизацию  

И ничего специфически русского здесь нет.

Англичане очень трепетно относятся к традициям, но они свою патриархальную деревню сломали радикальнее всех.

Французы до ХХ века сохраняли остатки деревни… что само по себе напоминали классическое: отрубание хвоста в пять приемов. Из-за чего еще в начале ХХ столетия 20% французов обеспечивали сами себя, почти не давая товарной продукции, нищая буквально на глазах.   

Английская деревня умерла к середине XIX столетия. Французская деревня окончательно умерла столетием позже. Лично видел француза, приехавшего в Россию на излете 1990-х годов: «только у вас можно еще проснуться, слушая петухов». В 1950-е – 1960-е мосьё Моор еще живал у бабушки в деревне. Очень хотел человек в зрелости прикоснуться к впечатлениям золотого невозвратного детства, для чего и пришлось ехать в Сибирь. На его глаза и в России кончилась идиллия возвращающегося вечером стада, крика петухов, неторопливого общения соседей.

В России ХХ века было предпринято две попытки решить «крестьянский вопрос»: столыпинская реформа и пресловутая коллективизация.

Как ни парадоксально, но коллективизация больше соответствовала традиционному крестьянскому мировоззрению.

Столыпинская реформа означала торжество частной собственности, индивидуализма, личной ответственности и личного риска. Появление богатых и бедных, эксплуатации человека человеком, распад общинного самосознания, общинной ответственности и общинной взаимовыручки.

Крестьяне же считали глубоко безнравственным продавать и покупать землю. Земля – «божья». Жизнь вне общины они считали и чрезмерно рискованным, и опять же безнравственным.

Столыпинская реформа несла крестьянству систему ценностей городской индустриальной цивилизации. Цивилизации индивидуализма, денег, личного предпринимательства и личного риска.  

Большинство крестьян вовсе этого не хотели. Одна из причин, по которым «зеленые» крестьянские повстанцы и Белые не находили общего языка – вопрос о «социализации земли».

Белые правительства стояли за продолжение столыпинской реформы. Большинство крестьян – за отвод всей земли России в собственность или в распоряжение общин.  

Из политических- партий только эсэры поддерживали идею социализации, почему большинство крестьянских повстанцев и дружили с эсэрами. А всех «городских» в деревне обзывали» кадюками – то есть кадетами: конституционалисты-демократы стояли за частную собственность.

Армия Врангеля успешно наступала в Северной Таврии, когда 14 июня 1920 г. 33 белых офицера встретились с 67 вожаками крестьян-повстанцев в деревне Синие Кусты Борисоглебского уезда Тамбовской губернии. На «совещании ста» было решено действовать вместе… но в 1920 году крестьяне не пошли вместе с белыми армиями Врангеля. Они воевали самостоятельно.

Итог понятен: красные додавили остаток Российской империи – врангелевский Крым, после чего занялись Тамбовской республикой.

А в аграрном вопросе пошли даже дальше эсэров: национализировали землю и отдали ее в вечную безвозмездную аренду крестьянам.

Не сомневаюсь, что мои слова вызовут истерику части завсегдатаев сайта, только ведь и в СССР результаты «социализации земли» остались кислыми.

Колхозы и совхозы производили много товарного хлеба, но с 1963 года пришлось ввозить хлебушек из Канады и США. «Патриоты» могут выть и орать сколько хотят (могу еще посоветовать побиться об стенку головой – вроде, некоторым помогает), но если они уже были на свете даже в конце 1980-х – они ели хлеб, выращенный фермерами США, «пиндосами». Сейчас они придумывают отвратительные национальные клички своим кормильцам и благодетелям.

Есть разные цифры, отражающие – какой процент продовольствия в СССР выращивался в частных хозяйствах. Все цифры неточные и мало достоверные.  Но что в этой «теневой экономике» создавалась чуть не половина потребляемого мяса, овощей и фруктов, мало кто сомневается.

Источников же «тени» было как минимум три:

– частные хозяйства сельских жителей;

– садово-дачные участки горожан;

– ведомственные «подсобные хозяйства».

Ну прямо все «по Столыпину».

К чему все сказанное? В первую очередь к тому, что существуют непреложные естественно-исторические законы. Эти законы просты: если 80% населения не занято в сельском хозяйстве, 20% населения должны вести хозяйство промышленными методами. Если угодно, капиталистическими.

Что делается в современной России – отдельная и не слишком веселая тема. Об этом, пожалуй, в другой раз.