Русский смысл (Р. Дервиш)

Практически одновременно в поле моего зрения оказались два интригующих факта. Первый, когда перечитывал одну из версий истории «Варяга». Раньше как-то ускользал от внимания тот эпизод, что продумывая ход и исход предстоящего последнего «парада», командование крейсера прикидывало способы спасения корабельного кота и канарейки. Зацепила именно несоразмерность обсуждаемых задач: нанести максимальный урон роковому противнику, предъявить всему миру величие русского духа, не посрамить честь воинской присяги и императорского флота... И в этот же высокий набор затесались какой-то флотский рыжий кошак с хриплым кенаром. Которых, кстати, таки спасли из огня и ледяной воды...

Почти тут же наткнулся на историю о том, как, расследуя «дело Скрипаля», английские следаки мимоходом «усыпили» в его доме случайных свидетелей — домашнего кота и канарейку. «Чтоб не мучились!» (Хотя если б их спросили, как они хотят погибнуть — быстро или помучиться, по крайней мере котяра, скорее всего, ответил бы голосом Матроскина или Сухова: «Лучше бы помучиться». Знаю я этих котов, хотя и не умею готовить.) ... Такие вот истории.

А вспомнились они мне именно сейчас, накануне дня рождения Николая Данилевского. Естествоиспытателя, философа, геополитика, гения. Я уже писал о Николае Яковлевиче. Его работы поражают масштабностью и энциклопедизмом, хотя создавались в основном в очаровательной, но глухой провинции — горной деревеньке Мшатка. Его жизнь и судьба завораживают яркостью, путешествиями и приключениями. Благодаря его примеру я продлил до законченной триады известную максиму: если ты не социалист в двадцать лет, у тебя нет сердца, если ты не либерал в сорок лет, у тебя нет мозгов. Добавил: если ты не консерватор в шестьдесят лет, у тебя нет ни мозгов, ни сердца. Он это доказал, сняв попутно и могуче пренебрежительный привкус со слов «консерватор», «патриот», «державник».

Но меня он еще интриговал именно внешней несоразмерностью своих задач, достижений и жизненных подвигов. Его перу принадлежит фундаментальное исследование «Россия и Европа». С него фактически началась и российская, и мировая осознанная геополитика. Не случайно эту книгу назвали самым умным научным трудом столетия на русском языке.

И он же, дворянин, генерал, научил на рыбацких станах биндюжников правильно готовить, а не выбрасывать как сорную рыбу каспийскую сельдь. (Сейчас мало кто поверит, что до него тысячи тонн этой идеальной закуски просто зарывались в песок.)

Наследие Данилевского обширно и далеко не расшифровано, хотя он на голову опережал по глубине и методологичности будущих оппонентов — Шпенглера и Тойнби. Но сейчас не будем входить в подробности. Главным видится то, что он в позапрошлом столетии предвосхитил сегодняшние главные и политические, и геополитические сюжеты. Причем сделал это и до своей смерти, и после — вольно и невольно... Что касается политики…

По завещанию Николай Яковлевич похоронен в, пожалуй, самом красивом месте на планете — на территории своего бывшего имения. С одной стороны высоченная скала, с другой — безбрежное море. Я много лет приезжал на его могилу. Видел, как рядом стал возводиться замок постсоветского олигарха. Стройка нависала, наступала на беззащитный скромный мемориал мирового гения. Казалось, еще немного и его последнее пристанище станет захламленной частью хоздвора наглого нувориша. Потом случилось чудо. Стройку заморозили. Мемориал облагородили и расширили. Там сейчас собираются интеллектуалы со всего просвещённого мира, сухие старушки- правнучки с цветами и трудами русского классика. А могла бы суетиться вихлястая челядь, отмороженные охранники и крутозадые б...ди ферросплавного короля с французским шампанским.

Россия отрезвляется? Неужели уже мертвые русские ученые стали теснить еще живых космополитических толстосумов? Посмотрим...

Но ключевое значение Данилевского все же еще глубже... Сейчас стало общим местом заключение о том, что Россия не может существовать как обычная, рядовая, неприметная страна. Она либо сверхдержава, либо ничто. Так уж ее программировали история и территория, создатели и враги. Эту мысль многие разделяют, но немногие наполняют. Либо наполняют важным, но не решающим содержанием. Да, экономическая мощь — ВВП; да, военный инновационный потенциал; да, безбрежный сырьевой ресурс... «Тепло» — без этого мировую державу не сделаешь. Но еще не «горячо»!

«Горячо», — сказал Николай Яковлевич. Именно он создал стройную классификацию культурно-исторических типов. В этой классификации высшее, десятое место занимает романо-германский, или европейский тип. Совершенное цивилизационное образование. Но такое больное-больное... Россия же даже в ореоле славянства еще не дотягивает до собственного типажа. Не хватает как раз европейской экономической и культурной мощи. Но главное, не хватает осознания своего ключевого смысла, стратегии и преимуществ существования. Отсюда и теория конвергенции, и мазохистское желание слиться с Европой и умереть полюбовно в братской могиле.

Но тут и оживает напутствие Николая Яковлевича. Пожалуй, центральная его идея в том, что только русский мир способен преодолеть прекрасное и гибельное искушение европейского мира «общечеловеческими» ценностями.

Слов нет, эти ценности прекрасны. Беда только в том, что за приобщение к ним Запад всегда требует от неофита полного отказа от всех своих культурных, социальных, исторических, религиозных особенностей. Как напоминает Данилевский, когда-то Ватикан предлагал спасти Византию, но для этого надо было отказаться от своих обычаев, героев и, главное, веры. И только Россия одиноко видела смысл в спасении и своей, и чужой идентичности. В этом была ее и великая слабость, и великая сила...

С тех пор ничего не изменилось. Хочешь быть «общечеловеком»? Откажись от всех своих особенностей. Кастрация всего его. В фигуральном смысле. Хотя... Почему-то у нынешних лидеров ЕС нет детей. Может... Но не будем заходить так далеко.

Я вот представляю, как бы Николай Яковлевич, будь он с нами, спрогнозировал исход предстоящей встречи «нормандской четверки». Аккурат в день его рождения. Наверное, как человек глубоко литературный, он бы вспомнил известную истину о том, что мужчина интересен своим будущим, а женщина — прошлым. Потом бы, как человек с системным мышлением, обобщил. Типа Меркель, бесславно уходящий лидер Европы, уже утратила свое политическое прошлое. Макрон, запоздало приходящий лидер Европы, уже не имеет политического будущего. Зеленский не лидер, не политик и, соответственно, не имеет ничего: ни политического прошлого, ни будущего. И чем они могут быть интересны лидеру России? Тем, что предложат сдать интересы страны, поступиться ее честью, замедлить ее возмужание, отказаться от истинной картины мира, переписать собственное прошлое и жить чужим будущим?

Кстати, Данилевский всегда говорил, что Россия для компромисса с другими странами, пойдет на многое, кроме утраты понимания истинного хода вещей. Самое большое в мире государственное пространство не сохранишь веками ложью, но только истиной. Ложь растворяет чужие культуры, а истина — притягивает... Короче. «Ничем путным не закончится ваша четверка, — сказал бы Николай Яковлевич, — разные судьбы у них». И уехал бы в знакомые места — либо в Заполярье, либо на Каспий. Поскольку считал, что новый российский социально-культурный тип можно построить, лишь детально зная самые потаенные уголки своего жизненного пространства — русского мира.

Он и знал, изучая все — от повадок речных и морских рыб до религиозных верований самых дальних подданных безбрежной державы. Подлинное русское сознание безмерно. И хранит оно самые несоразмерные вещи. Поэтому на «Варяге» и вспомнили перед прощальным боем про кота и кенара... Хотя под видом кота и кенара можно просочиться и к «общечеловекам». Они добрые к предателям. Но рано или поздно «усыпят». Чтоб не мучился.