В прошлой статье был высказан тезис: марксизм был идеологическим оружием, с помощью которого коллективная Европа смогла уничтожить своего цивилизационного противника - Россию.
Теперь пришла пора открыто разместить высказывания самих Маркса и Энгельса о русских и России.
Примеры этих высказываний взяты из книги известного исследователя-обществоведа, крупного мыслителя, ученого, автора многих известных работ, - С.Г. Кара-Мурзы. Цитаты из его работы "Маркс против русской революции".
Высказывания Маркса взяты из его сочинений, переписки и иных источников, большая часть которых не были переведены на русский язык и/или не издавались в России. Далее привожу выдержки из работы. Список работ, на которые даются цитаты в квадратных скобках [], приведен в конце статьи.
Из "Введения"
В советское обществоведение, особенно в его учебные курсы, в качестве догмы вошло ключевое положение исторического материализма, согласно которому главными субъектами истории являются классы , а общественные противоречия выражаются в форме классовой борьбы . Это положение введено Марксом и Энгельсом в качестве постулата, а затем показано на историческом материале как якобы непреложный вывод. Уже в «Манифесте Коммунистической партии» (1848 г.) сказано: «История всех до сих пор существовавших обществ была историей борьбы классов».
Энгельс пишет в важной работе:
«По крайней мере для новейшей истории доказано, что всякая политическая борьба есть борьба классовая и что всякая борьба классов за свое освобождение, невзирая на ее неизбежно политическую форму, — ибо всякая классовая борьба есть борьба политическая, — ведется, в конечном счете, из-за освобождения экономического »
Следуя этой догме, советское обществоведение приучило нас к тому, что движущей силой истории является классовая борьба. Авторитет основоположников марксизма в этом вопросе был (и негласно остается) непререкаемым. Под давлением этой установки мы перестали понимать и даже замечать те процессы, которые происходят с иными, нежели классы, общностями людей, и прежде всего с народами . Во всех общественных конфликтах и открытых столкновениях советский образованный слой был склонен видеть результат классовых противоречий.
Профессора и учебники истмата и научного коммунизма открыли нам лишь один, «верхний» слой обществоведческих представлений основателей марксизма. Считать, что классики марксизма действительно рассматривали любую политическую борьбу как борьбу классов , неправильно. Это всего лишь идеологическая установка — для «партийной работы», для превращения пролетариата из инертной массы («класса в себе») в сплоченный политический субъект («класс для себя»), выступающий под знаменем марксизма.
Когда речь идет о крупных столкновениях, в которых затрагивается интерес Запада как цивилизации, субъектами исторического процесса, и прежде всего борьбы, в представлении марксизма оказываются вовсе не классы, а народы (иногда их называют нациями ). Это кардинально меняет методологию анализа, а следовательно, и политическую практику. По своему характеру и формам этнические противоречия, в которых люди действуют как народы, очень сильно отличаются от классовых . Те, кто этого не понимает и мыслит в категориях классовой борьбы, подобен офицеру, который ведет своих солдат по карте совершенно другой местности.
Такое «офицерство» мы и имели в лице советской интеллигенции, три послевоенных поколения которой подвергались интенсивной доктринальной обработке марксистским обществоведением. Мы принимали буквально и понятия о свободе, равенстве и справедливости, которые были на знамени марксизма, и присущие ему ценности гуманизма и пролетарского интернационализма. Смысл всех этих понятий сильно меняется, когда в обществоведческой концепции модель классовой борьбы заменяется моделью борьбы народов .
Обширное чтение трудов и писем Маркса и Энгельса позволяет утверждать, что их категории и понятия классовой борьбы являются лишь надстройкой над видением общественного исторического процесса как войны народов . Более того, понятия классовой борьбы в марксизме и не следует принимать буквально, ибо они сильно связаны с фундаментом, построенным из этнических понятий. Битва народов — «архетипический» образ Энгельса, заложенный в фундамент его понятий. Одно из своих ранних философских произведений он заканчивает так: «День великого решения, день битвы народов приближается, и победа будет за нами!» [2, с. 226].
Для многих людей, воспитанных на советском истмате, думаю, будет неожиданностью узнать, что при таком переходе представления классиков о гуманизме и правах народов почти выворачиваются наизнанку — народы в их концепции делятся на прогрессивные и реакционные . При этом категории свободы и справедливости, как основания для оценки народов в их борьбе, отбрасываются. Народ, представляющий Запад, является по определению прогрессивным, даже если он выступает как угнетатель . Народ-«варвар», который борется против угнетения со стороны прогрессивного народа, является для классиков марксизма врагом и подлежит усмирению вплоть до уничтожения.
Надо ли нам сегодня знать эту главу марксизма, которая при его вульгаризации в СССР была изъята из обращения? Да, знать необходимо, хотя овладение этим знанием очень болезненно для всех, кому дороги идеалы, которые мы воспринимали в формулировках марксизма.
Из Главы 1. Благотворное влияние марксизма на общественные процессы в России.
Я, например, верю в те идеалы , которые «озвучил» Маркс — в свободу и социальную справедливость, будущее братство в коммуне и т.д. Однако, кроме идеалов Маркс дал интеллектуальную конструкцию, обладающую чертами теории. В «наш просвещенный век» авторитет теории резко усилил воздействие идеалов и, с другой стороны, привлекательность идеалов «защитила» теорию. Если учесть еще и художественные качества текстов Маркса, то можно говорить о кооперативном эффекте, который и определил масштабы распространения марксизма в среде европейски образованной интеллигенции (а уж от нее и в массы — но уже без теории, а как священный текст, состоящий из идеалов и заклинаний).
К теории нельзя относиться так же, как к Откровению. Она — не более чем инструмент. К одному объекту она приложима, к другому нет. Если кто-то согласен в том, что теория Маркса оказалась неприложима к объекту под названием «Россия», то для него говорить «я подхожу к проблемам России как марксист» — бессмыслица, если речь идет о рациональном изучении проблем России. Можно сказать: «я подхожу к проблемам России с теми идеалами, которые так хорошо сформулировал Маркс», но это не слишком сильная позиция, поскольку без подкрепления авторитетом теории формулировки Маркса не были бы так привлекательны, а сегодня их и вообще стараются не применять — истерлись за полтора века.
Идеалы марксизма в отрыве от теории чем-то исключительным не являются, а во многих отношениях они для нас и губительны (прогрессизм Маркса слишком евроцентричен, и в его свете мы попадаем в категорию архаических народов, не только не обладающих ценностью для цивилизации, но даже и вредных). Я, например, вижу противоречие между освободительными идеалами Маркса и его настойчивым запретом пытаться остановить наступление капитализма до того, как он исчерпал свой цивилизаторский потенциал.
Обычно оговорки, сделанные в начале книги, в дальнейшем при чтении забываются, но я все же их сделаю, чтобы настроить читателя на рациональный лад и приглушить эмоции. Обсуждение отношения Маркса и Энгельса к русским почти неизбежно возбудит неприязнь к марксизму. При нынешнем состоянии умов это может вызвать неоправданное отторжение от марксизма в целом, оторвать людей от источника важного знания и ценной во многих отношениях методологии. Это отторжение еще более исказит видение нашей современной истории. Выявляя неосознанно воспринятые нами от марксизма идейные мины, мы должны верно оценивать его воздействие на исторический процесс в целом.
Поэтому я считаю себя вправе предупредить, что, отвергая русофобию Маркса и Энгельса и их ошибочные, на мой взгляд, представления о народах, я считаю этих людей великими мыслителями и тружениками. Они совершили невероятный по масштабу и качеству интеллектуальный и духовный труд и оставили нам целый арсенал инструментов высокого качества и эффективности. Никакое несогласие и никакая неприязнь к мыслям Маркса и Энгельса не могут оправдать отказа от того, чтобы пользоваться созданными их трудом инструментами. Это было бы непростительной глупостью, которая бы сильно нас ослабила. Труд Маркса и Энгельса надо знать и с помощью их инструментов «прокатывать в уме» любые проблемы общества, откладывая в свой умственный багаж «марксистскую модель» этих проблем. При собственной выработке этой модели даже отрицание установок марксизма будет конструктивным — труды Маркса и Энгельса обладают креативным потенциалом.
Из Главы 2. Доктрина прогрессивных и реакционных народов.
Ворошить представления Маркса и Энгельса о народах для нас болезненно потому, что они замешены на ненависти и жестком расизме по отношению именно к русским и России. Это для нас вообще непривычно, мы долго не могли поверить в расизм немцев, уже сжигающих наши села, а уж слышать такое от людей, чьи портреты несколько десятилетий висели в России во всех кабинетах, вызывает психологический шок. Но надо его спокойно преодолеть, не поддаваясь уязвленному национальному чувству. Конечно, было бы проще изучить эту болезненную тему на примере какого-то другого народа (хотя наверняка и этот другой народ было бы жалко). Но так уж получилось.
Маркс и Энгельс — мыслители Запада, причем мыслители, выдвинувшие большую доктрину мироустройства под эгидой Запада, одну из основных моделей глобализации с устройством мира по принципу «центр — периферия». А Россия у Запада с ХVI века (с Ливонской войны) — как кость в горле. Уже тогда на Западе было сказано, в качестве непререкаемой догмы: «Русские хуже турок».
Русофобия — старая, укорененная часть западной культуры, надо смотреть на эту реальность, не впадая в истерику от того, чего нельзя изменить. Нам жить — и с Западом, и с марксизмом, хотя бы он и ушёл под прикрытие новых идеологических наслоений. А значит, надо их знать и использовать то полезное, что у них можно взять — спокойно отвергая яды.
Проблему отношения классового подхода и этнических представлений в марксизме необходимо знать потому, что эта глава марксизма прямо повлияла на ход исторического процесса в России. Прежде всего, она предопределила отношения русского революционного движения с западным в конце ХIХ — начале ХХ века. Здесь — один из корней раскола русского революционного движения в 1917 г., который привел к Гражданской войне. Наконец, развитые в марксизме представления о России и ее отношениях с Западом сыграли существенную роль и в принятии фашизма большинством населения Германии, и в выработке доктрины холодной войны интеллектуальной верхушкой США. Да и сегодня положения этой концепции основоположников марксизма сказывается на установках влиятельной части левой оппозиции в РФ. Речь идет о важных основаниях западного обществоведения, незнание которых сразу обезоруживает нас в трудной обстановке нынешнего кризиса.
Здесь мы рассматриваем лишь одну из глав огромного учения Маркса и Энгельса. В какой-то мере эта глава, конечно, повлияла и на все остальные срезы представлений марксизма об обществе и историческом процессе. Однако чтобы оценить степень и характер этого влияния, еще нужны специальные исследования. Поэтому для начала лучше исходить из того, что приведенные ниже рассуждения лишь частного вопроса — места и роли национального фактора во взглядах классиков марксизма на историю, особенно на революционную борьбу и особенно в приложении к России. Затрагивать политэкономию и философию марксизма мы здесь не будем.
Концепция истории как борьбы народов детально изложена Энгельсом в трактовке революционных событий 1848 г. в Австро-Венгрии [12].[1]
Во вводной части Энгельс дает исторический очерк становления Австрии. Он подчеркивает, что это был процесс захвата славянских земель и угнетения славян. Вот главные для нас положения этого очерка:
«Габсбурги получили те южногерманские земли, которые находились в непосредственной борьбе с разрозненными славянскими племенами или в которых немецкое феодальное дворянство и немецкое бюргерство совместно господствовали над угнетенными славянскими племенами…Расположенная к югу от Судетских и Карпатских гор, Австрия в эпоху раннего средневековья была страной, населенной исключительно славянами… В эту компактную славянскую массу вклинились с запада немцы, а с востока — мадьяры…Так возникла немецкая Австрия… Немцы, которые вклинились между славянскими варварами в эрцгерцогстве Австрии и Штирии, соединились с мадьярами, которые таким же образом вклинились между славянскими варварами на Лейте. Подобно тому, как на юге и на севере… немецкое дворянство господствовало над славянскими племенами, германизировало их и таким образом втягивало их в европейское движение, — так и мадьярское дворянство господствовало над славянскими племенами на юге и на севере…».
Как видим, Энгельс совершенно ясно описал характер национальных отношений немцев и венгров со славянами как угнетение и эксплуатацию, хотя и назвал захват славянских земель и «этническую чистку» этих земель уклончивым словом «вклинились ». Определенно выражена и разница этнических статусов. Немцы — европейцы, народ, имеющий развитые государственность и социальную структуру (Габсбурги, дворянство), славяне — племена, которые подвергаются германизации («немцы вклинились между славянскими варварами»).[2]
[1] Эта статья опубликована в 1849 г. в газете «Neue Rheinische Zeitung», главным редактором которой был Маркс, а Энгельс — редактором. Маркс был определенно согласен с принципиальными положениями статьи. Это выразилось во множестве его собственных работ и писем.
[2] Удивительное терминологическое совпадение. В августе 1945 г., рассуждая о планах освоения славянских земель после разгрома СССР, Гитлер предлагал построить сеть военных баз, которые должны были способствовать созданию «все более мощного национального немецкого клина в покоренном… пространстве» [13, с. 67].
Как же развивались эти отношения при господстве немцев и мадьяр над варварами? В связи с конкретным случаем этнических взаимоотношений в Австрии Энгельс создает целую концепцию сущности разных народов, используя в качестве диагностического средства революцию . Он пишет:
«Среди всех больших и малых наций Австрии только три были носительницами прогресса, активно воздействовали на историю и еще теперь сохранили жизнеспособность; это — немцы , поляки и мадьяры . Поэтому они теперь революционны. Всем остальным большим и малым народностям и народам предстоит в ближайшем будущем погибнуть в буре мировой революции. Поэтому они теперь контрреволюционны».
Таким образом, из представленной Энгельсом модели следует, что революции совершают не классы, не пролетариат, а нации . Революционны те нации, которые «сохранили жизнеспособность и являются носительницами прогресса». Не немецкие, венгерские или польские рабочие революционны, а немцы, мадьяры и поляки. Польша в то время была шляхетской, и о наличии в ней революционного пролетариата говорить не приходится. Революционность выступает у Энгельса как присущее полякам этническое качество.
Второй важный тезис Энгельса состоит в том, что большинство народов Центральной и Восточной Европы к носителям прогресса не принадлежит. Они контрреволюционны . Здесь опять же речь идет не о классах, а о народах (нациях). Это — взгляд на этничность через призму примордиализма — учения, согласно которому этническая принадлежность человека есть некая данная ему изначально (примордиально) сущность.
Это — важный, но побочный для нашей темы вопрос (подробнее о нем см. [14]). Представления о народах самих Маркса и Энгельса были унаследованы от романтической немецкой философии, согласно которым народам присущи качества, порожденные «кровью и почвой». В целостном виде теорию нации основоположники марксизма не изложили. Это сделал австрийский марксист О. Бауэр, его книга «Национальный вопрос и социал-демократия» была издана в 1909 г. на русском языке в Петербурге. Из ее положений исходили и российские марксисты. Бауэр продолжает традицию немецкого романтизма и представляет нацию как общность, связанную кровным родством — «общей кровью» (см. [15, с. 209]). Формулу Бауэра принял Сталин, хотя и выбросив из нее «кровь».[1]
Однако революционность социальных групп — явление очевидно ситуативное, да и сами социальные группы есть общности весьма изменчивые. Если же говорят, что один народ революционен, а другой, наоборот, реакционен, то это характеристика сущностная . Энгельс как раз и утверждает, что большинство народов Центральной и Восточной Европы к носителям прогресса не принадлежат. Они контрреволюционны .
Отсюда Энгельс делает важнейший вывод об исторической миссии революции, которая в советском истмате была замаскирована классовой риторикой.[2] Из того «очищенного» марксизма, который нам преподавался и был прочно встроен в наше общественное сознание, вытекало, что революция ожидалась как «праздник угнетенных», как путь к освобождению всех народов от угнетения и эксплуатации. Именно так мы понимали смысл девиза, к которому были приучены с детства — Пролетарии всех стран, соединяйтесь!
[1] Домарксистская русская интеллигенция тоже находилась под влиянием немецкой философии. Так, представления о народах Н.Я. Данилевского вполне созвучны Гегелю и Энгельсу. Народы, создающие культурно-исторический тип, являются у Данилевского прогрессивными , а разрушающие его (монголы, турки) — реакционными . Остальные народы он считал неисторическими .
[2] Точнее сказать, это представление о революции в советском истмате было глубоко запрятано, ибо иначе было бы невозможно использовать марксизм как ядро официальной идеологии. В подобном изъятии из классического марксизма целого ряда важных положений и заключалась его «вульгаризация» в период сталинизма.
Из рассуждений Энгельса следует совершенно иное — мировая революция призвана не только открыть путь к более прогрессивной общественно-экономической формации (привести производственные отношения в соответствие с производительными силами). Она должна погубить большие и малые народы и народности, не принадлежащие к числу прогрессивных («все остальные» народы кроме революционных). Вчитаемся в этот прогноз основателей марксизма:
«Всем остальным большим и малым народностям и народам [то есть, за исключением прогрессивных — С. К-М ]предстоит в ближайшем будущем погибнуть в буре мировой революции».
В виду такой перспективы эти народы, естественно, становятся не просто пассивными в отношении истории, они, в соответствии с концепцией Энгельса, просто вынуждены быть контрреволюционными. И хотя такое их отношение к революции, которая грозит народам гибелью, следовало бы считать вполне разумным и оправданным и оно должно было бы вызывать у гуманистов сочувствие, Энгельс подобный сентиментализм отвергает.
Он пишет в другой статье («Демократический панславизм»):
«На сентиментальные фразы о братстве, обращаемые к нам от имени самых контрреволюционных наций Европы, мы отвечаем: ненависть к русским была и продолжает еще быть у немцев их первой революционной страстью ; со времени революции к этому прибавилась ненависть к чехам и хорватам, и только при помощи самого решительного терроризма против этих славянских народов можем мы совместно с поляками и мадьярами оградить революцию от опасности. Мы знаем теперь, где сконцентрированы враги революции: в России и в славянских областях Австрии; и никакие фразы и указания на неопределенное демократическое будущее этих стран не помешают нам относиться к нашим врагам, как к врагам» [16, с. 306].
Некоторые считают, что в этих статьях выразилась русофобия Энгельса. Да, выразилась, основоположники марксизма своей русофобии и не скрывали. В их личной переписке они мимоходом обмениваются такими замечаниями.
Маркс — Энгельсу (24 октября 1868 г.):
«Боркхейм, русофобия которого (я привил ее ему как самое невинное противоядие, чтобы дать выход его излишней жизненной энергии) принимает опасные размеры…». Но к русофобии мы вернемся позже, сейчас она для нас вещь второстепенная по сравнению с фундаментальными абстрактными постулатами, которые здесь иллюстрируются конкретными случаями взаимоотношений конкретных народов — славян, венгров, немцев. Да и не только о славянах говорит Энгельс как о реакционных народах. О революции 1848 г. в Австрии он пишет: «Борющиеся разделились на два больших лагеря: на стороне революции оказались немцы, поляки и мадьяры; на стороне контрреволюции остальные, т.е. все славяне, кроме поляков, румыны и трансильванские саксы» [12, с. 178]. Или, в другом месте: «В Вене хорваты, пандуры, чехи, сережаны и прочий сброд задушили германскую свободу» [17].
Что значит «решительный терроризм против славянских народов» (причем, заметим, терроризм со стороны социалистов и демократов)? Почему
«ненависть к русским была и продолжает еще быть у немцев их первой революционной страстью»?
Разве русские — это класс, эксплуатирующий класс немцев? Ведь это — тексты основоположников марксизма, опубликованные уже после издания «Манифеста коммунистической партии», а не романтические юношеские выступления.
Вот как предвидит Энгельс развитие событий в том случае, если «на один момент славянская контрреволюция нахлынет на австрийскую монархию»:
«При первом же победоносном восстании французского пролетариата, которое всеми силами старается вызвать Луи-Наполеон, австрийские немцы и мадьяры освободятся и кровавой местью отплатят славянским народам. Всеобщая война, которая тогда вспыхнет, рассеет этот славянский Зондербунд и сотрет с лица земли даже имя этих упрямых маленьких наций. В ближайшей мировой войне с лица земли исчезнут не только реакционные классы и династии, но и целые реакционные народы. И это тоже будет прогрессом» [12, с. 186].[1]
Из этого можно сделать первый вывод. Он заключается в том, что в шкале ценностей, на которой стоит обществоведение Маркса и Энгельса, ценности свободы и справедливости вовсе не занимают высшей позиции, как было принято считать в советской трактовке марксизма. Гораздо выше них находится прогресс , понимаемый как приращение благосостояния Запада. Страдания угнетенных народов (эксплуатируемых трудящихся ) являются для Энгельса несущественным фактором, если угнетатели и эксплуататоры принадлежат к тем нациям, которым марксизм присваивает титул носителей прогресса.
Цель исторического развития, которому служат эти избранные нации, оправдывает средства. Энгельс пишет:
«Конечно, при этом дело не обходится без того, чтобы не растоптали несколько нежных национальных цветков. Но без насилия и неумолимой беспощадности ничто в истории не делается, и если бы Александр, Цезарь и Наполеон отличались таким же мягкосердечием, к которому ныне апеллируют панслависты в интересах своих ослабевших клиентов, что стало бы тогда с историей!» [16, с. 298].
Кто бы мог подумать! Из уст Энгельса — апология жестокости Наполеона, которого следовало бы считать первым крупномасштабным военным преступником Нового времени.
Чтобы наглядно объяснить свою позицию по отношению к славянским народам, Энгельс проводит аналогию с явлением, которое ему кажется очевидно справедливым и прогрессивным — захватнической войной США против Мексики с отторжением ее самых богатых территорий. Он даже мысли не допускает, что кто-то может бросить упрек США за эту войну.
Вот это рассуждение:
«И бросит ли Бакунин американцам упрек в «завоевательной войне», которая, хотя и наносит сильный удар его теории, опирающейся на «справедливость и человечность», велась, тем не менее, исключительно в интересах цивилизации? И что за беда, если богатая Калифорния вырвана из рук ленивых мексиканцев, которые ничего не сумели с ней сделать? И что плохого, если энергичные янки быстрой разработкой тамошних золотых россыпей умножат средства обращения, в короткое время сконцентрируют в наиболее подходящих местах тихоокеанского побережья густое население, создадут большие города…? Конечно, «независимость» некоторого числа калифорнийских и техасских испанцев может при этом пострадать; «справедливость» и другие моральные принципы, может быть, кое-где будут нарушены; но какое значение имеет это по сравнению с такими всемирно-историческими фактами?» [1, с. 292-293].[2]
Здесь выражено фундаментальное положение марксизма, воспринятое от романтических мессианских представлений о роли «белого человека» («Запада») как носителя прогресса. Очевидные массовые страдания, вызываемые вторжением Запада в незападные общества, марксизм принимал за неизбежную и сравнительно невысокую цену того прогресса, который несло это вторжение. Маркс писал:
«Англии предстоит выполнить в Индии двоякую миссию: разрушительную и созидательную, — с одной стороны, уничтожить старое азиатское общество, а с другой стороны, заложить материальную основу западного общества в Азии» [18, с. 135].
[1] В этом прогнозе Энгельс, как мы знаем, ошибся. Отплатить кровавой местью славянским народам немцы смогли не в «ближайшей мировой войне», а лишь во Второй мировой войне и лишь на первом ее этапе, к тому же в основном не на поле боя, а уничтожая безоружное население на оккупированных территориях. Да и то эта кровавая месть вышла им боком.
[2] Как мы увидим ниже, Бакунин именно «бросил упрек», категорически отвергнув саму эту постановку вопроса у Маркса и Энгельса, что и послужило важной причиной его изгнания из числа их приближенных соратников.
Из Главы 3. Шовинизм и «натурализация» общества
Энгельс выступает как идеолог колониальной политики буржуазии западных держав — как в самой Европе, так и за ее пределами. И вовсе не классовыми интересами немецкого пролетариата обосновывает он свою поддержку угнетению славян и лишению их политических прав, а национальными интересами немцев. Право «жизнеспособной» нации на угнетение более слабых народов кажется Энгельсу настолько очевидным, что он даже переходит на иронический тон:
«Поистине, положение немцев и мадьяр было бы весьма приятным, если бы австрийским славянам помогли добиться своих так называемых «прав»! Между Силезией и Австрией вклинилось бы независимое богемско-моравское государство; Австрия и Штирия были бы отрезаны «южнославянской республикой» от своего естественного выхода к Адриатическому и Средиземному морям; восточная часть Германии была бы искромсана, как обглоданный крысами хлеб! И все это в благодарность за то, что немцы дали себе труд цивилизовать упрямых чехов и словенцев, ввести у них торговлю и промышленность, более или менее сносное земледелие и культуру!» [16, с. 296].
Отбрасывая классовую риторику и представляя историю как борьбу прогрессивных и реакционных народов, Энгельс прибегает к натурализации общественных отношений, предвосхищая идеологию социал-дарвинизма. Прежде всего, речь идет о биологизации этнических свойств. Для характеристики народов и разделения их на «высшие» и «низшие» он вводит натуралистическое понятие жизнеспособности . Как богатство в учении о предопределенности является симптомом избранности, так и в концепции Энгельса «жизнеспособность» служит признаком прогрессивности нации и подтверждает ее права на угнетение и экспроприацию «нежизнеспособных». Стоит заметить, что понятие жизнеспособности как критерий для наделения народов правами Энгельс употреблял до конца жизни, присущая всей этой концепции биологизация этничности вовсе не была его ошибкой молодости.
Каковы же у Энгельса показатели «жизнеспособности»? Прежде всего, способность угнетать другие народы и революционность (имеются в виду «прогрессивные революции»). Вот как иллюстрирует Энгельс эти показатели:
«Если восемь миллионов славян в продолжение восьми веков вынуждены были терпеть ярмо, возложенное на них четырьмя миллионами мадьяр, то одно это достаточно показывает, кто был более жизнеспособным и энергичным — многочисленные славяне или немногочисленные мадьяры!» [16, с. 297].
Здесь критерием служит сам факт угнетения. Жизнеспособен именно угнетатель — значит, он и прогрессивен, он и выиграет от мировой революции.
Энгельс так сердит на неблагодарных славян, цивилизованных угнетателями-мадьярами, что даже бросает упрек последним:
«Единственное, в чем можно упрекнуть мадьяр, — это в излишней уступчивости по отношению к нации, по самой природе своей контрреволюционной» [16, с. 298].
Разве само это выражение не есть образец биологизаторства и расизма: «нация, по самой природе своей контрреволюционная»?
Как ни парадоксально, для Энгельса «жизнеспособен» даже такой народ, который ради свободы и прогресса готов отказаться от своей национальной идентичности. Здесь он придает понятию смысл, противоположный смыслу того слова, которым он это понятие обозначает. Жизнеспособность, способность к жизни… В чем же проявится жизнь народа, если он действительно завоюет свободу ценой отказа от своей этничности? Ведь он при этом перестанет быть прежним народом, тот народ «умрет» как этническая общность. Энгельс пишет:
«Поляки обнаружили большое политическое понимание и истинно революционный дух, выступив теперь против панславистской контрреволюции в союзе со своими старыми врагами — немцами и мадьярами. Славянский народ, которому свобода дороже славянства, уже одним этим доказывает свою жизнеспособность, тем самым уже гарантирует себе будущее» [12, с. 179].
Очевидно, что «славянский народ», который отказывается от славянства, перестает быть славянским.
В письме Энгельсу (24 июня 1865 г.) Маркс пишет:
«Догма Лапинского, будто великороссы не славяне , отстаивается господином Духинским (из Киева, профессор в Париже) самым серьезным образом с лингвистической, исторической, этнографической и т.д. точек зрения; он утверждает, что настоящие московиты, т.е. жители бывшего Великого княжества Московского, большей частью монголы или финны и т.д., как и расположенные дальше к востоку части России и ее юго-восточные части… Выводы, к которым приходит Духинский: название Русь узурпировано московитами. Они не славяне и вообще не принадлежат к индогерманской расе, они — intrus [пришельцы], которых требуется опять прогнать за Днепр и т.д… Я бы хотел, чтобы Духинский оказался прав, и чтобы по крайней мере этот взгляд стал господствовать среди славян» [26, с. 106-107].
Натурализация этничности не ограничивается у Маркса только биологизацией, «голосом крови ». Он охотно подхватывает и теории о влиянии «почвы ». Сообщая Энгельсу о новой книге, Маркс пишет:
«Очень хорошая книга, которую я пошлю тебе…, это П. Тремо «Происхождение и видоизменение человека и других существ» (Париж, 1865). При всех замеченных мной недостатках, эта книга представляет собой весьма значительный прогресс по сравнению с Дарвином… Применение к истории и политике лучше и содержательнее, чем у Дарвина. Для некоторых вопросов, как, например, национальность и т.п., здесь впервые дана естественная основа. Например, он исправляет поляка Духинского, теорию которого о различиях в геологии России и западнославянских земель он в общем подтверждает, отмечая ошибочность его мнения, будто русские — не славяне, а скорее татары и т.д.; считает, что ввиду преобладающего в России типа почвы славяне здесь татаризировались и монголизировались; он же доказывает (он долго жил в Африке), что общий тип негра есть лишь результат дегенерации более высокого типа». Далее Маркс цитирует Тремо: «На одной и той же почве будут повторяться одни и те же характеры, одни и те же способности… Истинной границей между славянскими и литовскими расами, с одной стороны, и московитами — с другой, служит главная геологическая линия, проходящая севернее бассейнов Немана и Днепра… К югу от этой главной линии, задатки и типы, свойственные этой области, отличаются и всегда будут отличаться от тех, которые свойственны России» [26, с. 209-210].
Итак, одна почва «производит» московитов, а другая — литовцев.
Тут Энгельс, похоже, пошёл на поводу у идеологов раннего капитализма, в энциклопедии которых (1771) говорилось: «Крестьяне обычно довольно глупы, ибо питаются они лишь грубой пищей». Не отсюда ли пошёл миф об «идиотизме деревенской жизни»?
Это — выражение крайнего биологического детерминизма . Социал-дарвинистский взгляд на социальные группы смыкается с таким же взглядом на расовые и этнические. Энгельс пишет:
«Формы мышления также отчасти унаследованы путем развития (самоочевидность, например, математических аксиом для европейцев, но, конечно, не для бушменов и австралийских негров)» [28, с. 629].
Судя по всему, термин «унаследованы» здесь понимается буквально, биологически. Ведь откуда иначе возьмется «самоочевидность математических аксиом», например, у неграмотных европейцев? Только как наследственное качество.
Глава 4. Тезис о «прогрессивности» поляков как политическое средство
В своих рассуждениях о «качествах» разных народов Энгельс отбрасывает принцип беспристрастности и выступает с позиции политической выгоды для «своих». Он писал, что немцы и мадьяры угнетали «славянские племена» (чехов, хорватов, сербов и др.), а те покорно терпели — что свидетельствовало об их низкой «жизнеспособности» и оправдывало их угнетение. Но вот славяне выступили против своих угнетателей — именно за свою свободу, чтобы сбросить «ярмо, возложенное на них четырьмя миллионами мадьяр». Энгельс этого и не отрицает:
«Южные славяне, уже тысячу лет тому назад взятые на буксир немцами и мадьярами,… поднялись в 1848 году на борьбу за восстановление своей национальной независимости» [12, с. 184].
Тут бы и похвалить их за проявление жизнеспособности и дух свободы. Нет, в их стороны сыплются проклятья. Значит, дело не в свободе, а в том, на чьей ты стороне в данном конфликте. Славяне здесь — против «Запада», в этом все и дело.
Здесь стоит сделать маленькое методологическое замечание. Трактовать обобщающие постулаты Энгельса надо очень осторожно. В разном контексте смысл их может меняться на прямо противоположный — без всяких предупреждений. Вот, он заявляет, например (в письме Каутскому 7 февраля 1882 г.):
«Устранение национального гнета является основным условием всякого здорового и свободного развития» [20, с. 220]. Казалось бы, формула имеет общее значение. Но нет, она относится только к Польше — Энгельс выдвинул ее в поддержку борьбы польских социалистов против России. Точнее, Энгельс оговаривается, что «две нации в Европе не только имеют право, но и обязаны быть национальными, прежде чем они станут интернациональными: это — ирландцы и поляки» [20, с. 221, 222].
В другом месте, задолго до этого (в 1847 г.), Энгельс, стоя на митинге рядом с Марксом, говорит знаменитую фразу:
«Никакая нация не может стать свободной, продолжая в то же время угнетать другие нации».
Формула эта также предельно обобщенная (хотя и высказана в контексте польского вопроса) — никакая нация не … Казалось бы, через год он должен был бы напомнить эту формулу немецким и мадьярским борцам за свободу и призвать их к национальному освобождению славян. Как мы видели выше, ничего подобного не произошло — он призвал их к кровавому терроризму против славян.
Надо сделать еще и такое замечание. Понимание трудов классиков марксизма сопряжено с особой методологической сложностью. Переплетение в этих трудах обществоведения с идеологией во многих случаях приводит к тому, что конъюнктурная «революционная целесообразность» заставляет авторов говорить нечто совершенно противоположное тому, что они знают как обществоведы. Читателю трудно определить, какое утверждение надо принимать всерьез, а какое вызвано требованиями момента и верить ему не следует. Это свойство текстов марксизма в последующем позволяло идеологам манипулировать ими, обосновывая свои «требования момента» цитатами из классиков.
И в момент революции 1848 г., и позже, в 1863 г., Маркс и Энгельс представляли поляков как нацию, принадлежащую к категории «носительниц прогресса». Выше приведены красноречивые высказывания Энгельса, сделанные в январе 1849 г. В феврале того же года он писал, что
«польская дворянская республика была колоссальным шагом вперед по сравнению с русским самодержавием» [30, с. 325].
Утверждение сильное, речь о колоссальном шаге вперед. В это должны были вдуматься всем марксисты — и польские, и русские, и прочие. Но ведь в действительности Энгельс так не думал! В личной переписке он дает полякам и российскому самодержавию совсем другие оценки. Вот письмо Энгельса Марксу от 23 мая 1851 г. Судя по всему контексту, речь в письме идет об обустройстве Европы после победы всемирной пролетарской революции, которая должна была произойти со дня на день. Приведем здесь довольно широкие выдержки из этого письма:
«Чем больше я размышляю над историей, тем яснее мне становится, что поляки — une nation foutue [пропащая нация, обреченная нация], которая нужна, как средство, лишь до того момента, пока сама Россия не будет вовлечена в аграрную революцию. С этого момента существование Польши теряет всякий смысл. Поляки никогда не совершали в истории ничего иного, кроме смелых драчливых глупостей. И нельзя указать ни одного момента, когда бы Польша, даже только по сравнению с Россией, с успехом представляла бы прогресс или совершила что-либо, имеющее историческое значение. Наоборот, Россия действительно играет прогрессивную роль по отношению к Востоку… Россия восприняла гораздо больше элементов просвещения и в особенности элементов промышленного развития, чем, по самой природе своей шляхетски-сонная, Польша… Поляки никогда не умели ассимилировать чужеродные элементы. Немцы в [польских] городах остались и остаются немцами. Между тем каждый русский немец во втором поколении является живым примером того, как Россия умеет русифицировать немцев и евреев. Даже у евреев вырастают там славянские скулы…
Вывод: взять у поляков на западе все, что возможно, занять их крепости немцами, особенно Познань, под предлогом защиты, предоставить им хозяйничать, посылать их в огонь, пожирать их продукты, кормить их обещаниями Риги и Одессы, а в случае, если бы удалось вовлечь в движение русских, соединиться с ними и вынудить поляков к уступкам» [31].
Вот истинные взгляды на то, как должна творить историю жизнеспособная нация: натравить поляков на Россию, «посылать их в огонь, пожирать их продукты», потом натравить русских на поляков — и властвовать над ними.
И ради этой политической целесообразности Маркс и Энгельс в публичных политических выступлениях гипертрофируют революционные и прогрессивные качества поляков. Вот статья Энгельса 1875 г.:
«Польша — не только единственный славянский народ, но и единственный европейский народ, который сражался и сражается как всемирный солдат революции» [32, с. 555].
Вот выступление Энгельса в 1876 г.:
«Польша играет совершенно особую роль в истории европейских революций. Любая западная революция, которой не удается увлечь за собой Польшу и обеспечить ей независимость и свободу, осуждена на поражение… Воистину Польша не похожа ни на какую иную страну. В революционном аспекте это краеугольный камень европейского здания: сумеет ли удержаться в Польше революция или реакция, — та или другая окончательно победит и во всей Европе» [33, с. 35-36].
В похвалах революционному героизму поляков Маркс порой теряет чувство меры. Об их стойкости во время событий 1848 г. он выразился так:
«Снова польский народ, этот бессмертный рыцарь Европы, заставил монгола отступить» [34, с. 205]. Как это «заставил монгола отступить», если через фразу сам же Маркс сообщает, что «Россия пришла в себя и достаточно собралась с силами, чтобы нанести революции 1848 г. удар в ее последнем убежище»?
Таких заявлений множество. За ними стоит одна главная мысль: «Освобождение Польши равнозначно падению Российской империи». Вот общее заявление Маркса, Энгельса и Лафарга в 1880 г.: «Клич «Да здравствует Польша!» означал сам по себе: смерть Священному союзу, смерть военному деспотизму России, Пруссии и Австрии, смерть монгольскому господству над современным обществом!» [33, с. 248]. При этом противопоставление Польши и России носит исключительно цивилизационный характер, оно не имеет никакого классового смысла.
Мысль такова: Польша — «часть Европы», чужеродная для азиатской России. Ее освобождение сразу вытолкнет Россию из Европы и освободит прогрессивные силы Запада от угрозы русского милитаризма. Энгельс пишет:
«Как ни развилась Россия со времени Петра Великого, как ни возросло ее влияние в Европе, — все же она по существу оставалась такой же внеевропейской державой, как, например, Турция, вплоть до того момента, когда она овладела Польшей… Что Польшу нельзя умертвить, это она доказала в 1863 г. и доказывает это каждый день. Ее право на самостоятельное существование в семье европейских народов неоспоримо» [35].
Глава 5. Как понимать «пролетарский интернационализм» классиков марксизма? Какие народы достойны существования?
В 1882 г. Энгельс все еще считал славян смертельным врагом Запада и откровенничал Каутскому:
«Вы могли бы спросить меня, неужели я не питаю никакой симпатии к малым славянским народам и обломкам народов, разделенным тремя клиньями, вбитыми в славянство: немецким, мадьярским и турецким? В самом деле — чертовски мало» [20, с. 223].
Энгельс постоянно отмечает не классовый, а цивилизационный характер столкновения 1848 года. Согласно его трактовке, в 1848 г. реакционный Восток, как и во время арабского, монгольского и турецкого нашествий, поднялся против прогрессивного Запада («…против всего европейского развития. А там, где речь шла о спасении последнего, какую роль могли играть несколько таких давно распавшихся и обессиленных национальностей, как австрийские славяне…?»).
При этом даже особо подчеркивается, что речь идет не о классовой борьбе, а о войне народов . Вот, например, Энгельс пишет уже в июне 1849 г.:
«Европейская война, народная война , стучится в дверь. Через несколько недель, быть может уже через несколько дней, армии республиканского Запада и порабощенного Востока столкнутся друг с другом на немецкой земле в решающем бою» [37, с. 569].[1]
[1] Примечательно, что серия статей о революции в Германии была написана Энгельсом по прямой просьбе Маркса («Напиши ряд статей о Германии, начиная с 1848 года. Остроумно и непринужденно»). Они были и напечатаны в 1851-1852 гг. за подписью Маркса, и их истинное авторство выяснилось лишь в 1913 г.
Таковы в Австрии панславистские южные славяне ; это только обломки народов , продукт в высшей степени запутанного тысячелетнего развития . Вполне естественно, что эти… обломки народов видят свое спасение только в регрессе всего европейского движения, которое они хотели бы направить не с запада на восток, а с востока на запад, и что орудием освобождения и объединяющей связью является для них русский кнут » [12, с. 183].
В представлении Энгельса славяне — это расползшаяся по Европе «империя зла», как коммунизм для Рейгана или А.Н.Яковлева. Энгельс приписывает им совершенно дьявольские замыслы: «Славяне…, оттесненные к востоку немцами, покоренные частично немцами, турками и венграми, незаметно вновь объединяя после 1815 г. отдельные свои ветви…, впервые заявляют теперь о своем единстве и тем самым объявляют смертельную войну романо-кельтским и германским народам, которые до сих пор господствовали в Европе. Панславизм — это не только движение за национальную независимость; это — движение, которое стремится свести на нет то, что было создано историей за тысячелетие; движение, которое не может достигнуть своей цели, не стерев с карты Европы Турцию, Венгрию и половину Германии, а добившись этого результата, не сможет обеспечить своего будущего иначе, как путем покорения Европы… Он ставит Европу перед альтернативой: либо покорение ее славянами, либо разрушение навсегда центра его наступательной силы — России» [38, с. 202-203].[1]
[1] Эти мысли высказаны в 1855 г., их пафос никак нельзя объяснить молодостью Энгельса или его возбуждением в момент революционных событий.
Самостоятельных и равных наций в конце ХIХ века было в мире немного, это были нации империалистического Запада. Они были равны по критерию их жизнеспособности и уровня развития капитализма. Именно пролетариат этих наций и призывался к соединению. И когда, по представлениям Энгельса, произойдет очищающая революция «пролетариев всех этих стран», именно этому прогрессивному пролетариату выпадет честь «кровавой местью отплатить славянским народам» и стереть с лица земли «целые реакционные народы». Тут уж разбираться не будут, кто там пролетарий, а кто крестьянин или купец — клеймо ставится на народе в целом.
Энгельс пишет:
«В то время как французы, немцы, итальянцы, поляки, мадьяры подняли знамя революции, славяне , как один человек, выступили под знаменем контрреволюции . Впереди шли южные славяне, которые давно уже отстаивали свои контрреволюционные сепаратистские поползновения против мадьяр; далее чехи, а за ними русские, вооруженные и готовые появиться в решительный момент на поле сражения» [16, с. 301].
Конечно, подход марксизма сбивает с толку из-за частого перехода от одной модели к другой без всякого предупреждения. Ведь буквально в одно и то же время с этими статьями Энгельса выходят его совместные труды с Марксом, где утверждается, что вся человеческая история — это борьба классов . Это утверждение абсолютно несовместимо с концепцией революционных и контрреволюционных наций, с приведенными выше формулировками («славяне , как один человек, выступили под знаменем контрреволюции »).
Концепция, связывающая прогрессивность или реакционность с этнической принадлежностью, дается в самых разных вариациях, иногда в крайних выражениях. Вот, например, в такой форме:
«Потому, что слова «поляк» и «революционер» стали синонимами, полякам обеспечены симпатии всей Европы и восстановление их национальности, в то время как чехам, хорватам и русским обеспечены ненависть всей Европы и кровавая революционная война всего Запада против них» [16, с. 303].
Таким образом, принцип права наций на самоопределение Маркс выдвигал только для Польши, и не ради нее , а как средство «уничтожения московитского влияния в Европе» (как красноречиво это словечко — «московитское»). В повестку дня Конгресса это предложение вошло как пункт 9: «Московитская угроза Европе и восстановление независимой и единой Польши».
Через год, в 1866 г., Энгельс так разъясняет принципиальную установку Интернационала в этом вопросе: право на независимую государственность должны иметь только большие (по выражению Гегеля, «исторические ») народы Европы. Энгельс говорит о «старом положении демократии и рабочего класса о праве крупных европейских наций на отдельное и независимое существование» (заметим мельком, что речь постоянно идет о европейских нациях). Здесь биологизация этничности подкрепляется у Маркса и Энгельса историко-эволюционным эссенциализмом, то есть представлением, будто изначально данной народам сущностью становится дух , наличие или отсутствие которого и делит народы на две категории — исторические и неисторические . Тем народам, которые «не имеют истории», в национальном существовании, по мнению Энгельса, будет отказано.
Энгельс пишет серию из трех статей в английскую газету «Commonwealth», в первой из которых объявляет, что излагаемые им принципы (программа внешней политики рабочих Западной и Центральной Европы) поддержаны всеми группами Интернационала кроме прудонистов, которые отвергали антироссийскую направленность этой программы (по выражению Энгельса, «глядели на дело глазами Герцена»).
Он пишет:
«Право больших национальных образований Европы на политическую независимость, признанное европейской демократией, не могло, конечно, не получить такого же признания в особенности со стороны рабочего класса. Это было на деле не что иное, как признание за другими большими, несомненно жизнеспособными нациями тех же прав на самостоятельное национальное существование, каких рабочие в каждой отдельной стране требовали для самих себя. Но это признание и сочувствие национальным стремлениям относилось только к большим и четко определенным историческим нациям Европы; это были Италия, Польша, Германия, Венгрия» [39].
Ранее Энгельс на примере чехов и словаков объяснял, кто после мировой революции будет лишен права на национальное существование. Он писал:
«Народы, которые никогда не имели своей собственной истории, которые с момента достижения ими первой, самой низшей ступени цивилизации уже подпали под чужеземную власть или лишь при помощи чужеземного ярма были насильственно подняты на первую ступень цивилизации, нежизнеспособны и никогда не смогут обрести какую-либо самостоятельность. Именно такова была судьба австрийских славян. Чехи, к которым мы причисляем также моравов и словаков…, никогда не имели своей истории… И эта «нация», исторически совершенно не существующая, заявляет притязания на независимость?» [16, с. 294].
Критерии, с которыми Энгельс подходит к предопределению судьбы народов, совершенно ясны. Он — на стороне угнетателей, на стороне «высшей расы», которая не только имеет право, но и обязана «поглощать умирающие нации», выполняя тем самым свою цивилизаторскую миссию. Он так пишет об исходе столкновения славян и немцев во время революции 1848 г.:
«Так закончились в настоящее время [в 1849 г.] и, весьма вероятно, навсегда попытки славян Германии восстановить самостоятельное национальное существование. Разбросанные обломки многочисленных наций, национальность и политическая жизнеспособность которых давным-давно угасли и которые поэтому в течение более тысячи лет были вынуждены следовать за более сильной, покорившей их нацией,… эти умирающие национальности: чехи, каринтийцы, далматинцы и т.д., попытались использовать общее замешательство 1848 г. для восстановления своего политического status quo, существовавшего в 800 г. нашей эры.
История истекшего тысячелетия должна была показать им, что такое возвращение вспять невозможно; что если вся территория к востоку от Эльбы и Заале действительно была некогда занята группой родственных славянских народов, то этот факт свидетельствует лишь об исторической тенденции и в то же время о физической и интеллектуальной способности немецкой нации к покорению, поглощению и ассимиляции своих старинных восточных соседей; он свидетельствует также о том, что эта тенденция к поглощению со стороны немцев всегда составляла и составляет одно из самых могучих средств, при помощи которых цивилизация Западной Европы распространялась на востоке нашего континента… и что, следовательно, естественная и неизбежная участь этих умирающих наций состоит в том, чтобы дать завершиться этому процессу разложения и поглощения более сильными соседями» [40, с. 83-84].
Идея, что в ходе мировой пролетарской революции для дальнейшего национального существования будут «отобраны» лишь большие «исторические» нации, а народы сгорят в огне прогресса, поглощенные этими нациями, является принципиальной установкой классического марксизма. Уже в «Манифесте» она высказана вполне ясно: «Национальная обособленность и противоположности народов все более и более исчезают уже с развитием буржуазии, со свободой торговли, всемирным рынком, с единообразием промышленного производства и соответствующих ему условий жизни. Господство пролетариата еще более ускорит их исчезновение » [41] (выделено мною — С.К-М ).
Тут следует заметить, что как только Маркс и Энгельс переходят от модели истории как войны народов к модели классовой борьбы, методологическая сила их модели иссякает. Вот прогноз Энгельса, в котором он соединяет социальное (формационный подход) с национальным (цивилизационный подход), соединяет категории классовые и этнические . Этот прогноз вытекает из его анализа революции 1848 г. как столкновения революционных классов и реакционных народов. Он пишет в предисловии к итальянскому изданию «Манифеста» (1893):
«Ни в какой стране господство буржуазии невозможно без национальной независимости. Поэтому революция 1848 г. должна была привести к единству и независимости тех наций, которые до того времени их не имели: Италии, Германии, Венгрии. Очередь теперь за Польшей. Итак, если революция 1848 г. и не была социалистической, то она расчистила путь, подготовила почву для этой последней» [42, с. 382].
«В статьях «Борьба в Венгрии» и «Демократический панславизм» Энгельс выступает против националистической идеологии, какую бы форму она ни принимала, — против пангерманизма и панславизма. Однако наряду с правильной исторической оценкой движения ряда славянских народов, входивших в состав Австрии, как движения, противоречившего в то время интересам германской и европейской революции, в статьях Энгельса содержатся некоторые ошибочные положения об исторических судьбах этих народов. Энгельс высказывает взгляд, будто эти народы уже не способны сыграть прогрессивную роль в дальнейшем ходе исторического развития и осуждены якобы на гибель как самостоятельные народы… Ошибочные взгляды Энгельса на историческую роль некоторых славянских народов объясняются также и тем, что в 1848-1849 годах марксистская разработка национального вопроса находилась еще в начальной стадии, и опыт национальных движений малых народов был еще сравнительно невелик» [43].
Оправдание, которое смог найти для Энгельса Институт марксизма-ленинизма, принять невозможно. Речь идет не о «некоторых ошибочных положениях», якобы вызванных новизной темы, а о краеугольных камнях, которые Энгельс закладывает в методологию национального вопроса (например, о категориях прогрессивных и реакционных народов). И «некоторые славянские народы» осуждаются Энгельсом на гибель не под железной пятой слепых объективных законов исторического развития, а на казнь от руки победоносного немецкого пролетариата. Вчитаемся к последнюю фразу статьи «Демократический панславизм»:
«Тогда борьба, «беспощадная борьба не на жизнь, а на смерть» со славянством, предающим революцию, борьба на уничтожение и беспощадный терроризм — не в интересах Германии, а в интересах революции!» [16, с. 306].
Комментарии
Это вообще о чём? Несмотря на то, что сначала Вы просто пообещали привести цитаты, а разместили кара-мурзятину. Я критиковал не Вас а её. Вас критиковать возможно только за то, что Вы сами у ней не критически относитесь. Посыла чтобы вообщи ничего чужого не размещать у меня не было.
я и привел цитаты. из книги другого автора, Кара-Мурзы. или вы хотели, чтобы я заново проделал всю ту работу, которую проделал он? увы, это невозможно, как по объективным, так и по субъективным причинам.
но если хотели бы спросить мое мнение об этих его высказываниях, которые я представил как краткий конспект, это я мог бы сделать.
моих познаний недостаточно пока для того, чтобы эти вопросы на таком уровне критически осмысливать. но сама работа мне показалась интересной, и как я понял, хоть и не все согласны с тем, что она правдива, но она определенно людей заинтересовала. вон сколько всего интересного вокруг нее мы пообсуждали. начало положено хорошее.
Эта кара-мурзятина уже давно протухла, несите следующую. 😁
Спорить с этим дураком абсолютно бесполезно. Он то ли читать, точнее понимать прочитанное, не умеет и потому делает такие выводы, то ли осознанно всё переворачивает, под выводы. Безусловно, Энгельс ошибся касаемо дальнейших судьб славянских народов, потому как переоценил революционность, условно, немецкую и недооценил революционность всех остальных. И прочая. А комментировать подобные портянки, подробно их разбирая, всё равно никакого эффекта не приносит. Проверено. Это как Резуна разбирать. Символ резунской веры всё равно окажется непоколебим.
П.С. Или непокобелим?
совершенно верно. доказательства приведены, факторы озвучены. каков же результат? игнорирование доказательств, отрицание свидетельств. по факту изложенного никто так и не отписался. ждем с.
Отписался выше.
А ты попытсайся поспорить, умник жидовствующий. Если памперсов хватит))
Что это было? 🧐
Непонятна вся эта суета. Надо же - русофобы!!!! Маркс и Энгельс были европейцами своего времени - в некотором роде еврорасистами, считающими, что существует одна историческая развивающаяся цивилизация - европейская, а остальные народы - как внеисторические и застывшие - выносили за скобки своих исследований. В этом смысле они, конечно, ошибались - недооценили как быстро и мощно капитализм будет втягивать в свою орбиту незападные страны, ломая патриархальный уклад, пытаясь финансово, экономически и где-то политически закабалить всех, до кого дотягивались руки. Автор чего-то об этом молчит в тряпочку, хотя именно развитие капитализма и финансовая западная петля разрушительным образом действовали на феодальный и патриархальный уклад российской жизни. Как говорится, с больной головы на здоровую.
Маркс и Энгельс вообще не ставили Россию на место тех государств, от которых будет что-то зависеть в мире. Именно поэтому они и заявили, что они русофобы, и что развитие капитализма неизбежно приведет к тому, что Россия проиграет в этой битве. Они это спрогнозировали и осуществили.
При чём тут места государств и их проигрыш? Какие заявления о русофобии? Бред какой-то.
цитаты их по этому вопросу есть. из песни слова не выкинешь.
Зато надёргав слов возможно составить из них какую-нибудь белиберду.
так вы приведите "слова песни", из которых якобы потом "надергали" слов. давайте, предоставьте на суд читателей свою критическую работу.
Чего?! Какую-такую работу? У меня чуть глаз не выпал. Если читатели не в состоянии прочесть и понять Энгельса, то разве я должен его пересказывать? Это будет уже не его "песня", а моя. Это уже какое-то богословие или как там в анекдоте про "Каррузо напеть". Даже если написать конспект статьи, то он будет моим конспектом, отражать то, что мне интересно.
есть же разница между интерпретацией и пониманием. если вы сможете кратко описать работу автора, сохранив неизменными смысл его идей, то это и будет понимание, выраженное в виде краткого реферата.
или вы призываете к тому, что анализировать чьи-либо работы вообще не нужно, а нужно только читать первоисточники?
найдите объективные признаки, универсальные точки, на которые обратили бы внимание большинство исследователей. так это и работает, научное исследование.
Разве кто-то будет обязан поверить моему "реферату" и тому, что я правильно понял о чем писал Энгельс? .Никто.
Мне, чтобы хоть как-то обосновать этот пересказ и чтобы не вызвать ненужных вопросов, надо будет проводить ликбез по всему марксизму, да ещё и разъяснять исторический контекст. Затруднительно...
Сделал паузу, глянул предисловие к 6-му тому. В принципе, там всё написано, даже цитата есть, которую я привёл, хотя на несколько слов короче. Оказывается и Ленин что-то про это писал, можно найти и прочитать. А Вы, получается, предложили мне с Лениным соперничать.
Хм, неужели Кара-Мурза даже в предисловие заглянуть не догадался? Не верю! Скорее всего, он поставил себе целью извращать и передёргивать.
И я не призываю "не анализировать", я говорю о том, что это надо делать самостоятельно. Главное это полезно для своих мозгов. Вы ж не станете, допустим, в качалке просить, что бы за Вас делали упражнения на бицепс или подходы к штанге.
О каких исследованиях речь? Одно дело исследовать действительность, другое дело исследовать тексты. Тут абсолютно разные цели и подходы. Сами тексты мне исследовать не интересно.
ну, например, на уроках при обучении нам рассказывают про какие-то научные открытия, но учитель не требует, чтобы мы сами их заново открывали. в принципе, есть такая система обучения, но она сложна в устройстве и далеко не каждому доступна на практике. а вот поделиться информацией, мыслями одного человека,который оценивает мысли и деятельность другого человека - это встречается сплошь и рядом, это понятно и вполне доступно. так что я не отрицаю других вариантов получения знания, а лишь использую наиболее доступный и понятный большинству.
А от меня чего требуется? Совершать научные открытия при анализе каких текстов? Учебников? Или тестов написанных Марксом, Энгельсом, Лениным, Сталиным, ...? Или может текстов Кара-Мурзы? Если про первых можно сказать ,что они если и не совершали открытий, то объясняли ранее открытое, как упомянутый учитель, потому эти открытия уже содержатся в текстах, по которым и надо учится. То последний решил сделать "открытия" на основе анализов чужих текстов? В итоге сел в лужу, ну и пусть сидит. Присоединяйтесь, Ваше право.
мнение, что тот или иной автор "сел в лужу", требует своей аргументации. просто так сказать: автор соврал, или заблуждается, или несет бред - значит не сказать по сути ничего конкретного и позитивного в плане прироста нового знания. свою точку зрения вы должны аргументировать, желательно со ссылками и цитатами оригиналов, то есть тех самых классиков, например, такого типа: автор заявляет, что классик такой-то, говоря о том-то и том-то, имеет ввиду то-то и то-то (цитата из автора и из первоисточника), а на самом деле классик имел ввиду то и это (цитата из классика и обоснование).
Переливание из пустого в порожнее. Ну, хорошо. Тыкнул наугад. Цитата самого Кара-Мурзы:
Бред? Конечно.
Сначала он значит отбросил "классовую риторику". Что уже является утверждением о том, что это в марксизме это риторика, а не содержание. Хотя всё наоборот это и есть основное содержание. Что же он оставил отбросив "риторику"? Вопрос национальностей и какие качественные оценки им даёт Энгельс. Одним этим Энгельс сразу превращается в националиста. Человек, хоть чуточку знакомый с марксизмом и знающий, что интернационализм является неотъемлемой его частью, сразу Вам скажет, что такое "отбрасывание" не сможет привести ни к чему кроме как к бредятине. Далее, "история как борьба прогрессивных и реакционных народов" это нечто рождённое в его собственной голове. В марксизме история это движение общественной материи, а приводит её в движение борьба больших масс людей - классов. Ах да, классы же он отбросил, как "риторику". Потому когда Энгельс рассматривает различные народы он превращается в "социал-дарвиниста". Вторая бредятина. Откуда внезапно взялась "биологизация этнических свойств" вообще непонятно. Тут он свою "речь" Энгельсу приписал.
Блин! Это ведь я даже через начало цитаты не пробрался, а уже абзац написал. Чёт погорячился, слишком много скопировал. А вот зачем оно мне надо?! Один идиот напишет, а я значит разбирай.
ну ваши замечания ценны, это так. поэтому благодарю. не стоит бояться разбирать то, с чем не согласен, особенно если можешь доказать, почему автор не прав, даже если объем текста перевалит за абзац. я считаю такие действия полезными и очень прогрессивными.
Поймите, что практически каждое утверждение этого Кара-Мурзы о марксизме это переворачивание марксизма с ног на голову. И никакого прогресса тут нет, это всё бесполезно - как его таскали по "этим вашим интернетам" так и продолжают таскать.
да я и не для того тут опубликовал, чтобы проблемы марксизма затрагивать, а именно дать информацию о самих Марксе и Энгельсе, их отношении к русским и России, что как раз у Кара-Мурзы в его работе дано с цитатами. я мог бы дать только цитаты, но тогда было бы непонятно, в каком контексте их понимать. поэтому пришлось добавить часть и мыслей самого автора, в кратком виде.
а так, он сам говорит, то ли во введении, то ли в первой главе, что марксизм хорошая теория, и очень интересная, и много пользы принесла.
Вы вообще в своем уме? Или это постмодернисткая шутка? Вы Пелевина перечитали?
ну не сами лично, конечно. но идейно тому немало поспособствовали.
=Вчитаемся к последнюю фразу статьи «Демократический панславизм»:
«Тогда борьба, «беспощадная борьба не на жизнь, а на смерть» со славянством, предающим революцию, борьба на уничтожение и беспощадный терроризм — не в интересах Германии, а в интересах революции!»====
а чо только в последнюю?
во всю статью вчитаться не пробовали?
задайте этот вопрос автору. я всего лишь опубликовал.
вас автор об этом не просил, я точно знаю
зачем же вы публикуете статью, не проверив достоверность её содержания?
если вы считаете, что какой-то фрагмент оригинала недостоверен, то ваши претензии вы можете предъявить автору.
его работа есть в открытом доступе, просить разрешения у автора не нужно, тем более что есть заголовок, а также ссылка на оригинал самой работы. все необходимые требования для публикации соблюдены. авторство сохранено.
вы какое-то странное имеете представление о предоставлении информации. просто представьте себе, что каждый раз, как какое-то СМИ хочет перепечатать уже известную информацию, автор которой ее предоставил на всеобщее обозрение, оно (СМИ) должно снова просить у автора разрешения. абсурд. работы из открытых источников просто помечаются авторскими данными и ссылкой на оригинал материала. это вы можете увидеть в любом СМИ, тот же ТАСС, например, или любая газета, МК, АиФ и т.д.
На большинстве сайтов указано, что перепечатка материала возможна с сохранением ссылки на его оригинал. при этом редакция указывает, что материал принадлежит автору и издательство не несет ответственности за достоверность предоставленных сведений.
зачем же вы от себя столько букв понаписали - привели бы ссылку на статью, с припиской - все вопросы к автору, а
a.zaikin1985 тут не при делах, и закрыли бы комментарии...........??????????
во-первых, такой формат подачи материала малоинформативен, во-вторых, на этом сайте он не применяется как массовый и наиболее распространенный. в-третьих, я позволил себе выделить основные мысли и обособил цитаты, что улучшило восприятие текста.
вы отредактировали статью
на вопросы не отвечаете
смысл вашей, именно вашей публикации?
я не отвечаю на вопросы, на которые должен отвечать автор произведения. его мысли прочесть я не могу.
но если бы вы задали мне вопрос, что я думаю о каком-то из его высказываний, вот на этот вопрос я мог бы ответить.
что касается технических моментов: отредактировал для удобства получения информации, выделив главное и выделив цитаты.
пересиливать себя и читать я вас не заставляю, комментировать - тем более.
Вообще не понятно и где тут Маркс против русской революции?
Да Маргз и не против революции. Он-против России и русских. То есть-если вы печете штрудель или дрыгаете ногами, исполняя чардаш-вы принадлежите к великой пассионарной нации. А вот если у вас 1/6 часть суши под вашим лаптем-то что? Праильна-вы реакционер, душитель Венгрии и Польши( а душить-то их должна Германия( что собственно сейчас и происходит)), "сатрап-бурбон-монстр".
Под дурацкой статьёй и выделены только дурацкие комментарии. Тенденция, однако. 🤔
Ну-ну-ну. Зависть-грех. Это я вам точно говорю.
Зависть?! К чему? Чур меня, чур. Это просто размышления над качеством выделяющего.
Да лааадно уж. Вы можете сколько угодно, с упорством, достойным старого раввина защищать какие-то милые вашему сердцу мантры из "Капитала"( ну откуда мне знать-возможно,это приносит вам некоторое душевное успокоение, а то и напротив-бодрит как молодое вино или взгляд прелестницы. Я разве против?) , но для меня-вся эта галиматья, придуманная двумя нерусскими людьми в стародавние, крыловские можно сказать времена-не более чем мусор. Как там у пролетарского графа А. Толстого-то в его повести "Рукопись, найденная под кроватью", а? "А нам, мудрым и косоглазым, наплевать на вашу Европу, мы даже премило настроены,желаем жить как божьи звери...Гаф!"(с)
Это смотря что защищать. Если бы это был мой проект или там диссертация, то это я бы их и защищал. Но ведь ни классики, ни ими написанное в такой защите не нуждается. Это как защищать, допустим, таблицу логарифмов от нападок, скажем мягко, неучей - занятие может быть и забавное, но само по себе бессмысленное. Тут скорее надо защищать мозги окружающих людей, чтобы им не наливали в них всяческую дурно пахнущую субстанцию.
Если же для Вас это дело
оплёвываниявкуса, то так тому и быть.Сравнили объективную реальность математики и бред двух буйнопомешанных! Так можно любую билиберду классикой величать..
Вот именно бред, но не у классиков, а у вас. В математики нет ничего такого, что можно назвать её объективной реальностью. Математика, применительно к объективной реальности, занимается количественными отношениями. А те её разделы, что занимаются чистой математикой, вообще не обязаны ничему в объективной реальности соответствовать, только косвенно.
То есть, опять было невежество и оплёвывание. И зачем было лишний раз это подтверждать?
Что можно сказать, даже не знаю.. Можно спросить обладает ли ваша теория прогностическими способностями в той же степени в какой ею обладает математика? Ответ очевиден! Физики изучающие реальный мир сами пребывают в шоке от поразительной эффективности математики в вопросах описания этого мира. Полистайте на досуге.. Хотелось бы увидеть нечто подобное о марксизме. Впрочем я и не надеюсь, очевидно, что теория созданная в статистической познавательной парадигме даже в малом является пустым набором ахинеи.
Судя по вашему представлению о математике вы гуманитарий. В принципе вам простительно, поскольку для вашей личности конфликт с математикой носит онтологический характер. Но все же для общего развития стоило иногда заглядывать в ненавистную математическую литературу.
Кроме арифметики и чистой математики существует еще кое-что, что имеет прямое отношение к царице наук!
Во-первых, надо было спрашивать отражает ли теория объективные закономерности. Тогда ответ был бы да. А за "предсказательной силой" это Вам на битву экстрасенсов. Во-вторых, Вы перешли уже от математики к физике и прочему. Математика, это тоже не гадалка.
Ещё раз: математика занимается количественными отношениями и применяется там где возникает в них необходимость. А вот чтобы заниматься качественными характеристика, их для математики сначала нужно перевести в количественные единицы. Что отражает такая философская категория как мера. Вообще философия в математике не нуждается, так как не занимается количественными отношениями. Это скорей математика нуждается в философии. В политэкономии же математика нужна только для иллюстраций количественных отношений или для определения общих закономерностей. А к теме статьи Ваша математика вообще никакого отношения не имеет.
Потому не надо мне своих "онтологических" глупостей приписывать. По сути корни этих "царицно наукных" глупостей в древних философских заблуждениях. Кто там из древних был "математическим идеалистом"? Чёт вылетело из головы.
А за "ненавистную математическую литературу" спасибо, посмеялся.
Математика за последние сотню лет позволила открыть на "кончике пера" множество объектов реального мира скрытых от нас или слабо доступных для непосредственной регистрации. Чем же может похвастаться марксизм? Тем что он разрушил тонкую структуру общественного устройства, привел к торжеству энтропии в обществе?! Я уже молчу про наглую приватизацию марксизмом принципов социальной справедливости! И построении сектантских взаимоотношений своих адептов с обществом..
Не занимается математика как целое количествами. Это прерогатива только арифметики. Ваше представление о математике находится на уровне XIX века. Впрочем что можно ожидать от марксиста! Даже Бурбаки, правда спекулятивно, определяли математику как науку о множествах.. Множества же стараниями Георга Кантора давно перестали быть "мешками с элементами"! Если же брать современные представления, то математика давно заявила свои претензии на холизм в описании мира!
Вот этот перл вообще нечто. Фактически современная математика давно срослась с философией, о чем недвусмысленно намекает нижний левый угол приведенной мной диаграммы. Но демагогии материализма это, понятно, серпом по яйцам! Впрочем инструментарием марксизм все же пользуется математическим, другое дело, что на уровне двоечника. Физикам еще можно простить методологические вольности, они не отходят от духа математики. Ваш же демагогический марксизм полностью игнорирует границы применимости используемых инструментов и фактически занимается аферизмом!
Вы мне предлагаете на этот поток сознания отвечать? Мне просто смешно. И то как Вы выпячиваете математику, с какого-то перепуга решив что я её ниспровергаю, и то как Вы оплёвываете марксизм, ничего в нём не понимая. Этот сборник перлов заслуживает отдельного исследования и достоин служить краеугольным камнем в основании если не церкви, то секты математизма. "Вначале была цифра и цифра была
нольединица". На холлизм претендуете? Забирайте его себе и успокойтесь. Если в марксизме метод познания немыслим без опоры на действительность, грубо говоря, на обобщённые данные о ней, потому и метод нужен соответствующий, то у Вас, по всей видимости, сам метод превратился в конструктора действительности, а опорой стали некие процессы происходящие в голове "математиков". Удачи, чё. Но к чему это примитивный пафос про разрушенную "тонкую структуру" и "торжество энтропии"? И смех и грех. Мне всё это настолько безразлично, что могу только плечами пожать. Ну а за философию в левом нижнем углу, отдельное спасибо.с точки зрения науки сравнивать величины точных наук и высказывания гуманитарных мыслителей - это вообще невозможно, отсутствует единый общий критерий.
попрошу вас воздержатся от личностных оценок и перехода на личности. в противном случае выбудете забанены. обсуждайте саму статью по существу, а не личность ее опубликовавшего.
Ок. Вот теперь я знаю кто именно выделял комментарии, а то ведь, если не ошибаюсь, ещё администраторы имеют такое право.
Страницы