Военные прокуроры сочли 180 тысяч репрессированных осужденными обоснованно

Это тяжелый случай, такое не лечится. У этого персонажа наверное даже есть разумное с его точки зрения обьяснение зачем Королева пытали , сломали ему челюсть в ходе социалистического следствия. 

При этом далее обычно следуют дебильные разьяснения , что Королева растратил 120 000 разрабатывая то ,что "никому не было нужно. "

Эти люди понятия не имеют, что не может конструктор разрабатывать все, что ему вздумается. У него есть программа  утверждения выше стоящими органами, у Королева были руководители, а у них свое начальство. Королев попал под раздачу  потому , что разработки института  где он работал курировал Тухачевский. Директора Института Клейменова расстреляли, Королев получил 10 лет и чудом выжил. А сколько королевых, павловых, вернадских не выжило? 

А чем вам не нравятся приведенные выше пункты 58-й статьи?

Копипаста с первого же сайта анекдотов.

Абрам приходит к раввину и спрашивает: — Рабе, такое дело... Понимаете, у меня два гуся: белый и серый. — Так. — Праздник скоро, необходимо птицу сготовить... — Разумно. — Но смотрите, рабе, зарежу серого — белый будет грустить. Зарежу белого — серый будет скучать. Что делать? Ума не приложу... — Хм... Действительно задачка, — отвечает ребе, задумчиво поглаживая бороду и по всему видно, что решить дилемму ему не по силам. Но помолчав недолго, ребе все же находится, — ты должен к русскому попу сходить. Он человек умудренный, лихой и практичный. Задача явно для него. Горемычный Абрам идёт к попу. Тот пьян с утра, растрепан и помят, но активен, благодушен и загадочно улыбчив. — Батюшка, такое дело... — начинает Абрам и обстоятельно, во всех деталях, с предысторией и кучей опасений, раскрывает суть проблемы. — Так, ёпте, белого режь! — А, серый же, скучать будет! — Да и (как тут пишут - тбм)й с ним!!! 

Ну право слово - вы так заботитесь о детях кляузников, как будто они не взрослые люди. И вообще - 

После того митинга в Бухенвальде мы гуляли с Вернером фон Т. по Веймару. Вернер приехал из Западной Германии. Он читал нам свои стихи. Он скорее походил на боксера, чем на поэта, но стихи были интересные, веселые, он вскрикивал, присвистывал по-птичьи, круглая курносая физиономия его раскраснелась. Ни с того ни с сего я вдруг спросил, кто был его отец. Еще не утихший смех плескался в глазах Вернера, когда он отчетливо перечислял — нацист, лейтенант ваффен-СС, погиб под Сталинградом.

Симпатичность его сразу исчезла, то есть для меня она исчезла, я увидел его арийскую белокурость, крепкий подбородок и этот неуместный смешок. Он почувствовал, как во мне все ощетинилось. Пересилив себя, я сказал, снимая возникшую неловкость, что, конечно, сын не отвечает за отца. Известная формула, которую мы когда-то учили, но не применяли.

Он медленно повел головой.

— Нет, отвечает.

Он рассказал мне про группу «Искупление». Дети бывших нацистов, эсэсовцев создали в Западном Берлине такую группу, члены ее уезжали в Норвегию, Югославию, в страны, разрушенные, разоренные фашистами, и бесплатно год-полтора работали на стройках. Их было всего несколько сот — юношей и девушек, но они были, и они-то считали себя настоящими детьми.

Я заставил себя подумать о том, что фашизм и немцы — вещи разные. Фашизм нельзя считать чисто немецким явлением. Фашизм — явление не национальное, а социальное. Мысль давно известная, об этом писали у нас еще во время войны, но понадобились годы, чтобы я сам подумал об этом, и затем годы, наверное, еще нужны, чтобы она стала моим убеждением.