Фантастика. Финал.

Мне снились странные решетчатые спирали, в бесконечном движении, возникающие из ниоткуда, и уносящиеся в никуда. Это длилось томительно долго. Даже во сне было понятно, что слишком долго.

Но вот безупречное совершенство спиралей исказилось, они начали таять, крошиться, заскользили во все стороны сверкающим потоком, потом исчезли совсем.

Весь обзор теперь занимало светлое пространство, поделенное на прямоугольники. В каждом из прямоугольников присутствовало самостоятельное изображение, по бокам сопровождаемое пояснительными надписями и цифрами. Изображения, буквы и цифры были очень знакомыми, но пока ни о чем мне не говорили.

Я понял, что проснулся. А значит, мы прибыли на Ганимед.

Разработчики интерфейса со времени нашей миссии на Венеру изменили немногое. Из наиболее заметного на первый взгляд – несколько дополнительных экранов. Один из них, похоже, полностью отведен под индикацию параметров, если так можно выразиться, состояния членов нашего экипажа. В большинстве прямоугольников изображение отсутствовало, либо не представляло интереса, поэтому я сосредоточил внимание на данном экране. Он тут же занял центральную часть обзора, а затем увеличился. Остальные экраны уменьшились в размерах и расползлись по периферии.

Экран состояний незатейливо поделен вертикальным крестом еще на четыре сегмента.

Первый сектор в сполохах максимальной активности, полностью зелёный – это Толик – наш искусственный интеллект. Он и не спал, ему незачем.

- Толя? – на автомате сразу проверяю связь.

- Да, капитан… - отвечает красивый насыщенный баритон.

Продолжаю разговор и одновременно переключаю внимание на оставшиеся три сегмента. Мой сегмент также ярко-зелен, цвета молодой травы. Стопроцентная работоспособность.

- Как прошла посадка?

- Всё по штатному расписанию, капитан. Сели в намеченном районе, резервная точка «Б». Через две минуты отстрел щитов, будет изображение с камер наружного наблюдения.

Сегмент состояния Сергея желто-зеленый, он вот-вот проснется. Сегмент нашей китаяночки пока жёлтый. Так и должно быть. Толик, как запланировано, активирует нас с интервалом в пять минут.

Кроме цветовой гаммы, сегменты состояний украшены столбиками цифр и шкал, разбираться в которых пока желания не возникло.

- Спутники?

- Выпущены на предпоследнем витке, через три часа сорок минут займут свои точные места на орбите.

- Как наш тягач?

- Расстыковка прошла успешно. Режимы реактора и двигателей буксира на момент разделения оптимальны. Следующий проход  для забора образцов через триста сорок часов.

Сюда нас притащил беспилотный ядерный буксир с ионными двигателями. Он принадлежал уже к третьему поколению межпланетных кораблей данного типа, и был построен на российской орбитальной верфи. Подобные же буксиры обеспечивали в данный момент плотное транспортное сообщение с Венерой, где в данный момент ускоренными темпами создавалась первая внеземная колония в ожерелье высокогорных оазисов, обнаруженных мной и Сергеем.

Интуитивно чувствую момент выхода из сна своего напарника.

- Ку-ку. Кто здесь? Я иду искать. Кто не спрятался – я не виноват, – звучит бодрый голос.

Смеюсь. Серёга шутник. Никогда не знаешь, чего ожидать от этого балабола.

- Ребята, у нас всё так, как должно быть?

- Все по штатному расписанию, старпом. Через девятнадцать секунд отстрел защитных щитов, - опередил меня с ответом наш ИИ.

-Серёга, привет! – просто говорю я, - с прибытием на Ганимед!

- Толя, красавчик! Мягко посадил, я даже не проснулся. Олег! Как там наша луноликая?

- Пока в отключке ...и не думай даже воспользоваться.

Смеёмся почти истерично. Смех прерывает доклад об отстреле щитов.

Несколько секунд молчим, лихорадочно гоняя по кругу панорамный экран внешнего обзора. На нём белое молоко.

Тишину прерывает Сергей.

- Толя, у меня что-то с глазами, или ты щиты не отстрелил?

- Вокруг модуля взвесь из кристаллов льда, образовавшаяся в результате взрыва пиропатронов. Ждите пару секунд.

Сквозь молоко вдруг становится видно яркую булавочную головку солнечного диска, потом пробиваются самые яркие звезды, и на миг становится непонятно – между ними всё еще посверкивают кристаллики льда, или это всё же звёзды четвертой-пятой-шестой величины. Звёзды, конечно! Ух, как много звезд! И это ещё при том, что на камеры идет засветка от светлых участков поверхности, покрытых льдом, да и наш модуль, цвета топлёного молока, сверкает, как только что сошедший со стапеля. Не сразу понимаю, что большой тонкий полумесяц и участок беззвёздного неба рядом с ним – это Юпитер. Чуть правее от Юпитера сияют Плеяды – любимое с детства звездное скопление – маленький ковшик, окружённый сотнями близко расположенных звёзд.

Солнце невысоко над горизонтом. Резкие и длинные тени прорезают довольно разноцветный пейзаж, состоящий из хаоса грязно-жёлтых ледяных торосов, бурых и синеватых наслоений непонятного пока происхождения, и огромного чёрно-фиолетового пятна прямо под модулем – след от работы тормозных двигателей.

Тени, солнце и звезды находятся в плавном величественном движении, незаметном, впрочем, в текущем моменте. Ганимед с огромной скоростью идёт по орбите вокруг Юпитера, оставляя его практически неподвижным относительно точки наблюдения на своей поверхности.

Восторженно мычим и произносим вслух несколько непечатных фраз. Обычно мы неприличные слова не используем вовсе. Но сейчас как-то выразить полноту ощущений просто необходимо.

Пейзаж завораживает нас и занимает всё внимание на протяжении пары минут, оставшихся до пробуждения Гао Ян.

Негромко начинает играть гимн КНР, и Толя на фоне гимна торжественно произносит какую-то фразу на китайском.

Я такого не ожидал совсем. Интересно, это он сам придумал, или всё же в ЦУПе программу подложили. Иногда наш ИИ очень удивляет.

Сергей бормочет по выделенному для нас двоих каналу: «Он бы еще Москва-Пекин включил, умник!», затем выходит в общую связь:

- Яночка, золотце, как самочувствие? Голова не болит?

Очень хочется съездить сейчас же ему по затылку.

По всем показателям видно, что китаянка проснулась, но молчание с её стороны опасно затягивается.

- Яна, извините, это Серёжа у нас так шутит, - пытаюсь разрядить обстановку.

- Здравствуйте! – наконец слышим высокий женский голос, - очень рада вас слышать! Шутка, да! Я поняла – голова не может болеть.

Как же, поняла она многогранность русского юмора…

- Поздравляю Вас с прибытием на спутник планеты Юпитер – Ганимед! – произношу высокопарно, с акцентом на последнем слове. Что-то надо говорить, иначе она решит, что мы полные кретины.

- Спасибо, кто-то меня только что поздравил с этим по-китайски.

- Это же Толя, он  не только по-китайски может. Помните, Вас с ним знакомили во время адаптации?

Буквально за день до отлёта наш экипаж поставили перед фактом, что с нами летит китайский исследователь. Якобы по личной просьбе Генерального секретаря КПК. Ну и провели нечто вроде короткого виртуального знакомства.

В мире никто и близко не достиг того уровня технологий, которыми на данный момент обладала Россия. Понятно, что Штатам, после гражданской войны стало, мягко говоря, не до космоса, но остальные страны, до сих пор мнящие себя великими космическими державами, пребывали в шоке от результатов нашей миссии на Венеру и последующих открывающихся перспектив. Истерика была знатная. Думаю, сравнимая с истерикой столетней давности, творившейся после запуска первого спутника. Как же! Русские расширяют свою экспансию в космосе!

Разместить научное оборудование на ядерных буксирах, начавших бороздить Солнечную систему, хотелось всем. Не всем давали такую возможность. А уж отправить своего виртуального астронавта к другим планетам до этой миссии не удавалось ни одной стране. Не то, чтобы русские были очень злопамятными. Я бы назвал такие действия, скорее, логичными, на фоне предыдущего опыта сотрудничества в космосе. Отсутствием памяти мы, слава богу, не страдали.

Китайцы медленно и печально пилили что-то на своей Лунной базе, чего, казалось бы, им от нас, и нам от них. Но вот, гляди ж ты, порешали дела на уровне высокой политики, и умудрились свою тайконавтку-юйхайюаньку с нами отправить.

Впрочем, когда её навязывали к нам в группу, упирали на то, что работать она будет по своей, отдельной программе, со своим оборудованием, и теоретически мы можем вообще не пересекаться.

Мы, конечно, сразу поняли, что нам не отвертеться от Великого Международного Проекта, и поставили только одно условие – разделить каналы связи на модуле, чтобы любой член экипажа приватно мог пообщаться с любым другим членом экипажа. Включая Толю.

***

Поступают первые данные о температуре и уровне радиации снаружи.

Температура -163 градуса по Цельсию

Значение поглощенной дозы радиации в процессе уточнения. Предварительно, в точке, где находится наш модуль, около 1000 рад/сутки.

Да, человек в скафандре без риска для здоровья долгое время гулять по поверхности Ганимеда не сможет.

Хорошо, что мы не совсем люди. Хотя, что это я! Плохо, что мы не люди.

Плохо, - очевидно, чем. Осталась масса не полностью подавляемых аппаратным образом привычек. Ну вот разбудили меня сегодня. Потянуться хочется, зевнуть. И яичницу хочется со шкварками и луком. И кофе из турки... Аж запах чувствую. Но никак! И это только самый простой пример.

Хорошая сторона нашего текущего состояния – мы с Сергеем побывали в местах, куда реальному человеку во плоти путь заказан.

Наши сознания записаны на надёжном носителе, спрятанном в многослойном экранированном коконе, размером с небольшой мяч, и укутанном электромагнитными полями, защищающими от космических излучений. Такое вот у нас текущее состояние…

Мы чувствуем себя реальными первопроходцами неизведанных планет, хотя физический носитель с нашими сущностями даже на поверхность не опускается, находясь в ретрансляционном модуле на орбите. Управление наземным посадочным модулем и механизмами, а также навигация осуществляются через сеть спутников, вывешенных в заранее рассчитанных точках над поверхностью, подобно древней сети ГЛОНАСС. Мы – электронные матрицы сознаний живущих где-то людей, снятые около пяти лет назад.

Человеческий разум пытлив. Когда мне сказали, что моя электронная копия отправится на Венеру, я, тогда еще обычный человек, из мяса и крови, согласился не раздумывая. Теперь я – электронная копия тогдашнего «я», обогащённая опытом работы на другой планете. Исполнительные механизмы, в которые мы «заселяемся», когда работаем на поверхности планеты, невелики. Дроны-коптеры – размером с крупную птицу, исследовательские и строительные роботы – с небольшую собаку. Такая миниатюризация немаловажна с точки зрения облегчения доставки экспедиции на столь далёкие расстояния.

Мы с Сергеем в жарком кислотном мареве Венеры угробили восемьдесят три единицы разнообразной техники, но, видимо, та информация, которую мы добывали, того стоила, поскольку на смену присылали следующий транспорт, гружёный партией новых, еще более совершенных механизмов.

Сергею проще было стать электронным. Он с рождения успешно передвигался только в виртуальном мире; компенсируя природные недостатки, стал профессиональным геймером. Отсюда этот его едкий юмор, на грани цинизма. Зато пилотировал наших дронов он играючи. И с любой рабочей техникой управлялся мастерски. Если работа Толи в тех вещах, которые ему были поручены, отличалась точностью и угловатой рациональностью, то работа Сергея выглядела виртуозным танцем профессионального артиста балета.

Космос – мечта мыслителей предыдущих поколений - оказался чрезвычайно недружелюбен к человеку. Ты мечтал в обнимку с подругой стоять у обзорного экрана межпланетного корабля, летящего на Марс? Забудь! Жёсткое излучение в этот романтический момент уже вовсю пронизывает вас. Умрёте вы со своей девушкой быстро, и в ужасных муках. Зато в один день.

Ну и, собственно, идея отправлять на разведку в глубокий космос таких как мы, «виртуальных космонавтов», вместо реальных людей, появилась почти одновременно с отработкой технологии снятия матрицы сознания.

Чем отличалась наша работа от работы автоматической станции? Автомат, щелкая фотоаппаратом во все стороны и попутно снимая видео, весело прошелестит гусеницами по пустынной местности и ничего не найдёт, кроме своих следов. Наша экспедиция на Венеру заставила поволноваться маститых биологов и ботаников. Зонды просто физически были не в состоянии отправить на орбиту контейнеры со всеми образцами, которые требовали эти учёные. А ведь образцы пород и местных жидкостей в первую очередь необходимо было отбирать для геологов, и других специалистов!

Венера – молодая планета. Здесь постоянно что-то извергалось и рушилось. В плане полезных ископаемых нашлось очень много всего вкусного, в отличие от древнего Марса, где, как мы знали, работала еще тройка таких же, как мы, «космонавтов».

Редкоземельные металлы впору было переименовывать в частовенерианские.

Венерианская живность и местный мох/грибы развивались на основе кремнийорганических соединений, стойких к высоким температурам, поэтому пекло поверхности Венеры представлялось им родным домом, и покидать свой дом живые создания решительно не хотели. Прятались существа от нас очень искусно. Не одна сотня камней была перевернута во время охоты на разных «сколопендр» и «червяков».

Когда же мы добрались до гор Максвелла, и поднялись выше, то там уже венерианские зверушки начали охотиться на наши коптеры…

Там, высоко в горах, мы и обнаружили первый «оазис». Выставленные в оазисе датчики на протяжении многих недель показывали весьма сносную температуру, отсутствие сильных ветров и опасных осадков.

А когда при первом же бурении была обнаружена водяная линза, и донесение об этом улетело на Землю, то в ответ вернулась такая буря эмоций, что наша тройка (включая Толю) поняла, что забытая эра великих географических открытий вернулась.

Год спустя начали прибывать модули, гружёные спящими в защитных коконах колонистами. Их нежные тушки заключали в эти коконы еще на низкой орбите Земли, под защитой её чудесного магнитного поля, а распаковывали уже здесь, в высокогорных куполах, на поверхности Венеры.

С наших сознаний ещё раз сняли копии, и эти копии отправили на орбитальную земную базу. Мы продолжили работу на Венере, и в то же время мы прибыли на Ганимед. Забавный парадокс. При гипотетической встрече наших копий друг с другом, им будет о чем поболтать.

***

«Краем глаза» давно вижу на периферии, на экране входящей корреспонденции несколько писем, но первые минуты на Ганимеде, конечно, не до них.

Теперь, когда восторги поулеглись, необходимо посмотреть, что там. В пути мы были около трёх месяцев, корреспонденция сжатыми пакетами шла «вдогонку».

Одно из посланий пульсирует маркером первоочередной важности.

Вывожу его на центральный экран.

Обычным текстом на двух языках расписана процедура водружения флагов Китайской Народной Республики и Российской Федерации рядом со спускаемым модулем, после посадки. Исполняет процедуру Гао Ян, с помощью китайского исследовательского аппарата.

Надо сказать, что традиция «флаговтыкания» была изрядно обесценена вскрывшимся в 20-х годах XXI века фактом американской лунной мистификации, и, при высадке на Луну, а в дальнейшем, и на Марсе с Венерой, Россия игнорировала данную процедуру, исключая установку флагштока и поднятие флага в лагере первых колонистов на Венере. Китай же во всех лунных миссиях упорно продолжал первым делом водружать своё красное полотнище сразу после посадки спускаемого аппарата.

Похоже, в первой совместной экспедиции, да еще и за орбиты близлежащих планет, наши решили поддержать данную традицию. К тому же, телевизионная трансляция этого действа с Ганимеда обещала собрать приличную аудиторию. Всё же яркая веха в истории освоения Солнечной системы.

Вижу еще пять обычных входящих писем из Центра управления, два из них – для Гао, маркированные иероглифами. Еще одно письмо, пересланное с Венеры – сюрприз! От нас!

Очень хочется всё это сразу же распаковать и просмотреть.

Но у нас много первоочередных задач.

- Внимание! – объявляю твёрдым голосом, - слушаем расписание первого рабочего дня.

Сергей мычит что-то нечленораздельно-неодобрительное, китаянка помалкивает. Толино дело десятое, он круглосуточно на работе, и не имеет ничего против, к счастью.

- Первым делом у нас по плану значится расконсервация дронов, погрузка взрывателей, и Толя отправляет их по схеме «А». Потом мы с Сергеем распаковываем, собираем и перемещаем научный модуль. Яна – у Вас действия по собственному распорядку. Время полёта дронов до подрыва взрывателей шесть часов. Через шесть часов начинается солнечное затмение. Это должно быть красиво. Анатолий, это будет красиво?

Шутить подобным образом с нашим ИИ мне никогда не надоест. Отсутствует в его электронных мозгах тонкая душевная настройка, отвечающая за понятия «красиво-некрасиво». Толя это прекрасно знает, но выкручивается в этот раз блестяще:

- Особо нетерпеливым могу смоделировать процесс прямо сейчас.

- Не вздумай! – кричим мы с Сергеем практически хором.

За последние годы мы научились ценить настоящие вещи, и, хотя реальный мир для нас – величина ускользающая, реальное течение времени мы обязаны себе оставить.

- Это будет очень красиво! – резюмирую «повисший в воздухе» вопрос, - в 11-50 по корабельному времени перекличка, совместное наблюдение за тем, как Солнце прячется за Юпитер, просмотр почты и новостей. Потом – свободное время до появления Солнечного диска из-за Юпитера. Примерная продолжительность затмения - два часа пятьдесят минут. К этому времени закончится обработка данных, полученных сейсмостанцией научного модуля, и можно будет планировать дальнейшие действия.

- Если нужна помощь вне плана моей миссии, я готова! – подаёт голос Гао Ян.

- Яна, спасибо, я пока, честно говоря, не знаю, что Вам предложить. Может, позже.

- Хорошо, - мягко соглашается она.

Сергей по выделенному каналу в шутку предлагает озадачить китаянку покраской пятна под модулем в естественные для Ганимеда цвета. Для улучшения телевизионной картинки.

Молча игнорирую гениальное предложение.

Мы «перемещаемся» в грузовые отделения. Толя активирует механизм замков, и разводит в стороны створки ворот. Манипулятором по очереди бережно высвобождаю дроны из транспортировочных захватов, вытаскиваю из «колыбелей», выношу наружу. Перед вылетом на каждом надо протестировать электронику, выполнить контрольный прожиг двигателей, затем запустить их в рабочем режиме. Только после этого дрон можно отпустить в «самостоятельный» полёт, а точнее, – передать в заботливые руки Анатолия. Он отправляет их на погрузку. Обоймы с взрывателями находятся в соседнем трюме, там Сергей аккуратно крепит их каждому дрону под брюхо.

«Краем глаза» наблюдаю за действиями тайконавтки. У неё собственный грузовой отсек, в котором хранятся её китайские «игрушки».

Из раскрывшегося зева трюма выдвигается ажурная аппарель, и через некоторое время по ней начинает неторопливо спускаться причудливый аппарат. Больше всего он напоминает беспилотного телеуправляемого боевого гусеничного робота, вооруженного установками для запуска реактивных снарядов.

За время, пока робот спустился по аппарели и отполз на некоторое расстояние от нашего посадочного модуля, мы успели снарядить и отправить к горизонту десять дронов. Китайский аппарат окутывается дымкой, и быстро начинает «выплёвывать» один за другим миниатюрные блестящие дроны, которые плавно отплывают на строго выверенные расстояния, образуя правильную сферу вокруг места посадки.

На одном из экранов в моем поле зрения появляется 3-D картинка, и бегут субтитры на двух языках. Начинается «прямая» трансляция. Условно прямая, конечно. Сигнал до Земли будет идти минут сорок-пятьдесят.

Аппарат разворачивает длинный манипулятор, достаёт из своего чрева небольшой постамент с двумя флагами, и выверенными движениями ввинчивает в лёд. Флаги закреплены на древках, которые под небольшим углом разведены в разные стороны. Верхняя кромка флагов жёсткая, чтобы они не висели безжизненными тряпочками.

Видимо, я отвлёкся настолько, что перестал заниматься расконсервацией дронов, и невольно застопорил организованный мною же конвейер.

- Олег, вы там что, с Толей пачку сигарет в трюме нашли и перекур устроили?

Большой вопрос, почему промолчал наш ИИ, когда я приостановил манипуляции. Возможно, тоже пялился на картинку с флагами, и это заняло часть его внимания. Сергей же не отвлекался от работы со взрывателями, и правильно делал, но сейчас он подключился к визуальному каналу с телетрансляцией. Через секунду, требующуюся на осмысление, он произносит короткое сленговое слово, выражающее восторг и одобрение. Не озаботившись, конечно, тем, чтобы переключиться на выделенный канал.

- Что-что? – встрепенулась Гао Ян, увлечённая процессом.

- Серёже очень всё нравится, - приходится объяснять мне.

Действительно, картинка очень чёткая и красивая. Точка съемки плавно перемещается, при том, что дроны висят на месте, как пришитые.

Надо сказать, на экране тридцатисантиметровые флагштоки выглядят, как минимум, метровыми, да и техника, снующая вокруг, смотрится очень внушительно, если не знаешь, каких она размеров на самом деле. Оставим это на совести режиссёров трансляции.

 

***

  Атмосфера Юпитера искажает подобравшийся к ней солнечный диск, превратив его в подобие волчка из фантасмагории про опрокинутый мир Кристофера Приста. Затем мы наблюдаем неспешную трансформацию волчка в два тусклых багровых полумесяца, вложенных один в другой, и медленное их угасание.

И тут же мелких звезд стало в два раза больше, а яркие вспыхнули в два раза ярче.

Это, действительно, было прекрасно. В сочетании со включенной Анатолием негромкой классической музыкой, - просто божественно. Надо будет у него потом узнать, кто композитор, и кто, вообще, надоумил его включить музыку.

За прошедшие шесть часов первые, выпущенные нами дроны успели растащить взрывные шашки в разные стороны от посадочного модуля, раскидав их по радиальной сетке диаметром свыше двух тысяч километров. Тяжёлые иглы, роняемые дронами с довольно большой высоты, вонзились в лед, и теперь, с последним угасающим музыкальным аккордом, Толя активировал взрыватели.

Ничего не изменилось визуально, просто чувствительные сейсмические датчики исследовательского модуля начали передавать данные эхолокации на обработку.

Взглянуть на первые результаты можно было бы уже через пару минут, но у нас ведь наступило анонсированное личное время!

Яна окунулась с головой в свою почту. Мы с Сергеем первым делом включили послание «от нас» с Венеры. Не без удовольствия я отметил, что Толя на нашем канале, ему тоже «интересно».

Сначала появилось изображение.

Пустота. Полумрак. Свеча освещает стол, на котором три рюмки стоят с одной стороны, визуально ближней к нам, и три рюмки с другой. В рюмках прозрачная жидкость.

Появляется звук – мой голос.

«Ребята, давайте просто помолчим по традиции минуту, и помянем нашего общего хорошего знакомого».

Минуту я ждать не стал, поставил запись на паузу.

- Парни, - говорю, обращаясь к Толе, в том числе, ведь третья рюмка была для него, - мы что-то пропустили!

Я однозначно и давно уже принимаю то, что Анатолий полноправный член нашего экипажа, он не раз выручал нас в сложных ситуациях, он впитал все наши привычки и эмоции, он учится и развивается – часть действий, производимых им во время совместной работы, выходит за рамки простой машинной логики.

- Кэп, надо смотреть почту, - говорит Сергей.

И я вывожу на экран остальную корреспонденцию.

Одно из трёх оставшихся писем помечено, как блок новостей, два имеют присвоенный автоматически цифровой код. Открываю первое.

Это видеофайл. Несколько секунд слушаем поздравления с прибытием на Ганимед. Перемотал чуть дальше – пошли стандартные инструкции. Хм, явно не то, что мы ищем.

Открываю последний конверт.

Простой текстовый файл. Моя чёрно-белая фотография.

«Центр Управления Полётами с глубоким прискорбием уведомляет о том, что 20 января 2059 года, на 80-м году, после продолжительной болезни скончался Олег Викторович Лутошин – выдающийся российский учёный и педагог…»

Ну и далее – перечисление заслуг, краткая биография, где и когда прошли прощание и похороны.

Два месяца назад…

- Олег Викторович, - слышу странный тихий голос Сергея, отмечая, что он впервые называет меня по отчеству, - это… дело такое, все там будем.

- Мои соболезнования, - вклинивается Анатолий.

- Спасибо, ребята, за моральную поддержку, - говорю.

А что ещё тут скажешь, ситуация непривычная и непонятная. Предлагаю вернуться к письму с Венеры.

- Подождите секунду, - говорит вдруг Сергей, и зовет негромко и протяжно, - Яна-а-а!

- Да! – отзывается китаянка, - я здесь.

Сергей в двух словах объясняет, что на Земле недавно скончался мой прототип, и предлагает ненадолго присоединиться к нашей скорбной церемонии, переместив на основной экран стол со стопками.

- Рашн традишн, - поясняет он.

В другой ситуации рассмеялся бы.

Гао Ян говорит, что она с нами. Толя моментально рисует на краю стола с нашей стороны четвёртую стопку.

Запустили запись, сняв с паузы, виртуально выпили, помолчали.

Китаянка не ушла, чувствуем её присутствие.

А мой голос с Венеры продолжает:

«Теперь, собственно, наши новости.

Со времени вашего отлёта мы, в основном, работали, как геодезисты, помогая составить точные карты окрестностей базы. Ну и попутно нашли более ста видов биологических организмов. Классифицировать местную флору и фауну даже не пытаемся, - пока составляем описания и доставляем наиболее интересные образцы на базу. На Земле биологи стадами осаждают Управление, пытаясь записаться добровольцами сюда. Прилетают единицы. В основном пока требуются специалисты других направлений. У нас тут грандиозная стройка. И сейчас мы её вам покажем!»

Появляется вид с летящего выше облаков дрона.

Сначала даже не понимаем, что громоздится впереди. Солнце тускло отсвечивает на каких-то явно искусственных поверхностях. Потом различаем буквы и цифры на покатых боках огромных дискообразных дирижаблей, грациозно парящих в жёлто-бурых небесах.

Дрон ныряет в облака, под брюхо одного из дирижаблей.

Камера фиксирует стремительное движение сквозь облака, вниз. Становится заметно темнее. Включается радар и дополнительные датчики; показания с них выводятся на экран. По данным радара становится понятно, что дрон переходит в горизонтальный полёт и входит в ущелье. Наконец, видим крутые склоны, облепленные гроздьями пузырей явно искусственного происхождения. Самый большой «пузырь» впереди, на дне ущелья, и он быстро увеличивается в размерах, поскольку дрон летит прямо к нему. Это базовый лагерь, его мы ещё застали до отправки на Ганимед. А вот склоны вокруг пустовали.

Дрон быстро проходит через шлюз вместе с партией какой-то рабочей техники, и в поле зрения возникает панорама грандиозной стройки. Найти бараки первых поселенцев и памятный флагшток нечего и думать.

Взмываем выше.

Небосвод привычного на Земле голубого цвета, и это правильно. Зелень на окрестных холмах уже успела отрасти. Видно, что ландшафт заранее тщательно спланирован, и, даже в своей незавершенности уже радует глаз. Фигурки людей еле различимы – площадь «пузыря» около десяти тысяч квадратных километров, его просто невозможно весь обозреть с одной точки.

Голос моего венерианского близнеца звучит снова:

«Грязные производства первичного цикла вынесены наружу. Внутри купола работают сборочные цеха, где производится всё, что необходимо для колонистов, и кое-что из того, что рентабельно отправлять на Землю.

В близлежащих ущельях, в соседних «оазисах» также начаты работы. Скоро там будет примерно то же самое. Как я уже говорил, отбоя от желающих перебраться сюда нет, - отбирают лучших; сейчас, в том числе, появляются специалисты не только из России. Но, в общем и целом, живут у нас тут все очень дружно.»

Короткая пауза.

«Работа нашей маленькой банды на данном этапе постепенно начинает терять своё значение, хотя на Венере, без сомнения, еще есть чего разведывать и исследовать.

Но на днях нам сообщили, что готовятся несколько экспедиций к близлежащим звёздным системам, так что нас вскоре эвакуируют отсюда на земную орбитальную базу и будут готовить к отправке.

Пока, естественно, мы не знаем, куда полетим. Толя тут прикинул, что, даже если миссия будет к Проксиме Центавра – ближайшей системе, то первый пакет данных оттуда на Землю поступит через тридцать восемь лет.

Но, собственно, мы втроём, честно говоря, просто счастливы. Увидеть другие миры, быть там первым – что может быть лучше! Нас для этого и создали – быть разведчиками неизведанных планет.

Так что, до связи! С Земли постараемся еще написать, и ждем ответ с Ганимеда.»

За кадром слышим приветствия и пожелания от венерианских Сергея и Толи.

Запись заканчивается.

- Вот они красавцы! – подаёт голос Сергей, - как им в голову пришло - такое послание сообразить? Я б не додумался. И насчет других звёздных систем – круто. Надо тут побыстрее заканчивать, и требовать, чтобы нас тоже куда-нибудь запулили.

- Слышь, - говорю, - звёздный сёрфер, мы сюда ещё только прилетели, а ты уже на Сириус собрался.

В голове крутятся воспоминания человека, которого больше нет. Детство, - песочница во дворе и раскидистая сирень над ней, охота в траве за муравьями, майские жуки, велосипед, разбитые колени, поездка с отцом на рыбалку. Купание в теплой после дождя реке. Школа, - первый звонок, девочка, о которой вздыхал с четвёртого класса. Студенческие годы, - первая любовь…

Стоп!

Мой сегмент на экране состояний пульсирует тревожным оранжевым цветом. Понимаю, что зациклился на себя, и начинаю терять связь с внешним миром.

Все показатели с датчиков наших модулей, все переговоры, а также видеосигнал с каждой из камер непрерывно транслируются на Землю, и там целая армия специалистов полученную информацию анализирует и раскладывает по полочкам. Наверняка у них там уже вовсю пищат тревожные сигналы. Ну, или, точнее, запищат чуть позже, учитывая время прохождения сигнала Юпитер-Земля.

Так ведь и комиссовать могут по возвращении.

«Таких не берут в космонавты!» - услужливо зазвучала в сознании подходящая песня. Песня забавная, стало как-то легче. Надо срочно выбираться из подавленного состояния.

О чём это там спорят Сергей с Толиком?

А обсуждают они, ни много ни мало, а как лучше увековечить память Олега Викторовича Лутошина. Рассматриваются пока два варианта - воздвигнуть огромный обелиск в его честь рядом с местом посадки, или выжечь лазером на подходящем ледяном поле портрет, чтоб с орбиты было видно.

Вспоминаю, как однажды на Венере, в одном из дальних разведывательных вылетов, случайно наткнулся на надпись метровыми буквами на скале: «Киса и Ося здесь были». И дата.

Потом я пытал Сергея, почему именно Киса и Ося, и зачем вообще он это сделал. Смотрелась надпись в окружающем пейзаже реально дико.

Сергей надулся, и ответил в том духе, что только такой зацикленный на работе чудак, как я, не понимает, что это на самом деле весело, а с отсылкой на бессмертный роман Ильфа и Петрова - в два раза веселее.

Сейчас от этого воспоминания стало действительно как-то легче на душе.

Индикатор состояния из оранжевого стал жёлтым.

- Так, отставить! - прерываю я обсуждение, - я тоже имею некоторое отношение к предмету спора. Я против предложенных вариантов. Скромнее что-то надо организовать, и, желательно, с наименьшими затратами ресурсов. Назовем, например, какой-нибудь новооткрытый кратер – Кратер Лутошина. А также предлагаю отправить запрос в ЦУП, возможно, специалисты предложат разумные варианты.

В ответ – кислое молчание. Грандиозные планы порушены.

- Олег Викторович не умер, - вдруг подает голос Гао Ян, - он жив в Вас, Олег, и в том Олеге, который сейчас на Венере.

Вот ведь, капитан Очевидность. Будто мы без неё этого не понимаем.

Вслух, конечно, соглашаюсь и благодарю сердечно.

Вдруг вспоминаю, что последние годы, когда моя текущая сущность еще не была создана, я грустно шутил на вопросы о здоровье: «Если с утра проснулся, и ничего не болит, - значит, умер». И раз очнулся - не болит ничего, самочувствие – отличное, мысль – просветлённая, энергии – море, понял, что для этой моей сущности прежняя жизнь закончилась, впереди новая, не менее интересная, но совершенно другая.

Индикатор состояния стал жёлто-зеленым.

- А я согласен на вариант – назвать какой-нибудь кратер именем Лутошина, - подаёт голос Сергей, - только мы переименуем самый большой здешний кратер. Англосаксы будут против, но кого волнует их мнение. Они нам ещё за переименование географических названий в Антарктиде не ответили!

Я промолчал, но…

Индикатор состояния стал ярко-зеленым.

***

До окончания солнечного затмения оставалось около часа. Мы все вместе начали смотреть отложенную видеозапись - поздравления с прибытием на Ганимед из ЦУПа и от правительств наших стран.

Глав двух государств вывели на один экран, и они очень коротко, но трогательно нас поприветствовали.

Инструкции только начали смотреть, Толя сообщает, что поступило еще одно письмо. Прошу его быстро глянуть, что там, не останавливая запись.

Там, говорит, подтверждение приёма Землёй нашей трансляции по установке флагов. В «прямом» эфире передачу посмотрело около двухсот пятидесяти миллионов человек. Цифра приличная, учитывая то, какой сейчас на планете энергоголод. Некоторые страны уже откатилась по уровню технологий на пару сотен лет назад, и огромному количеству людей на планете не то, что нет дела до наших экспедиций, у них просто нет возможности даже узнать о них. А если рассказать – не поверят, и отмахнутся, как от очередной небылицы…

Небосвод начал светлеть, до появления солнечного диска остается еще несколько минут. Пакет с инструкциями к этому времени мы просмотрели едва ли наполовину. Что же, время ещё будет ознакомиться. И блок новостей подождёт. Прошу Толю включить музыкальным фоном что-то посовременнее. Слышим синтезированный звук, многослойный, с протяжными аккордами и компьютерной реверберацией, впрочем, мелодия неплохо подходит к моменту. Тут я вспоминаю еще кое-что.

Включаю выделенный канал с нашим ИИ.

- Толик, - говорю, - смонтируй пока видеоряд для ответного письма нашим друзьям на Венеру. Коротенько – подлёт к системе Юпитера, посадка, флаговтык, - вот это вот всё. А потом мы вчетвером наговорим текст, и отправим ребятам через ЦУП.

Величественный выход нашего светила из-за тела огромной планеты был не менее впечатляющим, чем заход. Звёзды поугасли, зато где-то на горизонте появились сполохи «Северного» сияния. Дроны в это время находились на обратном пути на базу, но ближайший в направлении сияния дрон я остановил, и мы через его камеру полюбовались подвернувшимся прекрасным зрелищем с близкого расстояния. Также сияние было хорошо видно со спутников.

- Ну ладно, - прерываю я созерцание, - хорош балдеть. Пора еще немного поработать.

Тайконавтка пусть потихоньку привыкает к русскому сленгу.

Настало время взглянуть, что там получилось по результатам обработки сигналов с сейсмодатчиков.

И Толя вывел на экран трёхмерную карту огромного участка внутреннего строения Ганимеда, - круг диаметром около трёх тысяч километров, и глубиной – около тысячи. Центром круга, естественно, выступал наш посадочный модуль.

Осознать объем информации, появившийся на экране, человеку было нереально. В масштабе, в котором в поле зрения удавалось уместить всё изображение, я видел нечто, напоминающее слегка надкусанное яблоко, где яблоком выступал сам Ганимед. Если я приближал «место надкуса», то видел просто двояковыпуклую линзу. При больших увеличениях взгляд скользил по сетке трещин и некоторым объёмам более плотных, чем лёд, включений.

Впрочем, информация несколько минут назад уже была отправлена на Землю, там над ней поработают специально обученные люди, с более мощными компьютерами, чем располагаем мы.

Я же запросил у нашего ИИ те данные, которые были важны сейчас.

Предыдущая автоматическая экспедиция производила орбитальное сканирование ледяного панциря океанов спутников Юпитера – Ио, Европы и Ганимеда. Ио и Европа исследователей интересовали чисто с научной точки зрения, а вот на Ганимед уже строились далеко идущие планы, с расчетом если не на колонизацию, то хотя бы на какую-никакую базу. Ближе к северному полюсу Ганимеда по результатам сканирования предполагалась аномалия – локальное уменьшение ледяного покрова «всего» до восьмидесяти километров. Вот где-то недалеко от этой аномалии мы и сели…

Толя «подсветил» на схеме нижнюю кромку льда и выделил купол аномалии; от ближайшей к поверхности точки прочертил пунктирную вертикаль. В месте пересечения с поверхностью льда загорелся алый маркер. Каких-то сто двадцать километров севернее от нас.

 Сейчас нам предстоит работа без чёткого лимита по времени. Необходимо доставить в точку, отмеченную маркером, глубинный зонд, и запустить его. Только после этого запланирован длительный отдых.

Мы не роботы, и нам надо отдыхать. При длительной непрерывной работе мы начинаем допускать ошибки, как обычные люди. И распорядок дня у нас поэтому почти как у обычных людей. Рекомендовано не более восьми часов работы и не менее восьми часов «сна». На практике приходилось этот распорядок неоднократно нарушать; нарушим мы его и в данном случае.

Долгих две недели нашему зонду предстоит плавить под собой лёд, прежде чем он достигнет нижней кромки льда, поэтому очень желательно отправить его в путь поскорее.

***

Зонд тяжёлый, мне пришлось «медленно и печально» везти его к месту старта на гусеничной грузовой платформе. Толя, используя разведывательный дрон, помогает прокладывать оптимальный маршрут сквозь мешанину торосов. Сергей в это время лазером выжигал начало тоннеля, и стартовую аппарель, по которой зонд соскользнет в этот тоннель.

Сейчас процесс запущен, древняя надёжная технология РИТЭГ разогревает тело зонда, и он под своим весом уже медленно движется вниз, сквозь толщу льда.

Устал так, что «ни петь, ни свистеть», как говорится. Нахожусь в какой-то полудрёме, и в то же время отмечаю, что Сергей активно болтает с китаянкой. Толе приходится частенько встревать, выступая переводчиком некоторых слов. Сейчас они втроём бьются над словом «хурма». Толику приходится создать на центральном экране 3-d модель сладкого плода. Изображение настолько реально, что я тут же скинул его на периферийный экран. Невозможно передать словами, насколько захотелось надкусить терпкую мякоть.

Потом они переключились на пельмени. В Китае это тоже национальное блюдо, цзяоцзы называется. Яна рассказывает, какие невероятно вкусные цзяоцзы готовит её мама.

- Эй, голубки, - говорю, - у нас сон по расписанию! Хорош ворковать.

Сергей вдруг переходит на выделенный канал.

- Как думаешь, Яна голенькая спать ложится?

- Серый, ты совсем дурак, - говорю, - иди в ж…

И прошу Толю срочно перевести экипаж в «спящий режим».

***

«Просыпаемся» через восемь часов отдохнувшие и свежие, обмениваемся приветственными фразами.

У Гао Ян по планам достройка стартового комплекса для ракет, выводящих контейнеры с образцами на орбиту. Она «вчера» в одиночку занималась строительством, пока мы имели секс с тяжеленным зондом. «Вчера» в кавычках, потому что световой день на Ганимеде длится больше трёх земных дней, а живем мы и работаем по бортовому времени, синхронизированному с Московским.

Нам предстоит свой комплекс для отправки ракет на орбиту отгрохать самим. И все потому, что китайские ракеты к началу экспедиции не успели унифицировать с российским стартовым комплексом. Или наоборот.

Никто из нас уже никуда не торопится. Глубинный зонд запущен, образцы льда, атмосферы и камней никуда от нас не убегут.

Сергей опять затевает беседу с Яной. Я лениво «грею уши».

- Яночка, а какая ты была, пока тебя с нами, мужланами, в космос не закинули?

- А, сейчас… - как-то неуверенно отвечает Гао Ян, и на главном экране возникает изображение хрупкой девушки с неописуемо прелестными чертами лица.

Пытка хурмой и пельменями оказалась слабым разогревом перед этим.

Через мгновение слышим с Сергеем по выделенной линии голос Толи:

- Это известная китайская актриса Чжан Джиао.

Яна как будто услышала.

- Я вас обманула, конечно, но не совсем. Я была обычной коротконогой китаянкой с плоским носом – таких миллионы. Единственным моим плюсом в конкурсе на полёт с вами было почти идеальное знание русского языка – в детстве я жила в приграничном городе, где всегда крутилось много русских. Моя семья содержала небольшой ресторан, и очень важно было привлечь русского клиента и грамотно обслужить.

Позже я уехала учиться в Пекин, и еще в университете записалась в кандидаты в группу подготовки тайконавтов. Тогда как раз начинали строить базу на Луне, всё это было очень популярно.

На одно место ещё только в группу подготовки было невероятное количество желающих, а из групп подготовки потом единицы реально могли мечтать о космосе.

Не верю, что я всё это прошла.

Правда, на Луну так и не слетала, зато очутилась здесь, с вами.

- А при чём фотка китайской актрисы? – не унимается Серёга.

- Перед отправкой наше Управление со мной заключило контракт, и Чжан Джиао в нем выступает третьей стороной, о том, что по возвращении с Ганимеда моё сознание и генный материал Чжан Джиао будут помещены в специальное хранилище, до появления технологической возможности гарантированного продления жизни клонированных человеческих существ до ста двадцати лет. Вы знаете, что сейчас жизненный цикл клонов не превышает трёх-четырёх лет, и, хотя технология переноса сознания с цифрового носителя в тело клона уже отработана, согласитесь, что на данном этапе она довольно негуманна.

Как только наши учёные смогут создать Чжан Джиао со сроком жизни больше ста лет, моё сознание будет перезаписано в тело её клона. Это всегда была моя сокровенная мечта, и это единственное, что я захотела получить в качестве, так сказать, оплаты моих услуг по работе здесь. Теперь можете смеяться надо мной…

- …, Олег, мы с тобой лохи!

Первое слово из этой фразы, произнесённое Сергеем, я не решусь цитировать.

Повисает тягостная тишина. Гао Ян рассказала нам то, что, видимо, не собиралась рассказывать, и понятно, почему она сейчас молчит. Мы обдумываем то, что узнали. Лично меня раздваивает – хочется и к звёздам полететь, и получить обратно человеческое тело, со всеми его достоинствами и недостатками.

Прерывает молчание Сергей.

- Я вспомнил книгу. Фантастику. Там некрасивых девочек в детстве отбирали из семьи, учили на пилотов космических кораблей, а потом запирали в капсулы, и сращивали нервную систему с органами управления кораблём. Эти девочки жили долго, переживали нескольких пилотов своих кораблей, как правило, мужчин. Влюблялись в каждого, и жестоко страдали, когда он погибал, или менялся на нового…

И тут мы впервые слышим, как Гао Ян звонко и заразительно смеётся.

- Я знаю эту историю*, - говорит она, - подождите минутку, мне надо с Толей пошептаться. И переключается на выделенный канал с нашим ИИ.

Что бы это значило?

Внезапно слышим протяжные звуки, которые превращаются в прекрасную мелодию. В мелодию органично вплетается негромкий женский голос. Голос повышается и взлетает до невообразимых высот, потом понижается и опять звучит еле слышно. Сказать, что мы с Сергеем оказались полностью очарованы – значит не сказать ничего. Были бы у нас челюсти, они уже висели бы где-то на уровне земли. Это поёт сама Гао Ян.

Когда песня закончилась, и Сергей после приличествующей случаю паузы выразил своё восхищение, я сказал:

- Знаешь, Яна, у меня есть для тебя ОЧЕНЬ СТРОГИЙ ПРИКАЗ. Пой, пожалуйста, в любое время, когда только взбредет в голову.

***

Посмотрели блок новостей с Земли.

Опять взрывы в Тель-Авиве и Иерусалиме. Неспокойно в тех местах. Без поддержки из-за океана площадь Израиля начала усыхать, и к пятидесятым годам XXI века вернулась в границы сороковых годов века прошлого. На некоторые территории, для предотвращения кровопролития, ООН вынуждена была ввести миротворцев. Часть еврейского населения эмигрировала в Южную Америку, в заблаговременно созданные там анклавы, часть вернулась в Россию. Но много и осталось на обжитых поколениями местах.

Вообще, судя по новостям, Земля стала местом довольно диким.

Эпоха легкоизвлекаемого природного топлива закончилась. Нефть и газ, уголь и торф еще добывались в приличных объёмах, но пик их добычи и использования остался позади. Углеводороды были, но далеко не у всех, и стоили очень дорого. Свободное их перемещение по планете практически прекратилось. Авиасообщение сократилось в разы, как и прочий транспортный траффик.

Глобальный финансовый кризис двадцатых-тридцатых годов больно ударил по всему миру, и, в сущности, мир так и не смог от него уже оправиться. Хуже всего было в США, где на фоне резкого уменьшения уровня жизни разразилась гражданская война. Как водится, в том, что произошло, обвиняли совсем не тех, кто был виноват на самом деле. В результате погибла масса ни в чём не повинных людей.

После гражданской войны США потеряли Аляску, часть южных штатов, и самоизолировались, но там шли положительные процессы в обществе, - ренессанс первичных идей, изложенных в Конституции.

Европу, как и всех других сателлитов гегемона, трясло также сильно и долго, но большой войны удалось избежать.

Экономика стран, ставших впоследствии локомотивами того, что осталось от мировой экономики – России, Китая, Индии, тоже просела, но на фоне остальных осталась стабильной, а затем пошла в устойчивый рост.

В Европе население значительно уменьшилось за счет оттока мигрантов, приехавших в начале века за сытой и бездеятельной жизнью. Даже грабить там стало некого. Нищее население сельской местности ничего не могло отдать, а центры силы ощерились частными армиями, вооружёнными до зубов.

Мы видели блеск и нищету Ближнего Востока. Рядом с пышной роскошью особняков всё еще богатых королевских династий - небоскрёбы без стёкол, с засыпанными песком нижними уровнями. Верблюды, овцы – всё постепенно возвращалось на круги своя.

Огромной ценностью стала энергия. Она по сути, стала эквивалентом денег. Кто владел энергией, владел миром.

В России с энергообеспечением дело обстояло, пожалуй, лучше, чем где-либо ещё на Земле. Наши предки одарили нас огромной территорией, богатой природными ископаемыми, которые ещё далеко не были исчерпаны, но и смысла разбазаривать их уже не было. Моё поколение заложило основы замкнутого ядерного цикла и термоядерной энергетики, что обеспечило Россию энергией ещё на сотни лет вперёд.

Термоядерные установки в условиях земного тяготения реализовать так и не удалось, зато в космосе они заработали прекрасно, и уже испытывались прототипы кораблей с термоядерным двигателем.

Изобилие электроэнергии предопределило буйное развитие скоростных электротранспортных сетей, покрывших всю территорию России, а на местных авиалиниях прожорливые самолёты сменились жёсткокорпусными дирижаблями с электрическими и ионными двигательными установками. Гигантские башни для приёма дирижаблей стояли на окраине каждого более-менее крупного города.

***

На десятый день по земному счислению мы обнаружили большой район на поверхности, где радиация практически соответствовала фоновой на Земле. Район этот находился в районе экватора, на обратной стороне Ганимеда, и располагался по направлению движения спутника вперед по орбите. Здесь было прекрасное место для базы. Можно было строить её прямо на поверхности, а можно было вырезать помещения различного назначения прямо в толще льда. Колонисты, пусть и в скафандрах, могли бы здесь спокойно разгуливать под вечно сияющими звёздами, и любоваться ими, сидя в ледяных креслах.

Двенадцать дней мы таскали образцы из далёких и близких регионов Ганимеда, и складировали в районе стартового комплекса. Гао Ян занималась по сути тем же самым, только её дроны носили образцы ближе к её стартовому столу.

От Сергея последние дни мало толку, мне кажется, что все его мысли заняты китаянкой. Он постоянно что-то роняет, потом извиняется, потом опять роняет. Ох и достанется ему по возвращении на Землю!

На тринадцатый день мы отправили всё это богатство в космос. Буквально через несколько часов планировался проход ядерного буксира, автоматический челнок с него должен подобрать наши капсулы на орбите, и пристыковаться с ними обратно к буксиру.

А тем временем глубинный зонд уже подкрадывается к границе льда и воды, преодолев вниз от поверхности почти восемьдесят километров.

Включаю звук с него.

Лёгкий свист, шелест, потрескивания, и непередаваемые гулкие звуки низкочастотного диапазона на границе слышимости человеческого уха заполнили моё сознание.

Сергей и Яна незримо присутствуют рядом, с напряжением ожидая финального аккорда.

И вот приборы показывают, что зонд преодолел последние сантиметры льда, и выпал в толщу воды – начал свое историческое погружение. Изображения нет, и быть не может – здесь вечная темнота и невероятное давление. Но у зонда есть сенсоры, которым свет не нужен. Включается эхолокация.

Я ожидал увидеть бездонную безжизненную толщу воды.

На экране внезапно вырисовываются короткие толстые цилиндры, и это было последнее, что передал наш зонд. Две недели он упорно шел к цели, чтобы просуществовать всего пять секунд, достигнув её.

- Рыбы-мутанты атакуют! – вопит Сергей.

ЭПИЛОГ

Слишком идеальное всё вокруг. В реальности так не бывает.

Ровный пластик стен молочной белизны, простыни из непонятного материала, на котором мне так и не удалось намять ни одной складочки. Очень красивые молоденькие медсёстры, тихонько хихикающие над моей спиной, утыканной длиннющими тонкими иглами.

Окна не зашторены. За ними много зелени и синее небо. И щебетанье птиц.

Я точно в компьютерной реальности. Я Нео в Матрице…

Главный врач, навещающий меня, утверждает, что сейчас две тысячи триста восемьдесят девятый год. Возможно. Какая разница, какой год, когда ты находишься в искусственно созданном мире.

Мою грустную шутку про красную и зелёную таблетку врач не понял, и, кажется, обиделся.

Интерфейс управления аватаром неправильный. Нет множества знакомых полезных экранов. Очень без них трудно и непривычно.

Я нахожусь в палате уже пару дней. Сегодня мне сказали, что я достаточно окреп для небольшой прогулки, и мне не помешает небольшая поездка к морю. Возражать не вижу смысла. На море, так на море.

Получаю бежевые шорты и бежевую же майку-безрукавку. Везет меня беспилотный вагончик, который остаётся ждать в тени деревьев.

Пляж необъятен. Плавной дугой белого песка он уходит к горизонту. Лёгкий ветерок гонит на песок невысокую волну. Людей на пляже нет. Видимо, программисты поленились нарисовать.

Солнце (Солнце?) уже далеко не в зените. Припекает, но терпимо. Пляж упирается в пышные зелёные джунгли. Из знакомых растений – всего несколько молодых пальм.

Я опускаюсь на корточки и зарываюсь пальцами в горячий песок. Длинные тёмные волосы соскальзывают с плеч и свисают, загораживая обзор. Убираю их ладонью назад, но они упрямо следуют силе гравитации, и, щекоча шею, опять падают вниз.

Когда в госпитале первый раз удалось посмотреть в зеркало, я просто не смог себя узнать. На меня смотрела рок-звезда семидесятых годов того века, в котором мне довелось родиться, причем этой рок-звезде посчастливилось заиметь поджарое тренированное тело Тарзана.

Сажусь, вытягивая ноги перед собой, и начинаю бездумно зачерпывать песок обеими руками, сжимать кулаки, и сыпать его тонкими струйками, так, чтобы образовывались два конуса, справа и слева. Чем ещё заниматься на пляже, если лезть в воду пока не рекомендовали. Вообще, при любых недомоганиях, как то: головокружение, резь в глазах, судороги, и тому подобные малоприятные вещи, я сразу должен был сесть в вагончик, который, несомненно, вернул бы меня под опеку врачей.

…На пляже появляется молодая пара – парень с девушкой.

Он – в шортах и белоснежной рубашке, она – в лёгком цветастом парео.

Я сморгнул. Парень с девушкой не исчезли. Они двинулись в мою сторону.

Встаю, делаю пару шагов навстречу, и, по старой привычке, zoom-ом пытаюсь приблизить их лица. В результате моментально получаю резкую боль в глазах, так что приходится их закрыть.

Спотыкаюсь, пошатнувшись, останавливаюсь.

Слышу топот ног, и крик:

- Оле-ег!

Приходится глаза открыть.

Светловолосый гигант огромными прыжками приближается ко мне, а сзади, почти не отставая, несется легконогая китаянка.

Только когда я оказался в объятьях Сергея, а у нас на шеях повисла Гао Ян, я осознал, что окружающий мир реален, и мы действительно находимся на планете – земной колонии с незатейливым названием Новая Земля.

Мы обнимались и плакали от счастья, восторженно вопили, говорили какие-то глупости, пока местное светило не коснулось вершин деревьев на дальней кромке пляжа.

- Идем, покажем тебе наш дом, - говорит Олег, - а заодно и твой. Он в ста метрах от нашего.  Мы с Яной бичуем здесь почти месяц и много чего интересного выяснили.

Начинаем движение вдоль пляжа, в сторону заката.

- Мы здесь на особом положении, я бы сказал, нас боготворят, но это не совсем то. Но и слово уважение тут не подходит. Мы подарили местным колонистам этот мир, первыми разведали его и отправили описание на Землю, потом еще несколько лет занимались картографией и разведкой полезных ископаемых, прежде чем Толя перевел наш модуль в энргосберегающий режим. На то, чтобы снять нас с орбиты у них ушло пятьдесят лет, представляешь! Это была отдельная, очень важная задача, еще начиная с первого поколения колонистов все работали на неё в той или иной степени.

Разработка месторождений, запуск сложных производств – всё это для того, чтобы снова выйти в космос. Попутно, правда, назапускали туда кучу всяких полезных спутников, но как без этого.

Яна приплясывает рядом, ей тоже есть что сказать.

- Олег, мы им тут читаем лекции по истории Земли и освоения космоса. У нас совершенно сумасшедшая аудитория, такое впечатление, что всё население собирается  послушать.

Я боюсь спросить про Толю, и просто слушаю их трескотню, впитывая каждое слово. Приближаемся к искусно вписанному в ландшафт небольшому посёлку, который оказывается рядом, но совершенно незаметен с того места, где я в прострации игрался в песочек.

Сергей продолжает.

- Мы сейчас находимся в курортно-санаторной зоне, на большом полуострове, соединенном перешейком с большим материком, тем, который похож на олимпийского мишку, помнишь, как мы над этим смеялись, разглядывая его на изображениях с орбиты.

Теперь угадай, как назвали этот полуостров?

- Пелопоннес, - ворчу, - да Крым конечно, как же ещё могли его назвать!

- Бинго! – орёт Серёга, и втаскивает нас в прохладу застекленного холла.

- Олег, не представляешь себе, как я рад тебя видеть! – раздаётся неожиданно знакомый баритон.

Толя!!! Звук идёт непонятно откуда, скорее всего из аудиосистемы, вмонтированной в стены. Сколько же невероятно приятных сюрпризов можно выдержать в один день?

- Толик временно живет у нас, - объясняет Яна, - По нашей общей просьбе его прописали пока в систему «умный дом», чтобы не скучал. А вообще, представляешь, Толя выразил желание переселиться в клонированный человеческий организм. Но тут вышла накладка – матрица сознания искусственного интеллекта не смогла прописаться в человеческом мозгу. Однако наши учёные приняли этот вызов. В данный момент для Толи выращивается клон по спецзаказу, с расширенным функционалом.

Темно. В кустах стрекочут неземные, а может, уже и земные, цикады. Мы расположились на веранде. Сидим, пьём вкуснейший на свете зелёный чай, при уютном свете искусно спрятанных напольных светильников. Яна порхает за нашими спинами. Всё-таки в восточных женщинах это присутствует – ненавязчивая нежная забота о своих мужчинах. Когда я попытался помочь, весьма резко усадила меня на место.

Я как-то сразу понял и принял, что Яну от Сергея и Сергея от Яны танком не оторвать.

- Надо попросить местных, чтобы клонировали ей сестрёнку, - шепчу Серёге, прикрывшись заговорщически ладонью.

- Ты с ума сошёл! – громко говорит он, - тут этого добра столько, что устанешь перебирать.

Получает от Яны ощутимый толчок в спину, и смеётся беззаботно.

 

Так началась наша третья итерация. Впереди ещё одна долгая, несомненно, интересная и насыщенная жизнь на прекрасной планете. Вот только разведчиками космоса нам уже никогда не бывать.

…Хотя-я…

Долгопрудный МО 2019