О нелёгкой судьбе "переобувшегося" публициста и злопамятных большевиках

Почитав публикацию про Жизнь и смерть врага народа писателя Меньшикова. Задумался о сложной судьбе некоторых писателей публицистов, как самого героя повествования, так и другого, упомянутого как бы в шутку на которого он претендует.

Насколько человек с таким убеждениями может претендовать на роль русского Геббельса, судите сами. А я плавно перехожу к заключительному разделу в судьбе писателя:

Не исключено, что тот немецкий, тогда ещё щенок, что то у него списывал. Некоторые вещи у него звучат местами уж очень забористо.

1 мая 1911 г.   М. О. Меньшиков Письма к русской нации   СВЕРХНАРОД 

...Сколько ни вглядывайтесь в паразитный человеческий тип, например в еврея, вы ничего особенного не приметите: человек как человек. Все основные признаки человека налицо. Только опытный антрополог, вроде Вирхова [59], да и то после тщательных исследований в состоянии подметить в еврее черты низшей расы, например "самый плохой в Европе череп" или примесь туранской и негритянской крови. Но ведь и туранцы, и даже негры - люди....

.

20 августа 1911 г.  М. О. Меньшиков Письма к русской нации  РАСОВАЯ БОРЬБА 

...Негр ненавистен американцу уже тем, что он негр. Китаец противен не чем иным, как лишь своим китаизмом: желтой кожей, косыми глазами, запахом, манерами. Сколько бы арийские народы ни притворялись терпимыми, каждый искренний человек скажет вместе с Львом Толстым: "В присутствии еврея я всегда чувствую себя хуже" - совершенно безразлично, хороший это еврей или дурной. Сентиментальные либералы, кончая тем же Толстым, в течение нескольких столетий проповедуют космополитизм и национальное безразличие, однако природа берет свое. Чувствительная проповедь, не сообразованная с законами естества, повела как раз к обратному результату.

Оба они были писателями и оба в своё время, что называется "переобувались", меняли свои убеждения. Геббельс во времена  своей юности придерживался левацких взглядов, позднее сменил убеждения на нацистские. Но "кровавый режим" в лице И.Сталина довел его 1945 году до самоубийства, а вот трагедия первого писателя случилась гораздо раньше.. Вероятно не всё в приведенной ниже публикации соответствует действительности, так как заметна излишняя апелляция к эмоциям и недостаток фактуры

 В конце жизни известный черносотенный публицист Меньшиков, часто называемый сегодня русскими националистами своим «духовным отцом», встал на сторону социализма. Более того, он на полвека предвосхитил идею вэлфера и передачи тяжёлой работы из Белого мира машинам и «международной трудовой армии».

Михаил Осипович Меньшиков начинал свою журналистскую и публицистическую деятельность в 1880-х годах как народник и толстовец, в лево-либеральном издании «Неделя».

В нулевые годы ХХ века с ним случается резкая перемена, и он переходит в стан русского черносотенства – свои идеи он пропагандирует в издании «Новое время». По иронии судьбы несколькими годами ранее черносотенец чуть не лишил его жизни за «юдофилию и либерализм». 20 марта 1896 года русский националист Жеденов, в будущем видный деятель черносотенного движения, оскорбленный статьей в «Неделе» «Красноярский бунт», выставлявшей его как вороватого и глупого чинушу, выстрелил в Меньшикова в упор. К счастью, пуля лишь ранила публициста.

Дополню : Сам герой повествования описывая этот инцидент, слегка приврал, видимо для выразительности картины повествования, наверно как водится у особо продвинутых писателей

Потомственный дворянин, пензенский помещик. Дворянский род Жеденовых внесен в VI ч. родословной книги Курской губ. В н. 90-х XIX в. служил земским начальником 4-го округа Камышинского у. Саратовской губ. Получил известность благодаря своей активной деятельности по созданию сельских пожарных команд, а особенно организации сельскохозяйственных приютов для детей-сирот. Приюты самопомощи для крестьянских сирот были им основаны после голода 1891 в селах Тарасово, Красный Яр, Лопухово, Бурлук. Задолго до А. С. Макаренко Жеденов успешно применял его педагогические методы, в его приютах всю работу выполняли сами дети, при минимальном участии взрослых. Жеденов пытался популяризировать свои идеи, выступал с докладами в столичных обществах (Вольно-экономическом, Техническом и др.), однако серьезной помощи не получил. В прессе начали появляться статьи, представляющие его деятельность в карикатурном виде, некоторые издания обвинили его в злоупотреблениях. Губернское земство выступило против инициатив Жеденова. В н. 1896 он поехал в С.-Петербург хлопотать об утверждении устава сиротских приютов и принятии приютов в ведомство Императрицы Марии. В этот момент в «Неделе» В. П. Гайдебурова появилась заметка под названием «Красноярский бунт», в которой Жеденова обвиняли в обмане крестьян. Одновременно с этим Жеденов был смещен с должности земского начальника, а все его начинания (приюты, пожарные команды, общественная виноторговля) были отменены. 20 марта 1896 Жеденов пришел в редакцию «Недели», чтобы потребовать от и. о. редактора М. О. Меньшикова публичного извинения и опровержения некоторых фраз в корреспонденции, которые задевали его честь как дворянина. Меньшиков заявил, что знает автора заметки и доверяет ему полностью, тогда Жеденов вызвал его на дуэль, Меньшиков отказался, заявив, что не имеет обыкновения выяснять отношения таким «варварским» способом, и предложил подать в суд, тогда разгневанный Жеденов выстрелил в него. Журналист был ранен в предплечье, пуля прошла навылет (правда, сам Меньшиков впоследствии писал почему-то, пуля прошла в 4-х дюймах от сердца). Жеденов попал под суд и был приговорен к лишению всех особенных, лично и по состоянию присвоенных прав и преимуществ и к ссылке в Архангельскую губ., с воспрещением всякой отлучки из места, назначенного для жительства, в течение одного года и четырех месяцев, с предоставлением ему, по истечении 10 лет, права свободного избрания места жительства в Европейской России, за исключением столиц и столичных губерний. Вместе с этим суд постановил ходатайствовать перед Государем о замене назначенного Жеденову наказания заключением его в тюрьму на один год, без лишения прав.

Жеденов Николай Николаевич

В то время, в начале нулевых, Меньшиков, выражаясь современным языком медиа, работал троллем. Он не был тогда политиком в строгом смысле этого слова, а был лишь журналистом, желавшим, чтобы его читало как можно большее число людей. В связи с этим для него была характерна частая смена взглядов. В 1906-м во время революционного подъёма Меньшиков доказывал, что только либеральная кадетская партия принесёт России спасение, а через год сделался её ярым противником. Порой он выказывал столь левые идеи, что ему пришлось даже выйти из состава Русского Собрания.

Однако по мере роста популярности Меньшиков начинает отходить от троллинга. Причиной этому послужили деньги. На публициста обращает внимание Столыпин, и начинает его подкармливать за пропаганду своих идей – в месяц от премьер-министра Меньшикову приходило до 200-300 рублей, большие по тем временам деньги. В 1911 году публицист уходит от Столыпина, и садится на довольствие высокопоставленных черносотенцев (потому что тут суммы доплат уже были другими – до 400 рублей в месяц). Финансовая независимость позволяет ему не только писать колонки, но и начать разработку идейной базы русского национализма.

(Редакция погромной газеты «Новое время», 1916 год. Можно попробовать отыскать Меньшикова)

Столыпинско-черносотенный период творчества Меньшикова – самый мрачный в его биографии. Вот типичный образчик рассуждений одного из лидеров русского национализма:

«Мы, русские долго спали, убаюканные своим могуществом и славой, – но вот ударил один гром небесный за другим, и мы проснулись и увидели себя в осаде – и извне, и изнутри. Мы видим многочисленные колонии евреев и других инородцев, постепенно захватывающих не только равноправие с нами, но и господство над нами, причём наградой за подчинение наше служит их презрение и злоба против всего русского.

Если они хотят оставаться евреями, поляками, латышами и т. д. на нашем народном теле, то долой их, и чем скорее, тем лучше… Допуская иноплеменников как иностранцев мы вовсе не хотим быть подстилкою для целого рода маленьких национальностей, желающих на нашем теле размножаться и захватывать над нами власть. Мы не хотим чужого, но наша – Русская – земля должна быть нашей».

В общем, ничего нового для современного образованного россиянина, проводящего много времени в соцсетях – точно такие же речи можно сегодня услышать и прочитать сегодня у «первых интеллектуальных националистов».

Однако с приходом Февраля 1917 года с Меньшиковым случается поворот на 180 градусов. Из пламенного черносотенца он превращается в не менее пламенного социалиста. Сегодня сложно понять, что было тому причиной – желание снова подстроиться под власть или очередного заказчика колонок или раскаяние за русский национализм и возвращением к своим первым идеологическим истокам, в народничество, которое тогда представляла Партия эсеров.

Скорее, случилось второе – Меньшиков снова стал самим собой, и честным перед собой и близкими. Одно из доказательств этому – личные дневники публициста, которые он вёл не ради извлечения дохода из литературного труда, а «в стол». Именно в дневниках он много пишет о России того времени, переосмысливает её будущее и пытается заглянуть в будущее.

Андрей Орлов в статье «От национализма к социализму: несостоявшееся перерождение М.О.Меньшикова» (журнал «Историческая и научно-образовательная мысль», 2012, №5) пишет: «Когда нация стала проигрывать в войне и допустила падение монархии, он от национализма перешел к идее глобализации. В дневнике за 1918 год он записал: «Суеверие национальности пройдёт, когда все узнают, что они – смесь, амальгама разных пород, и когда убедятся, что национализм – переходная ступень для мирового человеческого типа – культурного…».

Оказавшись в положении большинства своих прежних читателей, наблюдая за происходящим в Петрограде со стороны, Меньшиков как когда-то герой Достоевского, приходит к выводу о несостоятельности не только того политического строя, который пыталось спасти Временное правительство, но и духовной основы рушившейся политической системы – христианства. Одна из записей в его дневнике, датированная 5 августа 1917 года по старому стилю, так и называется «Христианство не удалось». Бог перестает быть категорией трансцендентной и, как следствие, социализм подается как «христианство, освободившееся от мистики». «Я глубоко уверен, – заявляет Меньшиков, – что социализм есть та машина для счастливой общественности, которая уже изобретена, но ещё не введена в употребление».

Меньшиков летом 1917 года по своим взглядам сближается с большевиками, подвергавшимся тогда гонениям со стороны Временного правительства (что ещё раз доказывает, что его идеи в то время шли от сердца). Фактически он становится «пораженцем» – сторонником выхода России из Первой мировой войны.

Меньшиков предлагает программу спасения, которая во многом предвосхитила лозунги большевистского правительства после Октябрьской Революции. Первым необходимым условием он выдвигает сильную власть, способную заставить всех подчиниться единому закону. Он считает, что такая власть возможна при одном условии, если бедняки всего мира объединятся и откажутся «истреблять друг друга по команде богатых, управляющих народами классов». Это условие Меньшиков объясняет тем, что, по его мнению, войны всегда были и есть источник богатства и власти, а всеобщий мир будет способствовать поддержанию всеобщего равенства как внутри, так и между государствами.

Идея необходимости установления всеобщего мира появилась на страницах дневника Меньшикова ещё несколько раньше в ходе размышлений над причинами, побудившими Германию начать войну. Он выдвигал утопические планы: «Давайте, соединимся в общее мировое отечество! К черту Габсбургов, Гогенцоллернов, Романовых и всю эту дряхлую средневековую бутафорию власти! Учредим мировой парламент, который одно трёхлетие собирался бы в Берлине, другое – в Париже, третье – в Лондоне, четвертое – в Москве и т.д. Мир миров – во что бы ни стало!». Теперь он, по сути, возлагает осуществление этих планов на глобальное социалистическое правительство.

Следующим пунктом программы Меньшиков выдвигает национализацию капитала и средств производства. «Продукты труда должны быть общими. Тогда не будет нищих и богатых, завидующих и возбуждающих зависть, угнетаемых и угнетателей». Только при таких условиях, по мнению Меньшикова «настанет царство Божие»

События Октября 1917 года заставили Меньшикова вернуться к переосмыслению социализма. В этот период он от поддержки большевиков перемещается в стан меньшевиков. Фактически он становится социал-демократом в нынешнем понимании этой идеологии, с её идеями социального государства, толерантности и глобализации.

В начале 1918 года он строит такую социалистическую Утопию:

- Но уже предчувствуется скорый бунт против социализма и ещё один, самоновейший строй общества, освобождающий человечество от принудительного труда. Этот строй наличен в системе Форда, в Efficient system и других попытках образовать как бы «ударные батальоны» труда.

- Возможно образование международной армии труда, состоящей из добровольцев, к-рые взяли бы на себя охотно, по призванию весь труд человеческого рода, причем остальная часть населения являлась бы только потребителем (в пределах прожиточного минимума).

- Фраза проклятия Божия: «В поте лица будешь есть хлеб твой» уже отошла в историю. Машины дают возможность есть хлеб не в поте лица. Развитие машинной техники позволяет сократить число рабочих рук до численности одной армии на все человечество. Возможно одно лишь сословие рабочих, притом добровольных, как у пчёл, – остальным будет предоставлена дилемма: или жить паразитами на уровне всегдашней бедности, или развивать эту бедность в достаток добавочным уже свободным трудом».

«Я думаю, такая поправка к социализму обезвредила бы его колючие свойства, причем и вредные стороны капитализма были бы убиты, – продолжал Меньшиков. – Нужно только точно определить необходимое и излишнее. Необходимое должно быть дано всем даром, и это, я думаю, близко к тому, чтобы стать возможным. Свет, воздух, вода даются даром — и это не развращает нас. Если международная армия труда прибавит к этому даровой хлеб, даровую самую простую одежду, даровое самое скромное жилище, то люди не будут ещё этим испорчены. Нужное не портит. Другое дело — сверх нужное. Если вам хочется роскоши, работайте и получайте роскошь. Она потеряет постыдный характер, когда исчезнет нищета народных масс, голодная смерть их.

Лентяи, довольствующиеся даровым прожиточным минимумом, должны считаться инвалидами: лень – болезнь их – делает их неспособными к труду, как наоборот, есть люди, энергия к-рых требует выхода и к-рые способны работать за десятерых.

Принуждать таких к труду значило бы ломиться в открытую дверь. Таков компромисс, к-рый я предложил бы социалистам. Ужас их учения в отсутствии гибкости, в неуважении к индивидуализму, к бесконечному разнообразию природы. По-моему, нет нужды делать не только трагедии, но даже драмы из назревшего переворота. Нужно брать природу, как она есть, т.е. если есть «буржуи» в смысле потребности индивидуального хозяйства, так и им должно быть предоставлено место — в рамках сверх-максимума».

(Диего Ривера. «Человек на перекрёстке». В центре фрагмента – самый знаменитый русский писатель-утопист, Андрей Платонов)

Но этот краткий, полуторагодовой период увлечения Меньшикова социализмом не спас его от возмездия большевиков за прежнюю, при царском режиме, деятельность. 20 сентября 1918 года как «черносотенный публицист» Меньшиков был расстрелян на берегу Валдайского озера на глазах у жены и шестерых детей.

Но большевики тогда расстреляли уже не черносотенца, а одного из первых евросоциалистов России. Впрочем, в таком качестве Меньшиков был не менее, а то и более опасен новым властям.