Крушение «Варны» и «Мессемврии» При Соче в мае 1838 г.

Аватар пользователя Pogran1970

Крушение «Варны» и «Мессемврии»

При Соче в мае 1838 г.

1) Копия с рапорта командующему отрядом, действующим со стороны Абхазии, генерал-майору Симборскому, капитана 2 ранга Тишевского, от 31 мая 1838 года:

При нахождении фрегата «Варна» на сочинском рейде, 30 мая по полудни, вверенное мне судно стояло на якоре на глубине 8-ми сажень, имея грунт ил с песком; состояние атмосферы было: маловетрие между S и W, продолжавшееся до 6-ти часов; по случаю сделавшейся увеличенной зыби было вытравлено даглистоваго якоря канату до 50 сажень. В начале 8 часа ветер сделалось от SWW, и, хотя предполагалось сняться с якоря, но по тихости ветра и более усилившейся зыби невозможно сего было исполнить,  почему предпринимались меры к обеспечению якорного стояния; брошен был плехтовый якорь, коего канату было вытравлено 40 сажень, а даглистового 90, и в 8 часов спустили брамстеньги на найтов; в исходе 9-го часа усилившися свежим прежним ветром развело сильное волнение, которым сделало разные повреждения на фрегате; валы переходили поперёк и вдоль последнего и большею частью вода попадала на низ, которая была беспрерывно откачиваема кетенс-помпами. В начале же 12-го часа ветер вдруг скрепчал и развёл необыкновенное волнение, коего валы восходили на фрегат, а вскоре за сим фрегат стал дрефовать; почему тотчас были брошены той и бухтовый якоря, канатов коих вытравили до 50-ти сажень, но не могли на оных задержаться; фрегат сильно подавало назад и он стал кормою касаться дна; почему для подания сигнала об опасности, в которой он находился, были бросаемы ракеты. Вслед за сим фрегат бросило на берег, по каковому постигшему бедствию, не имея уже никакой надежды на спасение онаго, согласно с мнением составленного консилиума из гг. штаб и обер-офицеров, были срублены мачты для облегчения фрегата, имея уже в виду одно лишь спасение команды. Когда же фрегат ыбл совершенно уже на мели, усмотревши на берегу стоявших солдат командуемого вашим превосходительством отряда, начали с фрегата бросать концы, посредством чего немедленно стала спасаться команда, что и продолжалось до 8-ми часов утра. Последними бросились с фрегата боцман и четыре матроса, с которыми спасся и я почти одновременно. Из числа людей этих, двое, оборвавшись с поданных им для помощи концов, утонули. При сем же крушении из гг. штаб и обер офицеров не утонуло никого, а из нижних чинов, из числа 322-х человек, погибло по поверке 17-ть.

Донося вашему превосходительству о постигшем вверенное мне судно несчастии, долгом считаю засвидетельствовать об общем рвении, оказанном при спасении экипажа всеми чинами бывшими при этом случае сухопутных войск, в особенности же о примерной деятельности и неустрашимости, состоящего при вашем превосходительстве 36-го флотского экипажа лейтенанта Скоробогатова, инженера-капитана Горбачевского, мингрельского егерского полка майора Пышкина, штабс-капитана Дягилева, Эриванского карабинерного полка поручика Сигинова 3, унтер-офицеров из дворян Дмитрия Водопьянова, Абамеликова и Сонарева 2, сотенного начальника гурийской милиции ,подпоручика князя  Тавумрадзева и имеретинской милиции князя Наджерадзева, наконец, имеретинских же дворян Ивана Калинторова и Давыда Месха.

В заключение, имею честь почтительнейше доложить вашему превосходительству, что как гг. штаб и обер-офицеры, так и нижние чины экипажа вверенного мне судна спаслись почти нагие, оставив всё имущество на фрегате.

2) Копия с рапорта командующему действующим отрядом со стороны Абхазии, генерал-майору Симборскому, капитан-лейтенанта Бутакова от 31 мая 1838 года:

С 8 часов утра 30 мая до полудни, ветер дул от разных направлений с северовосточной стороны, в самой тихой степени, а в полдень переменился от SW; в половине 3-го часа, при той же силе ветра развело зыбь; не желая оставаться при сем ветре на якоре и приняв намерение при первом благоприятном случае сняться с оного, я поднял барказ и все гребные суда на свои места; на как за тихостью ветра в сравнении с зыбью, снявшись с якоря, корвет более приблизило бы к берегу, находясь от онаго в 4-х кабельтовах расстояния, для защиты левого фланга лагеря, то и принужден я был остаться в прежнем положении, чего и во все последующее время до претерпения кораблекрушения не мог исполнить, ибо сила зыби гораздо превосходила силу самого ветра.

В четыре часа ветр и зыбь теже; в 8 часов ветр сделался средний от и со стороны оного сильная зыбь; почему на фрегате «Варна» спустили брам-стеньги на найтов, чего на вверенном мне корвете не было исполнено, чтоб, форсируя парусами, можно было всё-таки сняться с якоря; в 10-го часа ветр, постепенно более и более усиливаясь, сделался уже гораздо свежее прежнего, с пребольшим волнением, а потому, отменив уже намерение съёмке с якоря, предприняты были мною меры к удержанию корвета на месте, состоящия в спуске на найтов брам-стенег, в отдаче в помощь плехтовому якорю, при 80 саженях онаго, якоря даглист, вытравив его 45 сажень, причем плехтового каната было 120 сажень. До 12-го часа корвет стоял спокойно, но с сего времени усилившимся волнением начало корвет чрезвычайно размашисто, сломивши висевшую гичку на кормовых боканцах, а вскоре после того лопнул штуртрос и румпелем ушибло 6 человек матрос; самый же рудер-пис, в голове своей получил значительную трещину, почему немедленно руль и румпель были принайтовлены; после чего корвет сильно рыскал в обе стороны, а в половине 12 часа лопнут плехтовый канат, взамен коего отданы были якоря бухт и той, и пока пришёл корвет на их канаты, имея даглиста на ключе 90, бухта и тоя по 45 сажень, его сильно дрейфовало; когда же он на них удержался, то под кормою было 4 ? сажени глубины и на зыби корма касалась мели, а вскоре после того, когда по лоту оказалось, что корвет дрейфует, то помышляя, единственно о удобном постановлении корвета на берег для спасения людей, по приказанию моему, отрублены были канаты всех отданных якорей и, обрасопив передние реи, направил нос к берегу, стал плотно на мель в 2 верстах расстоянием от укрепления; при сем мгновенно вышибло руль, и висевшие на боковых боканцах гребные суда сломало волнением, причём 6 человек матрос снесены были в воду, а вслед за тем положило корвет на береговую сторону; ходившим же через весь корвет буруном сорвало запасный рангоут и барказ с ростер, причём сильно ушибло мичмана Скворцова и несколько человек матрос, число коих невозможно было в то время общего бедствия узнать. Вскоре за сим видны были пускаемые ракеты фрегатом «Варна», тоже выброшенным на берег. В начале 1 часа 31 числа мая отправлены были на берег вплавь через буруны 3 человека матрос, чтобы просить присылки конвоя для сопровождения команды от нападения черкес, не сомневаясь, чтоб они не воспользовались бы нашим положением к завладению людьми при переправе их на берег и переходе до лагеря. В исходе 3 часа снова был отправлен корпуса морской артиллерии прапорщик Перембский в лагерь с сим же предметом, причём ему удалось доставить фалинь, устроив чрез то, посредством протянутого леера, удобное сообщение с берегом, по коему перебирались 6 человек матрос с юнкером Филатовым, но в виду нашем были взяты в плен черкесами, что и остановило переправу нашу на берег.

В 4 часу, по прибытии из лагеря конвоя, вся команда и самые даже больные были благополучно переправлены на берег, кроме лейтенанта Зорина и 4 человек, взятых при переправе их вслед за мною в плен черкесами, кои в четыре раза в большем числе шашками нападали на конвой, защищавший переправу людей с корвета на берег, что заставило офицера, командующего конвоем, видя, что число их значительно всё прибывает, чтоб не потерпеть большой потери в людях, немедленно ретироваться, причём черкесы столь сильно преследовали, что трудно-больных, кои с трудом могли идти, принуждены были оставить на дороге.

О числе экипажа корвета до кораблекрушения бывшего, сколько из числа того по какому случаю погибло, сколько взято в плен  неприятелем и сколько спасено от кораблекрушения, имею честь представить вашему превосходительству о гг.офицерах именной список, а о нижних чинах перечневую ведомость.                       Морской сборник, № 2. 1865                                                                                                                        ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ СТАРОГО ЭРИВАНЦА        

30-го мая ранним утром море было необычайно тихо, в воздухе чувствовалась духота. Все свободные от наряда люди высыпали на берег помогать разгружать лес с пришедших судов. Дубовые брусья и доски, тонувшие в воде, грузились на лодки, а легкие сосновые сбрасывались в море и затем буксировались к берегу. Люди лямками подхватывали их и складывали в штабели. Многие соединили приятное с полезным и, раздевшись нагишом, купаясь в теплой, словно нагретой воде, помогали работе. Мы, несколько человек, стояли на эспланаде и любовались картиною тихого моря и оживленной, веселой деятельностью на берегу. Но вот с запада, т. е. с открытого моря прямо на нас подули, довольно свежий ветерок, и картина начала постепенно меняться. Тихая, зеркальная поверхность местами зарябилась от налетавших порывов ветра, все суда, стоявшие до сих пор в самых разнообразных положениях, повернулись, как по команде, носами к морю. На палубах заметна была какая-то особая деятельность, матросы карабкались по снастям, заскрипели блоки, загремели опускаемые добавочные якоря. Оказалось потом, что не судовые барометры начали с утра быстро падать вниз, указывая на приближающуюся бурю, и теперь все готовились к встрече ее. Действительно, часов около девяти на юго-западном горизонт показалась свинцовая, почти черная туча, море разом покрылось зайчиками, и вся мирная, ласкающая взор картина сразу изменилась во что-то грозное, даже страшное... Тучи быстро надвигались, с их нижней стороны в разных местах отделились какие-то жгуты, которые постепенно слились с морем, — это были смерчи; мы их насчитали до пятнадцати штук.... А ветер все крепчал, прибои увеличивался, вместе с тревожными командами на судах к нами, доносился вой ветра в снастях, что для нас, стоявших на берегу, казалось особенно зловещими.... Наблюдая с захватывающим интересом эту картину разыгрывающейся бури, мы не замечали, как начался дождь, который скоро перешел в ливень. Но он нас не разогнал, и мы продолжали стоять под развесистыми каштанами, гнувшимися, как тростники, под напором свирепого шквала... На судах опять что-то опускали, что-то прикрепляли, завозили новые якоря, на некоторых сбрасывали с палубы лес, чтобы облегчить грузи... Лес этот волнами гнало к берегу, здесь люди ловили его и веревками оттаскивали подальше от воды...

К полудню, однако, буря разыгралась в такой степени, что у некоторых купеческих кораблей полопались канаты и суда, гонимые ветром и волнами, начали выбрасываться на берег. Делали это они очень ловко, как-то особенно умело становясь наверх волны и затем мягко, без всяких повреждений ложась на песок. В этом весь гарнизон принимал участие, ловя концы веревок, бросаемых с кораблей, и закрепляя их на берегу, чтобы не дать судам отхлынуть вместе с обратной волной.

Мы наскоро пообедали и снова побежали смотреть на ужасную бурю, рокового исхода которой мы даже не подозревали... День к этому времени сгустился настолько, что походили, на сумерки. Началась гроза, молния то и дело зигзагом бороздила тучи и ударяла в морскую пучину; оглушительные раскаты грома покрывали рев урагана... Какими жалкими казались эти суденышки среди разыгравшейся грозной стихии и как ничтожны и беспомощны были мы здесь на берегу, несколько тысячи, человек, бессильные помочь погибающим…

Фрегат “Варна” и корвет “Месемврия”, однако, еще держались, отдави, все свои якоря; но к вечеру буря их пересилила, и они подали сигнал: “Не можем держаться, уходим в море!..” Но разве можно было найти спасение в этом кипящем котле?.. Через некоторое время, как эти суда исчезли в темноте, к нам с юга донеслись пушечные выстрелы, а потоми, взвились две-три ракеты... Это суда извещали нас о своей смерти...

Сейчас же были снаряжены два отряда, один под начальством храброго и распорядительного подполковника Резануйлова для спасения людей с “Варны”, другой, под начальством не менее отважного майора Антонова — для выручки “Мисемврии”. Но идти по высокой части лесистого берега, сквозь кусты и колючки, не было возможности, также нельзя было пробираться по низменной береговой полосе, где полны разгуливали до самых скал. Отрядам волей-неволей пришлось ждать рассвета. Нечего и говорить, что люди не спали всю ночь, но чуть забрезжили, свет, мы (я тоже вызвался идти охотником) выступили на юг, к чуть видневшейся “Варне”.

С великим трудом мы пробирались вдоль берега, прижимаясь к скалам при набегавшей волне и затем быстро перебегая свободные пространства. К довершению бед, главная масса лесу была снесена течением к югу, и теперь бревна и доски, подымаемые волнами, неистово ударялись в берег. Таким образом, нам приходилось еще бороться и с этими таранами. Все-таки мы сравнительно благополучно достигли “Варны”, которая счастливо попала на песчаную косу и хорошо села в грунт носом в разрез волны. Тут остался отряд Розануйлова, а майор Антоном, пошел дальше. И меня потянуло с последним. Уже совершенно ободняло. Верстах в семи виднелась “Мисемврия”, жалко перекачивавшаяся с боку на бок от набегавших волн.

До сих пор мы имели дело только с природой, но, когда подошли к месту крушения корвета, вмешались и наши враги.  Заметив, гибнувшее гулко, горцы, всегда зорко следившие за всяким крушением, из которого привыкли извлекать выгоды, стеклись сюда во множестве. Первые матросы, высадившиеся с “Мисемврии”, попали сейчас же в плен, но наши передовые изводы успели четырех отбить, а остальные, если не ошибаюсь, человек шесть, остались-таки в руках убыхов.

Майор Антонов, подойдя к месту и встреченный выстрелами, выслал две роты, которые с криком “ура” вскарабкались наверх по крутому береговому откосу, выбили горцев штыками, а затем вырубили топорами и тесаками широкую поляну вокруг и тем обезопасили нас с этой стороны. Только после этого мы могли обратить внимание на гибнущее судно, которое застряло саженях в двухстах от берега и держалось пока на двух своих последних якорях, но, очевидно, минуты его были сочтены. Волны сначала перекатывали корвет с боку на бок, а теперь подбрасывали и снова ударили дном о скалистое дно, трюм уже был полон воды. Матросы, как только мы подошли, стали бросаться в воду. Но многие были до такой степени изнурены почти суточной непрерывной борьбой со штормом, что не могли бороться с прибоем, относившим пловцов обратно от берега. На наших глазах таким образом погибло двое.

Я когда-то хорошо плавал и решился помочь слабейшим. Обязав себя захваченной нами сильно просмоленной и смазанной ворванью веревкой, не толще мизинца, я условился с людьми, чтобы они меня тащили, как только подам им знак рукою. Перекрестившись, я бросился в бурун, и меня сразу потянуло в море. Очень тяжело было плыть против волны, особенно с веревкой, сильно тащившей книзу, но вот попался мне матрос, уже наглотавшийся воды и пускавший уже пузыри... Я видел его бессмысленные оловянные глаза и бестолково подымающиеся руки...

Несчастный судорожно было схватился за меня, но я успел увернуться и схватить его за волосы, а там с берега нас потащили... Один был спасен!.. Отдышавшись немного, я снова поплыл и помог еще двум, но на третьем осколок доски сильно повредил мне ногу выше колена, да я наконец уже выбился из сил. Но начало было сделано, моему примеру последовали другие, и дело спасения наладилось.

Корвет, однако, покинули не все. По морским традициям, свято сохранявшимся в морской среде, считалось бы величайшим позором покинуть совершенно корабль. На борту “Мессемврии” остался защищать священный Андреевский флаг старшин лейтенант Зорин, заменявший больного капитана, кажется, Бутакова, и с ним семь добровольно оставшихся матросов, состарившихся на корвете и считавших его второй своей родиной. В случае крайности, если им не удастся спастись, они решили взорваться... 

Мне память в этом случае досадно изменила, и я положительно не помню, какой участи подверглись эти герои, достойные быть занесенными золотыми буквами на страницах истории...

Но наши испытания этим не кончились. Лучше сказать — они только еще начались... Горцы, умело оценив наше трудное положение и полную изолированность от остального отряда, хотели воспользоваться удобным случаем, чтобы уничтожить нас... Они стеклись в громадном числе и переходили от времени до времени в рукопашную. Пришлось верхнее прикрытие усилить еще одной ротой... Чтобы не быть окончательно смятым, майор Антонов, скрепя сердце, решил предоставить судьбе защиту остатков “Мисемврии” и начать отступление к крепости. В укромном месте солдаты вырыли могилу, в которую уложили восемнадцать трупов убитых и утонувших, верх сравняли под общий уровень, прикрыли пластами дерна, засадили даже кустиками, чтобы сделать место погребения незаметным, наделали для раненых носилок и двинулись обратно. Но положение наше становилось прямо-таки отчаянным: слева — прибой волн, которые, казалось, разошлись еще более прежнего, справа — почти отвесная осыпь, усеянная горцами, и мы принуждены вытянуться узкой лентой почти на версту. К довершению бед, замки наших ружей замокли от брызг, и мы стрелять не могли. По счастью, и у горцев случилось тоже, стрелы же их были не так опасны, поэтому они норовили все больше схватываться в рукопашную, что значительно уравнивало наши шансы.

Истинно говорит пословица: “война родит героев”. Так было с нашим поручиком Вознесенским. Крайне некрасивый, смешной, даже с виду, он в обычное время совершенно не внушал к себе доверии, по умный майор Антонов знал кому поручить дело. Он приказал поручику Вознесенскому прикрыть отряд от этого параллельного преследования, и вот Вознесенский разом вырос как-то, похорошел даже; решительным, громким голосом он начал отдавать команды, и разом все почувствовали над собою умелую руку. В одном опасном месте, где затаились горцы, думая нам устроить бойню, этот молодец с несколькими десятками таких же удальцов выдвинулся вперед, бросился на неприятеля, мигом переколол большую часть, а прочую обратил в бегство и, пропустив отряд, стал сам отходить под натиском наседавшего неприятеля... Но мы продолжали нести потери. Убитых было более пятидесяти, а раненых втрое более... Почти весь отряд превратился в носильщиков. Не доходя с версту до Варны, к нам вышел отряд Гезануйлова, давший нам возможность вздохнуть свободнее.

От души мне было жаль напрасной гибели необыкновенного красавца и прекрасной души молодого человека графа Вацлава  Ржевуского. При отступлении он был ранен в колено, и его несли на носилках, сделанных из ружей и шинелей. Я шел рядом с ним, и он, несмотря на страшную боль, а может быть, желая заглушить ее, громко распевал французские песенки, а потом стал мне рассказывать про одно из своих многочисленных любовных приключений, от которых он собственно и бежал на Кавказ... Оставалось еще каких-нибудь сажен сто до совершенно безопасной полосы, как вдруг, вероятно, девятая волна набежала и смыла нас нескольких человек и графа в том числе... Нам всем удалось одолеть отливное течение, а Ржевуского с его разбитым коленом унесло в море. Два матроса бросились за ним и им удалось его вытащить, но уже мертвого... А он будто предчувствовал свой конец, говоря, что боится в жизни только двух вещей: ревнивой женщины и бушующего моря...

Да, тяжелые, незабываемые минуты пришлось нам пережить в этот день 31-го мая!.. В лагере нас встретили, как воскресших. И, правда, нужно почесть за чудо, как мы не погибли все до единого.

Кому горе, кому радость: за это дело я был награжден именным, т. е. по особому представлению, солдатским Георгиевским крестом (№ 72226), — моя первая боевая награда, которою я имел право до некоторой степени гордиться... Кроме того, наряду с другими я получил еще: “рубль ассигнациями, чарку вина и фунт рыбы”..

Авторство: 
Копия чужих материалов
Комментарий автора: 

Не лёгкой прогулкой было завоевание будущих Черноморских курортов.

В этот день наш Черноморский флот лишился части своих кораблей под Сочи и Туапсе.  Тут описаны события о крушении кораблей и о спасательной команде посланной берегом. 

Комментарии

Аватар пользователя sapphir1970
sapphir1970(12 лет 2 месяца)

Интересно!

Комментарий администрации:  
*** Отключен (систематические манипуляции и набросы) ***
Аватар пользователя Вячеслав Чешский

Спасибо!

Корвет, однако, покинули не все. По морским традициям, свято сохранявшимся в морской среде, считалось бы величайшим позором покинуть совершенно корабль. На борту “Мисемврии” остался защищать священный Андреевский флаг старшин лейтенант Зорин, заменявший больного капитана, кажется, Бутакова, и с ним семь добровольно оставшихся матросов, состарившихся на корвете и считавших его второй своей родиной. В случае крайности, если им не удастся спастись, они решили взорваться... 

Мне память в этом случае досадно изменила, и я положительно не помню, какой участи подверглись эти герои, достойные быть занесенными золотыми буквами на страницах истории...

Честь и Слава вечная Героям! Имена же их ведает только Господь! 

Аватар пользователя alexsword
alexsword(12 лет 5 месяцев)

Интересная зарисовка нравов, спасибо еще раз.

Аватар пользователя соловьев максим

Спасибо!  эти события по-новому раскрывают для меня покорение тех мест,очень познавательно