Пограничник Ведерников Сергей Петрович

- Родился я 15 февраля 1926 года в деревне Ахметьево Куженерского района Марийской АССР и до семнадцати лет там и проживал. От деревни нашей до района было семь километров. Отца у меня не было, а мать уже старухой была и нигде не работала. Нас в семье было четверо детей и как мать нас кормила я до сих пор не соображу. Жили мы только за счет того, что держали корову и одну овцу.

 

Всю свою деревенскую жизнь я бегал без штанов, в длинной рубахе, а брюки я впервые одел только в 1943-м году, в армии. Моя старшая сестра успела выйти замуж, оставила нас и переехала в соседнюю деревню. Был у меня еще брат, его забрали на фронт на пятый день войны, и он погиб под Калугой.

 

- В школу Вы ходили?

- Ходил. Три класса проучился и то полностью их не окончил, мать меня заставила наниматься коров пасти по соседним деревням. И вот я пять лет пастухом был до самого призыва в армию.

 

- Колхоз как-нибудь помогал вашей семье?

- Ничем он не помогал нам. Вот то, что я за пастушество свое получу, тем и довольствовались. Потом, мне из соседней деревни принесли повестку и 10 февраля 1943-го года призвали в армию.

 

- Что Вы брали из дома с собой в дорогу?

- А что можно было брать? Когда я пошел в армию, сестра работала в больнице и заведующий больницей дал ей для меня горбушку хлеба на дорогу, потому что ничего больше не было. Сестра варила свиньям картошку, немного и мне принесла в кармане.

 

- Из вашей деревни много ребят забрали в армию вместе с Вами?

- Да у нас в деревне взрослых мужиков оставались три человека, всех остальных еще раньше позабирали, и никто почти не вернулся. Поэтому стали забирать нас, молодежь. В тот раз в армию нас забрали двоих, у нас день рождения был в один день. Вообще-то нас неправильно призвали – на пять месяцев раньше, нам еще срок не подошел.

После того как призвали, мы своим ходом добрались до военкомата, там нас приняли и, на подводах, отправили в город Йошкар-Ола. Холодно было, мороз был сильный, а я в лаптях. В Йошкар-Оле нас направили сначала в какой-то пересыльный пункт, а потом, в этом пункте нас насобирали нужное количество и отправили на станцию Сурки. Неподалеку от этой станции, в лесу, находился 137-й запасный стрелковый полк, в котором мы прошли учебную подготовку. При распределении я попал в отдельный станково-пулеметный батальон, в котором из нас готовили пулеметчиков для расчетов пулемета «Максим».

 

- Изучали какие-нибудь другие виды вооружения?

- Я не знаю, что там в полку изучалось, а у нас только один этот пулемет на колесиках и был, других никаких не было. Ну и винтовку еще изучали, она у нас учебная была с просверленной дырочкой. А когда ходили на учебные занятия, то у нас с собой были деревянные винтовки.

Батальон у нас был небольшой, у нас даже своя столовая была в батальоне, где нам еду готовили, правда сухари нам носили из полка. Каждый день командир брал двух солдат, и они вместе ходили в полк за сухарями. Мы к полку не относились, да и располагался он километрах в трех от нашего батальона, на берегу речки. Сначала, когда мы прибыли в полк, жили мы в землянках: простых накрытых траншеях с нарами внутри. А когда перевели меня в батальон, то тут уже мы жили в казарме. Кормежка в батальоне была очень плохая: хлебные сухари были уже зеленые, приходилось эту зелень соскребать ложкой, прежде чем съесть сухарь. За учебные три месяца мы ни разу не видели свежего хлеба. На первое нам давали пустой суп, в котором, может, одна картофелинка маленькая плавает, а остальное – одна вода, а на второе были каши из крупы, в основном гороховые.

 

- Присягу Вы принимали там же?

- Нет, в батальоне мы присягу не принимали, присягу я принял уже на Западной Украине, когда мы закрыли границу с поляками.

 

- Военное обмундирование Вам выдали в батальоне?

- Нет, нас еще в Йошкар-Оле сразу переодели в форму. Выдали нам все старье, шапку мне дали такую, что она вся грязная была, словно ее танкист какой-то носил или тракторист. Обули нас в ботинки с обмотками, причем мне выдали сорок второго размера, а носил я тридцать седьмой. Ничего не поделаешь, ходил я, а эти ботинки у меня на ноге шлепали. В общем, одели плохо нас.

А потом к нам в полк, уже не припомню когда, приехал Ворошилов. Побывал он и в нашем батальоне. Выстроили нас всех, он прошел вдоль строя. С Ворошиловым был еще какой-то командир, настолько на него похожий, что и не различишь даже. Мы стояли, смотрели на них не знали, который из них настоящий Ворошилов – этот или этот.

 

- Что стало результатом визита Ворошилова в ваш полк?

- Он приехал внезапно. О приезде Ворошилова никто не знал: начальство наше ни в полку, ни в батальоне не знали, когда он приехал. У нас в полку повара были гражданские девчата, кладовщики все были тоже гражданские, снабженцы тоже были все гражданские, у нас военных никого не было - все только гражданские. И каждый из них с нас тянул все продукты себе домой. Видимо, об этом воровстве дошло до Ворошилова, и он приехал с проверкой.

После его приезда нам сразу выдали новое обмундирование, сразу нас одели во все новое. Даже котелки нам выдали такие, с пояском, по одному на два человека. Ворошилов поснимал со своих постов все наше командование. Слух прошел, что командира полка полковника Рыжкина по приказу Ворошилова даже расстреляли. После этого мы стали жить лучше, но умерло много людей.

 

- От голода?

- Мы то голодные ходили все время, а когда Ворошилов приехал и нам выдали новые котелки, то в этот котелок еды клали много. Подходишь к окну выдачи, а повар тебя спрашивает: «Сколько лить? Полный?», все ему отвечали: «Лей полный котелок!» Ну и те, кто полные котелки поели, утром все повымерли. Много солдат умерло, много.

Ну, а потом в полк приехал «покупатель». Заглянул и к нам в батальон. Построили нас, он прошел, посмотрел: все нормально, вроде, все хорошо. А через некоторое время нас отправили в город Ровно. Рокоссовский как раз только взял этот город. Целую неделю мы туда ехали, прячась от немецких самолетов.

 

- Немецкая авиация обстреливала ваш эшелон?

- Нас-то немецкие самолеты ни разу не обстреляли и не бомбили, а вот позади нас шел эшелон со стрелковым полком из города Мелекесс Ульяновской области, так они попали под бомбежку. Говорили, что им здорово попало, а мы не пострадали. Над нами немецкий самолет пролетел низко так, а мы стоим в проеме вагона, смотрим на него. Наш вагон был битком набит солдатами, сидеть было негде. Пролетел он туда, а потом обратно. Машинист наш как дернул состав, как назад его потянул прятаться от самолета! Всем стало ясно, что раз нас этот самолет заметил, то сейчас прилетит бомбардировщик. И мы дальше не пошли: поезд пошел назад так быстро, что мы думали, что он колеса порастеряет. Встали мы в каком-то лесном тупике и простояли там аж целых три дня – ни жратвы нет, ни воды нет, ничего нет. У нас был хороший старшина, из Краснодарского края, он быстро где-то раздобыл кильки, меленькой, но соленой: «Ешьте!» Мы поели, но после этой кильки теперь пить охота. А где взять? Вокруг лес и отлучиться никуда нельзя.

 

- Вас из вагонов не выпускали?

- Почему? На остановке, в тупике, выпускали, но там ходить некуда было. Да мы в то время и ходить-то плохо могли, не то что бегом бегать. Еще на учебном я, бывало, возьму винтовку на плечо, а она у меня падает, потому что рука ее не держит, сил на это не было.

 

- Вас везли из полка с оружием?

- Ничего не было у нас тогда, без оружия мы ехали. Через три дня наш эшелон снова тронулся в путь. Когда нас привезли в Ровно, Рокоссовский прибыл нас принимать. Нас много прибыло туда, считай, почти полк. Выстроили нас всех, Рокоссовский посмотрел на нас: «Куда я с вами, сопляками, пойду? На Берлин что ли?» Он уехал и не взял нас к себе, вместо этого нас оставили помогать раненых собирать да убитых закапывать.

 

- Когда вы прибыли под Ровно, ваше подразделение уже получило какой-нибудь номер?

- Даже не знаю. По-моему, ничего у нас еще не было, никакого номера.

 

- Кто командовал вами? «Покупатель», который за вами приезжал или кто-то из ваших офицеров?

- «Покупателем» нашим был подполковник Одноглазый, это фамилия у него была такая.

Под Ровно мы пробыли долгое время, пока нас не отправили в Харьков. В Харькове по приезду нас сразу в баню отправили, переодели опять во все новое и, через Холодную Гору, отправили в деревню… вот, забыл уже как она называется. Деревня стояла под горой, а наверху была опушка леса. Шли мы к этой деревне пешком двадцать пять километров. Пришли мы в лес, построили себе землянки: выкопали ямы, ветками их укрыли – это были наши казармы. Село Подворки – вот как эта деревня называлась, вспомнил!

Вечером нам выдали каждому по килограмму кукурузного хлеба, мы ж голодные приехали, как волки. Хоть старшина нас и предупредил: «Делите буханку на три раза», я свою буханку съел целиком, всю. Они маленькие были эти буханки, небольшие такие.

После того, как мы окопались, мы поняли, что к чему. Оказывается, нас привезли на пограничный учебный пункт, и мы теперь не стрелковая часть, а относимся к войскам НКВД Лаврентия Павловича Берии. Пограничную службу мы прошли как-то быстро, месяца за два.

 

- Чему вас там обучали?

- Как границу охранять. Мы сделали там учебную пограничную тропу и каждый день по ней ходили, «охраняли».

 

- Кто обучал вас? Присылали пограничников?

- Нет, наши офицеры нас обучали. Они сами не знали пограничной службы, поэтому вместе с нами и обучались ей. Офицеры у нас все с фронта были, после ранений.

 

- Зеленые фуражки вам выдали?

- Да, на пограничном учебном нам выдали зеленые фуражки и погоны нам заменили на зеленые.

 

- В сапоги, наверное, тоже переобули?

- Нет, тогда мы еще оставались в ботинках. В сапоги нас обули, когда мы границу закрыли и стали на границу ходить. А пока обучались, все в ботинках оставались. Я две пары ботинок истрепал: нога маленькая, мой размер для меня не подберут никак.

После окончания учебы мы из Подворков опять пешком пришли в Харьков. Там нас погрузили на машины и куда-то повезли. Куда ехали – мы и сами не знали. А над нами самолеты летали, мы ехали и боялись этих самолетов, чтобы они нас не постреляли. Ехали, ехали, остановились. Оказалось, это город Ковель. Там нас выгрузили, и мы оттуда снова пошли пешком пятьдесят километров в сторону границы. Идем, а сами и не знаем, где эта граница находится.

 

- Сопровождающим с вами кто-нибудь шел?

- Да, офицер один. Когда прибыли в Ковель, нас разбили по комендатурам, по заставам. На каждую заставу выделялось по шестьдесят человек, ну и в комендатуру тоже сколько-то выделялось. После того, как разобрались с тем, кого куда распределили, мы отправились непосредственно на границу. Пришли мы в город Любомль, там осталась большая часть нашей группы, а мы отправились к местам своей службы. До нас там не было ни застав, ни пограничных комендатур – мы первыми пришли закрывать границу с поляками.

 

- Какое впечатление на Вас произвела Западная Украина?

- Я бы не сказал, что люди там жили богато: на весь хутор была одна уборная, на весь хутор одна баня. Ничего хорошего не было по селам. А вообще деревни там неплохие, вот только заборов там у дворов не было. Там, откуда я родом, у нас заборы в деревне были у каждого двора. Я, когда там служил, говорил: «Вот отслужу, приеду домой и отправлюсь обратно жить на Украину». Нравилась мне Украина, любил я ее. А сейчас видишь, что с ней получилось.

 

- Какое наименование получил ваш погранотряд?

- 98-й Львовский погранотряд. От Любомля мы опять пешком шли двадцать пять километров до Ягодино, а от Ягодино еще восемнадцать километров. Пришли на место и нам сказали, что вот это вот граница будет. К хутору, который находился рядом с границей, мы добрались к вечеру. Этот хутор назывался Миловань, хороший хуторок, находился в трехстах метрах от нашей заставы. Надо было нам где-то ночевать. А где это сделать? И вот мы пошли искать, у кого переночевать, хотя бы в сарае. Неподалеку от хутора жил человек по фамилии Коц, у него клуня (сарай – прим. ред.) большая была, вот в эту клуню мы и пришли ночевать. Эта клуня отдельно стояла, в ней мы переночевали.

Утром отправились проверять границу, смотреть, какой ее отрезок нам достался. Идем, и названия даем участкам, например, «сломанное дерево». Потом если скажешь «сломанное дерево», то сразу станет понятно, о каком участке идет речь. Были у нас кроме этого дерева и «долина Ровная», и «озеро Подкова». Почти всем крупным ориентирам, что встречались нам, имена давались.

 

- Вы с картой ходили или без нее?

- Без карты. Начальство там что-то себе зарисовывало на листочки, а мы просто так шли. Наше дело идти, прокладывая себе дорогу, и все. Проходили мы так весь день, вернулись обратно до этого Коца. Он наварил нам картошки и накормил нас. Кроме картошки дал нам еще молока и хлеба, и это все на шестьдесят человек! Мы ведь уже тогда были сформированной пограничной заставой.

Покушали, а начальник заставы говорит: «Ну что ж, ребята, надо начинать заставу оборудовать!» Начальником у нас был младший лейтенант Василий Иванович Попов, фронтовик, он уже имел ранение. Еще когда мы ходили вдоль границы, давая названия участкам, мы наткнулись на сарай, длинный такой, он стоял совсем недалеко от Миловани. Ночевать же нам надо где-то, поэтому мы из этого сарая выгребли весь навоз, вынесли все ненужное, осталась там только корова, овец восемь голов и немного кур.

 

- Чей это был сарай?

- Там когда-то жил местный пан. Как только он услыхал, что идут пограничники, то в ту же ночь, когда мы ночевали у Коца, все забрал что можно было и ушел в Польшу. А ту живность, что он не забрал с собой и оставил в сарае, мы потом пустили на мясо.

 

- Поместье этого пана тоже там рядом находилось?

- Нет, поместья там не было, только вот этот длинный сарай и все. Вот мы в этом сарае все выгребли, вынесли, отделили часть помещения, сделав из нее канцелярию для начальника, а из оставшейся части сделали для себя казарму. Сходили в хутор Миловань, попросили у стариков соломы. Нам дали солому, и мы ее разостлали на земле – а что делать, ведь там же до нас скот стоял. Прожили мы в этой казарме около месяца. Потом к нам приехали помощники из отряда и комендатуры, и мы начали обустраивать заставу и границу. Что такое комендатура? Я расшифрую: в комендатуре три, чаще четыре, заставы, а в отряде – четыре комендатуры, а командование округом находилось во Львове. Мы у гражданских попросили, чтобы они нам распахали контрольно-следовую полосу, они все сделали: распахали, разборонили, почистили ее и после этого наша граница приобрела настоящий вид.

 

- Систему инженерных заграждений не ставили?

- Тогда ничего не было, даже колючей проволоки, только контрольная полоса. А там рядом Польша, смотришь – метрах в двадцати уже поляки ходят. На нашем участке речка протекала, Западный Буг называется, и мы на этом берегу стояли, а поляки жили с той стороны реки. К тому времени уже определился стык с соседней восьмой заставой.

 

- Какой номер был у вашей заставы?

- Девятая застава у нас была. А комендатура у нас была третья, называлась Ровненская, в ее состав входили девятая, десятая, одиннадцатая и двенадцатая заставы. Но названа комендатура не по городу Ровно, а по названию большого села Ровное, в котором находился колхоз и которое находилось недалеко, километрах в трех от границы.

Ну вот, начали мы служить, дали нам на заставу служебных собак – с Дальнего Востока прислали собаководов с тремя собаками. Наверное, с какого-то дальневосточного пограничного отряда забрали и к нам прислали.

 

- Вы на какую должность на заставе были назначены?

- Я был обычный стрелок станкового пулемета, рядовой. У нас на заставе был пулемет, и я при нем закреплен был.

 

- Вокруг заставы была сделана линия обороны?

- Да, мы сделали оборону: копали окопы, копали отдельные ячейки стрелковые побольше, потому что у каждого было свое место и каждый оборудовал это место для себя. Стенки окопов внутри оплели хворостом, чтобы земля в нем не осыпалась. Я через шесть лет после демобилизации решил жинке показать, где я служил и с ней ездил на заставу, так эти окопы до сих пор были целы. Жена посмотрела на эти окопы и говорит: «Ты мне тут все говорил: «Застава, застава!», а тут какой-то плетень!»

 

- Вокруг заставы мины ставились вами?

- Нет, мы не минировали подходы. Да и нечем было, мин у нас не было. Трофейные мины находили, но мы их в озеро забросили. У нас было красивое, большое и глубокое озеро, мы его Королевским называли.

 

- Любая уважающая себя застава обязательно имеет свою баню. Как у вас с этим обстояло?

- Сначала у нас зимой была такая баня: палатки поставили, простынями огороженные, крыши не было. А потом мы сами для себя построили на заставе настоящую баню, тут мы уже начали жить хорошо! Еще мы сделали погреб, чтобы было где хранить продукты, а через полтора-два года построили конюшню на шестьдесят лошадей, ведь на каждого из бойцов заставы полагалась лошадь и на границу мы ездили уже на них. Но, хоть у меня была кобыла, пешком все равно приходилось ходить очень много. Однажды я видимо слабо подтягивал подпругу и набил у лошади под ремнем раны. Конский врач осмотрел ее и освободил от несения службы, говорил, что он ей «бюллетень дал». (смеется) Пришлось мне в наряды пешком ходить и получалось так, что второй из наряда на лошади едет, а я рядом пешком иду. А куда деваться-то?

 

- Когда вы выходили в наряд по охране границе, сколько с собой брали боеприпасов?

- Зависело от того, с каким оружием шли, ведь мы ходили и с винтовками, и с автоматами. Сто двадцать патронов брали с собой, две гранаты, ракетницу.

 

- Каким гранатам отдавалось предпочтение?

- РГД-42, маленькие такие, как баночки консервные. С патронами сначала у нас хорошо было, давали по сто двадцать штук, а потом это количество срезали, видя, что поляки не трогают нас, и стали выдавать нам уже по шестьдесят патронов. А гранаты так по две штуки и выдавали все время.

 

- Были вооруженные стычки с поляками?

- С поляками нет. Поляки с нами очень мирными были. Да и с местными у нас тоже все хорошо было. Когда мы в хутор Миловань впервые прибыли и ночевали на соломе, так утром местное население, узнав, что пограничники приехали, нам ведрами борщ носили. Смотришь, те молоко несут, а другие хлеб. У нас же с собой продуктов никаких не было, мы голодными были, поэтому все съели, чем нас хуторяне угостили. И так нас, считай, с неделю, наверное, прокормили, пока из Львова не привезли для нас продукты. Мы же предназначались для армии Рокоссовского и продукты там должны были получать. А Рокоссовский от нас отказался и ушел вперед, и продукты наши вместе с Рокоссовским пошли. Это уже потом только командир Львовского отряда полковник Налётов, видимо, договорился с Рокоссовским и нам оттуда стали продовольствие доставлять. А после нас продуктами местные стали снабжать, например, колхозы привозили нам картошку.

 

- Как осуществлялась связь между заставой и отрядом или между заставой и комендатурой?

- По телефону. Но поначалу и телефонов не было на заставе и, если надо было что-то срочное сообщить в комендатуру, то начальник мне говорил: «Ведерников! Беги в комендатуру и сделай то-то и то-то!» И вот я, значит, побежал, ведь до комендатуры было всего три километра. Так что у нас попервой не то что телефонов, у нас даже часов не было! А потом, когда провели по веткам телефонную линию, мы время узнавали из комендатуры - дежурный по заставе позвонит туда: «Скажи, сколько время». А там кто правильно скажет, а были которые шутя отвечали: «Семь, восемь, скоро девять». Были такие чудаки! Особенно татары любили так шутить, но ребятами они были хорошими.

 

- Каков был национальный состав заставы?

- Нас было шестьдесят человек плюс офицер. И эти шестьдесят человек представляли одиннадцать наций, среди которых русские, украинцы, белорусы, киргизы, грузины, азербайджанцы, армяне, был один еврей. И все жили как друзья!

 

- Почему только один офицер был на заставе?

- Это он сначала один был, а потом ему прислали заместителя.

 

- Как же определялось время заступления в наряды, если на заставе не было часов?

- Определяли время чаще по солнцу, но бывало, что и по крику лисы, потому что лиса в одно время всегда кричит, и по птичьему крику тоже. Наши ребята все варианты нашли, как время определить!

 

- Задерживали нарушителей границы?

- Задерживали, но у нас мало нарушали. Однажды поймали женщину, американскую разведчицу. Она шла по лесу, но не попала туда, куда ей надо было. Пальто на ней было большое, толстое, а сама эта женщина была такой стройной, что талию, казалось, можно было пальцами обхватить. А в пальто на нее смотришь: идет грузная баба. Когда привели ее на заставу, начальник заставы стал допрашивать ее, а она успела только сказать три трехзначных числа. Какие там были числа, я не помню, но, видимо, сообщила какой-то шифр, что она у нас в руках.

 

- Что с ней стало потом?

- Сначала в комендатуру отправили за три километра, туда за ней приехала из отряда машина, ее посадили и в отряд за восемнадцать километров увезли. Ну, а из отряда уже во Львов – там разберутся, кто она такая. Машины у нас были только в отряде, на них нам продукты привозили, а в комендатуре машины не было.

 

- Какие еще случаи были?

- Мужика мы задержали. Был у нас собаковод Кротов со своей собакой Дик. Как-то осенью мы с ним пошли в наряд на границу, темно уже было. Речка замерзла и лед на ней встал как-то корытом: вода упала, а лед на берегах еще держится и вот получилось словно желоб. Идем вдоль реки, собака рвет туда, вниз. Кротов мне говорит: «Знаешь что, а ну-ка ползком сползай туда, до берега». Я ползком, ползком, до берега долез, смотрю и вижу на льду длинное черное пятно. Я оттуда вертаюсь, а Кротов говорит: «Сейчас давай так сделаем. Держи поводок, а я собаку пущу». И вот он пустил собаку: «Дик, фас!», а у нее поводок длинный был - тридцать два метра. Дик подбежал, схватил этого мужика за задницу, а мы с Кротовым быстрей-быстрей, за поводок собаку к себе тянем. Собака так и не выпустила из зубов того мужика, и мы его вместе с Диком вытянули на берег. Спрашиваем у мужика, кто он такой, а он в ответ только мычит что-то. Оказалось, что он немой. Поскольку мы ничего у него не могли спросить, повели его на заставу. На заставе тоже ничего не смогли от него добиться, поэтому отправили в комендатуру. А уже, когда во Львов его отвезли, все-таки от него добились, чего хотели: там его посадили на «венский стульчик», к которому был подведен ток, и он сразу заговорил. И стал уже совсем не немой, стал разговаривать!

 

- Кем он оказался?

- Тоже каким-то шпионом. А через три дня после задержания этого мужика, к нам на заставу приехал начальник отряда полковник Налётов, татарин родом из Казани, с ним начальник политотдела и прочее начальство. Выстроили нас, человек двенадцать, свободных от несения службы и начальник отряда объявляет: «За бдительность на границе, за задержание нарушителя…». Красиво он как-то говорил, я уже весь текст не помню. Значит, Кротову дали «старшего наряда» и наградили золотыми именными часами.

 

- Во время задержания кто был старшим наряда?

- Кротов, а я был младшим наряда. А когда награждали Кротова, я стоял в строю и думал: «Сейчас и мне тоже дадут!». А, когда дошла до меня очередь, я услышал: «А Ведерникову – месячный отпуск на родину!»

 

- Месячный отпуск – тоже неплохо! В каком это году было?

- В сорок пятом или сорок шестом, точно не помню. А потом я еще женщину одну задержал на границе, на правом фланге заставы. Я начальнику сообщил, мол так и так, а он приказал ее отвести на соседнюю восьмую заставу, потому что восьмая застава там ближе была. Женщина сама местная была, гущанская, из хутора Гуща, рядом с которой располагалась восьмая застава. А мне она, пока ее вел, набрехала, что папа у нее председатель колхоза, но, думаю, на заставе там разобрались кто у нее папа.

 

- Как вы на заставе узнали, что закончилась война?

- Мы были на правом фланге, на границе. В двенадцать часов ночи идем домой, нам пять километров идти надо было. И вот где-то на половине маршрута нам наряд идет навстречу, идут наши ребята и кричат: «Война закончилась! Передали по телефону». У меня как раз был автомат, я разворачиваюсь и целый диск выпустил в воздух. Вдогонку две гранаты полетели в сторону озера. А хутор в трехстах метрах от заставы, так что весь хутор всполошился от стрельбы и взрывов, жители стали разбегаться, прятаться. Приходим мы на заставу, там уже тоже все знают о том, что война закончилась. А первым об этом узнал наряд, который мы встретили – у нас был связист татарин Зайдуллин, он и сказал им, что война кончилась, что об этом уже везде передают. А застава еще об этом не знала, спала. Получается, что мы вторыми узнали об этом. А Зайдуллину позвонил его дружок, тоже связист и сообщил.

Утром бегут к нам из Миловани и старые и малые, и женщины и мужчины. Прибегают на заставу и спрашивают: «Вы скажите, что, немцы опять вернулись?», а мы им в ответ: «Война кончилась!» У них же тоже в хуторе ни света ни радио не было, откуда им знать про такую новость. Мы все плачем, хуторяне плачут. Эх, вот тут и пошла по хутору от такого известия пьянка! Сколько слез было пролито, море слез!

 

- Вы служили на Западной Украине, где было сильно развито повстанческое движение. «Бандеровцы» вас беспокоили?

- «Бандеровцы» нас беспокоили очень здорово! В нашем округе, за Львовом, «бандеровцы» вырезали одну заставу всю целиком. Те восемь человек, которые в это время на границе были, службу несли, вот те живыми и остались. «Бандеровцы» вынесли с заставы, все, что могли, а оставшиеся продукты и воду отравили. А на участке нашей заставы таких случаев не было, у нас смирное население было. Их больше всего было в Ровенской области.

 

- То есть вас не привлекали к поиску бандитов и прочесыванию леса?

- Мы ходили прочесывать, и часто ходили. Не прошло, наверное, двух недель после нашего прибытия к месту несения службы, нас уже привлекли для ликвидации банды. Там тогда банды по лесам ходили большие, по сто человек. Только по нашей области ходило три банды, но на границу к нам они не приходили. Да и мы, когда прочесывали лес, до Ровенской области не доходили, а только в своей Волынской области работали.

И вот как начали мы с первого дня прибытия гонять их по лесу, так до пятидесятого года продолжали. У нас все эти мероприятия назывались «операциями». И вот однажды, в пятидесятом году, мы пришли с такой операции, а через три дня нас демобилизовали, и мы живые вернулись домой.

Сталин издал приказ ликвидировать все бандгруппировки в течение трех месяцев, поэтому последним нашим заданием было разбить банду. В тот раз, конечно, никто из нас не знал, что это последняя наша операция. На границе Белоруссии и Украины, в лесу, было большое озеро. Как оно называлось, я не помню, помню только, что рядом с озером была небольшая балка, в которой располагалась деревенька. И вот мы пошли туда. Идем пешком, потому что на машинах нельзя, банда шум услышит. Крадемся потихоньку, вдруг слышим – «бум!» - мина летит через нас. Семь мин выпустили «бандеровцы» через наши головы. Они уже знали где мы идем, потому что разведка у них была хорошая. Вот где-то километра два или три идем зимой, вдруг слышим – петух поет. Как же так, где же в лесу зимой петуху взяться при таком снеге? А то, вместо петуха, вдруг кукушка внезапно закукует. Тоже вопрос: зачем она кукует? А на самом деле это бандиты перекрикивались, это они так друг другу сигналы подавали, разведка у них была очень сильной, и они о нашем приближении знали заранее.

 

- В хуторе Миловань, что находился рядом с вашей заставой, «бандеровцев» поддерживали?

- Нет, там все жители были мирными. На участке наших восьмой, девятой, десятой и одиннадцатой застав было относительно спокойно, а вот на участке двенадцатой заставы бандиты иногда выходили к границе.

 

- Кто руководил проводимыми операциями?

- Как правило, начальник опергруппы, как мы его называли. Он тоже был пограничником и прибывал из штаба отряда.

 

- Вместе с вами, пограничниками, принимала участие в операциях местная милиция?

- Нет. Ее, милиции, почти и не было – банда била милицию очень сильно, поэтому милиционеры боялись этих бандитов и старались лишний раз их не трогать. Еще должен заметить, что «бандеровцы» не трогали «краснопогонников», а нас, пограничников, убивали.

 

- Были у вас крупные боестолкновения с бандитами?

- Были. Вот как раз у того озера, что на границе Украины и Белоруссии – там мы сотню разбили. Мы потом только узнали, что у этой банды был приказ с пограничными войсками в бой не вступать, поэтому они как зайцы разбегались, не хотели боя принимать. В тот раз мы они не знали, что мы идем, поэтому нам удалось большой отряд там окружить. Они расположились на берегу на отдых, а мы их взяли в кольцо и им деваться было некуда: половина отряда в озере утонула, другую половину мы побили.

 

- Зачем они в озеро полезли? Пытались переплыть?

- Нет, там не переплывешь, озеро большое было. Я вот тогда еще подумал, почему мы не порасстреляли кусты камыша, он же, сволочь, сидит в этом кусту, нос высунул, а сам в воде. А нам ведь его не видно! Наверное некоторые из них таким способом и остались в живых. А сколько мы в тот день их там положили, я точно не знаю. Мы ведь ушли оттуда, а они там валяться остались.

 

- Тех, кого убили, возили в населенные пункты на опознание?

- Нет, где убили бандита, там и оставляли его лежать. Один раз дали нам данные, что вот там-то и там-то в лесу находится у бандитов база сотни. Это был, наверное, еще сорок пятый год. Идем мы, а с нами шли минометчики, которых специально взяли, зная, что банда нас близко к себе не подпустит, уйдет. Подошли на допустимое расстояние и как дали из минометов по этому лагерю! А там стоял полный котел, в котором варилось мясо. Когда мы, после минометного обстрела ворвались в «бандеровский» лагерь, там уже все перемешалось: земля, трупы, мясо. Может кто-то и успел из них убежать, не знаю.

 

- Добивать бандитов приходилось?

- Нет, никого не добивали. Может, кто-то и притворился мертвым, разве станешь там разглядывать.

 

- Как выглядели «бандеровцы», во что они были одеты?

- Да кто во что: они и в немецкой форме были и в польской форме, и в нашу форму тоже одевались. Бывало что лето, а он, понимаешь, в дубленой шубе ходит. Я одного такого убил. Встретились: мы с Кротовым идем по тропе, а их трое идут нам навстречу. Они как увидели нас, так сразу бежать. Я одного из них сразу ухлопал, а двое других убежали.

 

- Они были вооружены?

- Они все с оружием были. Когда мы дошли до болота, оно там большое было, они через болото, по воде побежали. Они же знали, где у них под водой там кладка уложена, а мы-то нет, поэтому преследовать их не стали. А он сел за пенек, который из воды торчал, и из автомата по нам лупит. Кротов говорит: «А ну-ка я ему сейчас из автомата тоже дам». Дал Кротов очередь, бандит вскочил и убежал. А когда мы убили его, то заметили, что пятка у него пробита была, Кротов ему в пятку попал.

 

- Чем они вооружены были?

- У них и автоматы были и винтовки: немецкие, наши – разное оружие у них было, даже минометы встречались.

 

- Если в деревнях выявлялись пособники бандитов, их семьи подлежали выселению?

- По первой нет, не было такого. А потом пришел приказ выселять полностью всю деревню. Выселяли всех: и старых и малых. Для этого выделялись машины, каждому жителю разрешалось брать шестьдесят килограмм на плечи – и до свидания! Говорили, что Дальний Восток, куда их отправляли, просто забили этими бандитами. Да какие они там бандиты? Жинка такая здоровая, как корова, а муж у нее в банде был. Я его убил, а надо было дураку пацана убить, который с ним вместе шел. Я тогда пацана не тронул, ему лет двенадцать было, а сейчас вот, считай, этот пацан как раз на Украине и дела ворочает.

 

- Вас привлекали для охраны партийного актива, председателей колхозов?

- Нас с заставы для этого никуда не трогали, у нас своей работы хватало.

 

- Для борьбы с бандитами создавались комсомольско-молодежные истребительные отряды, так называемые «ястребки». Вы в своих операциях с ними контактировали?

- Да какой там комсомол? Тогда комсомольцев в нашей округе и не было. А вот у бандитов были истребительные отряды, да. В сорок четвертом году, двадцать восьмого августа, мы закрыли границу, а в сорок шестом году там стали организовывать колхозы и прошли первые на Западной Украине выборы, в которых мы приняли участие.

 

- Расскажите о том, как они проходили.

- В тот день погода хорошая была. Нас, двенадцать человек с заставы, отправили в деревню охранять избирательный участок.

 

- В Миловань?

- Нет. Деревня называлась Галина Воля, очень большая такая деревня была, от нас в семи километрах находилась. Вот нас туда послали и мы, двенадцать человек, пошли охранять выборы.

 

- Никаких происшествий во время проведения выборов не случилось?

- Где-то подо Львовом избирательный участок сожгли бандиты, а у нас нет, у нас все было хорошо, все нормально. Я с автоматом стоял на ступеньках при входе в хату, мимо меня люди проходили внутрь и там, в хате, голосовали.

 

- Чья хата была?

- Да чья-то хозяйская была хата, просторная такая. И вот я стою, держу автомат наготове, а сам смотрю внимательно на тех, кто проходит мимо меня, ведь сразу видать человека, кто он такой идет.

 

- После окончания голосования вы сопровождали урну?

- Мы ее только до района сопроводили, в Головно, километров за восемь, а там доставили в райком партии. Здание Головянского райкома было большое и рядом с этим зданием мы однажды похоронили восемь человек наших солдат-пограничников, прямо напротив окон райкома. А там, же, под окном райкома, была сооружена виселица, на которой повесили одного бандита, которого поймали.

 

- Как это случилось?

- Мы шли с песней «Белоруссия родная, Украина золотая», хорошая песня была. А он с чердака, с хаты, как дал очередь из ручного пулемета – и восемь человек наших сразу наповал! И это прямо перед партийным зданием! Не поймали этого стрелка, не нашли.

 

- А кого повесили кого?

- Какого-то бандита, но его поймала не наша застава, а кто-то другой. Когда наших расстреляли, он там уже висел. И вот он висит под окном райкома, а мы тут же, через дорогу, братскую могилу роем. А потом, через какое-то время, этот Головянский район расформировали, и районный центр сделали в городе Любомль.

 

- Были случаи сдачи в плен бойцов УПА?

- У нас в деревне Гуща, на восьмой заставе, два мужика сдались. Это когда по приказу Сталина везде были развешаны листовки о сдаче, вот они и сдались. Они прочитали о том, что им будет амнистия, вернулись домой и сдались. Одного фамилия была Тиванюк, а другого не помню. Они даже клятву дали, что приведут из леса живых пять человек бандитов. Наши руководители поверили им и поехали с ними вместе. Я тогда тоже был на этой операции. Мы расположились в поселке, а чуть выше была оставшаяся еще с войны линия обороны: окопы, блиндажи. И эти двое бывших бандитов пошли туда одни, без оружия. Через некоторое время смотрим – идут и ведут с собой еще пятерых. Мы приняли их и забрали с собой.

 

- Они с оружием пришли?

- Все были вооруженными, мы у них, конечно, позабирали их оружие. Получается, те двое оправдали доверие. В качестве вознаграждения за эту хорошо проведенную операцию Тиванюку дали коня и костюм, а другого тоже всего одели, причем бесплатно.

 

- Вы упомянули про листовки о сдаче. Где и как их распространяли?

- Нам эти листовки о сдаче в плен привозили из отряда, и мы развешивали эти объявления в лесу на деревьях, почти на каждом доме в деревнях и на заборах.

Последнюю свою операцию мы там проводили неподалеку. Прошла информация, что объявилось пять человек бандитов. Побежали мы туда. Тот, кто нам сообщил об этом, на коне едет, а мы, опергруппа по ликвидации банды, рядышком с ним бежим. В тот раз нам не удалось полностью ликвидировать эту группу, они разбежались.

Однажды у нас в Карпатах собаковода убили. На сопке банда была, мы пошли, окружили ее, а они сверху стали по нам стрелять. И вот одна пуля прилетела и прямо нашему собаководу в голову попала. Обидно, что выстрел был издалека и пуля, видимо, шальная прилетела. Примерно такой же случай был у нас и в Польше.

 

- Вы и на территорию Польшу ходили?

- Ходили, против Армии Крайовой воевали.

 

- Получается, вы, войсковая часть, через границу переходили?

- Через границу мы свободно переходили, нам это делать разрешалось. А в тот раз нас привлекли поляки помогать им разбить группировку АКовцев. Они попросили наше начальство: «Дайте нам солдат, помогите ликвидировать банду», вот мы и пошли помогать. Там многочисленная группировка этой Армии Крайовой собралась и у поляков, видимо, не хватало сил для ее разгрома.

Мы пришли, окружили эту армию в польском городе Хелм. Пока окружали, дождик как врезал! Я, дурак, выкопал окоп глубиной по грудь возле дороги. Во время дождя вода побежала вдоль дороги и прямо ко мне в окоп. Днем нельзя оттуда голову высунуть – бандиты стреляют по каждому кустику. Приходилось сидеть, сжавшись, в этом окопе, полном воды. Говорили, что в городе была группировка Армии Крайовой численностью в пять тысяч человек, да и нас там, вокруг города, тоже немало было. Мы своих бойцов оттуда двести пятьдесят человек привезли домой мертвыми. И это только после одной операции!

 

- Пограничников или и из других стрелковых частей?

- Пограничников. Да мы там одни пограничники и были, больше из советских войск никого не было, мы одни справлялись за всех.

 

- Артиллерия привлекалась для разгрома этой группировки? Или только стрелковые части?

- Артиллерия не привлекалась, а авиация там была. Когда мы окружили их, и они нам не давали головы поднять, то потом прилетел «кукурузник» и как начал давать по городу! А мы перед этим писали в город объявления, чтобы из города выходили мирные жители, что мы их не тронем. Никто не вышел! Банда никого не выпустила. И вот только после этого прилетел самолет и как начал бомбить город! Разнес он там все. Мы после этой бомбардировки наверх, в город, даже не стали подниматься – нам там было делать нечего, там уже поляки без нас обходились.

 

- АКовцы как-то отличались от бойцов УПА?

- Такие же бандиты были, отличались только тем, что среди Армии Крайовой не было никого из Украины, только поляки.

 

- Вы участвовали в поисках подземных бункеров «бандеровцев», так называемых «схронов»?

- Один «схрон» мы нашли такой большой, что там, внутри, даже трюмо стояло. Наверное, это зеркало забрали у кого-то из хозяев, поставили там и смотрелись в него. В том «схроне» мы тогда восемь человек убили, а все добро оттуда вывезли куда-то, не знаю куда, в отряд, наверное.

 

- Что за добро там было?

- Там были бочки с засоленным салом, бочка меда была, бочка с мясом, в общем, добра там много было.

 

- Вы «схроны» сами искали или вам о них кто-то рассказывал?

- Мы на них порой сами случайно наскакивали. Однажды мы банду преследовали с собакой, бежали по ее следу и практически видели ее. Лешка Кротов бежал по следу, держал собаку на коротком поводке. Вдруг собака забегает за дерево, Лешка потянул за поводок, а это дерево взяло, да и упало в сторону. Оказалось, под этим деревом был вход в «схрон». Там мы тоже человек восемь бандитов убили гранатами.

 

- Вы, перед тем как забросать «схрон» гранатами, кричали туда, чтобы они сдавались?

- Нет, никаких переговоров с ними мы не вели. Какие там переговоры – там бить надо быстрее, пока они нас не побили. Может, какие-то заставы и брали в плен кого, а мы нет.

 

- Один раз вы наткнулись на «схрон»?

- Нет, не один раз. Такие случаи раза четыре, наверное, были, когда мы натыкались на их «схроны».

 

- При обнаружении «схрона» вызывали подмогу?

- Нет, мы сами старались обходиться, своими силами.

 

- Сколько человек обычно было у вас в группе?

- По-разному: и по пятнадцать человек и по десять человек ходили. Бывало, что и по пять человек ходили. Это все зависело от того, куда нам скажут идти, в какую опергруппу.

 

- Кто руководил действиями опергрупп?

- У нас Василий Иванович, начальник заставы, сам руководил. А уж когда какое-то происшествие посерьезней случалось, офицеры из отряда тут как тут.

 

- Вы знали имена тех, кто руководил бандами?

- В нашем районе ходила банда, главарем которой был такой Бык. Он, может, и сейчас еще живой – мы его не взяли, сколько не ходили. Сколько мы не ловили его, никак не могли поймать. Досталось нам только брошенное в лесу его кожаное пальто, хорошее такое, восемь пулевых пробоин мы в нем насчитали, а он сам живой ушел. Они знали, где мы пойдем, туда это пальто и подбросили. Они, эти банды очень хитрыми были! Мы знали, что у этого Быка в городе жила жена и двое детей, девчонка и пацан. После приказа Сталина мы сотню Быка поразогнали, и эта банда разлетелась по десяткам.

 

- Местное население как-то помогало бандитам?

- Местное население старалось нам сразу сообщить о появившейся банде. Обязательно сразу кто-нибудь прибегает на заставу и рассказывает, где и кого видели.

 

- Если посчитать, в скольких операциях против «бандеровцев» Вы участвовали?

- Да разве посчитаешь? Все шесть лет, что там служили, считай, по лесам за ними лазили. По одиннадцати человек на заставах оставалось, а остальные все по опергруппам работали. Все время в лесах и в лесах, даже спали там же, в лесах. НЗ нам дадут – вот и все наше питание. А то обычно по деревням ходили, побирались: по два – три человека в хату заходили и просили у хозяев чего-нибудь покушать. Хорошо, что нас там кормили.

 

- Когда заходили в хату во время работы в составе опергруппы, вы прикрывали друг друга?

- Нет, я, например, просто заходил с автоматом наготове. В случае чего готов был дать очередь. А с улицы меня никто не прикрывал в это время. Да мы просто как-то не боялись ходить по нашей местности. Порой даже спали в хатах безо всякой охраны, да и в лесу тоже никакого охранения не выставляли. Поставят меня, например, ночью в лесу охранять наш спящий отряд, а я посижу-посижу, да и тоже усну. Разве усидишь? Все рядом спят, храпят, поэтому тоже засыпаешь, несмотря на то, что голодный, холодный и мокрый. Зимой тоже гонялись за бандитами и хорошо, если удастся где-нибудь в хате переночевать, а то чаще всего на сеновалах приходилось.

 

- В составе уходящей в лес опергруппы был радист?

- Был, но только когда собиралась большая группа. А так, обычно, никого не было. Радиостанцией связь обычно держалась с комендатурой, а если работали ближе к отряду, то и с отрядом связь держали.

 

- Были среди бандитов женщины?

- Мы одну женщину поймали, которая была у них медичкой. Я ее лично не видел, но поймали ее ребята из нашей группы. Поговаривали, что это была подруга Быка. Но кто ее знает, правду ведь она не скажет.

Были мы как-то километрах в пяти от города Любомль. Приходит к нам в отряд солдат-краснопогонник и говорит: «Вот мне пятьдесят рублей денег дали бандиты и сказали, чтобы вы ехали их догоняли». Оказалось, что это водитель, которого бандиты остановили, отобрали у него машину-«полуторку», и уехали на ней. И вот мы погрузились на машины, у нас тогда уже «Студебеккеры» были, и поехали догонять этих бандитов. А дорога там была деревянная проложена через болота.

Приехали мы в деревню, заехали в сельский совет, повыскакивали из кузова. Смотрим, недалеко девчонка лежит одна убитая, видимо она побежала из сельсовета, а они ее застрелили. Потом обнаружили на чердаке одного убитого «ястребка» с оружием. А бандиты разграбили сельский совет полностью, ничего не оставили: все поразбили, все пораскидали и ушли. Вернее, уехали на той самой машине, которую у солдата отобрали. Пошли мы по деревне, видим – старуха лежит убитая у забора, чуть подальше – старик убитый. А в конце улицы увидели ту самую машину, за которой мы гонялись. У машины уже догорали колеса, поэтому мы ее забрать с собой уже не могли, там и оставили. Там, на краю деревни, уже начинался лес, поэтому проехать было некуда, бандиты покатались-покатались по деревне, задом загнали ее в кусты, да и подожгли брошенную машину. На краю, у леса, хата стояла, а около нее женщина сидит ревет. Подходим к ней: «Куда ушли бандиты?», а она в ответ: «Не знаю, не знаю». Она точно знала, но нам она ни за что не скажет – боится. Походили мы, походили по окрестностям и никого не нашли. Они-то одной дорогой идут, а нам десять дорог надо охватить, чтобы на них напасть. Мы ж не знаем, какой дорогой они идут! Поэтому мы ходили по компасу, ходили по карте, а они и без всего этого все дороги там знали. Походили мы тогда добре, вот теперь ноги мои и не ходят.

- В каком году Вас демобилизовали?

- В пятидесятом. А нас еще обманули, не знаю, в отряде или в военкомате. Нас же взяли в армию на пять месяцев раньше и должны были на пять месяцев раньше срока отпустить домой. Когда мы еще были на учебном, нам начальство сказало: «Так, ребята, пишите все заявления, что вы пошли в армию добровольцами». Кто-то написал такое заявление, а я сказал: «Я не пойду добровольцем! У меня один брат уже погиб», так и не написал. А те, кто написал добровольцем, тех на передовую отправили. Так я и жив остался.

 

Апрель 2019 года. Интервью и лит. обработка: С. Ковалев