От экономики промышленного производства в РСФСР к экономике услуг в современной России

Владимир Борисович Бетелин, советский и российский специалист в области информационных технологий. Академик РАН; член Президиума РАН. Директор, а с 2016 года - научный руководитель Научно-исследовательского института системных исследований РАН, вице-президент РНЦ «Курчатовский институт». Доктор физико-математических наук, профессор МГУ.

Промышленное производство в СССР. Основным показателем экономического развития страны являлись объемы и темпы роста производства промышленной продукции гражданскими и оборонными отраслями в стоимостном и натуральном исчислении. И промышленность и наука и образование в СССР были нацелены государством на решение этой стратегической задачи, что обеспечило, например, в РСФСР, двадцатикратное увеличение объемов промышленного производства за 35 лет с 1945 по 1980 год. Такие темпы промышленного роста сохранялись в СССР до 1990 года, в котором предприятиями промышленности было произведено, например, более 3,7 млн бытовых холодильников, около 5.5 млн стиральных машин и более 10 млн телевизоров. По объему выпуска телевизоров СССР занимал четвертое место в мире, а обеспеченность на 100 семей холодильниками составляла для городского населения 101%, для сельского - 82%. В 1990 году машиностроительными предприятиями РСФСР было произведено более 600 тыс. грузовиков, 200 тыс. тракторов, около 80 тыс. металлорежущих станков и более 16 тыс. штук станков с числовым программным управлением.

Предприятиями радиоэлектронной отрасли СССР к 1991 году было произведено около 1 млн персональных компьютеров, в числе которых более 500 тыс. персональных учебных компьютеров и более 160 тыс. бытовых компьютеров БК (Бытовой компьютер). До 1991 года каждый четвертый гражданский магистральный самолет в мире производился в Авиапроме СССР, численность которого составляла в 1990 году 1,5 млн человек.

Существенно важно, что производство промышленной продукции в СССР было нацелено прежде всего на удовлетворение потребностей внутреннего рынка, обеспечение обороноспособности страны и создание значительного количества рабочих мест. Так, например, в 1990 году численность промышленно-производственного персонала в РСФСР составляла 23,1 млн человек.

Соответственно, система образования в СССР была нацелена на подготовку специалистов, способных создавать новые промышленные изделия и технологии их серийного производства, а также необходимую для этого производственную инфраструктуру.

В России промышленность производит деньги для акционеров, а не промышленную продукцию.

Либеральные рыночные реформы 90-х годов принципиально изменили целеполагание унаследованных от СССР промышленности, науки и образования. В новых экономических условиях каждое предприятие всех трех компонент этой ранее единой триады, без какой-либо помощи государства, должно было конкурировать прежде всего на внешних, а не внутренних, промышленном, научном и образовательном рынках, а главным критерием его успеха являлась полученная прибыль. При этом получение прибыли для промышленного предприятия не обусловливалось ни необходимостью производства промышленной продукции, ни тем более ростом объемов ее производства [5, 6]. В новых экономических условиях главная цель отечественного бизнеса – зарабатывать деньги для акционеров, поэтому и промышленное предприятие прежде всего должно было производить деньги для акционеров, а не промышленную продукцию. Такой бизнес не мотивирован ни на расширение объемов производства промышленной продукции, ни на создание новых продуктов с высокой добавленной стоимостью, поскольку это требует значительных инвестиций и может привести к снижению прибыли акционеров. Поскольку к 1997 году негосударственные предприятия составляли 95,6% от общего числа предприятий и давали 89,6% всей производимой промышленной продукции, то объем этой продукции не мог не сократиться.

Действительно, уже к 1998 году в стоимостном исчислении объемы производства промышленной продукции в России снизились в 2,25 раза, по сравнению с 1990 годом. При этом, в натуральном исчислении объем производства стиральных машин сократился более чем в 7 раз, телевизоров в 4,6 раза, бытовых холодильников в 3,6 раза, грузовых автомобилей в 5 раз, грузовиков с дизельным двигателем в 7 раз, тракторов более чем в 20 раз, металлорежущих станков более чем в 30 раз, а станков с числовым программным управлением в 167 раз. Либерализация государством внешней торговли в условиях такого дефицита промышленной продукции на внутреннем рынке страны неизбежно привела к замещению, частичному или полному, на этом рынке промышленных изделий отечественных производителей аналогичной продукцией крупных зарубежных компаний. Например, в 2006 г. в России было произведено 1,178 млн легковых автомобилей, а импортировано – 1 млн 52 тыс. на сумму 12,7 млрд долларов США. Импорт металлорежущих станков составил в 2000 г. – 15,6 тыс. штук, в 2004 г. – 190 тыс. штук, в 2006г. – 315 тыс. штук, в 2013 г. в России было произведено всего 2,9 тыс. металлорежущих станков, а импортировано почти в 300 раз больше - 845 тыс., общей стоимостью более 1 млрд долл. В 2006 году в России импорт грузовых автомобилей составил 63,4 тыс. штук на сумму 1,5 млрд долл, а экспорт – 51,8 тыс. штук на сумму 0,6 млрд долл. В 2014 году в России было произведено 154 тыс. грузовых автомобилей, а импортировано 61 тыс. штук на 2,1 млрд долл.

Услуги по продаже, обслуживанию, ремонту и эксплуатации этой продукции зарубежных компаний обеспечивали аффилированные с ними российские сервисные компании категории малого и среднего бизнеса. В результате, на внутреннем рынке труда России стали востребованы не специалисты, способные создавать и производить промышленную продукцию, а специалисты по продажам, обслуживанию и использованию промышленной продукции крупных зарубежных компаний. Как следствие, численность промышленно-производственного персонала в России сократилась с 23,1 млн человек в 1990 году до 12,8 млн человек в 2004 году, то есть, почти в два раза. Соответственно и система образования, унаследованная от СССР, была переориентирована на подготовку специалистов по продажам, использованию и обслуживанию промышленной продукции крупных зарубежных компаний.

В результате реформ в России экономика промышленного производства замещается на «экономику услуг».

Таким образом, в результате либеральных экономических реформ были созданы необходимые предпосылки для формирования в России «экономики услуг», суть которой не в производстве промышленной продукции, а оказании услуг на ее основе, независимо от того, где и кем эта продукция произведена.

Весомый вклад в формирование «экономики услуг» внесло создание в России с начала 2000-х годов сборочных заводов крупных зарубежных промышленных компаний, в том числе производящих легковые автомобили, бытовую технику и радиоэлектронику. Вклад в экономику России этих сборочных предприятий, ограничивался только платежами за аренду или покупку земельного участка, электроэнергию, поставки материалов (металл, пластик), налогами на прибыль и добавленную стоимость, таможенными платежами, а также заработной платой российского персонала. О масштабах этих платежей, свидетельствуют, например, открытые данные, которые можно найти на авторитетном портале портале «За честный бизнес». (Портал ЗАЧЕСТНЫЙБИЗНЕС в 2017 году был награжден Правительством РФ как "Лучший проект, популяризирующий открытые данные"). Согласно данным портала в 2017 г. ООО «Тойота мотор» и ООО «Самсунг электроникс Рус Калуга» выплатили России в качестве налога на прибыль 1,8 млрд руб. и 1,5 млрд при выручке 271 млрд руб. и 54 млрд руб. соответственно.

Собственно, основная цель создания этих сборочных заводов состояла в том, чтобы увеличить объемы продаж в России продукции крупных зарубежных промышленных компаний и тем самым увеличить прибыль их акционеров, а не в том, чтобы увеличить объемы производства промышленной продукции российскими предприятиями. Действительно, производство, например, легковых автомобилей, телевизоров, стиральных машин этих компаний в России с бόльшим уровнем локализации обеспечило бы заметное снижение их продажной цены, по сравнению с ценой импортируемых аналогов, произведенных за рубежом, за счет снижения таможенных и других видов платежей в российский бюджет. Снижение продажной цены на эту продукцию сделало бы ее доступной для большего числа потребителей в России, и, в конечном счете, стимулировало бы рост объема продаж, но не прибыли акционеров.

Значит, замещение агрегатов и узлов с высокой добавленной стоимостью в продукции этих сборочных заводов на российские аналоги, производимые на российских заводах, оказывается затруднительным, поскольку это, очевидно, приведет к уменьшению прибыли акционеров.

В результате формирования в России «экономики услуг» к 2006 году даже крупнейшие промышленные компании России по объему продаж многократно отставали от своих конкурентов: нефтедобыча – в 14 раз, металлургия – в 19 раз, химия – в 20 раз, автомобилестроение - в 44 раза. Численность работающих в Авиапроме сократилась к 2004 г. в три раза по сравнению с 1990г. и составила 0,5 млн человек. Годовой объем гражданского сегмента авиационной отрасли стал ничтожно малым – около 70 млн долл., но, что самое главное - из 96 магистральных самолетов приобретенных отечественными авиаперевозчиками с 2002 по 2005 год – 76 иностранного производства. То есть, на внутреннем гражданском авиационном рынке, точно так же, как и на внутренних рынках бытовой, автомобильной и радиоэлектронной техники, продукция отечественных производителей на протяжении многих лет систематически замещалась аналогичными изделиями крупных зарубежных компаний, таких как BOEING и AIRBUS. Итог впечатляет: по данным замглавы Минтранса Валерия Окулова, на начало 2017 года российский парк воздушных судов насчитывал 579 магистральных самолетов, из которых 494 — иностранного производства со средним возрастом 11 лет. Услуги по обслуживанию и ремонту самолетов этих зарубежных компаний обеспечивали аффилированная с ними сеть российских коммерческих компаний, а услуги по перевозке пассажиров – компании-авиаперевозчики.

В 2016 году, также как и в 2006 крупнейшие промышленные компании реального сектора экономики страны по объему продаж и числу рабочих мест многократно отставали от своих зарубежных конкурентов. Действительно, в 2015 году суммарный объем продаж автомобильных компаний ОАО «КАМАЗ» и ОАО «АвтоВАЗ» составил около 274 млрд руб., при общей численности персонала 80 тыс. человек.

В том же году объем продаж компании Daimler составил около € 130 млрд при общей численности работающих 280 тыс. человек, то есть больше по объему продаж, чем оборот и численность двух российских компаний соответственно в 30 раз (курс 1 €=70 руб.) и 3.5 раза.
В 2015 году оборот ПАО «Объединенная авиастроительная компания» (ОАК) составил около 6 млрд долл., а компании BOEING – 96 млрд долл., то есть в 16 раз больше. В 2014 году ОАК поставила заказчикам 37 гражданских самолетов, а BOEING – 648, то есть в 17,5 раз больше.

Вместе с тем один из лидеров мирового нефтегазового рынка российская компания ЛУКОЙЛ обеспечила в 2017 году добычу 91 млн тонн сырой нефти и произвела 63 млн. тонн нефтепродуктов, выручка от продаж которых составила 87 млрд долл. То есть именно отчисления нефтегазовых компаний в бюджет государства от экспорта энергоносителей являются фундаментом «экономики услуг» в России. Действительно, если в 1990 году СССР экспортировал 27,8% от всей добытой нефти, то в 1995 году объем экспорта нефти России составил уже 56,2% от всей добытой нефти, в 2000г. ¬¬– 63.9%, в 2005 – 74.4%, в 2010 – 78.9%, в 2011 – 77.2%, в 2013 – 74.4%, в 2014 – 74%.

Из этого следует, что в условиях «экономики услуг» объемы государственной поддержки промышленности, науки и образования, культуры и социальной сферы России определялись, определяются и будут определяться исключительно объемами отчислений в государственный бюджет нефтегазовых и сырьевых компаний, но не отчислениями предприятий реального сектора экономики. Именно такое будущее российской экономики видят идеологи либеральных реформ ГУ –ВШЭ и РАНХ ГС в опубликованном в 2012 году докладе «СТРАТЕГИЯ–2020», разработанном с привлечением более 1000 экспертов по поручению Правительства РФ. В этом документе декларируется, что основу экономики России должны составлять сервисные, средние и низкотехнологичные отрасли.

Инновационная система «экономика услуг» России, также как и бизнес, нацелены на зарабатывание денег для акционеров и клиентов, а не на обеспечение роста объемов производства высокотехнологичной продукции.
Действительно, в 2003 году доля российских что компаний в общемировых объемах экспорта высокотехнологичной продукции гражданского назначения составила 0,45%, а в 2008 только 0,25%, что несравненно меньше доли Китая -16,3% и США -13.5%. При этом внутренние затраты на исследования и разработки в России за десять лет с 1999 по 2009 гг. увеличилась более чем в два раза, и по объему этих затрат наша страна входила в десятку ведущих стран мира.
Через восемь лет в 2016 г., доля России в общемировом экспорте высокотехнологичных товаров составляла всего 0,4%, хотя ассигнования на НИР и НИОКР из государственного бюджета, по абсолютным показателям, были одними из самых больших в мире.

К числу основных причин такого положения дел относится то, что критерием успеха инновационной деятельности предприятия является не рост объемов производства высокотехнологичной продукции, а доля внутренних затрат на исследования и разработки, доля инновационной продукции в общем объеме продаж и сальдо экспорта–импорта технологий. Более того, к инновационной деятельности отнесены работы по экономии затрат при производстве и сбыте продукции или создания условий для такой экономии. В результате таких инноваций увеличивается прибыль предприятия, и, конечно акционеров, но не создается новый продукт с более высокой добавленной стоимостью.

Другой, существенно важной причиной является фактическая направленность НИОКР только на создание экспериментальных образцов, вообще говоря, без ограничений на использование заемных комплектующих и технологий, при том, что соотношение затрат на создание экспериментального, опытного и серийного образцов составляет 1:10:100. Для коммерциализации результатов таких НИОКР, а точнее для финансирования работ по созданию серийных образцов, технологии и технологической базы серийного производства, в 2006 – 2010 гг. на основе государственного финансирования были созданы такие институты развития как ОАО «РВК» и ОАО «РОСНАНО». Целью деятельности этих институтов, согласно их уставам, являлось содействие государственной политике в сферах развития инновационной индустрии, создания и развития наноиндустрии, финансированию инвестиционных проектов, то есть создание условий для разработки новых технологий, но не создание этих технологий. К числу основных целей деятельности этих институтов, согласно их уставам, относится также извлечение прибыли, в том числе и за счет операций с ценными бумагами и размещения денежных средств на депозитах. Достаточно очевидно, что финансовые риски при коммерциализации результатов НИОКР существенно выше, чем при операциях с ценными бумагами и размещением денежных средств на депозитах. Поэтому эти институты не могли не превратиться в финансовые компании, с минимальными рисками, первоочередная цель которых – получение прибыли для акционеров и клиентов. Разумеется, те же первоочередные цели имеют и создаваемые и поддерживаемые этими институтами развития малые и средние предприятия. То есть, и сами институты, и эти предприятия в рамках либерального экономического курса не могли не быть нацелены прежде всего на финансовый, а не технологический результат.

Цель системы образования «экономики услуг» – подготовка потребителей и пользователей массовой промышленной продукции компаний-лидеров глобальных мировых рынков, а вовсе не подготовка кадров для промышленности науки и образования России.

Основные положения и методы формирования новой системы образования России изложены в докладе ГУ ВШЭ 2007 г. (далее доклад 2007), и экспертном докладе ГУ ВШЭ и ЦСР 2018 г. (далее Доклад 2018). Идеологической основой Доклада 2018 является документ «Будущее образование: Глобальная повестка».

Действительно, в этом документе объемом около двухсот страниц изложены основные положения построения глобальной образовательной системы, как основы нового «не распакованного» рынка образования на многие миллиарды долларов . Контуры такой глобальной образовательной системы пока, в основном, сосредоточены в США, а инициаторами и движителями построения такой образовательной системы уже являются такие отрасли, как информационные технологии, медицина и финансы, в которых мировыми лидерами являются также компании США. Основная экономическая цель ее создания – глобальная подготовка потребителей массовой промышленной продукции этих компаний, которые являются лидерами по объемам производства на сегодняшних глобальных рынках информационных технологий, медицины и финансов.

Именно эта образовательная система, по мнению авторов Доклада 2018, является растущей отраслью экономики сопоставимой с нефтяной отраслью, которая должна «стать ключевым фактором роста благосостояния страны и каждого человека во второй четверти XXI века». Очевидно, что эта система будет формировать активных носителей идеологии импортозависимости России. И прежде всего в области микроэлектроники, радиоэлектроники и цифровых технологий.
Но у реформы образования, рекламируемой в документе, есть и политическое измерение, которое авторами документа отчетливо осознается – проблема возникновения «образовательного империализма». Так «де факто, малое число игроков, одновременно вовлекая огромное количество студентов, начинает транслировать (внутри курсов, программ, методов промежуточной и итоговой оценки) стандарты, принципы и ценности, связанные с очень узкой группой провайдеров. Для ряда национальных правительств это потенциальный риск, связанный с потерей над собственной национальной повесткой. Тому, что онлайн-образование будет использоваться в качестве инструмента политического давления, уже есть подтверждения – Госдепартамент США помимо экономических и политических санкций для давления на «государства-изгои» (такие как Куба, Иран и Судан) запрещает их гражданам проходить курсы в американских онлайн университетах».

То есть, даже оставив в стороне такие вопросы национальной безопасности, как опасности создания каналов трансляции в Россию внешних систем ценностей, авторы доклада сознательно предлагают создавать систему образования, уязвимую для санкционного давления извне на чисто техническом уровне.

За последние двадцать пять лет в России выросло уже целое поколение людей, которое и в образовательной системе (школа, ВУЗ) и в домашнем хозяйстве использовали радиоэлектронные устройства производства только зарубежных, но не отечественных производителей. Именно в этом и состоит первопричина импортозависимости страны – она в головах российских людей, которым уже более четверти века доступны для использования и на работе и в быту только зарубежные радиоэлектроника и цифровые технологии. Этот человеческий фактор – не что иное, как реальная угроза утраты экономического, технологического, а затем и политического, суверенитета России, который пока не осознан ни обществом, ни государством. В рамках либеральной «экономики услуг» эта угроза не устранима, а формирование в России в этих условиях цифровой экономики услуг и соответствующей системы образования означает полную утрату каких – либо надежд на восстановление экономически и социально значимых высокотехнологических промышленных производств, в том числе и полупроводниковой и радиоэлектронной отраслей России. То есть утрату, в конечном счете, экономического, технологического и политического суверенитета страны.

Основа крупнейших экономик мира – производство промышленной продукции, а не услуги на ее основе.

Объективной оценкой конкурентоспособности и технологического лидерства компании на глобальных массовых рынках товарной продукции являются годовые объемы производимой товарной продукции в стоимостном и натуральном исчислении. Лидеры мировых глобальных массовых рынков производят многие миллионы единиц товарной продукции, выручка от продаж которой составляет десятки и сотни миллиардов долларов, обеспечивая при этом сотни тысяч рабочих мест. Действительно, число произведенных автомобилей, выручка от продаж и численность работающих трех компаний – лидеров глобального массового мирового автомобильного рынка в 2017 г. составили соответственно: FORD MOTORS (США) – 6,2 млн штук, $156 млрд, 202 тыс. человек, VOLKSWAGEN (Германия) – 6,5 млн штук, $240 млрд, 626 тыс. человек, TOYOTA MOTOR (Япония) – 8,5 млн штук, $254 млрд, 364 тыс. человек (Fortune Global 500).

Лидер глобального массового полупроводникового рынка, компания INTEL (США) в 2017 г. произвела 8,4 млн кремниевых пластин с сотнями миллионов полупроводниковых изделий, выручка от продаж которых составила 63 млрд. долл. В целом полупроводниковая отрасль США контролирует 50% этого глобального рынка емкостью около $350 млрд. и обеспечивает 250 тыс. рабочих мест внутри отрасли и еще 1 млн. мест в других отраслях экономики.

Эта отрасль является основным создателем модели товарного производства короткоживущих (1-3 года) высокотехнологичных товаров массового спроса, которая основана на стратегии «двойного сокращения». То есть, сокращения времени жизни производимого продукта и сроков разработки нового продукта, а также принуждение потребителя к приобретению нового продукта взамен старого. Эта модель обеспечила беспрецедентно высокие темпы повышения производительности и снижения себестоимости полупроводников, что стимулировало процесс перехода на эту модель производителей таких товаров массового спроса, как бытовая электроника, холодильники, стиральные машины, автомобили и т.д.

Объемы отчислений компаний–лидеров глобальных массовых рынков промышленной продукции в государственный бюджет, фонды оплаты труда и развития компании, в конечном счете, и определяют, как высокий уровень жизни отдельного человека, так и высокий уровень социально-экономического развития страны.

Необходимое условие вхождения России в пятерку крупнейших экономик мира – возврат к экономике промышленного производства на основе диверсификации производства на предприятиях оборонно – промышленного комплекса страны.
В настоящее время Россия располагает компаниями, которые конкурентоспособны и входят в число технологических лидеров на глобальных сырьевых мировых рынках (нефть, газ, алюминий и т.д.), но не располагает компаниями, которые конкурентоспособны и являются технологическими лидерами на глобальных массовых рынках высокотехнологичной товарной продукции, такой, как полупроводники, радиоэлектроника, автомобили, бытовая техника и т.д. То есть, в России нет экономически и социально значимых компаний, деятельность которых основана на стратегии «двойного сокращения». Более того, как следует из вышеизложенного, в условиях либерального экономического курса и «экономики услуг» такие компании и не могли возникнуть.

Отсутствие таких компаний в России – это, конечно, угрозы связанные с ускоренной разработкой и внедрением в США технологий «Интернет вещей», но с другой стороны – это возможность для России сформировать принципиально менее ресурсноемкую и энергоемкую экономику промышленного производства, чем, например, подходящую к серьезным ресурсным ограничениям экономику полупроводниковой промышленности. Так, например, проектируемая сегодня полупроводниковая фабрика компании TSMC для выпуска изделий с проектными нормами 3 нм, будет потреблять 50 тыс. тонн воды в сутки и требует подведения 700 Мвт электромощностей. Отказ от развития производства «короткоживущих» изделий в пользу производства долговременно эксплуатируемых изделий, это еще и уход от проблем, связанных с утилизацией стремительно растущей массы выведенных из эксплуатации автомобилей, телевизоров, сматфонов и т.д.
Основой для формирования такой экономики промышленного производства долговременно эксплуатируемых изделий являются предприятия оборонно-промышленного комплекса России. Действительно, Россия остается одним из крупнейших экспортеров оружия, на долю которого в 2016 году приходилось 23% всех экспортных поставок вооружения. В рейтинге ТОП-100 производителей оружия еженедельника Defense News 2016 года – шесть российских компаний производителей оружия. Все эти российские компании, конкурентоспособные на глобальном мировом рынке вооружений, производят серийные (но не массовые), ремонтопригодные высокотехнологичные комплексы, с длительным периодом эксплуатации (15-25 лет и более) и возможностью модернизации. России принадлежит значимая доля мирового рынка атомных электростанций, которые также относятся к категории долгоживущих ремонтопригодных высокотехнологичных промышленных изделий.

То есть в России существуют экономически и социально значимые компании, которые владеют технологиями проектирования и производства долгоживущих высокотехнологичных изделий, но не владеют технологиями проектирования и производства массовых короткоживущих высокотехнологичных изделий, на основе стратегии «двойного сокращения».

Диверсификация производства этих компаний с целью выпуска промышленной продукции прежде всего для внутреннего потребительского рынка создаст реальную основу для вывода экономики страны из «серьезной застойной ямы» и вхождения России в пятерку крупнейших экономик мира и, что не менее важно, парирования еще не осознанных руководством страны и обществом угроз, связанных с ускоренной разработкой и внедрением в США технологии «Интернет вещей». При засилье импортной техники и в быту и на производстве развитие «интернета вещей» откроет возможности внешнего санкционного давления не на отдельные предприятия и отдельных предпринимателей Росии, а на все население и всю промышленность России. Конечно, при условии отказа от либеральной модели «экономики услуг» и возврата к модели экономики промышленного производства.
Двенадцать национальных проектов Правительства РФ обеспечат рост «экономики услуг», но не экономики промышленного производства.

Действительно, на 10-м Гайдаровском форуме мэр Москвы С. Собянин отметил, что в Москве доля промышленности уменьшается, а доля услуг (IT – сектора, финансового сектора и туризма) увеличивается, и что это мировой тренд. Также он отметил, что нацпроекты будут ежегодно добавлять в региональные бюджеты по 500 млрд. руб., что позволит предоставлять жителям новые услуги [Аргументы и факты №4, 2019 г.]. В нацпроекте «Сотрудничество и экспорт» планируется обеспечить достижение объема экспорта услуг из России в размере 100 млрд долл. в год.

Правительство ожидает, что крупные госвложения в нацпроекты (около 25 трлн руб.) станут стимулом для пробуждения инвестиционной активности частного бизнеса. В результате чего рост экономики и доходов граждан ускорится [Аргументы и факты №4, 2019 г.]. Конечно, такие нацпроекты как «Жилье и городская среда», «Автодороги» и «Магистральная инфраструктура», безусловно будут пробуждать активность российского частного бизнеса, цель которого зарабатывать деньги для акционеров и клиентов, и это, конечно, обеспечит рост «экономики услуг», но не экономики промышленного производства. Грубо говоря, в «экономике услуг» национальные проекты типа «Автодороги» будут финансировать зарубежное промышленное производство, а не отечественное.

Действительно, реализация упомянутых выше нацпроектов связана с выполнением большого объема строительных и дорожных работ с применением больших машин, выполняющих наиболее трудоемкие работы при выемке, перемещении и планировке грунта, подъеме тяжестей и т.д. Таких как экскаваторы, бульдозеры, автогрейдеры, тракторы, башенные краны, краны на автомобильном ходу. Однако, в результате реформ в этой машиностроительной подотрасли произошло обвальное свертывание и производства, и конструкторских разработок. Действительно, если до 1990 года в год выпускалось 25-27 тыс. экскаваторов, то в 1999 – 2.6 тыс., в 2010 - 2.1 тыс., 2014 - 1.9 тыс. К середине 1980-х годовой объем выпуска башенных кранов был доведен до 2.5 тыс. В 1996-1999 гг. их производство было практически прекращено. В 2000 году было выпущено 36 башенных кранов, в 2009 – 38, в 2012 – 152, в 2014 – 261, то есть, почти в десять раз меньше чем в 1990 году. Производство тракторов за годы реформирования снизилось в 30 раз, в 1990 году было произведено 213.6 тыс. машин, в 2014 – 7.2 тыс. Аналогичным образом снизились объемы производства бульдозеров, автогрейдеров и кранов на автомобильном ходу.

При таком уровне деградации этой машиностроительной подотрасли трудно ожидать, что, отечественный бизнес, для которого критериями успеха являются конкурентоспособность и прибыль для акционеров и клиентов, будет закупать продукцию у предприятий этой отрасли. Тем более, что дефицит дорожных и строительных машин на внутреннем рынке все эти годы компенсировался импортом. Так, например, импорт экскаваторов составил в 2010 году – 13 тыс. машин, в 2011 – 49.5 тыс., в 2012 – 34.8 тыс. Другими словами, эти нацпроекты будут реализованы, в основном, на базе строительной и дорожной техники, также закупленной по импорту. Это безусловно обеспечит рост «экономики услуг», но не рост объемов производства отечественного машиностроения. По аналогичным причинам на основе импортной электронной техники будут реализованы и нацпроекты «Образование» и «Цифровая экономика», что также обеспечит рост «экономики услуг», но не рост объемов производства отечественных полупроводников и электронной техники на их основе[17]. То есть, нацпроекты не стимулируют активность предприятий высокотехнологичных машиностроительной и радиоэлектронной отраслей России, что полностью соответствует тезису ГУ-ВШЭ и РАНХ ГС, явно сформулированному в докладе «СТРАТЕГИЯ-2020», о том, что основу экономики России должны составлять сервисные, средние и низкотехнологичные отрасли.
Однако, следование этому тезису ставит под сомнение, как возможность вывода экономики страны из «серьезной застойной ямы», так и достижение годовых объемов экспорта продукции машиностроения в размере 50 млрд долл. в рамках нацпроекта «Сотрудничество и экспорт».

Модель реализации государственной программы вооружения как основа реализации нацпроектов.

В ведущихся в СМИ и различных дискуссионных площадках обсуждениях о путях развития экономики России, недостаточно принимается во внимание тот факт, что в России успешно прошла апробацию модель управления высокотехнологичной отраслью, которая обеспечила, даже в стеснительных рамках «экономики услуг», производство высокотехнологичной продукции – систем вооружения и военной техники, причем в заданные сроки, и в запланированных в натуральном и стоимостном исчислении объемах.

Основные составляющие этой модели – государственная программа вооружения (ГПВ), которая определила номенклатуру и объемы производства продукции и Военно-промышленная комиссия (ВПК), которая обеспечивала управление реализацией ГПВ, а также, что существенно важно, выполняемый на практике абсолютный запрет на закупку систем вооружения за рубежом. В результате, как уже отмечалось выше, Россия остается одним из крупнейших экспортеров оружия на долю которого в 2016 году приходилось 23% всех экспортных поставок вооружения. Поэтому имеются все основания полагать, что реализация на основе этой модели нацпроектов, даже в условиях "экономики «услуг», обеспечит реальный рост производства высокотехнологичной гражданской промышленной продукции и выведет экономику страны из «серьезной застойной ямы», но, конечно, не обеспечит вхождение в пятерку крупнейших экономик мира. Для выполнения последней цели необходим отказ от ориентации на «экономику услуг», явно продекларированный верхними эшелонами власти и неуклонно проведенный в жизнь всеми уровнями исполнительной, законодательной и судебной власти РФ.

Бетелин В. В.