В последние годы обрел серьезную актуальность вопрос о причинах событий, произошедших в начале ХХ века с Российской Империей (РИ). В частности, ведутся споры о природе той катастрофы, которая в итоге ее постигла. Это неудивительно, поскольку современная пропаганда превозносит РИ начала прошлого века как некий образец и идеал, которому иногда даже пытаются подражать.

Споры эти обычно похожи на мензурное фехтование — оппоненты стоят на месте и предъявляют друг другу заранее известные аргументы, выслушав которые можно сворачивать дискуссию или переходить на личности. На мой наивный взгляд, происходит это из-за категорической нехватки информации о процессах, происходивших в конце XIX — начале ХХ веков. Поэтому, хотелось бы поделиться с сообществом рядом материалов, посвященных развитию кредитно-финансовой системы РИ, влиянию иностранного капитала на экономику РИ и Первой мировой войне.

Часть 1

Если говорить совсем грубо и обобщенно, то значение кредитно-финансовой системы можно сравнить с кровеносной системой в организме человека. Если чуть менее грубо, то основной функцией кредитно-финансовой системы является аккумуляция и перераспределение материальных ресурсов.

В рассматриваемый период в Российской империи основным элементом кредитно-финансовой системы были частные коммерческие банки. И по причине того, что банки нам интересны в разрезе их участия в промышленном росте, рассмотрим, какими характеристиками они должны обладать для этого. Учитывая то, что от начала производственного цикла до реализации продукции проходит довольно значительный срок, возникает необходимость предоставлять предприятию оборотные средства брать на комиссионную реализацию продукцию или даже продавать ее за свой счет. Это помимо того, что кредит должен быть дешевым и долгосрочным.

Сразу же оговоримся, что современные рекомендации по данному вопросу нам не вполне подходят по причине ряда коренных отличий современной архитектуры кредитно-финансовой системы. В рассматриваемый период институты, определяющие экономическую жизнь сегодня, были на стадии формирования. Речь идет, прежде всего, о концепции «кредитора последней инстанции».

Исходя из того, что современная мировая кредитно-финансовая система в начале ХХ века еще не была несколько другой, необходимо найти точку зрения финансиста-практика конца XIX века по интересующей нас проблеме. Обратимся к брошюре А. Н. Гурьева «О промышленных банках», которая посвящена взаимоотношениям кредитных учреждений и промышленности, и подходит нам как нельзя лучше. Итак, по мнению Гурьева, определяющее значение имели два фактора: размеры собственного капитала и долгосрочные пассивы банка. Если взглянуть на мировую практику достижения данных показателей, то следует отметить два наиболее распространенных варианта.

Первый был распространен в Англии и частично во Франции. Он представлял собой финансирование промышленности специальными финансовыми организациями: синдикатами, трестами и другими банковскими союзами. Отдельные акционерные банки почти не принимают участия в учредительной деятельности и сосредотачивают свое внимание на краткосрочном коммерческом кредите.

Второй вариант — германский. Акционерные банки, согласно этой схеме, брали на себя учредительскую функцию, но приспособили свою структуру для осуществления долгосрочных инвестиций. Прежде всего имеется в виду увеличение основного и запасного собственного капитала банков, который позволяет поддерживать предприятие в трудные годы (особенно сразу после учреждения предприятия). Также дополнительные ресурсы дают возможность, не форсируя денежный рынок, постепенно размещать дивидендные бумаги, соответственно накоплению в стране новых сбережений, ищущих дивидендного помещения. Так на 1 января 1899 года, основные капиталы крупных германских банков (основной капитал более 1 млн. марок) составляли 1 млрд. 688 млн. марок, а резервные капиталы — 330 млн. марок — всего более 2 млрд. марок.

Собственные капиталы российских банков в сравнении с германскими были сравнительно незначительны. На 1 января 1899 года основные капиталы всех российских банков составляли 185 млн. руб. (для сравнения 1 марка – 46 копеек) Запасные и резервные капиталы нельзя было использовать в учредительных целях. Основные средства, которыми оперировали банки, составлялись из частных вкладов, более чем втрое превышающих основные капиталы акционерных банков. По-видимому, руководство банков не видело необходимости в увеличении основных капиталов соответственно роду занятий (финансирование промышленности).

Финансовая организация российских коммерческих банков совершенно не соответствовала условиям продуктивного и полезного для народного хозяйства в целом участия в учредительном деле. Тем не менее, участие это, за отсутствием явных альтернатив, было значительно и промышленность быстро попала в зависимость от банков.

Промышленность остро нуждалась в капиталах, а местный капитал был достаточно инертен и не спешил вкладываться в промышленность напрямую.  Коммерческие банки поставили себе задачу «искусственно» создать долгосрочные промышленные капиталы из приходящих к ним краткосрочных оборотных капиталов. Для этого банки прибегли к популяризации дивидендных бумаг. Имеется в виду, прежде всего, спекуляция бумагами промышленных предприятий, а не долгосрочные крупные вложения напрямую в промышленность. К биржевой игре привлекались широкие слои совершенно безкапитальной или малокапитальной публики, вкладывавшей в биржевую игру на промышленных ценностях свои последние прожиточные ценности. При помощи широкого онкольного кредита коммерческие банки производили фиктивное размещение бумаг, совершенно не заботясь о дальнейшей судьбе предприятия эмитента. Малейшее стеснение денежного рынка заставляло российские коммерческие банки вспоминать, что они оперируют посторонними, и притом краткосрочными капиталами, и что долгосрочные вложения капиталов в промышленные предприятия им не под силу. Более того, она противоречит одной из аксиом банковского дела о соответствии срочности активов и пассивов.

Система размещения бумаг, практиковавшаяся банками, создавала искусственную фикцию долгосрочных предпринимательских капиталов путем закачки в ценные бумаги или в онкольные счета «оборотных средств страны», поступавших к ним в виде вкладов населения. В результате, предпринимательский капитал российских акционерных предприятий в значительной части оставался лишь временно покрытым оборотными средствами банков. Таким образом, весь акционерный капитал получал биржевые расценки не в зависимости от реального положения дел на производстве и емкости рынков сбыта, а от состояния банковских оборотных средств.  Фактор спроса и предложения оборотных средств, исходя из логики финансирования промышленности изложенного выше, являлся одним из определяющих для экономики в целом. Говоря об оборотных средствах русских коммерческих необходимо отметить еще одну важную деталь. В условиях неоднократно озвученной как исследователями, так и современниками проблемы дефицита собственных капиталов, для нормального функционирования российской кредитно-финансовой системе необходим был дешевый краткосрочный кредит. Рассмотрение ситуации на рынке межбанковского кредита в конце XIX века не входит в число наших задач, тем не менее, отметим, что российские коммерческие банки пользовались в основном французскими «короткими деньгами».

Что же произойдет, если эта схема даст сбой?

Итак, по некой причине (от банального вздорожания денег до прямого указания данный кредит не давать) русский коммерческий банк не может получить краткосрочный кредит по межбанку. Он вынужден срочно оптимизировать структуру своих активов для того, чтобы получить те средства, которые обычно черпал из краткосрочного межбанковского кредита. На практике это означает закрытие части онкольных счетов, через которые финансируется промышленное предприятие, и продажа на бирже части акций данного предприятия. Биржа на это действие реагирует чутко, и котировки акций нашего условного промышленного предприятия идут вниз. Обыватели, вложившие свои сбережения в акции или паи нашего предприятия, внимательно следят за ценой с помощью биржевого листка, публикуемого в прессе. Видя снижение цены, они уходят из ценных бумаг в наличность, дабы спасти свои сбережения. Это в свою очередь усугубляет ситуацию, ускоряя процесс падения стоимости акций. Обращаем внимания, что до исходного события предприятие могло процветать. Но лишившись оборотных средств и не будучи в состоянии привлечь капиталы из-за падения собственной рыночной стоимости, руководство предприятия вынуждено сворачивать часть производства, что в отличие от всех предыдущих событий является абсолютно реальным и осязаемым явлением. Оно, если не принять экстренных мер вроде внеочередного собрания акционеров, на котором будет изложено реальное положение вещей, может привести к оттоку долгосрочного капитала, что чревато серьезными проблемами для акционерного общества.

Данная ситуация довольно очевидная по сути своей, не укрылась от внимания руководителей Российской империи. Для того, чтобы уравновесить российскую кредитно-финансовую систему, сделать ее более устойчивой к внешним воздействиям была предпринята попытка увеличить участие Государственного банка в финансировании промышленного подъема. В начале 1890-х годов, задолго до денежной реформы, начинается пересмотр устава государственного банка под руководством убежденного сторонника бумажно-денежного обращения Антоновича, считавшего возможным форсировать развитие промышленности с помощью бумажно-денежной эмиссии. Официально было декларировано, что постановление старого устава 1860 г. о праве банка учитывать только торговые векселя не согласуются с особенностями русской экономической жизни. Новым уставом (1894 г.) вводится положение, что банк может учитывать не только 6-месячные, но в известных случаях и 12-месячные векселя, причем не только основанные на торговых сделках, но и выданные для «торгово-промышленной цели». Но самым характерным для устава 1894 г. нововведением были промышленные ссуды под соло-векселя с обеспечением залогом недвижимого имущества, закладом сельскохозяйственного и фабрично-заводского инвентаря, поручительством и «другим благонадежным обеспечением». Эти ссуды должны были иметь целью как «снабжение оборотным капиталом, так и промышленным оборудованием», причем размеры ссуды одному промышленному не должны были превышать 500 тыс. руб. Срок ссуды был определен до 12 месяцев с правом дальнейшего возобновления на тот же срок, т. е. заранее была предусмотрена возможность превращения ссуды в долгосрочную.

Кроме того, устав 1894 г. предоставлял банку право широко развивать товарно-ссудные операции, производившиеся до того в ничтожных размерах (максимальная цифра от 1861 до 1894 г. равнялась 11,5 млн. руб. — на первое января 1890 г.). Согласно новому уставу банк получал право выдавать ссуды под товары и товарные документы на срок от 9 до 15 месяцев с правом отсрочки на 3 месяца.

Первые годы промышленного подъема были отмечены большим ростом учетно-ссудных операций Государственного банка за счет возросших почти на 200 млн. руб. средств казначейства. На 1 января промышленные ссуды достигли 16,8 млн. рублей. Однако в 1896 году, в связи с денежной реформой, наступил резкий перелом в развитии операций Государственного банка. Учетно-ссудные операции снизились с 406,4 до 373,1 млн. рублей на 1 января 1897 года и 280 млн. руб. на 1 января 1898 года, в том числе промышленные ссуды 8 млн. руб.

Таким образом, программа широкого финансирования промышленности и всего хозяйства, предусмотренная уставом 1894 г. оказалась на деле неосуществленной.

Как мы смогли увидеть, ресурсы, находившиеся в распоряжении русских коммерческих банков, были недостаточны для продуктивной долгосрочной работы с промышленностью. Сотрудничать они могли исключительно в форме, которая не вполне выгодна для одного из партнеров. Либо банк зарабатывал деньги на спекуляции промышленными ценностями, не ставя себе целью долгосрочное сотрудничество с промышленным предприятием, либо банк производил «сращивание» с промышленным предприятием, принимая активное участие, как в финансировании, так и в управлении оным. Первый путь был не выгоден для промышленности, так как не давал ей доступа к долгосрочному стабильному финансированию, а значит и к развитию. Второй вариант не вполне устраивал банк, так как для его осуществления, особенно на первых этапах, необходимо было иммобилизировать значительную часть своих скудных ресурсов. По состоянию на конец 90-х годов XIX века мы можем утверждать, что большая часть банков выбирала более безопасный и необременительный вариант сотрудничества. Накрепко связывали себя с промышленными предприятиями, прежде всего те банки, которые обслуживали интересы торгово-промышленных групп. Ярчайший пример — банки, входившие в группу Полякова. Будучи тесно связаны своим владельцем с промышленными предприятиями, они, вследствие начавшегося экономического кризиса оказались в бедственном положении. Хотя, данный пример не вполне корректен, так как до сих пор не выяснено точно, откуда взялись «дыры» в балансах «поляковских» банков, и что самое главное, куда средства из них были направлены.

Также обратим внимание на определенную зависимость российских коммерческих банков от европейской кредитно-финансовой системы. Будучи подключенными к финансовым потокам извне, банки способствовали более или менее динамичному развитию российской экономики. Подобное питание в известной мере компенсировало нехватку собственных ресурсов, но абсолютно не стимулировало к поиску путей обретения независимости от своих старших партнеров. Как только поток капиталов извне существенно сокращался, что произошло во время кризиса 1899–1900 годов, народное хозяйство оставалось наедине с тем комплексом проблем, который мы разобрали выше.

В заключение этой части, не слишком корректная гипотеза, не отличающаяся особой оригинальностью. Подобная архитектура кредитно-финансовой системы может говорить о наличии внешнего контроля над экономическим развитием Российской империи. Можно провести аналогию с работой современных ЦБ, которые, повышая и понижая учетную ставку, контролируют объем наличных денег в системе. В нашем случае, с помощью ограничения доступа к кредитному рынку можно было существенно сократить промышленный рост либо вовсе ввергнуть экономику в продолжительный кризис.