Благодарственное слово по поводу повышения зарплаты

                    Зарплату на работе повысили. Прямо сказать, событие! Редкое, как птица, которая до середины Днепра долетела. И вот надо же, случилось. Радуюсь. Пока про себя, тихо, потому что повышенную зарплату получу только в феврале. 
                    Все-таки наше правительство нас бережет. Наше правительство о нас заботится. Я честно стараюсь говорить об этом без иронии. Ну, почти без нее, любимой. Ирония в этих фразах появляется тогда, когда начинаешь задумываться о мере. О той мере, в которой оно, правительство, нас бережет и о нас заботится. Марк Твен немало поплавал по великой американской реке Миссисипи. Он даже взял себе соответствующий псевдоним: «мерка два», что значит «глубина, достаточная для прохождения судна». Так вот, мера правительственной заботы о народе перестала соответствовать этой самой минимальной твеновской мерке. И судно, разумеется, уже не плывет. Потому что не может — глубина не позволяет. Судовые машины работают на пределе. На телеграфе четверть века стоит «полный вперед». Уже поседевший некогда рыжий штурман по-прежнему держит курс к либеральным американским берегам, постаревший капитан хмурит брови и морщит постепенно лысеющий лоб. Высокий лоб, умный лоб. Ничего не скажешь, капитан у нас хоть куда: отлично выглядит в свои шестьдесят с лишним. Особенно полуголый верхом на медведе. Суровый мужик, должно быть. Говорят, согнул-таки  «партнеров» в дугу. 
                    Но курс-то судно держит прежний. Двигатели воют, как штурмовик в пике. Судно чавкает тиной и обдирает борта об дно. Винты погнулись, в трюме течи. Разжиревшие донельзя ушлые серые и хвостатые существа спешно надевают спасательные смокинги и рвут когти в сторону офшорных гаваней Лондона и Кипра. А что, детки уже там, деньги тоже. Не в первый раз, поди, уносить ноги, чемоданы и чековые книжки. Они отсидятся на дальних, хорошо прогретых солнцем морских берегах. 
                    Эх, лучше бы капитан гнул в дугу не партнеров, а штурмана. Больше было бы толку. Но что-то не получается у него. Такой суровый с виду мужик, с медведями вон управляется, а со штурманом никак не выходит. Понятно почему: ведь старпом у него тоже не дурак. Дудит в ту же дудку, отнюдь не боцманскую, и смотрит в сторону тех же берегов. Старший офицерский состав, безусловно, хорош: отменные парни, все как на подбор. С выправкой, правда, бывает не очень: телеса в служебные мундиры и пиджаки плохо помещаются, как портные ни увеличивают размер. Зато в бездонные карманы легко прятать внеочередные премии, взятки и откаты. Скромная пятиэтажная дача на Лазурном берегу, отпуск на Майами. Дети учатся в простом английском Кембридже. Зато все они, как говорится, одна команда. Плывем ведь, плывем, что бы недоброжелатели там ни бухтели. Бороздим, так сказать, просторы. Компот пьем.
Старается правительство, старается. О ком еще ему заботиться, как не о собственном народе? Тот, конечно, лицом не вышел для калашного-то ряда. Ну куда его девать, такой вот? К нему привыкать надо, им управлять это вам не хухры-мухры, к этому событию морально готовиться надо: это ведь российский народ, а не какая-нибудь красотка Гюльчатай-открой-личико. Нет, бережет нас правительство, бережет. Заботится. Только в заботе главное соблюсти очередность: сначала нужно свою дольку взять. А то, что она большая получается, так ведь не для себя стараются люди. Не только лишь для себя. Для собственных семей стараются: ну как не порадеть родному человечку? Это же знать надо, это же еще грибоедовская классика. Потом из дольки поделиться надо с кем положено. Сам Бог ведь велел делиться. Ведь мы же, как выше говорилось, одна команда.
                      Ну а что уж останется от правительственной заботы, так то народу. Все как есть. До копеечки, до полушки, до грошика. Все равно, кто их теперь считает, эти самые копейки? Они скоро и вовсе выйдут из употребления. Народ ноги не протягивает? Ходит пока? Плохонько, говорите, ходит? Недоедать стал? Скотинку последнюю порезал? Мяса хочет, а не макарон? Пусть не переживает: зарплату народу поднимем. Пенсии обязательно повысим. Мы же правительство, слов на ветер не бросаем. Обещали — сделаем. Но сначала, сами понимаете, депутатам: они у нас голова. Потом чиновникам: они у нас шея и все остальные части тела сразу. Наиважнейшие органы. А уже потом  поднимем народу. Подставляйте кошельки: плюс четыре процента, как с куста! В пределах инфляции. Как голова решила. Только для госсектора, частник пусть сам средства выискивает. На то он и частник. Не боись, народ, авось не обидят! Еще поживете. Даже еще походите, может быть.
                    Плывем ведь. Двигаемся. Экономические показатели выросли. Сейчас лупу возьму и посмотрю, насколько. Ноль целых, три десятых процента. Или даже полпроцента. А в отдельных отраслях, не поверите, до полутора дотянули! Росстат постарался. Молодец парень, такому можно верить. С самого Соженицына Александра Исаича, должно быть, пример брал. Золотого языка, неполживого. А что вы хотите — Росстат тоже кушать хочет. Кто ж ему заплатит и за что, если экономического роста не показать? Да и народ не хочется расстраивать, он и так пояса затянул. Очередную дырочку в них вертит, готовится к новогодним подаркам от родного правительства.
Брюхом по дну скребем. Елозим по грязи да безводью. Зато какие на судне надстройки! Оцените: стены из настоящего каррарского мрамора, бронзовые ручки, золотые унитазы! Простите, ошибся: все-таки, говорят, фаянсовые. Но в остальном не надстройки — дворцы! Натуральные. Пенсионные. Нет, я не завидую. Боже упаси жить в таких хоромах! Совесть насмерть замучает. Даже работать в них, должно быть, и то неуютно: камень кругом, позолота. Но министры у нас крепкие, закаленные. Плоть от плоти государственного капитализма. Что им совесть? Она лечится взяткой. Легко, как насморк. Словно и не бывало. 
                    Вот сверху заявляют, мол, народ не тот. Должен ответственно заявить: так и есть, не тот. Раньше лучше был. А теперь испортился, должно быть. Или что-то почуял? Все время есть просит. Родное правительство ему все уши прожужжало, объясняя, что он теперь свободен. Окончательно и бесповоротно. Сгинул, мол, проклятый тоталитаризм. А народу хоть кол на голове теши: лучше, мол, тогда было, и все тут. Чем лучше-то, пустыми прилавками? Тотальной несвободой? То ли дело теперь: прилавки от товара ломятся, сто сортов колбасы, двести сортов сыра. Ходи, выбирай, любуйся, любезный народ! В акционный день, если повезет, можешь даже попробовать. А в обычный все равно в корзинку макароны с хлебом положишь. Зато свободы можешь унести сколько захочешь. Красота! Кто сказал, что хочет поменять свободу обратно на еду? Поздно, любезный: обратной дороги нет. Да и кто тебе такую вольность теперь позволит?
                    Зато мы с правительством одна команда. Одна партия. ЕдРо называется. Плавает, соответственно, не хуже топора. Говорят, мы теперь в одной лодке. Так что судно наше, видно, скоро подводным станет. Но вы держитесь, столь любезные правительственному сердцу трюмные работяги и палубные матросы! Зарплату-то ведь повысили? Повысили! Вот и радуйтесь. И не забудьте поблагодарить дорогое наше правительство, а особенно капитана нашего корабля! И рыжего штурмана не забудьте добрым словом помянуть!
                    Вот я и радуюсь. Не забыл. Благодарю. Поминаю словом. Хотелось бы думать, добрым.