О возможности целеполагания демократического общества

В одной из здешних дискуссий вновь зашла речь о целеполагании общества (да и сам идеологический дискурс здесь популярен), и я бы хотел подчеркнуть здесь важность определённых соображений, которые обычно не принимаются во внимание в обсуждениях этой темы.

Некоторые утверждают, что идеология не так уж значима для общества, и что достаточно каждому придерживаться здравого смысла с разумными моральными принципами, чтобы общество в целом жило благоприятно. Но даже если не учитывать размытость границ понятия "здравый смысл", приверженность фиксированным принципам, не содержащим в себе какой-либо перспективы, затормаживает прогрессивное движение общества и низводит его до обычной бытовухи. Также некоторые отрицают необходимость самого социального прогресса и ценность общей для всех цели, приводя в качестве довода фактический плюрализм мировоззрений у людей. И если из наличного множества мировоззрений выбрать какое-нибудь одно и установить его главным для всех, это чревато расколом общества (тем более острым, чем радикальнее установившееся мировоззрение будет противопоставлять себя остальным картинам мира). Действительно, это отрицание имеет свою логику – во-первых, противостояние мировоззрений никогда не завершается вечной победой одного из них (как показывает история); во-вторых, никакое из известных мировоззрений не может служить подлинно общей целью, всегда вдохновляющей людей вставать по утрам (ибо нельзя просто так взять и навек уничтожить конкурирующие мировоззрения). Однако отсутствие общей для всех положительной цели не остаётся само по себе пустотой – оно заполняется отрицательным целеполаганием. Пример такого целеполагания мы наблюдаем сегодня: западный неолиберализм выступает явно против традиционных ценностей и прёт напролом, разрушая всё, что может объединять людей. Это значит, что одно лишь воспроизводство традиций и поддержание общественного порядка не является идеей; скорее это циклическая необходимость природного характера (т.е. общий процесс, а не цель). Мы же здесь попробуем выяснить, возможно ли общественное целеполагание как таковое, и если возможно, то попытаемся также определить, в какой области его будет разумно устанавливать.

Для начала, как положено, определимся с начальным пунктом поисков, а именно с предметом рассмотрения. Возможных предметов у нас всего два – цель и общество. Чтобы установить один из них в качестве основного, будем исходить из традиционной предпосылки, что общая для всех цель не появляется из ниоткуда, а вызревает в недрах общества, поэтому исследуемым предметом у нас будет общество, порождающее цель в себе и для себя. Сразу стоит оговориться, что о всеобщем духе по Гегелю здесь речи не идёт – универсальным субъектом здесь является формальное, количественно измеряемое общество, не имеющее никакого предустановленного целеполагания. Поэтому для теоретических целей определимся, что общество в своём первоначальном состоянии есть пустая, безыдейная tabula rasa, или, говоря по-простому, толпа. Разумеется, это не значит, что толпа состоит из немыслящих зомби – у большинства взрослых индивидов имеется сформировавшаяся особенная картина мира, однако ни одна из них ввиду своей особенной природы не имеет преимущества над остальными. То есть, все в толпе равны друг другу в том смысле, что каждый имеет право на индивидуальное мировоззрение, но не на утверждение его в качестве общего мировоззрения. Фактически, любое мировоззрение, высказанное в толпе, есть не что иное, как мелкое мнение единичного представителя толпы. Если раньше люди жили в информационном недостатке, и поэтому они охотно внимали словам тех, кто наделён талантом высокого красноречия, то сегодняшнему мессии нужно обладать поистине колоссальным даром убеждения, чтобы повести за собой толпу. В условиях формального равенства мировоззрений, по идее, должно побеждать то мировоззрение, которое проводится в жизнь наиболее сильными её представителями. Однако в демократическом обществе, где мы сегодня живём, все мировоззрения равны, поэтому наше современное общество лишено возможности иметь цель просто в силу своей природы. Рассмотрим этот момент подробнее.

Толпа не может сама порождать из себя разумное мировоззрение и сама ставить себе разумную цель, ибо этому препятствует разноголосица мнений в толпе (правда, бывает так, что толпа на некоторое время эмоционально заражается теми или иными веяниями, но ввиду случайного и частного характера последних, их нельзя квалифицировать как общественную цель). Реальным концентратором и проводником воли толпы является сильная и устойчивая демократическая власть (для чего ей также необходимо иметь форму высокоорганизованного общественного института со строгой внутренней дисциплиной). Толпа же является источником демократической власти в том смысле, что предоставляет ей первичный, сырой информационный материал для разумной обработки и формирования единого политического курса (в России этот механизм осуществляется через Совет Федерации, где назначенные представители от каждого субъекта Российской Федерации отстаивают определённые совокупные интересы граждан своего субъекта). Двусторонняя связь "власть – толпа" делает сильных представителей толпы властью, а саму толпу – гражданским обществом, т.е. народом. Власть черпает свою активность из толпы, а толпа так или иначе чувствует свою причастность к общей силе власти. Есть ли здесь возможность зарождения общей для всех идеи? Нет. При демократической власти невозможно, чтобы сверху директивным указом была спущена и сделана обязательной какая-либо идеология, ибо это будет означать явный мировоззренческий отрыв власти от толпы, а также отказ от базовых принципов демократии – равенства мнений и свободы слова. Но, как было сказано выше, отсутствие положительного целеполагания в толпе заполняется отрицательным целеполаганием, и именно это мы видим в сегодняшней России, когда говорим о ворующих чиновниках и бездушном капитализме.

В связи с этим обоснованно выглядят призывы некоторых вернуться назад к социализму, когда под эгидой научного коммунизма общество чувствовало своё единство и делало большие шаги. Но возможность такого возврата после 30 лет развития демократии в России вызывает сомнения. Ведь первое, что нужно будет сделать пришедшим к власти коммунистам – расправиться с плюрализмом мировоззрений в толпе. Все споры по поводу правильности коммунистической идеологии должны будут пресекаться как направленные на подрыв власти, причём пресекаться не посредством пропаганды (ибо она будет считаться недавним демократическим обществом лишь регулярно вдалбливаемым мнением), а посредством применения силовых мер, то есть под угрозой страха. Вчерашние демократы будут вынуждены вновь строить социализм, но уже не охваченные радостным единением, а по строгой необходимости. И этот силовой сценарий скорее будет иметь форму тоталитарного рабства, чем похода в светлое коммунистическое будущее. Поэтому разумный и плавный переход от демократии к коммунизму исключается – он может произойти только на фоне шоковых потрясений общества, аналогичных тем, что люди претерпели в начале и в конце XX века. Естественно, что сегодняшнее информированное общество будет ради самосохранения препятствовать волюнтаристским попыткам установить власть; в то же время безыдейное существование не сулит людям никаких особых перспектив и качественного изменения status quo.

Из вышеизложенного получается, что в развитом демократическом обществе невозможно ни возникновение новой общественной идеи, ни бескровного возврата к социалистической идее. Напомню, что за предпосылку было взято представление о формальном обществе, порождающем идею в себе и для себя. Рассуждение показало, что эта предпосылка ложная из-за своей пустой абстрактности – общество всегда нужно рассматривать в его конкретной исторической форме. Что касается разумного выхода из демократической безыдейности – он если и есть, то лежит за пределами категории "общество" в формальном смысле. Возможно, это сфера идеализма, изучающего всеобщий процесс движения единого.