Памир: Большая Игра, как это было

     Памир, труднопроходимый регион на стыке нескольких горных систем и зон влияния трех империй, долго оставался terra incognita. Но в результате деятельности Громбчевского там появились границы. Нынешняя государственная граница между Афганистаном и Таджикистаном остается неизменной уже 120 лет. В 1880–1890-е годы эти территории оказались последним пунктом российской экспансии в Среднюю Азию.     

Рекогносцировка: поединок за Али-хана

    В 1888 году штабс-капитан Бронислав Громбчевский, который к тому времени уже более десяти лет служил в Средней Азии и три года назад совершил путешествие по Южной Кашгарии, обратился в Императорское русское географическое общество с проектом экспедиции через горы Памира. Он предлагал исследовать Канджут, небольшое государство в верховьях Инда. Не только из научного интереса — вести разведку под видом исследовательских экспедиций было излюбленным методом российских спецслужб на Востоке. Появление русского путешественника, да к тому же военного, на юге за хребтами Гиндукуша грозило осложнениями в отношениях с Британской империей, которая претендовала на влияние в регионе. Поэтому, хотя экспедиция была одобрена, Громбчевского не наделили официальными полномочиями, наказав «держать себя как можно осмотрительнее и осторожнее».

   

Держать себя осторожнее у Громбчевского не получилось. Отчасти этому способствовал и правитель Канджута Сафдер Али-хан: в его глазах Громбчевский был послом «Белого царя», с которым можно и нужно разговаривать о союзе. Путешественник, хотя формально и заявлял о частном характере поездки, в конце концов подтвердил предположения Али-хана о своих дипломатических полномочиях. Возможно, Громбчевский стремился обезопасить себя и команду: ведь только статус посла давал хоть какую-то защиту в «разбойничьем гнезде», как называли Канджут. В то же время весьма  вероятно, что он действовал намеренно, поскольку считал, что переход Канджута под опеку России в ее интересах. В истории большой игры были прецеденты: превышение царскими эмиссарами полномочий приводило порой к  успешным молниеносным операциям и славе для сорвиголов.

В данном случае в планы российских властей не входило поддерживать Али- хана и открыто конфликтовать с Британией, однако Генеральный штаб был заинтересован в продолжении разведки на Памире. Громбчевский, произведенный в капитаны и награжденный малой золотой медалью ИРГО, начал разрабатывать следующую экспедицию.

    

Посещение Канджута русским офицером, открытая симпатия Сафдера Али-хана к России и слухи о дальнейших планах царского агента в регионе чрезвычайно встревожили британские власти. Опасаясь внезапной русской экспансии на Памире до того, как границы сфер влияния будут окончательно определены, английское колониальное правительство в Индии отправило верного и предприимчивого человека, чтобы доходчиво предостеречь правителя Канджута от контактов с Россией. Капитан Фрэнсис Янгхасбенд уже  зарекомендовал себя как географ и разведчик. В 1887 году он совершил труднейшую поездку по Синьцзяну; в награду за ее результаты путешественник стал самым молодым членом британского Королевского географического общества за всю его историю. Теперь, в ответ на действия Громбчевского, Янгхасбенд объявился на Памире.

Дислокация: сближение противников

Летом 1889 года Громбчевский предпринял вторую памирскую экспедицию. В то же время Фрэнсис Янгхасбенд направлялся в Канджут с юга через переход Шимшал. 11 октября 1889 года два джентльмена, которые знали друг о друге понаслышке, встретились в урочище Каинды-Аузы в бассейне реки Раскемдарьи. Была ли эта встреча случайной? И да и нет. В походе Янгхасбенд  получил от начальства письмо, в котором сообщалось, что Громбчевский находится где-то на Памире. А через несколько дней выяснилось, что отряд русского визави совсем близко. Для Громбчевского же известия об англичанах на его пути стали большей неожиданностью.

Несмотря на соперничество их миссий, два европейца, товарищи по «бремени белого человека», многие месяцы проведшие в походе по диким местам, были рады обществу друг друга и, судя по записям в путевых дневниках, произвели друг на друга самое благоприятное впечатление. «Высокий, прекрасно выглядящий бородатый человек в российской военной форме вышел меня встретить», — рассказывал Янгхасбенд о поездке в лагерь русской экспедиции по приглашению Громбчевского. «Капитан Янгхасбенд, на вид молодой человек лет 27, небольшого роста, презентабельной наружности, с интеллигентным энергичным лицом. Вся фигура произвела сразу приятное впечатление, а более близкое знакомство выказало в нем интеллигентного, хорошо воспитанного человека», — отзывался об англичанине российский агент. Два отряда провели в урочище три дня. Научные исследования сменялись дружескими застольями с разговорами на урду и французском о Канджуте, ситуации в Афганистане, границах и русско-британских отношениях.

Громбчевский был не только откровенен с Янгхасбендом, с которым условился продолжить знакомство и поддерживать переписку, но и сделал широкий жест: подарил тому карту. Что это было — недальновидность или благородство? Историк географии и картографии, академик РАЕН Алексей Постников считает, что Громбчевский совершил чуть ли не преступление, так как легкомысленно отдал секретную и очень ценную карту верховьев Амударьи с собственными пометками, которая отражала самые свежие сведения о малоизученном регионе, имевшиеся у России. По версии доктора исторических наук Михаила Басханова, карта не такая уж ценная и секретная,  поскольку была ранее опубликована ИРГО и известна британцам. Однако оба сходятся в одном: Громбчевский сделал подарок, следуя неписаному кодексу «джентльменского клуба» европейских агентов-первопроходцев, по которому делом чести было помогать друг другу. Янгхасбенд тогда же подарил Громбчевскому британскую карту Тагдумбаш-Памира.

Отвлекающий ход: неджентльменский поступок

Тепло распрощавшись, путешественники отправились каждый своей дорогой. Янгхасбенд продолжил путь к правителю Канджута Сафдеру Али-хану, а Громбчевский двинулся на юг, к Кашмиру — области, подконтрольной англичанам. Он хотел зазимовать в Ладакхе. Однако в этот регион Громбчевского не пустили британские власти. Русский офицер оказался перед  выбором — возвращаться домой или все же пытаться пробиться в Тибет? Громбчевский решил двигаться дальше, тем более что местные киргизы сообщили ему о прямом пути из форта Шахидулла-Ходжа через горы в тибетское селение Полу. Это была роковая ошибка. Маршрут оказался заведомо непроходимым, а в условиях зимы — смертельно опасным.

     «Морозы держались на –33–35 °C и сопровождались жестокими ветрами, переходившими к полудню в ураган. Было так холодно, что выбитая ветром слеза, не успевая скатиться, замерзала на ресницах. Снега не было. Родники все вымерзли. Воду для чая мы добывали, оттаивая лед, бедные же наши животные оставались непоеными. В эти трудные дни лишения экспедиции перешли за пределы возможного» — так позднее описал поход Громбчевский. Он и спутники, страдая от холода и голода, решили вернуться и едва выбрались с гор живыми. Из 45 лошадей у них осталось восемь, почти всю поклажу пришлось бросить, у людей были обморожены конечности. Британский  публицист Питер Хопкирк приводит сведения, что начальник экспедиции некоторое время передвигался на костылях. Отряд, по выражению Громбчевского, «расстроенный физически и убитый нравственно», с большими трудностями ушел для отдыха в Кашгарию, не достигнув цели.

    Однако страшная неудача на деле оказалась покушением на убийство: Громбчевского направили по этому маршруту не просто так. Капитан Янгхасбенд знал, что британские власти не пустят Громбчевского зимовать в Канджут, и надоумил отправленных им в Шахидуллу киргизов рассказать русскому офицеру о прямом пути в Полу. Непосредственному начальнику, британскому резиденту в Кашмире, Янгхасбенд доложил, что указал русскому «путь абсолютно лишенный всякого значения, из ниоткуда в никуда, проходящий по очень высокому плато и горам, без травы и топлива, и что движение по нему зимой будет сопряжено с большими трудностями и потерями  в отряде». Мотив был прост — сорвать опасную экспедицию, разведывающую  подступы к границам британских владений. Впрочем, историк Евгений Сергеев  считает, что мотивом могло послужить и желание скрыть от русских месторождения золота и нефрита, которые представляли коммерческий интерес для британцев. Как замечает Хопкирк: «Большая игра отнюдь не всегда была столь джентльменским делом, как иногда изображают».

    

Янгхасбенд же встретился с Али-ханом и убедился, что правитель Канджута не  настроен выполнять британские требования. Али-хан все еще был воодушевлен прошлогодним общением с Громбчевским и надеялся на поддержку «Белого царя», с англичанами он был дерзок и несговорчив. С этими сведениями Янгхасбенд вернулся в Британскую Индию, а в следующем году засобирался в Восточный Туркестан бороться с русскими за влияние на власти империи Цин.

Маневры: ложная жертва

Летом 1890 года Громбчевский прибыл в Яркенд в Южной Кашгарии и узнал, что там же находится Янгхасбенд. Соперники-приятели снова встретились, и вполне дружески.«Капитан Громбчевский, — писал позже Янгхасбенд, — пришел на встречу в форме и с орденами. Для меня было большим удовольствием встретить его снова и услышать от него рассказ о его приключениях после того, как мы расстались с ним… около года назад». Перед англичанином стояла задача выяснить, насколько далеко фактически распространяется власть Китая на запад. А также убедить китайские власти в оккупации «ничейных» земель на Памире, чтобы потом британцы могли использовать этот буфер между российской и английской зонами влияния в своих интересах. Цель миссии Янгхасбенд держал в тайне. Однако Громбчевский выудил информацию у китайских чиновников, которых он расположил к себе, уверив… в том же, что и неприятель: «…что все земли по правую сторону Пянджа — неотъемлемая собственность Китая».  Уже зная, зачем британец прибыл в Яркенд, Громбчевский рассказал ему, что граница России не определена и что местные киргизы считают себя китайскими подданными, о чем он, кстати, сообщил китайским властям в Яркенде. Англичанин сделал вывод, что Россия, так же как и Британия, хочет, чтобы китайцы установили свою власть на Памире.

    Чем же руководствовался Громбчевский, когда так смело «отдавал» Восточный Памир Китаю? Одни видят в его действиях обычную для разведчика «болтовню» с целью расположить к себе противника и получить секретные сведения. Существует и версия, что Громбчевский на тот момент действительно считал переход Памира под власть Китая наилучшим раскладом для России, у которой, по его мнению, были все возможности диктовать свою волю местным китайским властям. Поэтому русский агент взял на себя смелость фактически провести переговоры с китайцами. А затем подыграл Янгхасбенду, зная, что англичане тоже надеются влиять на сановников империи Цин. В любом случае это была опасная игра с непредсказуемыми последствиями, ведь Громбчевский действовал, не имея полномочий.

   

Отход на позиции: боевая ничья

Громбчевский вернулся в Петербург, удрученный неудачами, но с ценными сведениями об обстановке в регионе. Все больше уверенный в необходимости экспансии, он выступал с докладами и лекциями на эту тему перед самой разной аудиторией, в том числе перед офицерами Генерального штаба. Российские власти, наблюдая нарастающую суету вокруг Памира, к этому времени также уверились в необходимости военного вторжения. Напряженность нарастала. В декабре 1891 года британские войска под влиянием выводов Янгхасбенда свергли в Канджуте Сафдара Али-хана и заняли его земли. С русской стороны еще летом того же года на Памир был отправлен военно-рекогносцировочный отряд полковника Михаила Ионова, в задачи которого входила разведка местности и демонстрация присутствия России в регионе. Поддержку отряду оказывала экспедиция генерал-губернатора Туркестана барона Александра Вревского, в составе которой был и Громбчевский. Янгхасбенд, узнав о вторжении русских войск, выехал из Кашгара в горы Памира. Громбчевский и Янгхасбенд снова оказались в этом регионе, но на сей раз их пути не пересеклись: британского офицера выдворила экспедиция полковника Ионова с территории, объявленной — правда, безосновательно — владением России.

Партия двух джентльменов завершилась, и игра перешла на иной уровень. Личное противостояние уступило место высокой дипломатии и армиям. В 1893 году ухудшение англо-китайских отношений заставило Великобританию пойти на переговоры с Россией о разграничении Памира. Через два года соглашение было подписано: Россия отстояла границу по реке Пяндж, а Великобритания добилась передачи Афганистану Ваханского коридора, который протянулся узким языком до владений Китая, разделив Британскую Индию и российскую Среднюю Азию.

  Дневник Громбчевского

10 октября 1889 г.

Вторник 10/22

Дневка.

Приготовлял почту. Лошадей отправил в Этекузды. Там много камышу, и они не будут голодать. Утром из Дангнын-Баша пришел киргиз и пригнал 5 ш. баранов для английской экспедиции. Он сообщил, что английская экспедиция должна находиться очень близко.

Действительно, к вечеру приехал киргиз из экспедиции за яками, которые были оставлены на Каинды. Он сообщил, что англичанин ночует на уроч. Сары-Камыш, несколько выше устья р. Илы-су в Раскем-Дарье. Я написал письмо, в котором сообщал, что экспедиция стоит по Каинды, и выразил удовольствие по поводу свидания.
 

11 октября 1889 г.

Среда 11/23

Дневка.

    Вчера ночью получил ответное письмо на персидском языке, в котором кап. Янхузбенд выражает свою радость по поводу свидания с таким «всем известным, как солнце, путешественником».

Около 12 ч. дня он приехал с киргизским начальником из Сары-Кии и переводчиком.

Капитан Янхузбенд, на вид молодой человек лет 27, небольшого роста, презентабельной наружности, с интеллигентным энергичным лицом. Вся фигура произвела сразу приятное впечатление, а более близкое знакомство выказало в нем интеллигентного, хорошо воспитанного человека. Капит. Янхузбенд, офицер драгунского гвардейского полка, совершил уже путешествие по Манджурии и из Пекина, через Яркенд  в Кашмир. Я пригласил его обедать и в приятной беседе провел несколько часов. Г. Янхузбенд едет из Тибета, через Каракорум, Шахидулла-Ходжу, вдоль по Раскему (причем им осмотрены притоки Сурковат и Упранг до Шимшала) и направляется через Минг-Тепе в Канджут. Он рассказывал, что канджутский хан принял покровительство Англии и субсидию, обещал не производить набегов и согласился на проведение телеграфа до Балтита. Вьюки английской экспедиции тянутся длинною вереницею на верблюдах, яках и лошадях. Экспедицию сопровождает 7 чел. солдат, несколько бальти, аргун, киргизов и афганцев. Солдаты вступили в парадной форме, имели бравый, молодцеватый вид и, несмотря на маленький рост, производили внушительное впечатление. Команды произносились капральным ун.-оф. на английском языке. Повороты и движения производились стройно, отчетливо, даже несколько резко. Солдаты принадлежат к племени гурка.

   

Съемку производит солдат-афганец. Палатка офицерская большая, на подбое из синей материи, плотно прилегает к земле; высока, так что свободно можно стоять во весь рост, а величиною — что кроме кровати и стола свободно могло поместиться 5—6 стульев. Солдаты вооружены скорострельными ружьями Генри-Мартини. Патронная сумка через плечо без гнезд для патронов. За плечами небольшой холщовый мешок. На поясной портупее — штык. Большой кривой нож, два маленьких и проч. Мундиры темно-зеленые с черными воротниками и обшлагами, на голове крошечные кивера, держащиеся на верхушке лба, кокетливо надетые набекрень и подхваченные ремнем, надетым ниже губы. На ногах штиблеты и ботинки.

Солдаты говорят на языке урду, самом распространенном в Индии. Двое из них участвовали в афганской кампании и украшены орденами и большими медалями. Палатки меньше по размерам офицерской, но больше наших тантабри; тоже двойные, на подбое синей материи; палки из бамбука. Прислуга экспедиции — балти (тибетцы) и аргун (помесь: отец или мать тибетцы, а другая сторона — яркендцы). Они хорошо знают тибетское и тюркское наречие. В большинстве случаев — мусульмане.

Г. Янхузбенд говорит на языке урду и, кроме того, немного знает французский язык, так что мы кое-как понимали друг друга. Он подтвердил слух о занятии Шахидулла-Ходжи и постройке укреплений. Относительно намерения проехать через Ладак-Танкси в Полу выразил сомнение, пропустят ли англичане, и советовал написать письмо к резиденту английскому в Кашмире полковнику Nisbet, причем обязательно взялся доставить письмо. О поездке моей он знал хорошо, причем показал мне письмо г. Венюкова, напечатанное в «Изв. Лонд. геогр. общ.» за март с. г. [‘Explorations in the Pamir’ and ‘Further News of Grombchevski’s Expedition across the Pamir // Proceedings of the Royal Geographical Society, London, 11—3, March 1889, p. 171—174], в котором г. Венюков сообщает все подробности о моей поездке, заимствованные из моего письма к нему. Это большая нескромность со стороны М.И Венюкова, так как я просил не предавать гласности содержание письма.

Г. Янхузбенд тоже уже около 4-х месяцев в путешествии и, по-видимому, обрадовался встрече с европейцами. Мы условились завтрашний день провести вместе и познакомиться ближе.
 

12 октября 1889 г.

Четверг 12/24

Дневка.

Янхузбенд рассказывал много об английской армии в Индии. Он в чине капитана получает 700 рупий в месяц. Пенсии в Индии поразительные: за 10 лет правительство выдает единовременное пособие в количестве 12 т. рублей (1200 ф. стерл.). Пособие это увеличивается постепенно за каждый лишний год до 15 лет, когда уже начинается выдача пенсии. За 25 лет — пенсия в 7 т. р.; за 38 лет 11 т. р. Отпуски: каждый год — 3 месяца, каждые 3 года — 1 год, причем в течение 3-х месяцев содержание по окладу в Индии, а дальше по окладу в Англии. Для производства в капитаны требуется известная выслуга лет и экзамен, между прочим, из французского. Для производства в майоры — между прочим, знание местного языка (урду). Это очень полезно. Если бы у нас обязательно было знание местных наречий, мы бы тоже знали лучше край. Кроме того, за знание языков правительство выдает известную премию.

Нотович ужасный проходимец. Он в Кандахаре не был, а среди офицеров выдавал себя за офицера русской армии, ходил со многими орденами и роздал до 700 карточек в униформе русского офицера.

Англичане, живущие на Дангнын-Баше, тоже офицеры. Cumberland — майор, Bower — лейтенант.

В английской армии следующие чины: су-лейтенант, лейтенант, капитан, майор, колёнель-лейтенант, колёнель и 3 генеральских. В кавалерийском полку — 4 эскадрона; в пехотном два батальона и 16 рот.

Он показывал подарки для канджутского хана, состоящие преимущественно из кашмирских тканей и вышивок.

Г. Янхузбенд сегодня производил определения широты и долготы на том же месте, где и я. Интересно будет сравниться. Работы производились маленьким секстантом. Хронометры — плохие. Живет он очень скромно. Путешествует спартанцем.

  

Сегодня один из тибетцев, часто посещавший далай-ламу (они произносят ляма-ляма, а суть верования, как у мусульман, «нет Бога, кроме Бога» — «Мони-Мони — Патьма-Хун»), рассказывал интересную легенду о возникновении религии и святости далай-ламы. В Тибет много лет тому назад прибыл из Ирана (Персии) благочестивый человек, по имени Мулла Муни. Он жил подаяниями и в ежедневных молитвах к Богу просил Его устроить жизнь так, чтобы никого не обижать, не пользоваться чужим имуществом и докончить свою жизнь так же благочестиво, как он ее начал. Поселился Мулла Муни на берегу большой реки, в стороне от человеческих поселений, и в те дни, когда он не получал подаяния от живущих по соседству людей, он питался тремя корешками моркови, которые ежедневно проплывали мимо него по реке. Мулла Муни мнил, что морковь посылает ему Бог за благочестивую жизнь, вполне довольствовался этим скудным пропитанием и ежечасно молил Бога, благодаря Его за заботу о доставлении ему пропитания.

Однажды Мулла Муни пошел вверх по течению реки. Шел он долго, сильно проголодался и устал, и сел близ одного забора в ожидании ежедневной подачки. Вдруг он увидел, что из забора полетела морковь в воду и поплыла вниз по течению реки. Вскоре через забор выброшена была в реку вторая морковь — и тоже последовала за первой. Удивленный Мулла Муни поднялся с места и потихоньку посмотрел через забор и увидел на огороде, засеянном морковью, молодую девушку, которая, держа в руках морковь, занималась онанизмом, и окончив — бросила морковь в воду. Он заговорил с нею и заставил ее сознаться, что она одержима несчастною слабостью, ежедневно занималась онанизмом и бросала в воду три моркови, употребляемые ею для этой цели.

Мулла Муни возмутился против Бога и в горячей речи высказал, что он жил всю жизнь благочестиво, что молился Богу усердно и вполне был уверен, что Бог посылает ему пропитание в награду за благочестие; на поверку же оказалось, что он питался морковью, которую выбрасывала молодая девушка. После этого он сказал, что нет Бога на свете, и основал новую религию. Последователи его поминают его имя и имя девушки, которая сохранила жизнь его (Фатима-хан). Гроб Мулла Муни находится в Хлассе, в отдельном каменном помещении, где он держится на воздухе.

Сегодня я написал письмо к резиденту Кашмира полковнику Nisbet, в котором просил исходатайствовать экспедиции разрешение пройти в Полу через Ладак и Танкси. Письмо со своим донесением отправил с нарочным г. Янхузбенд. Письмо было обшито в красную шелковую материю, что, по словам отправителя, заставит кашмирские власти доставить письмо экстренно. Ответ может получиться дней через 40 обратно в Шахидулле, куда я и подойду в это время. От содержания ответа будет зависеть дальнейшее направление экспедиции. Посланец отправляется завтра утром и в 7 дней будет в Шахидулла-Ходже.
 

13 октября 1889 г.

Пятница 13/25

Сегодня капитан Янхузбенд отправился в дальнейший путь, а я остался еще на сегодняшний день, чтобы еще раз произвести определение географических координат. Таким образом, на урочище Каиндыны-Аузы произведены астрономические наблюдения 3 раза мною (два раза ныне и раз в прошлом году) и капитаном Янхузбендом.

Перед выступлением английской экспедиции я снял фотографию с группы соединенных экспедиций, представлявшую живой интерес вследствие смешения до 20 народностей и всевозможных костюмов. В группе приняли участие представители следующих народностей: русские, поляк, немец, англичанин, афганец, индийские племена: гурка, пэтхан и беджауры; тибетцы: ладоки, балти и аргун (помесь: отец тибетец, мать кашгарка и наоборот); дарвазец, сарт, таджик, кашгарец и киргизы родов кесак, теит, найман и хыдырша. Чистое смешение народов на фоне навьюченных верблюдов, яков и лошадей.

...

Мы простились, обещав продолжать знакомство, поддерживая переписку.

Английская экспедиция, а в особенности бравый начальник ее, оставили самое лучшее впечатление.