Институциональное управление сектами

Российские финансово промышленные группы (ФПГ), возглавляют люди, установившие связи с иностранцами еще в советские годы. Часть ФПГ имеет национальный характер, и тоже поддерживают своих земляков, которые исповедуют иудаизм, ислам, православие. Используют ли они в своей работе возможности предоставляемые сектами, включая неучтенный перевод средств за рубеж?

Не думаю, что опытнейшие люди могли так рисковать. Наоборот, они сами являются донорами различных благотворительных фондов и общественных организаций, в том числе религиозных. Имея свои банки, им не зачем уходить в тень ради новых исповеданий. Хотя были отдельные факты втягивания директоров оборонных предприятий в структуры саллафитов.

Следующая версия: сектомафиозные группы сами сформировали часть российских ФПГ за счет легализации своих «общаков». Также маловероятно, что в СССР можно было подпольно собрать столь крупные средства, чтобы активно участвуя в приватизации государственного имущества выйти на ведущие позиции. Бумажные наличные деньги путем многократной замены, девальвации и деноминации были полностью «выбиты» у подпольных миллионеров.

Концентрация в девяностые годы средств при доступе к бюджету происходила криминальным путем. Более того, собранные сектантами средства должны были обмениваться на валюту и вывозиться за рубеж, а потом уже возвращаться как иностранные инвестиции в рамках транснациональных групп. Также в их адрес поступали безналичные средства в форме пожертвований для обмена с дисконтом на наличные деньги. То есть банальная «обналичка». Получается, что внимание нужно обращать на банки с иностранным участием, помогавшие сектам с переводами денег. Количество таких структур в России можно перечесть по пальцам, да и после зачистки банков их еще стало меньше. То есть и эта версия не подходит.

Получается, что заинтересованы либо какие-то «барабашки» из другого измерения, либо конкретные организации, которые не считают, что психологическая война в отношении России закончена, и деньги в такой войне – дело сотое.

По наблюдению сходок представителей и руководства разных сект, оккультных обществ и школ по подготовки «экстрасенсов», проводимых в 2000-е годы для выработки проекта закона о «биоинформационной безопасности России», не было ощущения, что интеллектуальный центр движения находится в России. Масса переводных видео фильмов, презентаций и документов озвучивались плохо владевшими русский язык делегатами. Похоже, что при подготовке проекта закона отрабатывался заказ, а «экспертные» сборища нужны были для отчета перед кураторами, за потраченные на продвижения закона деньги. Реализовалась схема построения гражданского общества, действующего на более глубоком, чем НКО уровне.

Поскольку у нас есть, как национальные, так и международные группировки, то было бы интересно понять схему денежных потоков. Если часть российских сект в финансовом плане достаточно примитивна и не нацелена на захват власти, как пример секта «бога Кузьки», руководимая гражданином Израиля, оборотные деньги, в которой хранились в коробках, и шли на скупку автомобилей и московских квартир для оргий. То транснациональные группировки активно используют международный опыт, приобретенный в рамках различных юридических систем Европы и Азии, по лоббированию своих интересов и созданию в России площадок по выкачиванию доходов для финансирования своих политических целей.

Влияние через сектомафиозные группы на страны – цели, с одновременным изъятием средств из стран – доноров, финансово питает реализацию в странах целях политических интересов. Механизм лоббирования сектантских интересов наиболее явно проявляется на территориях непризнанных государств и в зонах военных конфликтов. Страны – цели со временем превращаются в доноров, и через их территорию идет проникновение сект в соседнюю страну. При этом вербовщики и лидеры сект воспринимаются населением как невероятной яркости явления, произрастающие на местной почве.

 

 

 

Последовательность подготовки региональных лидеров

 

Можно ли сегодня сказать, что зарубежные секты являются инструментом деморализации российского населения и разложения нашей экономики?

Можно проследить их историю проникновения в Россию, и понять, что сегодня представляют регионы их изначальной активности. Мы увидим, что это Украина и шахтерский Донбасс. Регион, где были у населения деньги, но где не было серьезного надзора со стороны государства за общественной жизнью.

 

 

 

Схема издания и распространения ленинской «Искры»

Более того, первый Президент Украины в бытность руководителем КГБ УССР боролся с националистическими организациями. Не сомневаюсь, что полученный тогда опыт мог на первых порах привлечь в Украину иностранные инвестиции через многолетние агентурные связи. То есть иностранцы скупали бывшие советские земли и заводы так, чтобы не было шансов у национальных бизнесменов создать экономическую базу для возрождения украинского национализма. Теперь, когда спустя 25 лет, появились и националистически настроенные бизнесмены, и у них появились друзья в крупных корпорациях, неплохо бы использовать тот опыт при восстановлении мирной жизни в регионах-донорах, поставляющих людей и технику в зону националистического экстремизма.

На деле так и получилось, освобожденный район города Славянска на корню продали иностранцам, а газотранспортную систему купило ЦРУ.

Почему опять подошли к вопросу национальности? Потому, что только Церковь полностью снимает национальный вопрос в среде своих прихожан. В секте «братья и сестры по вере» локализованы в пределах одного региона и поддерживают связь с «братьями» другого замкнутого региона. Формируется региональная граница, которая позволяет создать новую идентичность для конкретного места. Объединяя эту идентичность с другим регионом со схожей ситуацией, адепты чувствуют общность, но в этой общности нет присутствия государственной власти. Церковь молится за правителей, а сектанты молятся на своих лидеров.

Выходит, что сегодня социальная база сектомафиозных групп в России – это «старая гвардия»: коммунисты, пенсионеры КГБ, беглые олигархи и молодая поросль предпринимателей, которые не понимают, почему с чужих слов вредно ругать Патриарха и критиковать Президента. Эти хаотичные установки они транслируют людям: «офисному планктону» и недоучившимся студентам. Другими словами: «потерянное поколение» породило «поколение одной кнопки».

Все упирается в требования ослабить регуляторный режим в экономике, свободно выводить деньги за рубеж и главное, не играть с валютным курсом, поскольку средний и мелкий бизнес, от которого они получают пропитание, не выдерживает такой нагрузки.

Поверх этого накладывается моделируемая через социальные сети политическая активность протестной волны. Поскольку православные довольны и часами Патриарха и Крымом Путина, возникает грань между ними и сектантами в социальном восприятии экономической реальности.

Часть населения ориентирована на внутреннюю экономику, а часть ожидала получить блага даром из Европы, но Путин – помешал. Это копия настроений формируемых некоммерческим сектором, включая ино-агентов и мировые НПО. Секты способны моментально формировать мощные сети НКО, являясь семенами, ядрами по формированию вокруг себя буферных структур.

Ситуация схожа с 19 веком. Когда были тайные масонские собрания, которые вербовали себе агентов на открытых масонских собраниях, в которые люди попадали через сети клубов по интересам.

Опыт их разгрома в СССР на низовом уровне сводился к ликвидации ресурсной базы городского предпринимательства. Ликвидация частного производства, ограничение торговли и концентрации наличных денежных средств – уничтожили все сборища. На голодный желудок не помасонишь. Все это можно просмотреть на этапе ликвидации НЭПа. Когда были полностью ликвидированы явные ложи. Тайные собрания, подпавшие под контроль специальных служб, стали привлекать для выявления и ликвидации заговоров в среде иностранных дипломатов и шпионов.

В территориальном разрезе – секты активней в регионах, где есть большие, в том числе теневые, доходы. Это Донбасс на Украине – шахтерская среда; станицы Кубани – зажиточные крестьянские хозяйства; тюменская область и Республика Коми в России – вахтовики, нефтяники; крупные города с высокой концентрацией предприятий ВПК и банков с возможностью расхищения их бюджетов путем закредитовывания адептов; города концентрации сотрудников СМИ и программистов.

Видимое затишье и отсутствие скандалов в СМИ говорит о том, что секты сидят тихо и копят силы. Иеговисты как-то сдали отчет, что у них 500 000 человек в России. Даже если все врут, то представьте себе 50 000 мужчин хорошо организованных, тренированных и готовых по первому зову бежать на помощь своим. При этом у них есть информационная база, в которой описан каждый город, каждая квартира в городе, режим дня проживающих в ней лиц, имена фамилии, увлечения.

Структуризация сект, пришедшая в 2000-х годах в России, выстроена по территориальному принципу: корейские неопятидесятники проповедуют только в Приморском Крае; польские проповедуют только в Калининградской области и т.д. Это подготовка территориальных плацдармов. При этом под судебный запрет попадают только буферные структуры. У каждой секты могут быть десятки легальных юридических лиц.

Что происходит в тайных сектах: «ИГИЛ» или украинских националистических псевдо христианских сектах, мне не неизвестно. Но это тихое сидение в подполье как раз и есть интеграция организованной преступности, политических экстремистов и религиозных фанатиков.

Можно предположить, что этот территориальный подход является еще одним инструментом геоэкультурного контроля стран экономической периферии со стороны стран экономического ядра. Как мировые корпорации везде имеют филиалы, так и секты, глобализируясь, считают весь мир своим уделом.

И если американские специалисты, не знают, что с ними делать, и признают утрату единой американской идентичности, то нам знать это надо, и действовать очень осмотрительно.

Опыт Испанской Империи, Инквизиции Святого Престола – показал, что теперь в Америке каждый человек может создать свою «церковь». Видимо, можно временно удерживать людей от совсем уж диких форм поведения уголовным законодательством. Люди все разные, но вариантов выбора не много: два кандидата в президенты, два напитка по одной цене, два высших образования… Ну, и все. У людей самих не хватает прыти исследовать весь возможный диапазон дозволенного поведения.

В России никому нет дела даже до организованной преступности, а не только сект. По религиозным взглядам уже с 1988 года никого не судят. Только за мошенничество, когда религия использована для отвода глаз. А политический экстремизм действительно вне закона: была угроза гражданской войны в стране и потому до сих пор все это понимают.

Объединения, не приносящие вреда – какую могут принести пользу? Это речь об организациях, создающих на западе «гражданское общество». К нам из Иордании десятками тон уже много лет ввозят арабскую литературу. Десятки тысяч людей совершили хадж. Тут более-менее понятно, есть понимание ситуации, все эти люди между собой дружат и поддерживают своих.

Но чтобы в каждом городе, в каждом ауле была своя группировка – это обрушит общее пространство. Посмотрите на детей: панку скучно с металлистом, а реперу с любителем хип-хопа. Нет общих интересов, чтобы их объединяли. Так и тут, если нет повода к объединению, то усиливающаяся самоидентификация создает региональные границы. В Америке одинаковое поведение с мормонами и адвентистами не допустимо. Они вас просто не примут. Вот и региональная граница. Случись что, мормоны за сайинтологов не заступятся. А в России постоянно что-то случается.

Даже у масонов: «один за всех и все за одного». Но речь, же только о своих. А нашей Церкви – все свои: и татары, и дагестанцы с чеченцами, и мордва с русскими, и даже американцы с сирийцами нам тоже свои. В Москве Церковь постоянно за Америку молится: «о мире всего мира и благоустроении святых Божьих Церквей».

Путин бросит на США бомбу, а Церковь заступится: Путину скажет, что грех людей бомбить, а американцам скажет, что грех людей доводить до такого. И все помирятся. Это шутка конечно.

Главное, какая цель этих безобидных сектантских сборищ? Все они рано или поздно проявляют интерес к политике, после того как поймут, что своими силами соседнее безобидное сборище уничтожить не получается. Конкуренция за ресурсы. Политическая власть это тоже ресурс. Поэтому чем меньше группировки, борющиеся за власть, тем дольше и разрушительней битва.

В Евангелии, притча о Сеятеле, указано, что людей, которые не от Бога собирают в «снопы» перед концом мира, чтобы сжечь их колючки. Секты и есть эти «снопы», где все переплетено и все друг друга удерживают и покрывают. Просто два мира и они никак не сочетаются. Совершенно разные люди и поведение. В России Церковь создала крупнейшую в мире империю. А в Англии – Империю развалили секты. У каждого банкира и министра – своя отдельная вера, даже в королевской семье – все врозь.

А если представить что, каждую секту удалось изолировать и поместить на отдельной территории, то, как сайинтологи и иеговисты будут выживать в среде, где не у кого отжать денег и все кругом «просвещенные и спасенные»? На ком паразитировать? Внутри таких структур наверняка моментально появятся новые ярусы посвящения и распределения власти.