Геополитическая ошибка Ивана Грозного

А помнит ли кто, что в этом году исполнилось 460 лет со времени начала одной из самых знаменитых в истории России войн – Ливонской? Война эта попала во все учебники отечественной истории, что и не удивительно. Она была длительной, тяжёлой, сопровождалась пертурбациями внутри страны (знаменитая опричнина приходится на это самое время) и, в конечном счёте, оказалась неудачной. Настолько неудачной, что в сознании современного школьника все передряги Смутного времени едва ли не напрямую вытекают из Ливонской войны: мол, надорвалась страна, вот и...

На самом деле всё не совсем так. А точнее, совсем не так. И Смута началась спустя почти 30 лет после завершения Ливонской войны, да и её негативные последствия (в виде территориальных потерь) были ликвидированы при Борисе Годунове. Да-да, такой-сякой Бориска, будучи фактическим правителем страны, в ходе войны 1590-1595 годов со Швецией восстановил довоенные границы. 
Так что же, неудачность Ливонской войны сильно преувеличена? Увы, нет.  
Просто неудача эта находится в несколько иной плоскости – не чисто военной, а, как сейчас модно выражаться, геополитической.
Чтобы оценить масштаб неудачи, надо вернуться к середине XVI века, когда после завоевания Казани и Астрахани Россия превратилась в огромную державу, сильно превосходящую по размерам все тогдашние европейские страны, включая и «Священную Римскую империю» Карла V, и Османское государство).
Царю Ивану Васильевичу (не получившему тогда еще прозвища «Грозный»), что называется, «шла карта». После таких успехов в Поволжье можно было выбирать, куда двигаться дальше. Тем более, что не двигаться было невозможно – внешнеполитические успехи автоматически превращали всех соседей-недругов (прежде всего Литву и Крым) во врагов однозначных
Вариантов, строго говоря, было два: продолжать расширение на юг, ликвидируя последний осколок Орды в виде Крыма, или на запад, возвращая русские земли, утраченные в XIII -XIV веках и (в идеале) пробиваться к Балтийскому морю.
«Южный» вариант был труден, требовал бы напряжения всех сил при негарантированном успехе и не сулил немедленных выгод. Даже после успешного покорения Крыма победителю доставались бы огромные и безлюдные просторы Дикого поля, которые потребовалось бы еще заселять несколько десятилетий. Правда, в перспективе, такой вариант обеспечивал безопасность центру страны и возможность огромной экономии на военных расходах, но… это именно в перспективе, причём, весьма отдалённой.  
«Западный» вариант сулил выгоды более скорые. Там и населённые территории (на которых можно «испоместить» дворян-воинов), и выход к балтийским торговым путям. Это позволяет получить торговый доступ к тогдашним «стратегическим ресурсам» – свинцу, олову, серебру, железу, то есть всему тому, без чего этих дворян на военную службу не снарядишь (свинец – это пули, олово – это бронза для пушек, серебро – это денежное жалованье за походную службу и т.д.).  
Дополнительную привлекательность «западному» варианту придавали тогдашние европейские политические реалии. В 1520-х в Германии развернулась Реформация, распространившаяся и на Ливонию. В результате «Священная Римская Империя германской нации» оказалась расколота. В северной её части возобладало лютеранство, а «кесарский» юг (Бавария, Австрия и т.д.) остался католическим. Соответственно, резко сократился приток в Ливонию новых «братьев-рыцарей». Кроме того, можно было ожидать, что император просто махнёт рукой на далекий и недоходный «отрезанный ломоть» (если вообще не поддержит тайно «искоренение лютеранской ереси» московскими руками).
Одна беда: к давно утратившей былую боеспособность Ливонии приглядывались не только в Москве. К балтийским берегам, через которые шёл, строго говоря, едва ли не весь поток тогдашний евразийских товаров (от мёда до пушнины) присматривались и в литовском Вильно, и в шведском Стокгольме, и в датском Копенгагене… 
Именно обилие этих глаз до поры, до времени спасало умирающий Ливонский орден от окончательной гибели, поскольку все интересанты пристально следили за тем, чтобы чересчур вкусный кусок не достался кому-то другому. 
Успешное вторжение русских войск в Ливонию в 1558 году сыграло с Россией злую шутку: все бывшие претенденты на «ливонское наследство» резко подружились против «злого царя Ивана» и Россия оказалась втянута в затяжной конфликт на западе… при том, что и южных проблем в виде татарских набегов из Крыма никто не отменял. 
Результат известен: для борьбы на два фронта у России просто не хватило ресурсов, и когда война всё-таки закончилась, ни о каком «решении крымского вопроса» уже и речи не было; Борису Годунову наличные ресурсы пришлось тратить на строительство линии городов-крепостей, призванных обезопасить центр страны от татарских набегов. «Южный» вариант расширения границ России оказался отложен на два столетия, до 1783 года.
Однако могло ли быть иначе?
Ну, в самом деле, что стоило грозному царю стукнуть кулаком по столу и рявкнуть на ближних бояр: 
- Будем воевать Крым! Я сказал!
Теоретически это было возможно, а вот практически даже самый-самый тиран не может рспоряжаться страной исключительно по своему усмотрению. У правящих элит всегда найдутся способы «подправить» ситуацию таким образом, чтобы государь сам принял такие решения, какие элите надобны.
А надобны были тогдашней элите не сверх-усилия по полному разгрому и уничтожению противника, а менее затратная «политическая война» с весьма ограниченными целями.  Конкретно: ради возобновления Ливонией выплаты дани в размере 60 тысяч талеров и полного отказа от «экономических санкций» в виде запрета на ввоз в Россию «стратегического сырья».
В конце концов, царь Иван соблазнился быстрыми выгодами. Но стремление получить «синицу в руках» обернулось четвертьвековой войной на истощение.