Своя буква, своя колея…

О стратегическом значении славянской азбуки

В перечне наших праздников День славянской письменности и культуры (24 мая)  занимает очень скромное место (если не сказать, что не занимает никакого). Он совершенно теряется в общей атмосфере окончания школьного учебного года, что весьма прискорбно, поскольку славянская азбука – кириллица – для нашей страны является предметом гораздо более важным, чем принято думать. 
Наша, как выражаются учёные-филологи, «лексиграфика» – феномен не только культурный, но и стратегический.   

Начнём с того, что каждому нынче знакомо – с кино. Причём, с мирового, то бишь американского. Все наверняка помнят смех, который раздаётся в зрительном зале, когда в кадр очередного боевика попадает какая-нибудь вывеска в киношно-«русском» городе или «русское» водительское удостоверение. Дикие орфографические ошибки в этих надписях не только смешат нашу публику, но и на практике показывают, что голливудские сценаристы и продюсеры (то есть люди явно грамотные) русского алфавита не знают.
Это, между прочим, для нас несколько странно: ведь мы-то все латинским алфавитом владеем и, даже не зная иностранного языка, вывески, географические названия и личные имена читаем без проблем. Да и русский текст, набранный латиницей (например, за неимением клавиатуры с кириллической раскладкой)  прочтём свободно. К тому же, во многих русскоязычных программах текстовых редакторов предусмотрена функция «транслит», переводящая кириллицу в латиницу, что бывает очень удобно при работе с гаджетами, которые русского языка не понимают. 
И это, строго говоря, для нас большой плюс, поскольку информационное превосходство в виде «би-алфавитности» всегда полезно. Причём, со стороны не только информационно-моральной, но и сугубо практической.
В своё время кириллица обеспечила Руси гораздо более широкое распространение грамотности, чем в Западной Европе по двум причинам. Во-первых, наши предки писали на том же языке, на котором и говорили; учить вместе с азбукой еще и иностранный (да к тому же уже и мёртвый язык – латынь) им не требовалось. Во-вторых, кириллический алфавит оказался ещё и исключительно «технологичен». Буквы в нём были хорошо приспособлены для фонетического строя языка и просты в написании, поскольку состояли из небольшого количества вертикальных и горизонтальных черт, кругов и полукружий.
Обстоятельство это немаловажное. Ведь когда народы Европы в XI-XIII веках стали приспосабливать латинский алфавит к собственным живым языкам, то оказалось, что сделать это не так-то просто: латиница была совершенно не приспособлена для обозначения шипящих, свистящих и щелкающих звуков.
И если для романских языков эта проблема с шипящими была не столь остра, то германские языки наполнились многочисленными дифтонгами и трифтонгами для обозначения звуков «ч», «ш» «щ» (который в немецкой транслитерации передается аж семью (!) буквами (Schtsch). 
Не лучше обстояло дело и с гласными. Для обозначения йотированных звуков в латиницу пришлось в разных алфавитах вводить множество надточий, апострофов, подчеркиваний… Это сперва сильно сказывалось на разборчивости рукописных текстов, а позже становилось головной болью  для конструкторов пишущих машинок.
Впрочем, это, как говорится, не наши проблемы. Если уж русского человека обстоятельства заставят пользоваться исключительно латинскими буквами, то он просто напишет вместо «ж» – zh, а вместо «щ» – sh’, а вместо «я» – ja…
Но главное в том, что отменно подходящий к родному языку алфавит создал еще и собственную культурную традицию, в которую «влезть» со стороны оказалось практически невозможно… хотя попытки такие предпринимались (и не только у нас).
В 1920-х годах, на волне всяких модернизационных рывков было модно менять всё и вся, в том числе и письменность. Кое-где, как, например в Турции, это даже удалось, и турки, заботами Ататюрка, перешли-таки с арабской вязи на латиницу.
С одной стороны в этом был явный плюс, поскольку три десятка букв освоить проще, чем почти сотню арабских знаков (которые по-разному пишутся в начале, в середине и в конце слова), а с  другой… современный турок уже не может прочесть текст на турецком языке, написанный еще в начале ХХ века. Писаная история Турции для него начинается с Ататюрка. 
Впрочем, вероятно именно этого «европеизатор» Ататюрк и добивался, - в отличие от большевиков, в среде которых (особенно в окружении наркома Луначарского) в те же 1920-е бурлили всякие «культурные» затеи, в том числе и о переводе русского языка на латиницу.
Эти затеи, впрочем, были довольно быстро прикрыты, поскольку прочие товарищи поняли, что не надо представителям новой власти лишний раз представать перед широкими народными массами этакими иноземцами, которые даже и пишут не по-русски. Да и перепечатывать новым алфавитом всю массу литературы показалось накладным.
В общем, кириллический алфавит для русской культуры и русской нации оказался «нематериальной защитной стеной». Вроде бы многие буквы похожи на латиницу, но…  тут как с русской железнодорожной колеёй – вроде бы и такая же, но на 16 сантиметров шире. Вроде бы и невелика разница, а проблемы для потенциальных агрессоров создает огромные.
То же и с русской азбукой, создающей на наших равнинах загадочное для бледнолицых братьев культурное пространство.
А это уже стратегия…