[Коншпект] Джеймс Н. Фрей "Как написать чертовски хороший роман" (1987)

Я как человек, в литературе (и не только) отрицающий понятие "искусства", отношусь логичным образом к сторонникам проективистского, буквально производственного начала вообще в любом, так выражусь, контенте. И дело тут не в тривиальной "социальной инженерии", дело - в правде. В реализме. Даром, что не понятом буквально и не строго обязательно с приставкой "соц-"...

Так, во вчерашнем посте "Мир - законная добыча русских. Послесловие к роману Любомира Сухарева" я начал было говорить о поведенческой триаде "наивняк - цинизм - постцинизм". И пособие небезызвестного американца Джеймса Фрея по писательскому ремеслу хотелось бы мне пропустить сквозь призму вышеназванной триады.

Итак, погнали:

Специальной формулы, позволяющей придумать идею произведения, не существует. Однако, по Лайосу Эгри, всякая идея невозможна без персонажа, который через конфликт приходит к результату. Герой вступает в бой и оказывается трусом. Трус идет на войну, становясь героем. И так далее.

Подавляющее большинство романов, которые не удалось продать издательствам, идеи не имели. Зато во всех романах, имевших успех, идея присутствовала.

Комментарий: в посте "СССР 2.0 - фантазм. Новая Российская Империя - на марше" я уже цитировал уроженца Российской империи, голливудского киномагната Сэмюэла Голдвина: "Если вы не в состоянии изложить идею фильма на обороте визитной карточки, фильм не получится". То есть - мысль идентичная. И если говорить в терминологии культурных кодов и пластов, марксизм-ленинизм в идеологии и соцреализм в культуре проиграли именно в силу интеллектуальной своей бедности: бедности на идеи, однообразия "нарративов" и схематизма. Равно как и в силу невнимания к той развлекательной функции массовой культуры, которую немалое число участников АШ-сообщества огульно зачисляет в "быдлоганство", в "хлеб и зрелища" для "мелкобуржуазного охлоса".

И если, например, "неуловимые", Корчагин, Штирлиц заходили на ура в сознание советских кинозрителей (читателей) в наивной стадии культурного развития страны (с 20-х по 70-е), уже в "Пиратах XX века" (1979) или том же "Перехвате" (1986) воображение все более смещенного в юдоль цинизма населения СССР в гораздо большей степени будоражили, пожалуй, не протагонисты в исполнении Николая Ерёменко-мл. и Андрея Ростоцкого, а фактурные злодеи, сыгранные, соответственно, Талгатом Нигматуллиным, Владимиром Меньшовым. Вымышленным этим негодяям не сочувствовали, нет... но и реакции "кипит наш разум возмущенный" на них тоже уже не было. Сама бессобытийность атмосферы нашей жизни порождала неосознанный запрос на мудаков, злодеев, фриков. "Лишь бы не как все..."

Сгодится, дескать, даже свойственная всем прогнившим [аж до самых косточек] социальным системам дада-мода на абстрактность, абсурдизм, бессюжетность - лишь бы не "обрыдлые герои", что через конфликт (конечно, классовый) приходят к результату (само собой, к "эре светлых годов"). Теперь сравните это с пылким наивизмом США 80-х, с симпатичнейшим в своем примитивизме veni vidi vici всяких шварцев и сталлоне. Так что поражения СССР, которое позволит (в будущем уже России) одержать победу над отсталыми в культурном отношении американцами, в те годы было попросту не избежать. Но это бой проигран был, а не война. И лишь в преддверии 2010-х русские вступили в эру постцинизма, научившись хоть немного думать собственными головами, а не схемами, заботливо уложенными в эти головы самих себя короновавшими лже-демиургами от социальной инженерии...

Как увертюра предваряет оперу, а основному тексту Конституции предшествует введение (преамбула), так автор излагает поначалу положение вещей, существовавшее задолго до описываемых событий. Он показывает мир произведения до развития ключевого конфликта. Излагать в произведении первоначальные условия – что подавать салат перед горячим.

Комментарий: или - женщину любить не без прелюдии (чтоб не пенять потом на запах паленой резины). В общем, налицо универсальный принцип - в каждом деле свой порядок.

Чтобы конфликт набирал обороты, персонаж обязан развиваться, меняться от одного этапа к другому, от крайности до крайности. В этом поможет пошаговый план, являющийся детальной схемой последовательности событий в произведении. С помощью пошагового плана автор держит свой сюжет в узде. Он попросту необходим.

Формальных правил составления пошагового плана также не существует. Некоторые писатели детально разрабатывают оный, кое-кто предпочитает ограничиться набросками. Решать автору. План этот незаменим в отслеживании причинно-следственных связей событий A-B-C-D-E-F, в наблюдении за ростом и развитием отдельных персонажей.

Комментарий: принцип, возведенный в абсолют и доведенный до абсурда голливудчиной с ее десятками и сотнями картин по одному успешному, собравшему однажды кассу, шаблону (вида "хлюпик получил по щщам, потом он подкачался, сам раздал по щщам и чпокнул самую красивую из самок в популяции"). И - принцип, вообще похеренный в советской массовой культуре. Доведенный до абсурда противоположностью подхода: человек не важен нам как человек, он важен нам как аватар всего советского народа, как некий собирательный образ, действующий предельно линейно. В духе марксовых "формаций", заменяющих друг друга с неизбежностью... но кто будет смотреть, читать и слушать некую историю, финал которой знаешь наперед? 

Хотите потрясти читателя своей развязкой-кульминацией? Тогда помимо доказательства идеи вашего произведения потребуется вот что:

1. Неожиданный ход в конце.

2. Сыграть на чувствах.*

3. Позволить справедливости свершиться.

4. Отыскать у персонажей новые черты характера.

5. Превратить произведение посредством кульминации в законченную вещь.

* Если кто-нибудь попросит заложить в романе скрытый символизм, смутные намеки и т.д., не слушайте. Вот это и сгубило множество писателей. Читают люди для того, чтобы испытывать чужие чувства, чтобы смеяться, плакать, страдать. Если вы писатель, цель - заставить сопереживать.

Комментарий: это называется суггестией, то бишь внушением. Причем большей частью на эмоционально-чувственном уровне перцепции. Но если говорить о ней как инструменте, нужно говорить нейтрально - как о скальпеле хирурга, что способен и убить больного, и продлить ему жизнь. Интереснее пункт 3: опять мы видим апелляцию к концепту "справедливости", и эти строки лишний раз подтверждают, что вся риторика с использованием этого понятия (неважно, кем используется) по своей природе суггестивна, т.е. манипулятивна. Стоит знать и стоит никогда не забывать об этом 

У большинства из тех, кто так мечтает о писательской стезе, всё начинается с фантазий. Обратившись к биографиям любимых авторов, они читают - Фолкнер развлекался в Голливуде, Хемингуэй рыбачил в Мексиканском заливе, Дикинсон развратничала. Как правило, все эти россказни про пиршества, наркотики и оргии придумывают PR-отделы тех или иных издательств. Думая, что в этом случае быстрее сбудут книгу автора, биографы нехило приукрашивают жизнь оного.

Правда же заключается в том, что жизнь большинства писателей скучна и ограниченна - львиную долю времени те проводят за работой. Сочиняют, правят и страшатся до безумия, что вышедший роман читатели сочтут банальным, глупым или скучным. Иногда писатели выходят в свет - но даже там, на вечеринках, думают о том, что пишут в данный период времени. Если писатель не пьян до бесчувствия, он держит рот на замке. Он знает, что его считают "мудрецом". Его любую фразу будут взвешивать и обсуждать, а после переврут.

Хотелось донести такую мысль, что в работе литератора отсутствуют романтика и шарм. Это тяжкий труд. Неудивительно, что столь высок среди писателей процент самоубийств.

Комментарий: одного такого классика, не вынесшего "тягот экзистенции", мы обсуждаем аж с позавчерашнего дня. Другое дело, что такие буйные мятежные натуры в среде пишущих профи - и впрямь не столь распространенный случай, в этом с Фреем можно согласиться. В то же время: все по-настоящему великие из литераторов (и шире артистических натур из смежных сфер) на самом деле - вопреки навязчивой романтизации бодлеров и кобейнов - умирают своей смертью. Потому что вне зависимости от эпохи на дворе великие воспринимают бытие острее и полнее. То бишь постциничнее...

В один прекрасный день писатель, севший за печатную машинку, сознает то обстоятельство, что в голове - пустота. Ничего. Просто ноль. Есть четыре главные причины тупика - незнание собственных персонажей, попытка писать и править одновременно, страх неудачи, боязнь успеха.

Комментарий: всё это, в конечном счете, можно применить к любому интеллектуальному труду. И в том числе - к политике. Толковый лидер всегда знает свои кадры, не боится действовать вчерне ("война план покажет"), в равной степени уверен: ни победы, ни провалы ничего не значат. Главное - всеобщий движ, и в нем - твои интенции. А остальное... жизнь - боль, все одиноки, идеал недостижим. Несправедливость справедлива.