- На мне браслет красненький такой. Это целеуказание. Чтобы снайпер по мне не промахнулся, - глаза Морпеха затуманились от ещё свежих воспоминаний.

Американцы депортировали его в Россию после  отсидки. Угрозыском Приморского края он разыскивался как участник одной из бесчисленных бандитских разборок. И теперь, устроившись в кабинете в розыске, о своей уголовной карьере он говорил неохотно, зато охотно смаковал подробности своих приключений на далёких и диких американских землях.

"Ребята помогли в Штатах устроиться. Естественно, нелегально – виза давно истекла. Но, как казалось мне, надёжно. Соседи по дому все были такие вежливые, приличные. Они меня и заложили. И однажды ко мне вломилась их миграционная служба. Поставили меня под стволы в лучших традициях американских боевиков. И предъявили обвинение в нарушении миграционного законодательства.

И вот суд – самый гуманный в мире. Приятного, понятное дело,  мало, но я был уверен, что много не дадут. Расценки по этой статье до года лишения свободы. Но дальше начиналось чудо чудное. Судья смотрит на меня сурово, но снисходительно – как на дикого аборигена далёкой страны, с трудом понимающего правила жизни цивилизованного мира. И у меня надежда, что дадут полгодика максимум. Но тут прокурор, гад такой, выуживает вещдок и демонстрирует его этому барану в мантии.

Я в армии в морской пехоте служил. В хозобслуге. Но молодые были, все с понтами. Вот и сфотографировался в морпеховской форме, с автоматом на груди, бравый такой, суровый. Я ностальгически эту фотку  на груди хранил, как воспоминание о лучших годах моей жизни. И она мне таким боком вышла.

Прокурор заявляет:

- Это доказательство принадлежности подсудимого к российским силам специальных операций.

В общем, из его речи выходит, что один страшный русский морпех стоит десятка зелёных американских беретов. Что я чуть ли не авангард вторжения русских в США. Что представляю дикую опасность для американских граждан. Короче – электрического стула маловато будет.

Вижу, судья впечатлился. Смотрит на меня так же грозно, но с долей опасения – за себя и свой родной американский народ. Потом приговор объявляет, и я чуть со стула не падаю – полтора года.

- А как же… - только и лепечу я.

Ну что тут скажешь? Оказывается, в случае особой общественной опасности подсудимого судья имеет право дать срок выше высшего предела, предусмотренного законом. Вот мне и дали.

Впереди – американская тюряга, знакомая мне по жутким американским фильмам о тамошних их нравах. Знаю, что там одни негры-бандиты, гомики, и простому русскому пареньку там кранты. Ну, это ещё посмотрим, кто - кого.

Привезли меня туда, значит. Первый, кто встретил - это офицер по безопасности, ну, что-то вроде нашего начальника оперчасти. Ознакомился с моим личным делом. И протягивает мне талмуд – по объёмам как подарочное издание избранных трудов Маркса-Энгельса. И объявляет:

- Это правила внутреннего распорядка. Ознакомьтесь и распишитесь.

Тут я решил дурака повалять по старой русской традиции:

- Английский язык плохо понимаю.

- Ну что же, - равнодушно пожал плечами офицер. – Пока вы не ознакомитесь с правилами распорядка, я не могу допустить вас к остальным заключённым, вы представляете опасность.

И меня заперли в одиночку. Это такая бальная зала размером два метра на метр со всеми удобствами. Взвыл я там уже через час. И английский язык сам собой выучился.

Это как Петька с Василь Иванычем японский учили, и ничего у них не получалось. Решили, что нервное потрясение нужно по науке, и тогда все сладится. А тут Фурманов прибегает:

- Василь Иваныч. Водка подорожала! Тысячу рублей стоит!

- Сикоко сикоко, Фурманов сан?

Вот так и я – все как-то вспомнилось сразу. Поставил я подпись, делая вид, что читаю эти треклятые правила. И удовлетворённый офицер замкнул на моей руке красный браслет – ну как в четырехзведочных отелях – все включено.

В общем, определили меня в камеру. Ждал всяких подлостей, типа прописок, заходов братанских – а по какой статье чалишсья, а не мусорок ли ты? Ничего, все спокойно. Никому до меня дела нет. В камере со мной иностранцы – вьетнамцы какие-то, другие люди непонятного племени.

Иду я по этой тюряге, значит. И замечаю, что ближе, чем на два метра ко мне никто не подходит. Как чумной какой-то. И смотрят на меня испуганно, как на вышедшего на охоту волка-людоеда.

Не могу понять – что происходит. Вскоре мне объяснили. Этот самый запмпоопер, почитав моё личное дело, тут же наткнулся на военную фотографию. Ну как же – чёрная смерть, одной левой взвод американских морских котиков положит. И он мне на руку нацепил красный браслет, промаркировал как лицо, представляющее особую опасность. При бунте, подавлении беспорядков – чтобы знали, в кого первого стрелять. Кому первому дубинкой прилетит. Во всей тюряге таких только двое было. Я и ещё один серийный убийца-маньяк, который пожизненное отсиживал. В общем, два конкретных братана.

Мне такой расклад не по душе был, и я в суд подал. Несколько месяцев потратил, но браслет с меня сняли и голубенький всучили. И я стал, как все, и на меня перестали зеки смотреть, как на вышедшего на охоту  голодного  гризли.

А жизнь то налаживалась. Условия оказались вполне терпимыми – в армии-то похуже было. Кормят, поят, тепло, светло. И порядки странные мне как-то даже по душе стали. Нормально так всё.

С первых дней в камере обратил внимание, что пара вьетнамцев всё убирает, мусор выносит. Решил, что они тут шестёрки, и их авторитетные пацаны шпыняют. Да если бы! Оказывается, они за это несколько сот баксов получают в месяц, и это считается их работой.

Выяснилось, что в тюряге работают практически все. Дело в том, что проживание  в этом трёхзвёздочном заведении платное. Ты ешь, спишь,  а счета капают. Чтобы их компенсировать, ты вынужден работать. Можешь, конечно, ничего не делать, тебя так же будут кормить и обогревать отоплением, но счёт накапливается. И тогда по выходу ты становишься государственным должником. То есть куда бы ты в США ни поехал, за тобой идёт что-то вроде исполнительного листа, да ещё с процентами, и расплачиваться за это будешь десятилетиями. С каждого заработанного цента у тебя государство будет отгрызть, притом немало так. В общем, сидельцы предпочитают работать ударным трудом, чтобы не быть должным. Да и делать там нечего - скучно.

Свою работу я нашёл неожиданно. Спортзал там вполне себе продвинутый. И посетителей полно. У них там снаряд один сломался. Его менять собирались, а стоит он недёшево. Тут я его отремонтировал – дело-то плёвое, но американцы в большинстве своём давно сами своими руками ничего делать не умеют, у них вся жизнь под сервисные службы заточена. На меня администрация посмотрела, как на волшебника – надо же, сам починил, кучу денег сэкономил. Колдун, однако. И предложили мне за инвентарь отвечать. Зарплату положили не то, чтобы большую, но стоимость проживания в этой гостинице общего типа вполне компенсировала. На этой должности и провёл весь срок, с интересом наблюдая за разворачивающимися картинками.

Разрыв шаблона произошёл. Сидело там полно негров, латиносов. Но так излюбленных в американском кино сплошных драк, борьбы за доминирование и прочих тюремных радостей не было и в помине. Потому что за каждое насильственное действие следовала такая щедрая добавка к сроку, что желающих не было от слова вообще. Хотя нет, один случай выяснения отношений был. Какой-то мексиканский бандит налетел на негритянского авторитета – у них там свои разборки с воли тянулись. Сцена потрясающая – мелкий злобный мексиканец набрасывается на огромного негра, который его соплёй перешибить может. А негр стойко сносит все удары и не сопротивляется. Наваливается охрана, мексиканца жестоко мутузят, тут же тащат в суд и навешивают ему несколько годочков. Как анекдот:

- Сидоров, тебя начальник тюрьмы с Новым годом поздравляет.

- Какой Новый год? Весна уже!

- Тебе год добавили.

Не знаю, сколько добавили мексиканцу, но мало не показалось.

Вообще, добавление срока – излюбленный вид спорта персонала тюрьмы. Из того увесистого тома правил там есть куча зацепок, по которым можно пришить различные нарушение, продляющие радость пребывания в этом гостеприимном заведении. По всей тюряге ходят офицеры с трубочками – как у гаишников. И дуть в них заставляли. Проверяли на алкоголь. Есть реакция – трубочку запечатывают, нарушителя тут же в суд. Никакой долгой процедуры. Офицер демонстрирует трубочку, говорит, при каких обстоятельствах она такая получилась. И судья накручивает ещё три месяца к вынужденному пребыванию в тюремных пенатах. Я яблочный сок пить перестал – иногда он даёт такую же реакцию на трубочку эту чёртову.

В общем, все по распорядку. Все отлажено, как часы,  строго. Но, в принципе, вполне комфортабельно. Камеры на несколько человек, но неплохие. Кормят в столовке стандартной американской едой.

Какой-либо тюремной иерархами не заметил. Если она и есть, то обычных зеков вообще не касается. Там больше кучкуются по национальному принципу – у негров своя жизнь, у мексов своя. Строгие правила не дают вцепиться им друг другу в глотки.

Связь с внешним миром – в коридоре стоит телефон-автомат. Подходи, звони, кому хочешь. Только там табличка висит – все ваши разговоры записываются администрацией. То есть брякнешь что-то типа "поговори со свидетелем убеди, что он не прав", так тебе сразу срок – и разбираться никто не станет. Но семье-детям и любовницам звонить можно без ограничений.

Да, всё там по инструкциям. И, главное, как я понял, мечта российского обывателя – перед законом все равны. Все в одинаковых условиях. Не дай Бог кому-то предпочтение будет, тут же головы в администрации полетят – надзор там серьёзный.

Самое смешное – тюрьма эта частная. Есть такая залипуха в Штатах – коммерсанты строят частные тюрьмы и эксплуатируют по договору с правительством. Сидельцам, в принципе, все равно – частная или не частная. Правила одни и те же, до мельчайших подробностей. Хотя частные вроде покомфортабельнее. Хотя, говорят, самые комфортабельные тюрьмы для особо-опасных преступников – там и камеры на одного-двух человек, и все радости жизни.

В этой тюряге сидел её хозяин. Когда строил это заведение, спёр из бюджета штата приличную сумму. Всё это выплыло наружу. Ему намотали срок и отправили сидеть в его же родную тюрьму. При этом она так и считалась его собственностью, он с неё деньги  исправно получал. И в ней же жил. Тоже как в анекдоте: Рабинович раньше жил напротив тюрьмы, а теперь напротив собственного дома.

При этом то, что он хозяин, на его жизни не сказывалось никак. Сидел на общих основаниях, без единой поблажки.

Всё хорошо, что хорошо кончается. Отсидел я там чуть больше года, не скажу, что это мне стоило многих душевных и физических сил. И освободился условно-досрочно. Политическим меня почему то американцы считать не хотели. И вот я перед вами…"

Воспоминания я привёл почти дословно. Если имеются неточности в изображении американской пенитенциарной системы, то они на совести Морпеха.

Как всё это прокомментировать? Ну, конечно, некоторую зависть вызывает способность государственных органов США следовать процедурам и обеспечить хотя бы на среднем уровне равенство перед законом. Неважно, сколько у тебя денег на счету, из какой ты семьи – но совершил, так отвечай, притом сиди в тюряге не на общих основаниях, даже если тюрьма  тебе и принадлежит. Никаких тебе «Он же артист, должен быть не подсуден… Он же банкир, ну как его судить на общих основаниях?...  Он же мажор – ну как сажать мальчика из хорошей семьи… Он же чурка – за него вся диаспора»… В США подобное катит редко. Хотя можно разыграть карту расизма: «вы меня сажаете за то, что я негр». Но прокатывает далеко не всегда.

Это вызывает  уважение к пендосам, несмотря на мою искреннюю нелюбовь к ним. Хотя, понятно,  взгляд этот поверхностный, человеческая природа неизменна, наверняка есть и коррупция, и борьба интересов, и семейственность, но для обычного человека это не особенно заметно, а, значит, не существует.

Выгодно отличается система наказания от нашей в том плане, что заключённые находятся в одинаковом положении. В наших зонах так сложилось, что чем ты  серьёзнее преступник, чем сильнее связан с воровским сообществом, тем тебе легче сидеть.

«Сижу на нарах, как король на именинах».

Ещё с гулаговских времён всякие воры в законе, козырные фраера, смотрящие жили в камере как такие баи – на них все работают, они только щеки надувают и уголовников разводят, да обеспечивают выполнение производственного плана. То есть чем ты больше виновен перед обществом, тем тебе в тюряге лучше живётся. А нынешние тюрьмы – там даже и воровская масть уже не катит, главное – сумел ли ты денежек занести. Коррупция очень большая (конечно не везде и всюду, от заведения зависит, но тенденция имеется).

«Для вора тюрьма дом родной, а вы тут заезжие» – такая вот прибаутка.

Все эти заморочки, идущие ещё с советских времён – «черные зоны», где масть держат урки, которые греют воры, чтобы там жилось комфортнее. «Красные зоны» полностью под властью администрации, где воров гнобят. Все эти воровские уклады, ранги, культура, мифология – с этим конечно, нужно бороться, выжигать калёным железом. Кстати, почти выжгли к восьмидесятым годам, пока Горбатый со своей перестройкой не влез и не начали уничтожать советскую    правоохранительную систему. Что продолжается и по сей день.

Есть серьёзный изъян в европейской и американской пенитенциарной системе. Излишний комфорт и свобода саму суть наказания низводят в ноль. Исчезает понятие кары за преступление. Низводится эффективность общей и частной превенции. Уголовники сидят в прекрасных условиях, кормят их там порой сытнее, чем на воле. Напрягаться не надо. Отсидел, вышел, замочил кого-то, опять сел. И снова тишина, комфорт.

Особенно это проявляется в Европе, где по содержанию тюрьмы ближе уже к пятизвёздочным отелям. Ну, на смех пробивает, когда Брейвик кидает предъявы государству, что ему трёх комнат в личных апартаментах маловато, и обеденное меню скудновато, да ещё выкатывает длинный список того, что ему необходимо для счастливой жизни.  Какой-нибудь незаконно мигрировавший в Европу папуас вообще, получив срок в такой тюрьме, решит, что жизнь у него состоялось.

Читал, как на каких-то островах посадили людоедов в тюрьму за каннибализм, и потом спрашивают, как сидится. Каннибал и отвечает:

- Прекрасно. Живу в доме, крыша  защищает от дождя. Кормят хорошо. Это нам награда от духов предков за то, что мы жили по их заветам и ели врагов.

Уголовники должны тюрьмы бояться. У нас при СССР боялись так, что многие сидельцы готовы были ветошью всю оставшуюся жизнь прикидываться, лишь бы снова не загреметь. В том числе и профессиональные уголовники, даже несмотря на то, что «турма их дом». Сегодня, после того, как над нашими исправительно-трудовыми учреждениями поработали правозащитники, испытывающие какую-то неестественную любовь к уголовникам и отбросам общества и всячески их защищающие по любому вопросу, там сложилась либеральная атмосфера, от которой до анархии рукой подать. Теперь шмон лишний раз в камере не сделаешь – тут же в прокуратуру зеки телегу накатают. В общем, наша пенитенциарная система идёт не туда – порядка там особого не видать, зато свобод для зеков выше крыши. Вот они и развлекаются тем, что с утра до ночи разводят лохов по мобильным телефонам, потому что больше делать нечего, да и заработок неплохой. Администрация беспомощна. Работы нет – цеха заводов, при которых создавались зоны, давно закрылись.

Тюрьма такая же наиважнейшая часть госсистемы, как и полиция с армией, и пускать на самотёк систему исправления наказаний нельзя. А наши родные правозащитники и либералы делают все для уничтожения институтов государства – без него, они считают, им лучше будет.

Мне по душе больше китайская система. Показывали как-то по телевизору их места лишения свободы. Как я понял, у них все выстроено таким образом. За все более-менее серьёзные преступления ставят к стенке, что правильно и разумно. Когда их упрекают в излишней жестокости, они в кулуарах обычно отвечают:

- Да не беспокойтесь. Китайцев много.

Вместе с тем таких длинных сроков, как в тех же Штатах, там давать не принято. Обычно присуждают не так много годков лишения свободы, но вот как их отсиживают! Их тюрьмы - это нечто особенное. Чтобы было понятно – это можно сравнить с курсом молодого бойца в армии. Подъем-отбой, упал-отжался, строем, с песнями, опять отжался. И не приведи Господи тебе чего-то непотребное в ответ вякнуть – в порошок сотрут со всей восточной жестокостью. И этот КМБ на протяжении трёх-пяти лет. Точнее, дисбат, даже покруче… Сказать, что после этого уголовники боятся вернуться в тюрягу – ничего не сказать. При одном упоминании о ней начинаются спазмы. Эта метода, мне кажется, наиболее правильной. Жесточайший режим и уничтожение всех свойств личности, ведущих к противоправному поведению. Только у нас опять все упрётся в субъективный фактор, потому что бараны равны, но есть ровнее.

Морпеху, кстати, участие в разборках не доказали. Но, кажется, и от бандитской жизни он отошёл. Зато осталась масса незабываемых воспоминаний о жизни в США…