Хлебная монополия, хлебная карточка как средство контроля и принуждения

Мой читатель! Когда будете проходить по улице Ленина в Вологде, обратите внимание на дом № 5.
 

Здесь в 30-е годы прошлого века находился магазин «Торгсин». Сюда мать Варлама Шаламова приносила кусочки разрубленного золотого креста, чтобы спастись от голодной смерти…

В России, стране с рискованным земледелием, опустошительный голод был не редким, и даже — неизбежным явлением. Но — до тех пор, пока не появились железные дороги.

Объясняю — засуха, неурожай были не повсеместными на гигантской территории России

К примеру, в 1845 году на Псковщине случился неурожай. Но — пшеница там стоила в семь раз дороже, чем на Орловщине с ее хорошим урожаем. Казалось бы, при отсутствии границ и таможенных барьеров купцы тут же привезут зерно, и голода не будет, но… Расстояния! Перевозка зерна телегами по осенней распутице и его порча из-за долгого путешествия сжигала всю возможную прибыль. Тех же лошадок, запряженных в телеги, нужно было кормить овсом, то есть зерном же.

Расстояния! И — пути сообщения. В начале XX века привезти пуд угля из Англии в Питер стоило 12 копеек, а с Украины — почти рубль.

Проблему голода в России решили железные дороги. Распутицы на них не существовало, и через три-четыре дня нагруженое в Орле зерно оказывалось во Пскове, и стоимость перевозки была мизерной по сравнению с гужевым транспортом.

И вдруг, в 1918 году, в Вологде случается голод.

С чего? Вот они, железные дороги и пароходы.

1918 год. ЧК, как организатор голода.

Свидетельствует Варлам Шаламов: «Кедровские обыски были каждую ночь более года, — по тогдашней квартальной профилактике. Обыск был еженощный и очень тщательный, иногда — дважды в ночь».

«Семья наша не попадала в реквизицию — кроме шуб, у нас не было ничего. Но под обысками квартира была не один год. Все ценности вытаскивались цепкими руками. За месяц исчезла крупа — все исчезло».

Если крестьянин привозил хлеб или масло в город — он тут же попадал в сети отдела по борьбе со спекуляцией местной ЧК. Он даже не мог увезти эти продукты обратно в деревню, и не мог поменять на керосин или конскую сбрую, поскольку существовал строгий запрет на вывоз продовольственных и промышленных товаров из Вологды.

Казалось бы — всё понятно, борьба со спекуляцией, и даже главная торговая площадь в Вологде того времени (Сенная) переименовывается в площадь Борьбы со спекуляцией, доблестные чекисты с чистыми руками пресекают спекуляцию и вывоз важных продуктов из стратегического пункта.

Только скажите мне, ради Бога — в чём тут спекуляция, когда крестьянин продаёт то, что вырастил и сделал сам?

А в это же время…

Начальник железнодорожного отдела Вологодской Губчека Голубь, (а до этого — начальник отдела по борьбе со спекуляцией) в конце октября 1918 года попался на том, что пытался отправить из Вологды багаж, в котором было четыре пуда муки, укрытая от учёта пишущая машинка и два телефонных аппарата.

На посту начальника железнодорожного отдела ЧК его сменил Яков Брук, и тут товарищ Брук «…отправил себе на квартиру 30 фунтов (12 килограмм) столового масла и кожаный чемодан, а так же принял от одного из сотрудников железнодорожной ЧК чайный сервиз». (Из резолюции военревкома 22 декабря 1918 года).

В одну из комнат квартиры Шаламовых вселили прокурора, и юный Варлам увидел, что: «…Половину комнаты прокурора перегораживала занавеска до самого пола… Там стояло тесно, плотно, поднимаясь наверх до уровня занавеса (…) двухфунтовые пачки чая Высоцкого в фирменной обертке. Поставленные в несколько рядов, они напоминали кирпичную стену. Только кирпичами были двухфунтовые пачки чая. Стена была пятиметровая в длину, чай был уложен в несколько рядов, чуть не на полкомнаты».

А между тем, большевик Шляпников сообщал в сентябре 1918 г., что на Кубани нужда в промышленных товарах страшная, женщины убирают урожай почти голыми. Чтобы получить большие объёмы хлеба, достаточно лишь подвезти вагон мануфактуры.

Нестор Махно вспоминал, как в начале 1918 г. продовольственные организации крестьян Гуляйполя установили связи с рабочими мануфактурных фабрик Москвы и других городов: «Рабочие должны доставлять населению Гуляйпольского района нужную мануфактуру в указанном качестве, цветах и количестве, а район будет снабжать их хлебом и по желанию рабочих съестными припасами».

Соглашение одобрил крестьянский сход, и муку доставили под охраной вооружённого отряда. Однако посланные назад вагоны с мануфактурой были задержаны правительственными заградительными отрядами «на том основании, что непосредственно, дескать, без разрешения центральной советской власти нельзя делать никаких товарообменов крестьян с рабочими… Население требовало немедленного похода на город, чтобы разогнать засевших там ненужных, вредных для дела трудящихся правителей».

В конечном счёте, вагоны удалось освободить и доставить на место.

Был созван сход крестьян и рабочих, чтобы «просить крестьян помочь организовать перевозку этой мануфактуры в общий продовольственный склад, а также наметить дни и порядок раздачи мануфактуры среди населения в той её части, конечно, которая выпадает на долю Гуляйполя».

В 1918 году было много самостоятельных попыток фабзавкомов, кооперативов, Советов различных уровней и даже региональных органов ЧК наладить горизонтальные связи внутри регионов или между регионами. Обычно такие инициативы исходили от наиболее крупных хозяйственных либо политических органов самоуправления. Рабочие снаряжали экспедиции в деревню, выменивая произведенный ими товар на продовольствие.

Но — зачем же тогда банда дармоедов, засевшая в Кремле? Зачем тогда нужен центральный бюрократический аппарат, Совнарком?

Большевикам было нужно удержать власть, и для этого они заблокировали доступ продовольствия в крупные города (борьба с мешочничеством).

Через месяц после взятия большевиками Риги (1919 год), на улицах стали подбирать людей, умерших от голода. Вместе с большевиками пришёл и голод, и так было везде. Пришли в Киев — и там сразу случился голод.

Большевики организовали голод!

Причём сделали это с заранее обдуманными намерениями, и в доказательство этого утверждения я приведу слова доброго дедушки Ленина:

«Хлебная монополия, хлебная карточка, всеобщая трудовая повинность являются в руках пролетарского государства, в руках полновластных Советов, самым могучим средством учета и контроля, таким средством, которое, будучи распространено на капиталистов и на богатых вообще, будучи применено к ним рабочими, даст невиданную еще в истории силу “приведения в движение” государственного аппарата, для преодоления сопротивления капиталистов, для подчинения их пролетарскому государству. Это средство контроля и принуждения к труду посильнее законов конвента и его гильотины. Гильотина только запугивала, только сламывала активное сопротивление. Нам этого мало.

Нам этого мало. Нам надо не только “запугать” капиталистов в том смысле, чтобы они чувствовали всесилие пролетарского государства и забыли думать об активном сопротивлении ему. Нам надо сломать и пассивное, несомненно, еще более опасное и вредное сопротивление.

Нам надо не только сломить какое бы то ни было сопротивление. Нам надо заставить работать в новых организационно-государственных рамках. Недостаточно “убрать вон” капиталистов, надо (убрав вон негодных, безнадежных “сопротивленцев”) поставить их на новую государственную службу. Это относится и к капиталистам, и к известному верхнему слою буржуазной интеллигенции, служащих и т. д.

И мы имеем средство для этого. Нам дало для этого средство и оружие в руки само воюющее капиталистическое государство. Это средство - хлебная монополия, хлебная карточка, всеобщая трудовая повинность. “Кто не работает, тот не должен есть” - вот основное, первейшее и главнейшее правило, которое могут ввести в жизнь и введут Советы рабочих депутатов, когда они станут властью.»

Это — из статьи Владимира Ульянова (Ленина) «Сумеют ли большевики удержать власть», написанной в конце сентября - 1(14) октября 1917 г., то есть до Октябрьского переворота.

Большевикам нужно было очень постараться, чтобы организовать голод в стране — к примеру, в Саратовской губернии 1918 году был такой урожай зерновых, что цены в августе на местных рынках упали в 5-6 раз.

«Тульские крестьяне в 1919 г. не испытывали недостатка в хлебе, мясе, картофеле — в каждом хозяйстве были корова, лошадь, свиньи», — рассказывал проживавший в то время среди сельчан К. Н. Голицын.

Не верите князю Голицыну? Ну, вот вам мнение В.И. Ленина: «Сейчас надвигается голод, но мы знаем, что хлеба вполне хватит и без Сибири, Кавказа, Украины. Хлеба имеется достаточное количество до нового урожая в губерниях, окружающих столицу, но он весь запрятан кулаками».

«Недалеко от Москвы, в губерниях, лежащих рядом: в Курской, Орловской, Тамбовской, мы имеем по расчетам осторожных специалистов еще теперь до 10 млн. пудов избытка хлеба».

22 июля 1918 г. вышел декрет Совнаркома «О спекуляции». Подписи в конце — Ульянов-Ленин, наркомюст Стучка.

Направлен он был прежде всего против мешочников. Перечисляются разные виды преступлений (прежде всего купля-продажа продуктов питания), формы содействия им (например, выписка подложных документов). И меры наказания — от полугода заключения до 10 лет. Хотя реально для мешочника тогда было два варианта кары — или расстрел, или, если пожалеют, то просто все отберут, и иди с глаз…

Отряды китайцев и латышей стаскивали "мешочников" с тормозных площадок и крыш вагонов, отбирали продукты, а то и расстреливали рабочего, который вёз для голодающей семьи пару пудов муки и полмешка картошки.

Сами же большевики признают — в условиях строжайшей блокады, когда крупные города окружали кордоны красноармейцев и чекистов, мешочники доставляли не менее 30 миллионов пудов хлеба в год, то есть примерно 65 % от всего объёма.

Значит, такая логика — примерно 100 тысяч бойцов продотрядов обшаривают деревни в поисках продуктов, и в это же время примерно такое же количество штыков и сабель делают всё возможное, чтобы эти продукты в город не пустить!

И крестьяне готовы отдать два пуда муки или сотню яиц за керосиновую лампу.

Не знаю… По мне, так цена в сотню яиц за керосиновую лампу мне вовсе не кажется грабительской. (Со стороны крестьянина).

А наладить производство этих ламп никак нельзя было? Даже моих скромных познаний хватает, что бы представить, как на территории Вологодской области в течение недели начать выпуск этих ламп. (Стекло — на Чагодощенских стеклозаводах, наштамповать резервуаров из жести, нарубить проволоки для регулировочного механизма, наткать фитилей или просто старые шинели порезать на ленты…)

В общем, через неделю на любом из механических заводов был бы налажен массовый выпуск этих ламп, которые так были нужны деревне. Правда, с одним условием — если власти шибко мешать не будут…