Русский Народ - Исторический Субъект

Я довольно давно хочу написать эту статью. Особенно после того как увидел последний ролик А.Дугина про 4-ю политическую теорию. Его привычка рефлексировать и философствовать там, где «трясти надо» пожалуй может быть для него оправданием. Но в его постановке вопроса «что является историческим субъектом в 4-й политической теории» кроется либо лукавство, либо онтологическая слепота. Бывает так, что приверженность какой-то абстрактной схеме не позволяет увидеть действительность такой, какая она есть. В причем это может быть и положительная и отрицательная схема. Да, Александр Гелиевич не фашист, но определенную долю симпатии к этой идеологии в нем не заметить не возможно. Может быть дело в его хайдеггерианстве и платонизме, но и Платон и Хайдеггер – это скорее аристократствующие нежели фашиствующие мыслители. Очень многие немцы не были большими почитателями Гитлера и его интенций, однако видели в Третьем Рейхе возрождение имперской и сословной традиции или по крайней мере возможность такого возрождения. Насколько они ошибались – мы уже никогда не узнаем, разве что против такой трактовки говорит факт, что Гитлеру удалось пережить покушение на себя в результате заговора генеральской верхушке – но не остановить каток Красной Армии.

В отрицательном смысле формулировать простые, понятные и очевидные вещи очень трудно именно потому, что машина интерпретации реальности постоянно вынуждена перемалывать огромные горы мусора, чтобы «держать руку на пульсе». Это ловушка, которую очень трудно избежать активному аналитику, политологу и эксперту, постоянно имеющему дело с текущей политической реальностью – глаз замыливается, начинает непроизвольно подбирать факты под определенный ракурс, определенный настрой, и зачастую этот настрой аффективный, поскольку человек при всем своем профессионализме искренен и не все в этой самой реальности совпадает с его представлениями о хорошем.

А теперь к сути. Такие вещи должны ощущаться печенкой и одновременно постулироваться на уровне аподиктических аксиом. Если 4-я политическая теория претендует на то чтобы иметь отношение к Истине, ей следует иметь отношение и к Вечности, к ее вневременным категориям. Но теория создается сейчас, в наш исторический момент – во времени. И вот мы уже имеем краеугольный камень для будущего здания: Истина, то есть должное осуществление действительности есть отражение Вечности во времени, их соединение в онтологически фундированных событиях, а вернее – Со-Бытиях. Что мы ищем? Исторический Субъект. Александр Гелиевич последовательно отвергает и класс, и расу, и индивид как исторические субъекты на вполне серьезных основаниях. Но насколько надо ненавидеть реальность, а вместе с ней неизбежно и действительность, чтобы считать что четвертой альтернативы нет в природе и мы должны добывать ее из неведомых заоблачных далей, чтобы она только лишь появилась.

Если Теория желает быть хоть сколь-нибудь причастной Истине, то нам требуется вневременная историческая категория, которая была в некотором роде всегда – когда не было ни индивида, ни класса, ни политически сконструированной расы. С кем происходит История? Чье бытие протекает во времени? Кто вершит свою судьбу перед лицом Вечности? Альтернативы на самом деле нет, потому что правильный ответ только один – это Народ. В данном случае мы говорим о России, значит Исторический Субъект для нас – Русский Народ.

Да, это понятие также проблематично. Но опять же, перед лицом постмодернизма, мы должны либо отказать действительности, всякой онтологии, всякой абсолютной истине в существовании для нас – и стать манкуртами. Тогда все эти рассуждения вовсе бессмысленны. Какая разница, какую новую химеру мы создадим, она все равно расползется также как все предыдущие в этом хаосе исторической стихии? Либо мы должны утверждать примат Вечности и Бытие Бога как необходимое действительное основание для любой нашей конструктивной деятельности и как единственную, трансцендентальную меру истины для нас, познаваемую не только рационально, но и имманентно в собственном существе. Итак – бытие исторического субъекта может быть по-Истине познано только как некая вечная идея, действующая перед лицом Бога и воплощающая это действие в историческом процессе. Сам это процесс является не только бытием, но и со-бытием с Богом, он является не просто проживанием своего существования среди вещей этого мира, но непрерывным диалогом Народа со своим Создателем.

Этот диалог далек от идиллических пасторалей, вроде пения ангелочка с арфой на облаке. Это страшный, тяжелый диалог, доходящий порой до спора и ругани, до агонических (во всех смыслах) воплей с нашей стороны (потому что невозможно говорить о своем народе безучастно, это всегда – наш народ, и каждый из нас всегда отвечает за всех перед лицом Вечности). И Бог предстает нам в этом разговоре не добреньким дедушкой, а весьма суровым попутчиком, который ведет нас нехоженой тропой, по суровому ландшафту, полному опасностей, физических и духовных, для всех и для каждого – подает руку, спасающую от неминуемой гибели ровно тогда, когда своих сил уже точно нет и все возможные и невозможные усилия сделаны.

Но самое удивительное в этом диалоге, что он идет на равных. Мы не просто ученики, как немцы, рабы, как евреи или дети Его – мы его товарищи, с которыми Ему самому очень не просто, но до сих пор интересно разговаривать. Мы не исчерпали свой потенциал, мы продолжаем искать «то, не знаю что» в себе и вокруг себя, продолжаем мучиться судьбами бытия, смыслом жизни, несправедливостью ее устройства. Категория Народа в вечности – это не просто некая определенность, которую можно взять и схватить. Это тайна, которая не может быть до конца раскрыта, но безусловно манит и должна манить, быть магнитом, обращающим на себя взор. Этот самый потенциал – потенциал диалога с Богом, потенциал исторического развития, определяется в том числе и этим трансцендентным, мистическим источником неизведанных сил, возможностей внутри нас самих. Мы обязаны быть сами – не совсем возможными, не совсем реальными – но действительными, мы обязаны не просто существовать – но осознавать себя Народом перед лицом Вечности, черпающим из этого предстояния свои силы перед лицом любых трудностей и испытаний, и привносить в мир, во время эту самую Вечность, раскрывать перед лицом других народов тайну ее Бытия – всем своим существом, всеми поступками и действиями.

Что это означает политически? Возможно это вводит некоторые ограничения, возможно некоторые снимает. Так например, перед лицом истины уже не возможны политические игры внутри самого Исторического Субъекта – игры в демократию, игры в парламентаризм, кстати игры в монархию – невозможны точно так же. В геополитическом смысле – невозможны игры между Субъектами, то есть между народами, невозможен обман, предательство, виляние задом, всяческие манипуляции, подмены терминов и пунктов в договорах и соглашениях задним числом. Все это – отрыжка деонтологизированного постмодернисткого разума, все эти приемы мелких жуликов – больше не работают.

Исторический Субъект потому таковым и является, что даже будучи коллективной общностью – он является единым Разумом, охватывающим и детали и перспективу – всю картину в ее целостности, поскольку он сам целостен и легко снимает противоречия как с помощью диалектики так за счет и непосредственного чутья. Чутье – способность различать запахи сущностей, в том числе запах обмана, запах нечистой совести, запах наглость, грубости, амбиций и фарисейства – это не просто метафора, это действенный инструмент Исторического Субъета, используемый им испокон веков. Чутье указывает сразу – где нечисто, кто лжет. А диалектика сразу разложит по полочкам – зачем, почему, каким образом и т.д.

Данное рассуждение об онтологии Русского Народа нисколько не умаляет достоинство других Исторических Субъектов, даже при неизбежной необходимости признать их неравенство их исторических рангов. Однако это неравенство не означает безправия малых народов перед лицом больших и сильных. Каждый Народ драгоценен перед лицом Всевышнего по своему, и каждому из них открывает своим особым образом, и если мы не желаем потерять способность различать Его лик в нашем собственном духовном делании – мы не имеем права отказывать в этой возможности кому бы то не было. Разве что мы можем констатировать, что та или иная общность сама отказалась от предстояния Богу ради вседозволенности среди вещей мира.

И тут тоже нет места играм и передергиваниям. На это указывает запах безумия – едкий, внушающий ужас и гнев одновременно. Это безумие заразно, и требуется особая выдержка, мужество и трезвость, чтобы иметь с этим дело, не впадая в неконтролируемые аффекты. Эти общности – никогда не являются народами. Народ может восстать против Бога, может совершать великие безумства, но в конечном счете Сердце Народа, его коллективная бессознательная интенция, его глубинный мотив – всегда побуждает идти навстречу к Богу, даже через борьбу и отрицание, с тем чтобы лучше узнать Его и стать ближе к Нему. Отдельные же безумцы, даже если они говорят от лица народов – есть лишь проявление болезни народа породившего их, но никогда их слова не являются истинным словом Народов, и то что в их устах звучит утверждением – на устах народов является вопросом, обращенным к Вечности и к Богу. Сами же безумцы – лишь хворост, который не ведает, когда он сгорит в устроенном им же пожаре.

Народ может ослепнуть, Народ может потерять связь с Вечностью в своей политике, экономике, культурной жизни, но даже если так, он будет существовать, пока в нем будут отдельные мыслители, поэты, художники и духовные делатели, которые этой связи не потеряют, потому что Субъект, это по определению – тот кто осознает Себя. И поэтому говорить за Народ можно только будучи его неотделимой, непосредственной частью и осознавая себя таковым. Говорить не только на публику со своими политическими оппонентами – но и с Богом, и последнее пожалуй даже важнее для бытия Народа, как Исторического Субъекта. Пока такой диалог продолжается – Народ жив и непобедим.

П.С. Какие следствия из этого фундаментального тезиса вытекают для нашей внутренней экономики, политики, государственного устройства и культурного развития - вопрос гораздо более сложный. Именно потому что на самом деле простой.