"Запад есть Запад, Восток есть Восток - и вместе им не сойтись". Рациональность в западной и восточной культурах.

Рациональность имеет особенности своей интерпретации и воплощения в различных типах культур. Стоит различать смысл и значение рациональности в западном и восточном ее типах. Такая трактовка обусловлена как социально-историческими условиями бытия этих социумов, так и особенностями их культурных традиций.

________________________________________________________________________________________________________

Восточная культура, в отличие от западной, существует в единстве науки, религии и философии. Западная культура с ее всеобщим разделением как внешних по отношению к человеку сфер общественной жизни, так и разделением самой личности человека, ее внутренних составляющих, по большому счету оказалась обособлена от общего культурного процесса, поделена на автономные, в некоторой степени закосневшие атомизированные единицы.

Как отмечает Л.Л. Штуден, «цивилизованный социум все более превращается в общество самодостаточных, живущих для самих себя индивидов» [8, с. 20]. Сама идея атомизации личности, ее внутренней автономии по отношению к обществу глубоко чужда восточной культуре. И в этом восточная культура близка религиозно-философскому мировоззрению первых веков нашей эры.

Некоторые исследователи ошибочно предполагают, что восточное общество находится на несколько ступеней ниже западного, как в плане научно-технического развития, так и в плане общественного устройства, и причисляют восточную культуру к традиционным обществам. Если понимать эту проблему как дихотомию «традиционное-техногенное», то мы, естественно, вынуждены записать восточное общество и его культуру к первому типу.

Но если посмотреть чуть шире, мы обнаружим, что так называемые страны Востока отнюдь не отстали в своем научно-техническом развитии. Напротив, некоторые из них занимают первые места в числе экономически развитых стран. Среди них Индия, которая показывает наиболее благоприятные темпы экономического роста, Китай, Япония, ставшие не просто региональными центрами экономик, но входящие в двадцатку лучших экономик мира. Саудовская Аравия и Иран активно занимаются экономическим развитием, развивают науку, культуру.

Как мы видим, однако, в анализе западной и восточной культуры экономический вопрос не может быть довлеющим. Основное различие этих миров – в типе общественного устройства, способе жизни, мировоззрении, представлении о личности и смысле жизни.

Под типом общественного устройства мы будем понимать не государственный строй или форму государственного правления, а те внутренние особенности жизни общества, которые отличают Восток от Запада.     

Как мы уже упоминали, основное отличие западной культуры от восточной в этом смысле – это дробление (общества, человека, сознания) и синергия (единство) соответственно. Восточный человек живет в единстве с природой, со своим родом, семьей, он помнит историю своего рода. Западный человек как правило отделен от своей семьи, вся его жизнь поделена на отдельные сферы: работа, отдых, обучение, семья…

Большое значение имеет также понятие времени. Если западный человек все время куда-то торопится, боится опоздать, для него понятие времени является доминирующей категорией жизни, то восточный человек умеет ценить время, умеет наслаждаться временем, умеет не быть рабом времени. Западный человек стал рабом времени: часы решают за него, когда вставать, идти на работу, когда можно отдохнуть, сходить в кино, ресторан. Часы для западного человека стали идолом, символом неумолимости времени. Человек заключен в эту темницу 24-часового дня и не может из нее освободиться. Для западного человека представление о времени сводится к «стреле времени», которая течет от начала к концу, к концу его жизни. Это представление о времени было сформулировано в «проекте Просвещения» вместе с идеей прогресса, что и заставляет современного западного человека торопиться жить, боясь упустить момент.

Восточный же человек чувствует себя хозяином своего времени, потому что на Востоке преобладает идея цикличности бытия. К этому добавляется идея о цикличности жизни, близости к природе. Даже идея прогресса понимается на Востоке не так, как на Западе. Как пишет И.А. Абсалямова, «в идее прогресса рельефно выражен переход от циклического времени земледельческого общества к линейному векторному времени. Циклическое время необратимо и имеет предел в самом ходе природы и встроенной в нее человеческой жизни. Для векторного времени характерна обратимость: в нем можно возвратиться к исходному пункту и все исправить» [1, с. 12].

Западный человек боится смерти и рассматривает свою жизнь как отрезок с естественным концом. Смерть кажется западному человеку неумолимой, а жизнь – короткой. В сознании западного человека присутствует страх смерти. Этот страх толкает его на как можно большее насыщение при жизни, на как можно большее потребление, прежде всего удовольствий. Это становится главной целью жизни человека западного общества.

Вместе с тем человек восточной культуры ощущает себя погруженным в мир, и это его состояние гармонии с миром, эта его вневременность позволяют ему воспринимать свою жизнь как «единство и гармонию с миром»: чувствуя себя частью этого мира, этой природы, восточный человек не боится вернуться в нее.

По мнению В.Ф. Петренко и В.В. Кучеренко, «О.О. Розенберг отмечает, что в буддийском менталитете объекты не существуют отдельно от наблюдателя. <…> Например, не существуют отдельно человек и солнце, “есть единое поле опыта – человек, видящий солнце”. Реальность для буддиста не мир, в котором мы живем, но мир, который мы переживаем. Мир как “местоприбывание” четко коррелирует с уровнем развития сознания разных живых существ. <…> В отличие от академической американской, европейской и отечественной психологии, где личность выступает вершиной психики, а “Я”, по образному выражению О. Кюльпе, является верховным правителем (хозяином) психических функций, <…> буддийское мировоззрение полагает их иллюзией омраченного сознания» [4, с. 90, 92].

Индивидуализм и одиночество западного человека толкают его искать удовольствий, забыться, постоянно двигаться, неважно куда. Восточный человек привязан к своей любящей семье, он чтит старших, уважает их мудрость и жизненный опыт, старается следовать в своей жизни заветам предков. Западный человек оторван от своей истории, своих коней, он не знает себя, да и, скажем прямо, боится заглянуть в свою душу, потому что там обитают только хаос и пустота.

Классическим уже стало утверждение о преобладании двух типов отношения к миру: деятельного – у западного человека и созерцательного – у восточного. Однако что же скрывается за этими понятиями?

Деятельное начало западного человека предполагает активное преобразование природы, всей окружающей действительности. Как отмечает А.П. Лысков, «человек [в техногенной цивилизации] понимается прежде всего как деятельное, активное существо, призванное к преобразованию мира. Он – сила, противостоящая природе, вторгающаяся в ее процессы, преображающая объекты природы в необходимые для себя предметные формы. Деятельность человека направлена вовне, на преобразование и переделку внешнего мира»  [3].

Природа понимается в данном случае как кладовая, источник ресурсов, с помощью которых человек может создать свой новый мир, который ему подходит. Как утверждает П.П. Гайденко, «в лице Декарта, как видим, естествоиспытатель рассуждает как техник-изобретатель, конструирующий определенный прибор: ведь именно последнему важен только эффект, а средства его достижения решающего значения не имеют» [2, с. 86, 87]. 

Но в чем же дело? Почему западного человека не устраивает мир такой, какой он есть? Почему он пытается построить вместо живой природы мир искусственных вещей? Долгое время западный человек также жил в мире, погруженном в упорядоченность и цикличность. Однако с закатом эпохи Средневековья и наступлением эпохи Возрождения и Реформации происходит переустройство общества, появляются в явном виде такие классы как буржуазия и другие собственники капитала, которые стремятся получить прибыль. Таким образом, получение прибыли входит в противоречие с христианскими заповедями, поэтому наступает отказ от христианства и господство товарно-денежных отношений, основанных на капитале и частной собственности (прежде всего на землю). Естественным образом и наука из «служанки богословия» в Средневековье (хотя это утверждение мы бы оспорили) превращается в «служанку» капитала и капиталистов. Научные открытия используются капиталистами в целях повышения уровня производства, увеличения прибыли. Природа же используется как источник сырья.

В чем же причина такого отношения к природе? С началом процессов урбанизации и укрупнения капитала, которым обязано появление и рост буржуазии, происходит обратный процесс: буржуазия десакрализирует природу. Как отмечает В.М. Розин, «действительно, техника как артефакт сегодня воспринимается не только наравне с первой природой, но даже как реальность более естественная и непосредственная, чем явления первой природы» [5, с. 99].

В сознании восточного человека отсутствует это желание изменить природу. Западный человек, изменяя окружающий мир, стремится построить «новое общество», «техническую цивилизацию». И мы видим, чем оборачивается это желание – тяжелейшим экологическим кризисом, технизацией и киберизацией населения. М.В. Розин утверждает: «… дело не в технике, а том типе социальности, который сложился в последние столетия. До тех пор пока мы будем думать, что основные социальные проблемы решаются на ее основе, что благополучие человечества непосредственным образом связано с развитием современных технологий – мы будем и дальше способствовать углублению кризиса нашей цивилизации» [5, с. 106]. Если средневековый крестьянин был окружен в повседневной жизни силами природы и натуральными изделиями, то современный западный человек окружен промышленными товарами, техническими приборами и совершенно огорожен от природы. Но самое печальное в этом то, что он доволен своей искусственной клеткой.

Восточный же человек живет в обществе, где уклад жизни не меняется год от года. Он исповедует традиционные ценности: верность семье, роду, почитание старших, уважение к их мудрости и опыту. Но это не значит, что он не развивается. Созерцательное отношение к миру и превалирование принципа недеяния сочетаются в нем с глубоким уважением к природе как к месту его жизни. Восточный человек не отделяет себя от природы. Также он не отделяет друг от друга науку, религию, философию.

Только сравнительно недавно современная западная наука открыла для себя простоту и совершенство этого подхода к миру. «Пересмотр классических критериев научности, - мо мнению М.О. Шахова, - позволил поставить вопрос: если идеал науки, в соответствии с которым ученый познает мир путем строгого рационального осмысления эмпирических данных, не допуская в этот процесс никаких недоказуемый метафизических суждений (как мечтал О. Конт, а позднее неопозитивисты), оказался недостижимым, и некие априорные постулаты все равно неустранимы из научного знания (в результате чего гносеологическая непорочность науки все равно оказывается утраченной, вернее, никогда не существовала), стоит ли так упорно выводить за рамки науки любое суждение, допускающее вмешательство Бога, или шире, любое объективно-идеалистическое мировоззрение? Очевидно, что для этого нет оснований» [7, с. 66]. Долгое время восточные общества считались «отсталыми», а западные – «прогрессивными». Однако прошло несколько сотен лет, и современная наука в своей деятельности использует «передовые» принципы жизни восточного человека.

Как же относились к рациональности в восточной культуре? Прежде всего необходимо сказать, что понимание рациональности на Востоке отличалось от ее понимания на Западе. Если на Западе преобладали сухая расчетливость и прагматизм, то Восток можно охарактеризовать как «созерцание + прагматизм». Что имеется ввиду? И в японской, и в китайской, и даже в корейской культурах присутствует понимание жизни как деление (довольно условное) на два уровня: внешнее и изменчивое как второстепенное, поверхностное и внутреннее, неизменное как основное, глубинное. Это то, что К. Юнг назвал бы коллективным бессознательным народа. «Роль архетипа вовсе не в определении границ дозволенного и недозволенного, - пишет М.Н. Чистанов - как об этом можно было бы подумать. Дело  в том, что в мифологическом мышлении целенаправленное осмысленное действие только и возможно через воспроизведение некоторого образца. То, что не соответствует архетипу, просто не имеет смысла, а соответственно не может быть совершено, ведь не может существовать то, чего быть не может» [6, с. 15].

Если, пользуясь восточной терминологией, рассматривать цивилизации (и культуру) Востока и Запада, то на востоке издревле считали, что Запад по своей природе олицетворяет мужское начало: буйное, безудержное, экспансивное, в то время как сам Восток понимался как начало женское, умиротворенное, погруженное внутрь себя. При этом если на Западе в культуре ведущим считается именно мужское начало (патриархальный семейный и государственный строй, сюзерен – вассал, хозяин – слуга и т.д.), то на Востоке – женское начало, которое способно подчинить безудержную стихию мужского разрушительного начала своей лаской, спокойствием, любовью, то есть ненасильственными методами.

Потому и так неоднозначно понимание рациональности на Востоке. С одной стороны, мы видим классическую восточную культуру традиционного общества, чтущего природу, обычаи и традиции предков, с другой – современные достижения технического прогресса, ставящие уже упомянутые экономики стран в число ведущих мировых экономик.

Возникает противоречие, однако, только на первый взгляд. Восточная культура, руководствуясь принципом недеяния, вместе с тем активно насаждает свои культурные ценности по всему миру. Западный человек, как правило, руководствуется одной открытой целью. В то время как восточный человек руководит своей жизнью согласно глобальной цели (стратегически), одновременно используя методы и средства современного мира для достижения тактических целей. С этой точки зрения сознание восточного человека, как, впрочем, и вся восточная культура, устроены гораздо сложнее, в них больше уровней, глубже цели. И рациональность на Востоке понимается как удобное средство тактического воздействия для достижения стратегического перевеса сил.

Издревле Китай растворял в себе пытавшиеся завоевать его народы, окружая их своими обычаями и погружая в свою культуру. Сегодня население западных стран все в большей степени тяготеет к развлечениям. «Если роль этих [репрессивных] механизмов, - как утверждает Л.Л. Штуден, - в жизни общества превосходит некий критический предел – наступает стадия “окостенения” организма культуры с неизбежным возникновением эффекта социальной энтропии. Для многих локальных культур этот период совпал с временем зрелой цивилизации.

Именно на этой стадии культура стремится обеспечить свою защиту тотальной системой жестких предписаний, отрываясь тем самым от своего живого источника – Первичных архетипов. Показателем этого, в частности, является ослабление живого религиозного чувства и утрата чистоты нравов: живая ткань культуры замещается здесь механическими структурами. Как показывает История (поздний Рим, поздний Вавилон, Новое царство Египта и т.д.), это состояние необратимо» [8, с. 36]. Именно китайские диаспоры в них, наравне с диаспорами других восточных стран, активно занимаются наукой, промышленностью, оставаясь в глубине своей души патриотами своей Родины.

И если западная экспансия привела через несколько сотен лет к Всемирному экологическому кризису, то восточная «тихая» экспансия приведет в будущем к бескровному захвату территорий западного мира, с их господством интуитивного познания и сочетанием двух принципов жизни на разных глубинных слоях культуры – созерцания и деятельности.

 

Литература

1. Абсалямова И.А. Европоцентризм и проблема самобытности русской культуры./Авторефер. … канд. филос. н. – С-Пб., 2001.
2. Гайденко П.П. К проблеме становления новоевропейской науки.//Вопросы философии, №5 2009, с. 80-92.
3. Лысков А.П. Человек: путь к цивилизации. – М.: Гуманитарий, 1997 (монография).
4. Петренко В.Ф., Кучеренко В.В. Медитация как форма неопосредованного знания.//Вопросы философии, №8 2008, с. 83-101.
5. Розин В.М. Техника и социальность.//Вопросы философии, №5 2005, с. 95-107.
6. Чистанов М.Н. Генезис исторического сознания как проблема социальной философии./Авторефер. … канд. филос. н. – Томск, 2001.
7. Шахов М.О. Реализм как общая основа религиозного и научного знания.//Вопросы философии, №10 2008, с. 66-77.
8. Штуден Л.Л. Кризис сознания как феномен культуры./Авторефер. … докт. филос. н. – Екатеринбург, 2000.