Аркаим, Синташта, «Страна городов», скотные дворы оренбургских казаков и погребения кочевников

Ключевые слова: археология, этнография, Южное Зауралье.

1. Постановка вопроса

Авторское датирование артефактов, поселений и могильников культур бронзового века Южного Зауралья выполнено по технологиям, скоростям геологических и биологических процессов, артефактам, этнографическим и антропологическим данным [Тюрин, 2017, Датирование]. Согласованный хронологический интервал «укрепленных» поселений (протогородов) «Страны городов» – середина и вторая половина XIX в. н. э. Мы их идентифицировали со скотными дворами-зимовками казаков Новолинейного района Оренбургского казачьего войска [Тюрин, 2017, Карда]. Последний год функционирования скотных дворов-зимовок (кроме Берсуата и Камысты) – 1921 г. Камысты функционировал до второй половины XX в., Берсуат – до начала 90-х годов. Скотные дворы Верхнеуральской и Уйской линий (Кизильский, Степной и Чернореченский III) построены в 40-х годах XVII в. Аркаим – в начале XX в. Остальные скотные дворы – в 40-х годах XIX в. Могильники, относимые уральскими археологами к бронзовому веку, идентифицированы как ногайские и башкирские [Тюрин, 2017, Датирование]. Они не синхронны поселениям. Верхний предел функционирования могильников определен приходом в регион казахов – конец первой четверти XVIII в. Но могильники Синташты идентифицированы как казахские. Время их функционирования конец первой четверти XVIII – середина XIX вв. Необходимо согласовать результаты нашего датирования и идентификаций сооружений с радиоуглеродными датами и найденными артефактами.

2. Радиоуглеродные даты и хронология археологических культур Южного Зауралья

Радиоуглеродное датирование вполне надежный естественнонаучный метод. Но его применение настроено таким образом, что дает системно сфальсифицированные даты. При этом возникают специфические эффекты в их распределении. Например, эффект, который мы назвали «Парадоксы Черных» [Тюрин, 2005-в]: между компактно сгруппированными калиброванными радиоуглеродными датами медного и ранней эпохи бронзового веков имеется разрыв почти в пять столетий, а даты ранней и средней эпох бронзового века практически наложились друг на друга на шкале времен [Черных, 2001]. Мы объяснили механизм возникновения этих несуразностей. 

Археологи, отправляя образцы на датирование, указывают археологическую культуру, к которой они относятся, и хронологический интервал изучаемого объекта, оцененный археологическими методами. Радиоуглеродные лаборатории выдают им нужные даты, подбирая эталоны датирования. Эта практика отражена в публикации [Епимахов и др., 2005, с. 95]: «ни в одном случае небыли получены датировки, противоречащие стратиграфическим наблюдениям, отсутствуют резкие разногласия с выстроенной до начала работ системой относительной хронологии культур». Ключевые слова – до «начала работ», то есть до отправки образцов на датирование.

Реальный эталон радиоуглеродного датирования 13,56 dpm/g. Это активность древесины 1950 г. Применяется и эталон 15,3 dpm/g. Он увеличивает радиоуглеродные годы образцов (относительно реальных) на 998 лет [Тюрин, 2005-а]. Для того, чтобы для артефактов, характеризующих объекты второй половины XIX в. получить радиоуглеродные даты, попадающие в первую половину 2 тысячелетия до н. э., при датировании нужно применить эталон 20-21 dpm/g. Только и всего. Но так получилось, что лаборатории, производящие датирование, не согласовали между собой эталоны для синташтинской, петровской и алакульской культур. Вернее, на начальных этапах датирования образцов радиоуглеродным методом археологи сами еще не пришли к согласованным датам. Кроме того, в Южном Зауралье в единые археологические культуры объединены скотные дворы оренбургских казаков середины XIX – начала XX вв. и могильники из более ранних хронологических интервалов [Тюрин, 2017, Датирование; Тюрин, 2017, Карды]. В результате радиоуглеродные даты культур «разбежались» от 3 до 1 тысячелетия до н. э. [Тюрин, 2017, Алакуль].

Особенно показательна ситуация с датами петровской культуры. Ее характеризует 21 дата (в основном древесина). Они, определенны в шести разных лабораториях. В распределении калиброванных дат имеется три максимума: 2700-2200, 1900-1500 и 1300-1200 гг. до н. э. Ситуация здесь безнадежная: «петровская серия имеет многочисленные внутренние противоречия на уровне датирования отдельных комплексов, памятников и выборки в целом» [Епимахов, 2016, с. 61]. Можно почти наверняка утверждать, что три максимума соответствуют трем разным эталонам радиоуглеродного датирования. Шесть лабораторий не смогли его согласовать между собой.

По массиву первых дат, характеризующих Синташту, мы может датировать могильники, расположенные рядом со скотным двором. По этим объектам имеется 17 дат, полученных в трех разных лабораториях. Это именно те даты, которые «принесли обескураживающие результаты» [Епимахов, 2007, с. 402]. Скотный двор характеризуют две даты (уголь) – 3160 +/-80 и 3280 +/-90 BP. Индекс BP (before present) означает «некалиброванные углеродные годы», present = 1950 г. (уральские археологи эти даты называют конвенционными). Погрешность дана для стандартного отклонения. Погребения могильников характеризуют 15 дат (древесина). Их погрешности +/-40-180 лет, но у одной даты – +/-480 лет. Эти даты относительно равномерно заполнили интервал 3260-4200 BP. Уже по этим данным можно сделать однозначный вывод: погребения в могильниках начали производиться примерно за 1000 лет до возникновения скотного двора. То есть, ничего «обескураживающего» в этих датах не имеется. Даты не устроили археологов потому, что они приняли по договоренности между собой: поселение и могильники Синташты синхронные.

По нашей реконструкции [Тюрин, 2017, Карды] Синташта является скотным двором поселка Рымникский. Годы его функционирования: 40-е XIX в. – 1921 г. По активности древесины в 1855 и 1905 гг. можно вычислить эталон, который дает ее радиоуглеродный возраст 3160-3280 BP. Он равен 20 dpm/g. Четыре самых ранних даты погребений могильников Синташты попали в интервал 4090-4200 ВР. То есть, нижний хронологический предел их функционирования оценен надежно. Самый ранний возраст образца из погребений – 4200 ВР. Его пересчет в реальные радиоуглеродные годы по вычисленному нами эталону дает 1080 ВР. Такая радиоуглеродная дата будет получена при применении эталона 13,56 dpm/g.

В научной литературе опубликовано две калибровочные кривые радиоуглеродного датирования [Тюрин, 2005-б]. Одну из них создало радиоуглеродное сообщество по данным дендрохронологии. Вторая (high-resolution calibration of the radiocarbon timescale) создана геологами и геофизиками [Hughen, et al., 2004]. В разрезе донных отложений бассейна Кариако (акватория Карибского моря около побережья Венесуэлы) измерено содержание радиоактивного изотопа С14. Калибровка выполнена по данным, полученным скважиной GISP2 (ледник Гренландии). Обращаем внимание на то, что статья геологов и геофизиков опубликована в самом авторитетном журнале – Science. Две калибровочные кривые кардинально не соответствуют друг другу в последние 3,5 тысячи лет. Мы подозреваем, что калибровочная кривая, созданная радиоуглеродным сообществом, сфальсифицирована. Тем не менее, калибровка по ней радиоуглеродной даты нижнего хронологического предела функционирования могильников дает IX век н. э., калибровка по реальной калибровочной кривой (high-resolution …) дает XV в. н. э.

По радиоуглеродным датам между строительством скотного двора и последними погребениями не имеется хронологического разрыва. Но здесь есть одна тонкость. Радиоуглеродные даты по скотному двору получены по углю. Даты по нему могут быть «удревнены» до нескольких десятков лет. Уголь мог образоваться из внутренних частей ствола дерева, имеющих более древний возраст, чем древесина последнего годового кольца. А даты по погребениям получены по древесине. На датирование отбираются образцы из последних годовых колец бревен и плах. То есть, эти даты характеризуют год рубки деревьев (порубочные даты). Они близки к годам строительства сооружений. То есть, наше заключение об отсутствии хронологического разрыва между строительством скотного двора и самыми поздними погребениями в могильниках не является абсолютно достоверным. Реально может быть разрыв в несколько десятков лет.

На скотном дворе Синташта сохранились бревна [Генинг и др., 1992]. Не понятно, почему археологи не отобрали на радиоуглеродное датирование образцы из их последних годовых колец. Зато на примере радиоуглеродных дат Синташты ясно, по какой причине Г.Б. Зданович утаил радиоуглеродные даты по объектам Аркаима [Епимахов, 2007, с. 402]. Скорее всего, в 90-х годах было выполнено датирование скотного двора Аркаим и относимых к нему погребений Болшекараганского могильника. Но по датам получилось, что могильник существенно старше скотного двора. 

Позднее, археологи смогли согласовать радиоуглеродные даты с принятой ими хронологией археологических объектов. В публикации [Епимахов и др., 2005] приведены 17 дат, характеризующих могильники синташтинской культуры. Их погрешности +/-27-60 лет. 10 дат попали в интервал 3495-3555 ВР. Они характеризуют верхний предел функционирования могильников. Реальная калиброванная дата – XVIII в. н. э. Таким образом, верхний предел функционирования могильников синташтинской культуры, оцененный по радиоуглеродным датам, соответствует нашему датированию по этнографическим и антропологическим данным – конец первой четверти XVIII в. [Тюрин, 2017, Датирование]. Нижний предел функционирования могильников охарактеризован двумя датами – 3700 и 3740 ВР. Реальная калиброванная дата – XVII в. Здесь есть две тонкости. Дата «XV в.» характеризует ранние погребения Синташтских могильников. Насколько они соответствуют каноном синташтинской культуры, мы не знаем. А дата «XVII в.» соответствует именно классическим синташтинским погребениям. Археологи сами их отобрали. Эту дату мы и примем за нижний предел синташтинской культуры. По косвенным признакам могильники Синташты идентифицированы нами как казахские [Тюрин, 2017, Датирование]. Время их функционирования конец первой четверти XVIII – середина XIX вв. Это не противоречит результатам датирования начала функционирования могильников – XV в. На первом этапе они были ногайскими. 

Привести к общему знаменателю даты, характеризующие могильники синташтинской культуры, можно следующим образом. Часть могильников Южного Зауралья начала функционировать в XV в. и функционировала до конец первой четверти XVIII в. (начала прихода в регион казахов). Но минимум один из Синташтских могильников функционировал до середины XIX в. (начало заселения Новолинейного района казаками). Поздний этап его функционирования связан с казахами. Могильники, функционирующие до конца первой четверти XVIII в. связаны с ногаями. В этой совокупности археологи выделили погребения синташтинской культуры. Их хронологический рубеж XVII – конец первой четверти XVIII в. В эту культуру включены и казахские погребения могильника Синташты – конец первой четверти XVIII – середина XIX вв. Наверняка в Синташтинскую культуру включены и другие казахские курганные могильники [Тюрин, 2017, Датирование].

В публикации [Епимахов и др., 2005] приведены три даты, характеризующие могильник Кулевичи-6: 3501, 3442, 3457 +/-30-31 ВР. Они попадают в верхний предел интервала радиоуглеродных дат синташтинской культуры, то есть, в XVIII в. Этот могильник археологи относят к петровской культуре.    

У археологов имеется проблема с датированием нижнего предела алакульской культуры. Ее обозначил автор публикации [Григорьев, 2016]. Памятники алакульской культуры (в «узкой» ее трактовке) выделяются в среднем и верхнем течении Тобола, на его притоках – Исети, Миассе и Уе, а также в верховьях Урала. В пространственном распределении культур отмечен один непонятный момент – памятники синташтинской, петровской и алакульской культур имеются в степной зоне Южного Зауралья, а в лесостепной представлена только алакульская культура [Григорьев, 2015, 2016]. При раскопках поселения Мочище (лесостепная зона Южного Зауралья) найдена керамика синташтинской и алакульской культур. Четыре радиоуглеродные даты, характеризуют алакульский слой: 3670, 3690, 3700 и 3710 +/-45-75 ВР. Датировались кости. Приведена дата и по поселению Коркино, относимому к алакульской культуре, – 3640±40 ВР (древесина). Их реальная калиброванная дата – вторая половина XVII – первая половина XVIII вв. В публикации [Епимахов и др., 2005] приведено пять дат алакульской и федоровской культур (кости). Они попали в интервал 3330-3440 +/-29-31 ВР. Это XIX в.

Нам понятна суть ловушки, в которую попали уральские археологи. К алакульской культуре они отнесли стационарные поселения башкир, татар и ногаев, их скотные дворы (летовки и зимовки), а также могильники последних. К ней же они отнесли зимовки казахов и их курганные погребения. Попали в алакульскую культуру и русские поселения, главным образом, заимки. Но пространственная хронология этих объектов увязана на этапы русской колонизации Южного Зауралья. Поселения Мочище и Коркино находятся в междуречье Уя и Мисса. Здесь же находится могильник Алакуль, по результатам раскопок которого выделена алакульская культура.

«Небольшие группы сартов кочевали в приозерных степях между Тоболом, Миассом и р. Уй уже в XVI в. Однако большинство зауральских сарт-айлинцев переселилось туда лишь в XVIII в.» [Кузеев, 1974, с 208]. Речь идет о родовом объединении, в последствие вошедшем в этнос башкир. Нас интересуют, главным образом, «небольшие группы сартов». Мы предполагаем, что «сарт» и «узбек» – это этнонимы одного и того же родового объединения ногаев. В начале XVI в. в верховьях Урала были летние кочевья кочевых узбеков. Зимовали они в устье Сырдарьи [Кузеев, 2010, с. 266]. Небольшие группы ногаев или заходили летом в лесостепную часть Южного Зауралья, или постоянно обитали там, ведя полукочевой образ жизни. Им и принадлежит могильник Алакуль. Район его расположения в 1742 г. заселили служилыми зауральскими мещеряками [Самигулов, 2013] с предоставлением им земельных угодий. Естественно, прежние владельцы этих угодий были куда-то «подвинуты». Ногайский могильник прекратил функционирование. После завершения строительства Уйской линии кочевники были окончательно вытеснены из междуречья Уя и Миасса. Их поселения (большинство) прекратили свое существование. Могильники остались бесхозными. Часть этих объектов археологи отнесли к раннему этапу алакульской культуры, другую часть к синташтинской и петровской.

На территории Новолинейного района алакульские поселения (реально стационарные зимовки кочевников) существовали на землях, отведенных казакам, до середины XIX в., на землях, отведенных казахам, до начала XX в. Южнее Новой линии они существовали тоже до начала XX в. Поэтому получается, что часть алакульских поселений древней скотных дворов казаков. Другая часть им синхронна. Но скотные дворы построены, в основном, в середине 19 века. А зимовки казахов строились и позднее. Вот и получилось, что часть поселений алакульской культуры моложе скотных дворов. Понятны и особенности пространственного распределения поселений алакульской и синташтинской культур. Скотные дворы, обнесенные противопожарными сооружениями (вал и канава) актуальны только в степной зоне Южного Зауралья. Скотные дворы в лесостепной зоне региона противопожарными сооружениями обносить не нужно. Поэтому классических синташтинских археологических объектов севернее Уя не имеется. 

3. Два варианта датирования поселения Мочищи

Выше мы датировали алукульские слои поселения Мочищи второй половиной XVII – первой половиной XVIII вв., предполагая, что радиоуглеродные даты получены на основе эталона 20 dpm/g. Но эталон мог быть другим. Поэтому датируем поселение еще одним способом.

На поселении раскопано более 4000 м2. Исследованы остатки 18 построек, относящихся к различным периодам эпохи бронзы [Петрова, Григорьев, 2015]. К классическим алакульским жилищам отнесена постройка 10. Она изучена полностью. Ее площадь 80 м2. Заглубление «пола» в грунт – до 0,4 м. Вход в постройку был в виде тамбура (2,0х3,2 м). В постройке имелся колодец, перекрытый конструкцией из глины. На небольших выступах колодезной ямы найдены остатки купольных глиняных печей. В помещении имелась еще одна яма. «В верхней части она была заполнена однородным темно-коричневым гумусированным грунтом, идентичным заполнению котлована» (с. 128-129). Имеются признаки пристройки к ней печи. «Как и во многих других постройках поселения Мочище, здесь тоже не было выявлено остатков столбовой конструкции стен» (с. 130).

Постройка 10 представляла собой заглубление в грунт подпрямоугольной формы. Ни стен, ни перекрытий (крыши) она не имела. Что это за постройка? Помещение для содержания скота в зимний период. Единственные сооружения в помещении – колодцы, совмещённые с печами. Функциональное назначение печей – прогревание колодца (вода в нем зимой замерзла), для водопоя животных. Если бы археологи нашли на поселении шлак медной руды (результат проведения санитарно-профилактических мероприятий), то идентифицировали бы конструкцию «колодец+печь» как металлургическую [Тюрин, 2017, Металл]. Археологи отмечают, что поселение Мочищи расположено внутри котловины, где «протекают ручьи и находятся небольшие болота и озера» [Петрова, Григорьев, 2015, с. 125]. То есть, зеркало грунтовых вод здесь на небольшой глубине. Вода в открытых колодцах гарантированно промерзала. Причем, толщина льда могла достигать первые десятки сантиметров. Перекрытие колодца куполом из глины и ежедневное его прогревание печью обеспечивало минимальное замерзание воды в самые суровые морозы.

Отходы жизнедеятельности животных зимой из котлована скотного двора не убирались. Они замерзали. Весной скот переводился в другой загон. К началу лета навоз в котловане немного подсыхал, образуя слой толщиной 20-40 см. Его нарезали лопатой на прямоугольные брикеты и досушивали. Получался кизяк самого высокого качества. Эта технология производства кизяка применяется и сегодня. В одном из киргизских поселков Чаткальской долины (2016 г.) на скотных дворах мы видели брикеты кизяка на просушке.  Когда-то скотный двор (постройка 10) забросили. Темно-коричневый гумусированный грунт – это остатки навоза (перегной). Он заполняет котлован скотного двора. То есть, последнюю партию кизяка из него не выбрали.

Выше мы привели данные по поселению Мочищи из публикации [Петрова, Григорьев, 2015]. Однако в ней не дана ключевая информация, фигурирующая в более ранней публикации этих же авторов. «В ХIХ в. здесь [на территории поселения Мочищи] появилась русская заимка и несколько русских построек, а затем верхняя часть культурного слоя поселения до глубины 15–40 см была распахана, а материалы из нее перемешаны. Местами пахотный слой срезал часть материка» [Григорьев и др., 2007, с. 87]. Возникает серия вопросов. Почему археологи в своих публикациях [Григорьев, 2015, 2016; Петрова, Григорьев, 2015 и др.] перестали приводить информацию о русской заимке? Раз заимка была, в культурном слое должны быть и русские артефакты XIX в. Почему они не фигурируют в публикациях археологов? Разве русская заимка XIX в. не является археологическим объектом? Результаты ее раскопок не заслуживают публикации в научных журналах? Отметим важную особенность раскопок поселения. Они были охранными (строительство дороги). То есть, археологи не сами выбрали это место для раскопок. По нашей версии, поселение Мочищи – хозяйственные постройки русской заимки. Их дата – XIX в. При раскопках найдены фрагменты керамических сосудов. Они отнесены к синташтинско-петровской (или петровско-алакульской), алакульской и алакульско-федоровской культурам [Петрова, Григорьев, 2015]. Это фрагменты керамической посуды, которой пользовались жители русской заимки. Она изготовлена в XIX в. н. э.

Исходя из нашей идентификации и датирования объектов Мочищи, радиоуглеродные даты, характеризующие алакульские слои получены не на основе эталона 20 dpm/g. В данном случае эталон был другим. Но, возможно, русская заимка на этом месте появилась на рубеже XVII-XVIII вв. В этом случае, два способа датирования археологического объекта дали одинаковый результат.    

4. Артефакты погребений и скотных дворов      

Мы рассмотрели наконечники стрел, найденные на четырех скотных дворах: Каменный Амбар, Аландский, Куйсак и Устье [Тюрин, 2017, Симулякр]. Сформулировали вопрос. Почему они разные и по материалу, и по технологии изготовления? Кроме того, один бронзовый наконечник из финала бронзового века, а другой из железного. А, например, при раскопках могильника Большекараганский найдены однотипные каменные наконечники стрел. Второй вопрос по количеству наконечников стрел. Всего на девяти скотных дворах (четыре перечисленных выше, а также Аркаим, Синташта, Степное, Коноплянка и Берсуат) найдено 70 наконечников. Почему так мало? Раскопано 40 % площади Аркаима, найдено всего 10 наконечников. В пересчете это всего 25 наконечников на весь укрепленный протогород (как считают уральские археологи). Это поразительно мало. На оба вопроса у нас один ответ. Все наконечники попали на скотные дворы казаков из курганных погребений. Поэтому их крайне мало, и они разные (из разных погребений). При этом, наконечники попадали на дворы не только из погребений, относимых к синташтинской, петровской и алакульской культур. Попадали и из погребений, относимых к более позднему периоду.

Но если на скотные дворы из погребений попали наконечники стрел, то из них же попали и изделия из металла. Коллекция изделий синташтинской культуры (не сами предметы, а их описание) автора публикации [Дегтярева, 2010] включает 599 экземпляров. С учетом Устья – 750 экземпляров. «Подавляющее большинство бронзовых орудий и украшений (96 % от общего количества изделий) происходит из погребальных комплексов, тогда как доля поселенческого металла составляет всего 4 %.» (с. 81). Эти 4 % изделий из металла попали на скотные дворы казаков из погребений. На Аркаиме найдено 12 изделий (серп, тесло, ножи, стамеска, проколка, рыболовные крючки, перстень). В пересчете на всю его площадь это 30 изделий из металла. Поразительно мало для укрепленного протогорода.

Авторы публикации [Епимахов, Берсенева, 2016] обобщили данные по изученным погребениям синташтинской культуры. Они включают 257 могильных ям, 33 кургана и два грунтовых кладбища. Отмечено, что около половины могильных ям потревожено. Ниже по тексту уточняется, что погребения ограблены. Неоднократно ограблено погребение под Большим Синташтским курганом [Стефанов, 2009]. На расстоянии 30 м от него находится курган Рымникский II. Погребение полностью ограблено. В нем не сохранилось никаких вещей. Ограблен и могильник Большекараганский, находящийся около скотного двора Аркаим. Ограблены захоронения курганного могильника Солнце II около скотного двора Устья. Принимали ли участие в этом процессе (ограблении погребений) казаки Новолинейного района? Вне всяких сомнений. В Южном Зауралье этот промысел основали исетские казаки во второй половине XVII в. [Миллер, 1954]. И он был массовым. То есть, по нашей версии наконечники стрел, изделия из метала и камня, часть керамической посуды попали на скотные дворы из погребений, раскопанных казаками.

5. Спектр мясного питания работников скотных дворов

Почти все кости, найденные при раскопках скотных дворов казаков, идентифицированы по видам животных. Рассчитанная по ним оценка спектра мясного питания для четырех дворов – Аркаим, Синташта, Устье и Каменный Амбар, приведена в публикации [Рассадников, 2016-а]. В питании работников скотных дворов доминировала говядина – 76-86 %. Конина составляла 8-18 %, баранина/козлятина – 5-11 %. Но работники потребляли и свинину. В этом нет проблемы. Проблема в другом. Они потребляли ее в мизерных количествах. На трех последних скотных дворах доля свинины в мясном питании составляла 0,04-0,09 %. На Аркаиме – 0,4 %. Если работники скотного двора Аркаим потребляли мясо каждый день, то свининой они питались 1 день в году. Обитатели других скотных дворов – 1 день в несколько лет. Эту аномалию археологи объясняют тем, «что свинья разводилась не для непосредственного употребления ее мяса в пищу» [Рассадников, 2016-а, с. 113]. В коллективной монографии [Древнее Устье, 2013, с. 379]: «жители [поселения Устье] держали единичных животных, а не большие группы свиней». Вторая аномалия в мясном питании работников скотных дворов – «крайне незначительное» потребления мяса диких животных [Рассадников А.Ю., 2016-а, с. 113].

В монографии [Древнее Устье, 2013, с. 369] приводятся характеристики домашних животных скотного двора Устье, оцененные по найденным костям. Соотношение коров, быков и волов 10:4:1. В возрастном составе лошадей «доминируют группы молодых и взрослых, единичны полувзрослые и старые особи» (с. 379). Эту особенность (она ярко проявилась для раннего строительного горизонта) археологи интерпретируют следующим образом. «Молодые особи, бесспорно, забивались на мясо. Животные второй группы забивались в возрасте 8-12 лет, то есть основу табунов лошадей составляли животные в возрасте 5-8 лет. Это возраст оптимального физического развития животных. То есть лошади использовались для выполнения таких работ, на которых нужна резвость и выносливость. Вероятно, это бега, скачки. Таким образом, можно говорить о специализированном коневодстве у синташтинского населения» (с. 379). Кости диких животных составляют менее 1 %. Преобладают остатки копытных. Но в раннем строительном горизонте много костей лося и бобра (с. 387).

В публикации [Бачура, 2014] приведены данные по сезону забоя домашних копытных (это определено по эмали зубов) на скотных дворах Степной, Аркаим, Устье, Каменный Амбар и Аландский. В Степном мясо крупного рогатого скота потреблялось только в осенне-зимний период, мелкого – весной. На Аркаиме забой скота производился круглый год. На остальных трех скотных дворах забой скота летом не производился. Они были зимовками. Другие данные по скотным дворам приведены в публикации [Гайдученко и др., 2011]. В холодный период в Устье потреблялось 66,9 % годового объема мяса, Степном – 84,8 %, в Аландском – 73,1 %. То есть, скотный двор Аркаим функционировал круглый год. Был и зимовкой и летовкой. Другие дворы функционировали, в основном, в холодный период года. При этом, их обитатели питались, главным образом, мясом крупного рогатого скота. Доминирование в питании мяса крупного рогатого скота отмечено также для срубной и абашевской культур. В поселениях Подонья доля его костей – 72 и 74 %; мелкого рогатого скота – 8 и 6 %; лошади – 14 и 15 %; свиньи – 5 и 6 % [Косинцев, 2003]. В поселениях Приуралья доля костей крупного рогатого скота – 56 и 65 %; мелкого рогатого скота – 18 %; лошади – 20 и 4 %; свиньи – 5 % и 12 %. Не являются ли эти поселения скотными дворами позднего Средневековья и Нового времени?

Автор публикации [Халиков, 2016] утверждает, что нагайбаки Новолинейного района конину ели. Однозначно конину ели калмыки-казаки и казаки-мусульмане, включая кондуровцев. Отмечено, что на скотных дворах казаков были и наемные работники. В землях казачьих войск, сопредельных с казахскими кочевьями, рынок рабочей силы формировался джайтакими (маргинальная часть казахского общества) [Лысенко, Анисимова, 2015]. То есть, на скотных дворах имелись работники казахи. Они тоже от конины не откажутся. Об отношении русских казаков Новолинейного района к конине данных у нас нет. Но очевидцы отмечали, что русские казаки Сибирского войска «охотно пьют кумыс и едят конину» [Казиев, 2014, с. 34]. В любом случае, на скотных дворах были те, кто конину ел. То есть, с костями лошадей, найденных археологами, проблем не имеется. С «резвостью и выносливостью» лошадей тоже не имеется никаких проблем. Конечно, казаки разводили, прежде всего, строевых коней. Более того, категорически запрещалось использовать их в качестве рабочих лошадей [Кобзов, 1992]. То есть, держать строевых коней в усадьбе не имело смысла. Вот большинство из них и находилось на скотных дворах.

На скотных двороах мало потреблялось мяса дичи. Это понятно. Новолинейный район превратился в «обжитый» в течение нескольких лет. Но в первые годы после переселения в него казаков там еще водились лоси и бобры. Поэтому в раннем строительном горизонте Устья найдены их кости. Но почему на скотных дворах потребляли мало свинины? Ответ на этот вопрос дает автор публикации [Рыбалко, 2007]. Описывая традиционную архитектуру казаков Новолинейного района (вторая половина XIX-XX вв.) он отмечает: «В комплексе дворовых построек отсутствовали свинарники. Свиней почти не держали» (с. 89). Это «почти не держали» соответствует доле костей свиней, найденных на скотных дворах. Казак Новой линии объяснил В.Л. Дедлову почему они не едят свинину. «Обнаружилось, что с некоторых пор между казацкими сви­ньями и собаками будто бы завелись шашни» [Дедлов 1894, с. 40]. Был и второй фактор, обусловивший крайне малое число костей свиней на скотных дворах казаков. На них было большое число тех, кто ел конину (мусульман). Свинину они не ели. Скорее всего, свиней содержали в хозяйствах некоторых казаков. На скотные дворы свинина попадала в начале зимы в виде фрагментов замороженных туш. Зайцы водились в регионе в изобилии и вредили казакам, поедая их посевы. Но наличие их костей на скотных дворах не отмечается. Мясо зайцев казаки в пищу не употребляли [Дедлов 1894, с. 40].

С костями свиней имеется еще один интересный момент. Выше мы отметили, что кроме скотных дворов-зимовок, принадлежащих казакам, на территории Новолинейного района были скотные дворы-зимовки казахов. В лесостепной части Южного Зауралья и в нижнем Притоболье были скотные дворы башкир и татар. Если это так, то на части поселений, относимых к бронзовому веку не должно быть костей свиней. Действительно, при раскопках четырех поселений алакульской культуры степной зоны Южного Зауралья (Александро-Невское-II, Кулевчи III, Мирный III, Мирный IV,) костей синей не найдено [Рассадников, 2016-а]. Это скотные дворы мусульман, зимовки или летовки казахов. В двух поселения на реке Гумбейка (Малая Березовая-4, Большая Березовая-2) кости свиней имеются. Свинины там потреблялось столько же, сколько и на скотных дворах-зимовках казаков. Это летовки казаков. Ниже приведены результаты раскопок одной из них.

Остатки летовки Малая Березовая-4 – пять впадин, локализованных на надпойменной террасе Гумбейки, занимающих пространство 50х130 м [Алаева, 2014]. Раскопано две. Одной впадине («жилище-1») соответствует заглубление в грунт (котлован) размером 7х15 м. Материк – желтый глинисто-щебнистый грунт. Погребенная почва – темно-коричневая супесь. Выброс из котлована по его периферии – темно-коричневая супесь и грунт. Заполнение котлована – черный, сильно гумусированный грунт, толщиной до 0,8 м. Размеры «жилища-5» 10х24 м. «Жилища» – это загоны для скота. Сильно гумусированный грунт – это однозначно перегной навоза, который скопился в них. Те, кто присматривал за скотом, жили где-то рядом с загонами. Находки при раскопках Малая Березовая-4 (раскопано 945 м2) – кости, фрагменты керамической посуды, изделия из камня и небольшое количество изделий из бронзы. Их основная часть найдена за пределами загонов для скота. Найдено аномально большое число костей (11 на 1 м2) и фрагментов керамики (9 на 1 м2) [Алаева, 2017]. Найдено два наконечника стрел – бронзовый и костяной [Алаева, 2014]. Интерес представляют три керамических предмета и бронзовая пуговица. Судя по рисунку, керамические предметы – это миниатюрные модели (их размеры 3-4 см) изделий из металла, что-то типа кельта или (и) стамески. Пуговица диаметром около 4 см имеет ушко. Керамические предметы рассмотрены ниже.

Сколько времени нужно на полное растворение и выноса из культурного слоя гумуса, образовавшегося из навоза? Представляется, что не более первых сотен лет. Это еще один датирующий элемент наших реконструкций. Но гумус (перегной) не нужно путать с навозом, из которого сложен (главным образом) культурный слой Новгорода, толщиной более 6 м [Тюрин, 2010]. Свою версию образования перегноя на скотном дворе Мочище мы дали выше. Со скотным двором Малая Березовая-4 («жилище-1») ситуация другая. На стационарных кошарах Башкортостана, Таджикистана и Кыргызстана навоз убирать не принято. За несколько лет в кошаре образуется слой навоза до 1 м толщиной. К концу весны навоз просыхает. Жидкие отходы животных впитываются в эту массу. В нее впитывается и летне-осенние осадки. В кошаре всегда почти сухо. Скорее всего, «Жилище-1» – это кошара на летовке казаков. 

По костям животных, найденных на поселениях бронзового века, сделан и другой важный вывод. «Количество и характер отклонений на костях домашних животных свидетельствуют об удовлетворительном состоянии здоровья» [Рассадников, 2016-б, с 180]. Так и должно было быть. На территории Новолинейного района действовала ветеринарная служба Оренбургского казачьего войска. Его население (казаки, русские крестьяне и казахи) побуждалось к соблюдению ветеринарных норм.

 6. Изделия из керамики

По данным, приведенным в опубликованной литературе, выполнена реконструкция технологии производства керамической посуды – русской (XVI-XIX вв.) и культур бронзового века Южного Зауралья (первая половина 2 тысячелетия до н. э.) [Тюрин, 2017, Керамика]. Сформулирована хронологическая дилемма: почти вся керамическая посуда бронзового века Южного Зауралья произведена по русской технологии 16-19 веков; жители региона в бронзовом веке создали технологию производства керамики, которая стала основой римского бетона и древнерусского связующего раствора, а позднее, русской керамической посуды XVI-XIX вв. По результатам нашего датирования нижний предел синташтинской культуры – XVII в. н. э., верхний предел алакульской – начало XX в. То есть, керамическая посуда синташтинской, петровской и алакульской культур бронзового века Южного Зауралья изготовлена по русской технологии XVI-XIX вв.    

В соответствии с письменными свидетельствами, одним из центров производства глиняной «горновой» посуды в Западной Сибири в XVII-XVIII вв. являлась Тара (основана в 1594 г.) [Володина, 2012]. Изделия поставлялись в Тобольск и верхнеиртышские крепости. Имеются признаки того, что русские мастера работали на заказ для местного населения [Мельников, 1995]. Исходя из этого, продолжим наши реконструкции. В XVII в. сложился один из канонов керамической посуды (стандарты внешних форм, элементов узоров и мотивов орнамента), имеющий ограниченный контингент потребителей. Это кочевники и полукочевники Южного Зауралья, включая верхнее и среднее течение Тобола (в границах алакульской культуры). Их летние кочевья были и в верховьях Илека. Во второй половине XIX в. эту посуду покупали и казаки Новолинейного района. Ее производство существовало до начала XX в. Запросы на посуду этого канона мастера Тары удовлетворяли с XVII в. Она доставлялась в регион по Иртышу, Тоболу и Ую. Дальше все просто. По степи ездили торговцы и предлагали разные нужные в хозяйстве вещи. В том числе и керамическую посуду. Меняли ее на продукцию животноводства (шкуры и шерсть), а также результаты пушного промысла. На ранних этапах этой практики на сосудах были и крестообразные узоры. Эта посуда попадала в погребения, относимые к синташтинской культуре. Но позднее кочевники начали склоняться к принятию Ислама. Крестообразные узоры на посуде стали неполиткорректными. Производители от них отказались. На поселениях (скотных дворах казаков) посуды с крестообразными узорами не выявлена [Хаванский, 2012, с. 30].

В коллекции изделий из керамики, найденных при раскопках скотного двора Каменный Амбар и могильника Каменный Амбар-5 имеются миниатюрные сосуды. Их размеры на скотном дворе: диаметр по венчику 5,2-8,0 см, высота 3,3-7,0 см, в погребениях: 2-6 см и 1,3-5,6 см. Археологи не знают, что это такое [Епимахов и др., 2012]. Мы им подскажем. Это вотивная посуда, имитация той посуды, которой пользовались кочевники в повседневной жизни, – горшки разной формы и миски. Дешевые имитации помещали в погребения. В другом мире люди смогут пользоваться по функциональному назначению и такой посудой. По нашей гипотезе, казаки раскопали погребения и принесли эту миниатюрную керамическую посуду на свой скотный двор. Дугой комплект этой посуды раскопали археологи. Изготовлялись эти вотивные изделия в тех же производственных центрах, в которых производилась настоящая посуда. При раскопках летовки Малая Березовая-4 найдены керамические модели изделий из металла. Это тоже вотивные предметы. Копии настоящих инструментов из металла. По степи ездили торговцы … Были у них и вотивные предметы. Но, вполне возможно, что вотивные предметы жители Южного Зауралья изготовляли сами.

7. Медь и бронза

Отметим еще раз. Подавляющее число артефактов, найденных в погребениях синташтинской, петровской и алакульской культур, являются вотивными изделиями. Это наконечники стрел, изделия из металла (то, что археологи считают оружием, орудиями, ножами и серпами), костяные псалии, миниатюрная посуда. Часть артефактов – церемониальные (кварцевое навершие «булавы», вислообушные топоры).

На скотных дворах казаков и других поселениях Южного Зауралья найдены следы плавки меди и бронзы – слитки, капли и сплески металла. Никаких проблем с этим не имеется. Если на скотных дворах были хорошие печи (для обогрева помещений) и относительно легкоплавкий металл, то почему его не плавить? На Устье найдены слитки черновой меди весом 110, 390 и 680 г. [Древнее Устье, 2013]. Похоже на то, что казаки «сдавали» металл (вторцветмет). Древние изделия из погребений у них не принимали. Тогда уже действовали запреты на их раскопку. Вот они и «сдавали» слитки меди (бронзы), переплавляя на скотных дворах то, что находили под курганами. По степи ездили торговцы. Свой товар они меняли и на слитки металла. Наверняка, казаки изготовляли из меди и бронзы мелкие изделия для нужд скотных дворов и на продажу соседям казахам. Например, бронзовые проколки.

Выше мы отметили, что керамические изделия с летовки Малая Березовая-4 являются миниатюрными вотивными копиями настоящих инструментов из металла. Но настоящие инструменты ни в коем случае не были медными или бронзовыми. Они были стальными. А изделия из меди и бронзы, которые археологи считают настоящими инструментами, ими не являются. Это тоже вотивные копии настоящих стальных инструментов. Жители Южного Зауралья сами отливали из меди и бронзы вотивные копии стальных инструментов (стамески, серпы, ножи, …) и настоящего оружия (наконечники копий, …). Следы этого ограниченного меде- и бронзолитейного производства уральские археологи интерпретируют как свидетельства наличия в бронзовом веке развитой металлургии и металлообработки.

На Урале и юге Западной Сибири существовал кустарный меднолитейный промысел, направленный на удовлетворение специфических ритуальных потребностей хантов и манси. Медные изделия пермского «звериного стиля» изготовлены, главным образом, русскими мастерами [Тюрин, 2017, Серебро]. «Так, С.К. Патканов (1897 г.) писал об одном поляке в Тобольске, который делал в своей мастерской идолов для угров по заимствованным у них образцам …. Н.Л. Скалозубов (1907 г.) упоминал о двух мастерских: в Тобольске «медник Степанов изготовляет медные отливки для северных инородцев. Большинство вещей сделано по старинным образцам…»; в Березово «в мастерской у кузнеца Михайленко… многие бляхи изготовляются по образцам, составляемым самоедами». По-видимому, в указанных трех мастерских отливали медные бляхи, которые большим тиражом растекались по всему северу» [Бауло, 2009]. «Старинные образцы» – это бронзовые и медные поделки XVII-XVIII вв., изготовленные дедами и прадедами медников и кузнецов рубежа XIX и XX вв. Вне всяких сомнений, медники и кузнецы Тобольска работали в XVII – начале XX вв. и на удовлетворение специфических ритуальных потребностей кочевников и полукочевников Южного Зауралья. 

Уральские археологи и геологи пока не смогли реконструировать процесс (от месторождений до готовых изделий) получения изделий из меди и бронзы [Зайков и др., 2016]. И не смогут. Металл в Южное Зауралье (рафинированная медь самых высоких стандартов, черновая медь, оловянная, мышьяковая и комбинированная бронза) поступал с медеплавильных заводов Южного и Среднего Урала, а также в предметах, изготовленных в Южной Сибири и европейских областях России. В регион поступало и чистое олово. Все это при переплавке смешивалось в самых разных пропорциях. Поэтому, в изделиях из металла, отлитых самими жителями Южного Зауралья в XVII – начале XX вв., а так же русскими ремесленниками, отмечается широкий спектр соотношения меди, олова, мышьяки и железа [Дегтярева, 2010; Дегтярева, Костомарова, 2011; Виноградов и др., 2013; Тигеева, 2013]. И этот «микс» невозможно привязать к конкретным месторождениям меди Южного Урала.

8. Артефакты XVII – начала XX вв.

В соответствии с нашей идентификацией объектов, относимых археологами к культурам бронзового века, при их раскопках археологи должны были найти артефакты, характерные для русских поселений Южного Зауралья XVII – начала XX вв. Предполагаем, что такие артефакты имеются. Скорее всего, найденные археологами бревна и плахи изготовлены с применением топора и пилы из стали. По крайней мере, мы не встречали реконструкций изготовления синташтинцами бревен и плах. Археологи это знают, поэтому и не стали раскапывать остатки столбов от стены в скотном дворе Устье [Древнее Устье, 2013]. Нижние их концы, сохранившиеся в грунте, скорее всего, плоские (имеют явные признаки изготовления бревен пилой). При раскопках Каменного Амбара «Один из деревянных предметов с аккуратным прямоугольным отверстием (втулкой) был обнаружен в одном из колодцев» [Корякова, Кузьмина, 2017, c. 100]. Прямоугольное отверстие явно выбито стальным долотом.

Но на скотных дворах должны быть изделия из железа, должно быть стекло. Их археологи не нашли. При описании действующего скотного двора Берсуат авторы монографии [Зданович, Батанина, 2007, с. 72] отметили наличие в верхнем слое почвы химически агрессивных органических кислот, образовавшихся в период существования здесь загона для скота. Не растворили ли они железо на скотных дворах? Мы осмотрели несколько кард-летовок в бассейнах рек Бердянка и Донгуз (Оренбургский и Соль-Илецкий районы Оренбургской области). В одной из них (координаты: 51.482543, 55.124364) на коровьем навозе найдено два куска железной проволоки диаметром 5 мм. Они сильно корродированные. Один из них сломался при небольшом усилии. Похоже, что артефакты из железа на скотных дворах действительно быстро уничтожаются коррозией в агрессивной среде, сформированной животными. Но это вряд ли относится к гвоздям в остатках деревянных конструкций и медным монетам. Этот пункт является самым слабым в нашей реконструкции. На скотных дворах казаков и в погребениях кочевников должны быть русские артефакты.

9. Основные элементы реконструкции

1. Объекты Синташты включают скотный двор оренбургских казаков (40-е годы XIX в. – 1921 г.) и могильники более раннего периода. По ним имеется 17 радиоуглеродных дат. Реальный эталон радиоуглеродного датирования 13,56 dpm/g. По радиоуглеродным датам скотного двора вычислен эталон на основе которого выполнено радиоуглеродное датирование объектов Синташты. Он равен 20 dpm/g. Предполагается, что на основе этого эталона получено большинство дат, характеризующих археологические культуры бронзового века Южного Зауралья. Выполнен их пересчет на эталон 13,56 dpm/g и калибровка по калибровочной кривой созданной геологами и геофизиками. Хронологический интервал функционирования могильников, относимых к синташтинской культуре XVII-XVIII вв. н. э. Но минимум один из могильников Синташты функционировал до середины XIX в. В распределении калиброванных дат, характеризующих петровскую культуру, имеется три максимума. Они соответствуют трем разным эталонам радиоуглеродного датирования (шесть лабораторий его не согласовали между собой). Могильники, относимые к алакульской культуре, функционировали в период со второй половины XVII – первой половины XVIII вв. до XIX в.

2. Подавляющее число артефактов, найденных в погребениях синташтинской, петровской и алакульской культур, являются вотивными изделиями. Наконечники стрел, изделия из метала и камня, часть керамической посуды попали на скотные дворы оренбургских казаков (по версии уральских археологов – укрепленные протогорода) из раскопанных ими погребений.

3. По эмали зубов, найденных при раскопках скотных дворов Степнй, Аркаим, Устье, Каменный Амбар и Аландский, установлен период забоя содержащихся на них животных. Аркаим функционировал круглый год. Был и зимовкой и летовкой. Другие дворы функционировали, в основном, в холодный период года.  

4. Объяснены некоторые яркие особенности спектра мясного питания работников скотных дворов. Крайне мизерное количество костей свиней, найденных на дворах, связано с тем, что казаки Новолинейного района их почти не держали.

5. По нашей реконструкции, почти вся керамическая посуда, относимая к синташтинской, петровской и алакульской культурам, произведена в Таре по сложившемуся в XVII в. канону. Производилась она до начала XX в. 

6. Население Южного Зауралья отливало (в ограниченном объеме) из меди и бронзы необходимые в хозяйстве вещи и вотивные предметы. Металл в регион (рафинированная медь самых высоких стандартов, черновая медь, оловянная, мышьяковая и комбинированная бронза) поступал с медеплавильных заводов Южного и Среднего Урала. В переплавку шли и предметы из меди и бронзы, изготовленные в Южной Сибири и европейских областях России. Этот «микс» невозможно привязать к конкретным месторождениям меди Южного Урала, что пытаются сделать уральские геологи   археологи.

7. На скотных дворах казаков и в погребениях кочевников должны быть артефакты, соответствующие нашей реконструкции. В том числе, стекло и железные гвозди. О находках таких предметов археологи не сообщают. Этот пункт является самым слабым в нашей реконструкции.

Литература

Алаева И.П. Поселение бронзового века Малая Березовая-4 // Диалог культур Евразии в археологии Казахстана, 2014, с. 161.172.

Алаева И.П. Проблема продолжительности существования поселений бронзового века Южного Зауралья // V(XXI) Всероссийский археологический съезд, 2017.

Бауло А.В. «Тобольское серебро» в обрядах вогулов и остяков. Новосибирск: ИАЭТ СО РАН, 2009, 176 с.

Бачура О.П. Сезонный хозяйственный цикл населения синташтинской культуры Южного Зауралья // Российская археология. 2014. № 2. С. 21-26.

Виноградов Н.Б., Дегтярева А.Д., Кузьминых С.В. Металлургия и металлообработка в жизни обитателей укрепленного поселения Устье 1 // Вестник археологии, антропологии и этнографии, 2013, № 3 (22), с. 4-30.

Володина В.С. Русское гончарное производство в Томской губернии XVII - начала XX в. по материалам письменных источников // Вестник Томского государственного университета, 2012, № 2(18), с. 111-118.

Гайдученко Л.Л., Зданович Д.Г., Куприянова Е.В., Хэнкс Б.К. Внутригодовая динамика населенности укрепленных поселений эпохи средней бронзы в Южном Зауралье // Экология древних и традиционных обществ, 2011, Вып. 4, с. 150-155.

Генинг В.Ф. Зданович Г.Б., Генинг В.В. Синташта: археологические памятники арийских племен Урало-Казахстанских степей. Челябинск, 1992, 408 с.

Григорьев С.А. К проблеме формирования алакульской культуры Зауралья // Этнические взаимодействия на Южном Урале: Материалы VI Всерос. науч. конф. Челябинск, 2015. С. 119–124.

Григорьев С.А. Проблема хронологии и происхождения алакульской культуры в свете новых раскопок в южном Зауралье. Вестник археологии, антропологии и этнографии. 2016. № 3 (34). С. 44-53.

Григорьев С. А., Тидеман Е.В., Петрова Л.Ю. Стратиграфическая ситуация на поселении эпохи поздней бронзы Мочище I в Южном Зауралье // Известия Челябинского научного центра, 2007, Вып. 2 (36), с. 86-90.  

Дегтярева А.Д. История металлопроизводства Южного Зауралья в эпоху бронзы.  Новосибирск, «Наука», 2010, 162 с.

Дегтярева А.Д., Костомарова Ю.В. Металл позднего бронзового века лесостепного Притоболья // Вестник археологии, антропологии и этнографии. 2011, № 1, с. 30-45.

Дедлов В.Л. Переселенцы и новые места. Путевые заметки. СПб., 1894, 201 с.

Древнее Устье: укрепленное поселение бронзового века в Южном Зауралье / отв. ред. Н.Б. Виноградов; науч. ред. А.В. Епимахов. – Челябинск: Абрис, 2013, 482 с.

Епимахов A.B. Относительная и абсолютная хронология синташтинских памятников в свете радиокарбонных датировок // Проблемы истории, филологии, культуры, Вып. XVII, 2007, с. 402–421.

Епимахов А.В. К вопросу о радиоуглеродной аргументации ранней датировки алакульских древностей // Вестник археологии, антропологии и этнографии, 2016, № 3 (34), с. 60-67.

Епимахов А.В., Хэнкс Б., Ренфрю К. Радиоуглеродная хронология памятников бронзового века Зауралья // Российская археология, 2005, № 4, с. 92-102.

Епимахов А.В., Берсенева Н.А., Пантелеева С.Е. Миниатюрные сосуды укрепленного поселения Каменный Амбар // Уральский исторический вестник, 2012. № 4 (37), с. 70-76.

Епимахов А.В., Берсенева Н.А. Металлопроизводство и социальная идентичность по материалам погребальных памятников синташтинской культуры Южного Урала // Археология, этнография и антропология Евразии, 2016, № 44 (1), с. 65-71.

Зайков В.В., Юминов А.М., Анкушев М.Н. Рудная геоархеология меди в Центральной Евразии (обзор) // Геоархеология и археологическая минералогия, 2016, № 3, с. 7-24.

Зданович Г.Б., Батанина И.М. Аркаим – «Страна городов». Пространство и образы. Издательство: «Крокус», ОАО «Южно-Уральское книжное издательство», 2007, 260 с.

Казиев С.Ш. Повседневность межэтнических отношений: казаки, крестьяне и казахские кочевники Западной Сибири и Казахстана в начале ХХ века // История повседневности Западной Сибири: конец XIX - начало XXI вв., 2014, с. 29-54.

Кобзов B.C. Уральская Варна: к 150-летию основания казачьей станицы. Челябинск: ЧелГУ, 1992, 126 с.

Корякова Л.Н., Кузьмина С.А. Некоторые особенности архитектуры укрепленного поселения Каменный Амбар в контексте образа жизни населения Южного Зауралья начала II тыс. до н. э. // Уральский исторический вестник, 2017, № 1 (54), с. 92-102.

Косинцев П.А. Животноводство у абашевского населения Восточной Европы // Абашевская культурно-историческая общность: истоки, развитие, наследие, 2003, с. 173-175.

Кузеев Р.Г. Происхождение башкирского народа: этнический состав, история расселения. М. : Наука,1974, с. 200-201.

Кузеев Р.Г. Происхождение башкирского народа. Этнический состав, история расселения / 2-е изд., доп. – Уфа: ДизайнПолиграф-Сервис, 2010, 560 с.

Лысенко Ю.А., Анисимова И.В. Экономическая политика российской империи в степном крае и место казахов в системе межэтнического разделения труда // Востоковедные исследования на Алтае, 2015, № 7, с. 75-95.

Мельников Б.В. Торгово-экономические связи коренного населения бассейна реки Тара в XVII-XVIII вв. (по данным археологии). Автореферат на соискание ученой степени кандидата исторических наук. Новосибирск, 1995, 21 с.

Миллер М.А. Археология в СССР.  Издательство: Мюнхен, 1954, с. 161.

Петрова Л.Ю., Григорьев С.А. Алакульский комплекс поселения Мочище I // Этнические взаимодействия на Южном Урале, 2015, с. 125-132.

Рассадников А.Ю. Система мясного питания древнего населения позднего бронзового века Южного Зауралья (по археозоологическим материалам) // Вестник южно-уральского государственного университета, 2016-а, Том 16, № 1, с. 110-114.

Рассадников А.Ю. Условия содержания домашних животных на поселениях бронзового века Южного Зауралья (по результатам анализа патологических изменений костной системы) // Вестник археологии, антропологии и этнографии, 2016-б, № 4 (35), с. 180-187.

Рыбалко А.А. Традиционная архитектура оренбургских казаков (вторая половина XIX – начало ХХ века) 07.00.07 – этнография, этнология и антропология диссертация на соискание учёной степени кандидата исторических наук. Челябинск, 2007, 194 с.

Самигулов Г.Х. К истории татар Южного Зауралья конца ХVII-ХVIII века // Научный Татарстан, 2013, № 4, с. 70-90.

Стефанов В.И. О культурной принадлежности Большого Синташтинского кургана // Российская археология, 2009, № 1, с. 18-24.

Тигеева Е.В. Химико-металлургическая характеристика металла алакульской культуры Среднего Притоболья // Вестник археологии, антропологии и этнографии, 2013, № 3 (22), с. 31-39.

[Тюрин А.М., 2005-а] Тюрин А.М. Практика радиоуглеродного датирования. Часть 2. Эталоны. http://new.chronologia.org/volume3/turin2.html 
Электронный сборник статей «Новая Хронология», 2005, Выпуск 3.

[Тюрин, 2005-б] Тюрин А.М. Практика радиоуглеродного датирования. Часть 3. Калибровочная кривая. http://new.chronologia.org/volume3/turin3.html
Электронный сборник статей «Новая Хронология», 2005, Выпуск 3.

[Тюрин А.М., 2005-в] Тюрин А.М. Радиоуглеродное датирование медного и бронзового веков Циркумпонтийского региона. Парадоксы Черных.
http://new.chronologia.org/volume3/turin_par.html
 Электронный сборник статей «Новая Хронология», 2005, Выпуск 3.

Тюрин А.М. Ильинский раскоп Новгорода.  http://new.chronologia.org/novgorod/iljinskij_raskop.php Электронный сборник статей «Новая Хронология», 2010, Выпуск 9.

[Тюрин, 2017, Серебро] Тюрин А.М. Пермь Великая и Биармия, «сасанидское серебро» и «серебро закамьское». http://new.chronologia.org/volume14/turin_perm.php Электронный сборник статей «Новая Хронология», 2017, Выпуск 14.

[Тюрин, Симулякр, 2017] Тюрин А.М. Археологические культуры бронзового века Южного Зауралья: симулякр «Страна городов» и факты.

http://new.chronologia.org/volume15/2017_turin_simulacrum.php

[Тюрин, Алакуль, 2017] ТюринА.М. Радиоуглеродные даты и хронологические рубежи петровской и алакульской культур Южного Зауралья.
http://new.chronologia.org/volume15/2017_turin_alacul.php

[Тюрин, 2017, Датирование] Тюрин А.М. Датирование артефактов, поселений и могильников культур бронзового века Южного Зауралья.

http://new.chronologia.org/volume15/2017_turin_date.php

[Тюрин, 2017, Керамика] Тюрин А.М. Керамическая посуда: русская и бронзового века Южного Зауралья. http://new.chronologia.org/volume15/2017_turin_ceramic.php

[Тюрин, 2017, Металл] Тюрин А.М. Существовала ли в бронзовом веке металлургия меди? http://new.chronologia.org/volume15/2017_turin_metall.php

[Тюрин, 2017 г., Карда] Тюрин А.М. Укрепленные протогорода бронзового века или скотные дворы оренбургских казаков? http://new.chronologia.org/volume15/2017_turin_kardy.php

Хаванский А.И. Синташтинская керамика из поселений и могильников (сравнительный анализ) // Уфимский Археологический вестник, 2012, № 12, с. 29-36.

Халиков Н.А. Традиционное хозяйство татар-казаков Южного Урала (вторая половина XIX - начало XX вв.) // Средневековые тюрко-татарские государства, 2016, № 8, с. 264-271.

Черных Е. Н. Биокосмические «часы» археологии.
http://www.rfbr.ru/rffi/ru/books/o_15596#1

Hughen K., Lehman S., Southon J., Overpeck J., Marchal O., Herring C., Turnbull J. 14C Activity and Global Carbon Cycle Changes over the Past 50,000 Yeas. Science, Vjl. 303, 9 January 2004, p. 202-207