Социализм - как динамика.

Вопреки обыденным представлениям,  социализм, как таковой, не является отдельной формацией в рамках марксистской модели. Да, это может показаться странным – но данный «строй» тут на самом деле выступает всего лишь переходным моментом между капитализмом и коммунизмом. Выделение социализма в отдельную категорию невозможно – хотя бы потому, что по своему базису, т.е., индустриальному производству, социализм полностью совпадает с капитализмом. Хотя бы на первом этапе развития. Именно поэтому Маркс не особенно любил использовать слово «социализм», связывая его чаще с буржуазными социалистами, нежели с тем, что будет после победы пролетарской революции.

Яна Завацкая – Синяя Ворона написала пост , посвященный отличию капитализма от социализма.  В нем она указала, что социализм отличается от капитализма тем, что в нем отсутствуют крупные собственники капитала. В ответ на это товарищ Буркина-Фасо опубликовал собственную запись, в которой утверждал, что основной признак социализма состоит в том, что при данной формации каждый гражданин является «акционером» огромной страны-корпорации – в отличие от капитализма, в котором этот самый гражданин выступает только наемным работником. Удивительно, но оба поста вызвали удивительно бурное обсуждение, с привлечением огромного числа антисоветчиком, старающихся доказать то ли тот факт, что социализма в СССР не было, то ли то, что социализм есть самая убогая из возможных систем, то ли то, что он вообще не может быть построен. (С привлечением всех аргументов «образца 1989 -1995 года» - то есть, того, что еще лет пятнадцать назад было разбито и отправлено в утиль…)

* * *

Впрочем, не буду больше об убогих – как говориться, если человек идиот, то это надолго. Гораздо интереснее тут тот факт, что и первое, и второе объяснение сути социализма, ИМХО, опустили самое важное качество данного строя. (Причем, у Буркина Фасо – не в обиду будет сказано - на это качество нет даже намека.) А точнее, «не строя». Дело в том, что, вопреки обыденным представлениям,  социализм, как таковой, не является отдельной формацией в рамках марксистской модели. Да, это может показаться странным – но данный «строй» тут на самом деле выступает всего лишь переходным моментом между капитализмом и коммунизмом. Выделение социализма в отдельную категорию невозможно – хотя бы потому, что по своему базису, т.е., индустриальному производству, социализм полностью совпадает с капитализмом. Хотя бы на первом этапе развития. Именно поэтому Маркс не особенно любил использовать слово «социализм», связывая его чаще с буржуазными социалистами, нежели с тем, что будет после победы пролетарской революции.

Другое дело, что в условиях «длинной Мировой Революции», охватывающей десятилетия – что, в свою очередь, связано с фундаментальнейшими изменениями, происходящими в данный период – требование к какому-то обозначению текущей ситуации было неизбежным. И разумеется, понятно, что называть «коммунистическим» общество, в котором практически отсутствуют базовые признаки данного типа социального устройства (вроде неотчужденного труда), выглядело бы очень и очень странным. Именно поэтому советское общество и получило название «социалистического» - однако с однозначным пониманием того, что данное положение является временным. Единственное, что оказалось плохо понятым на данном этапе – так это тот факт, что переход к «полноценному коммунизму», с полным демонтажем существующих архаичных общественных подсистем будет довольно длительным. Впрочем, это особенно не мешало – вплоть до определенного времени можно было отчетливо наблюдать рост и развертывание коммунистических локусов вместе с уменьшением влияния «эксплуататорских остатков». И, собственно, где-то до конца 1960 годов мало у кого возникали сомнения в том, что, рано или поздно, но страна придет к совершенно иному состоянию. 

 Однако появление понятия «развитой социализм» - введенного Леонидом Ильичем Брежневым в 1967 году – показало, что данная картина мира сменилось совершенно иной. Таковой, в которой вместо движения к более совершенному общественному устройству базисом было выбрано поддержание существующего положения. Тут нет смысла подробно разбирать причины, почему это случилось – поскольку это требует отдельного, большого разговора. Можно только упомянуть то, что итог данного выбора  оказался  плачевным – приведя к нарастанию кризисных явлений во всех сферах советской жизни, и в конечном итоге, к распаду и гибели страны. Что прекрасно показывает, насколько однозначная теоретическая ошибка – признание за социализмом «статической» ценности вместо «динамической», то есть рассмотрение его, как «полноценную формацию» - выступила фатальной для огромного общественного организма. И пусть люди, совершившие эту ошибку, в реальности желали только добра, просто считая, что не стоит рвать жилы ради какого-то более совершенного устройства, если и «сейчас»  (то есть, тогда, в конце 1960 – 1970 годах) можно жить весьма неплохо. Но они – патриоты и коммунисты (просто плохо знавшие теорию) – объективно оказали СССР очень плохую услугу. (Что прекрасно показывает, что в условиях переходных процессов непонимание сути есть зло – даже при самых лучших намерениях.)
* * *

Впрочем, тут нет смысла подробно разбирать данную проблему – как уже было сказано, она требует отдельного разговора. Можно только отметить самое главное – то, что определяющим признаком его выступает не что иное, как направленность на движение к коммунизму. Динамика, а не статика. То есть, социализм, по сути – это не формация в классическом понимании, а социодинамическое состояние, характеризующееся процессами уменьшения общественной энтропии и ростом более совершенных локусов. Впрочем, если более точно - то это социодинамическое состояние, примененное к процессу перехода от классового общественного устройства к бесклассовому. Именно поэтому мы можем с полным правом относить к «социализму» такой кажущийся спорным период, как НЭП – когда внешне казалось, что общество «откатилось» практически к буржуазным формам существования. Но на самом деле именно в период НЭПа шло активное формирование и развертывание разного рода коммунистических локусов, начиная с роста «партийных структур» и заканчивая формированием советского «космического движения» («Общество изучения межпланетных сообщений».)

И наоборот – если указанный рост локусов будущего отсутствует (или очень мал), то никакие внешние признаки социализма не позволяют относить общество к указанному типу. Именно поэтому, к примеру, не являются социалистическими страны т.н. «скандинавского социализма». Да, социальные блага, даваемые в них «простому человеку» в определенный момент были  довольно велики – правда, теперь они пошли на спад. (Вся эта возня с «безусловным доходом» на самом деле не что иное, как попытка ликвидировать имеющуюся систему социального обеспечения, заменив ее столь любимой неолибералами «монетизацией».) Но и тогда, когда  казалось, что данная система работает идеально, и что жизнь «среднего» шведа или норвежца будет вечно состоять в получении от государства всех возможных – а точнее, тех, которые считаются возможными – благ, социализмом это назвать было сложно. Поскольку, при внимательном рассмотрении, можно увидеть, что эта самая «социализация» общества происходит не столько за счет «внутренних» негэнтропийных процессов, сколько за счет сильного внешнего воздействия. («Тень СССР») (Причем, высокая реальная энтропийность указанного «квазисоциалистического общества» в конечном итоге, внесла определенную лепту в падение «просоветского мира». Но об этом надо говорить отдельно.)

То же самое можно сказать про любые проявления «государства всеобщего благосостояния» - которые очень многим кажутся примерами «настоящего социализма». Впрочем, последнее довольно очевидно. Гораздо сложнее в подобном случае обстоит дело со странами «реального социализма», где условия для развертывания коммунистических локусов были гораздо лучше, нежели в «квазисоциалистической» Европе. В частности, во всех «социалистических» странах с самого начала был снижен уровень эксплуатации и достаточно серьезно ограничивалась конкуренция. (Последняя выступает главным «убийцей» локусов вообще, поскольку при конкуренции «пожирание слабых» - то есть, любых вновь созданных систем – сильными «игроками» есть норма.)  Тем не менее, если исключить влияние  СССР, особых коммунистических тенденций в Восточной Европе не было заметно. (Хотя, вполне вероятно, что они были – но и сами «новые подсистемы», и даже память о них, были «выжраны» агрессивной «капитализацией» в 1980 годы.) Но в любом случае, можно сказать, что подобные государства если и можно именовать «социалистическими», то только с пониманием того, что вся «коммунизация» тут происходила под сильным советским влиянием. Вполне возможно, что это было связано с архаичной структурой данных обществ, преодоление которой – в отличие от «советской модели» - не стало главной идеей прогрессивных сил в данных странах. А зачем – если и так все работает? (Кстати, интересно, что данная особенность в свое время прекрасно понималась  - поэтому к данным обществам применялся термин «страны народной демократии».)
* * *
Ну, и разумеется, остается вопрос о том, до какого периода можно говорить о социализме в СССР. В том смысле, что понятно: перелом в плане «коммунизации» с нашей стране произошел в уже упомянутое время «развитого социализма». Однако это не значит, что после 1967 года процесс «десоциализации» стал необратимым. Скорее наоборот – несмотря на уже не раз упомянутую экспансию «серой зоны» и процессы архаизации сознания (рост «духовности», включая религиозную), советское общество еще длительное время оставалось достаточно благоприятным для развития локусов будущего. Более того, можно сказать довольно парадоксальную вещь – а именно, то, что последнее советское поколение (люди 1960-1970 годов рождения) было довольно близко к принятию идеалов коммунистического мира. А значит, если бы созданные в прошлом (1920-1950 годах) локусы смогли бы «дожить» до «прихода» указанных людей в «большой мир», то, вполне вероятно, было бы ожидать их нового «расцвета».

 Впрочем, понятно, что история не знает сослагательного наклонения, однако, все-таки, это дает возможность считать СССР социалистическим – ну, может быть, за исключение последних лет. (Тогда, когда господство «серой зоны» совместилось с антикоммунистической политикой властей.) В любом случае, «верхнюю границу» существования социалистического общества можно поставить где-то в 1987-1988 году – после этого говорить о каком-то коммунизме, а значит, и социализме в стране, разумеется, невозможно. (Впрочем, после принятия законов о кооперации, о либерализации внешней торговли и о «Государственном предприятии» в стране разом были уничтожены все основания для существования любых «солидарных» подсистем – с учетом существовавшего «безопасного общества».)

Однако, как уже было сказано, рассмотрение процессов «десоциализации» СССР есть отдельная, большая и сложная тема. В общем же, стоит понять, что, говоря о социализме, следует понимать, что он не является отдельной «стационарной» формацией. И что «стационарное» социалистическое общество есть такая же утопия, как и «мелкобуржуазный рай», столь любимый современными и несовременными мыслителями. Впрочем, эти две «мечты» очень часто «смыкаются» друг с другом - порождая известный миф о «меритократии», гипотетической «власти достойных». Которая, разумеется, никогда и нигде не будет реализована - по фундаментальным причинам, связанным с устройством мироздания. В отличие от коммунизма, который, напротив, так фундаментально неизбежен – вопреки всем современным представлениям. Но это, разумеется, уже совершенно иная тема. Тут же, в заключении всему вышесказанному, следует сказать самое главное. То, что возможность гарантированного получения каждым членом общества всех нужных ему социальных благ – то есть, того, что является «внешней чертой» социализма - в реальности оказывается тесно сцепленной с кажущимися ненужными и избыточными «теоретическими заворотами» (вроде диалектического представления о мире). Как бы странным это не казалось с точки зрения «среднего обывателя». 

Поскольку, как было сказано очень давно - «scientia potentia est»…