Генерал золотого карьера: Ли Куан Ю и его государство. Часть 2.

Представляю вниманию читателей вторую часть исследования философа и публициста Константина Крылова о главном кумире либеральной интеллигенции всего мира – покойном диктаторе Сингапура Ли Куан Ю. Вторая часть исследования посвящена сложным  отношениям  Сингапура с соседним государством – Малайзией: почему так и не сложился их союз, к которому одно время так стремился премьер-министр Сингапура.

***

Партия Народного Действия (People’s Action Party, сокращённо PAP) создана 21 ноября 1954 года. У неё красивый символ, отчасти напоминающий логотип партии «Яблоко»: синий круг, пробиваемый насквозь красной молнией. Красная молния наводит на мысль о левых идеях, и не напрасно: первоначально партия имела социалистическую направленность и антиколониальную идеологию. Социализм в партии, впрочем, был довольно умеренным и правым.

В компаньоны Ли Куан Ю взял молодых профсоюзных активистов. Особенно выделялся Лим Чин Сионг, сооснователь партии. Красавчик и отличный оратор, он быстро стал крайне популярным среди китайцев. В 22 года он был избран депутатом в районное заксобрание, став самым молодым депутатом за всю историю Сингапура. Он попадал в тюрьму дважды. Первый раз его посадили британские власти за организацию забастовки. Второй раз его отправил в тюрьму лично Ли Куан Ю.

Лим Чин Сионг

Но это было несколько позже. Покамест же молодой господин Ли становится генсеком партии и весьма успешно ведёт политическую работу. Все считают его «левым» — и уж точно «прогрессивным», в тогдашнем значении этого слова.

Надо сказать, что времена тогда были вообще очень прогрессивные: регион буквально сотрясался от поступи прогресса. Особенно это касалось соседней Малайи, в которой только-только восстановили британское управление.

В 1948 году в этом британском протекторате началась война. Её называют гражданской, что не вполне правильно, поскольку она имела этническое измерение. А именно – Малайская Коммунистическая Партия, состоящая в основном из китайцев, развернула вооружённую борьбу с британским правительством «за независимость». На самом деле, конечно, речь шла о положении этнических китайцев. Которые в рамках тогдашних порядков были лишены многих прав, а малайским населением воспринимались как чужеродный элемент, со всеми вытекающими последствиями. Кто оказывал восставшим поддержку извне – думаю, понятно.

К концу пятидесятых восстание было в основном подавлено – силами Британии и её доминионов (участвовали австралийцы и новозеландцы). Методы подавления до сих пор считаются классикой антипартизанской войны. Использовалось всё, начиная от «войны терминов» (так, британцы принципиально не использовали слово «война», называя происходящее «чрезвычайным положением», Malayan Emergency) и кончая отсечением партизан от кормовой базы: местное население стало получать от британцев помощь, прежде всего медицинскую и продовольственную, а деревни брались под охрану, чтобы исключить контакты с партизанами. Использовались и переселения китайцев в новые населённые пункты («новые деревни»), специально построенные так, чтобы их было удобно контролировать и защищать. Хотя, конечно, без великолепных рейдов британских войск по джунглям под командованием сэра Роберта Томпсона, опытнейшего военного и специалиста по войне в тропиках, все эти меры были бы не столь успешны. Англичане любят подкреплять мягкость жёсткостью. Добрым словом и пулемётом можно достичь большего, чем просто добрым словом.

Сделали свои выводы и политики. Я бы сказал – свои обычные выводы. Они таковы: если какая-то вредная идеология имеет слишком много сторонников, нужно сделать три вещи.

Первое: дискредитировать идеологию в глазах большинства.

Второе: перехватить управление ею же, убрать популярных лидеров, посадить марионеток.

Третье: предложить ширнармассам что-нибудь получше.

С первой и второй задачей справились в ходе войны. Сложнее было с третьей. Британцы так и так собирались уходить. Точнее – снимать с себя ответственность; уходить в каком-либо серьёзном смысле из хорошо освоенной страны было бы глупо, не так ли? Однако идею независимости можно было продать ширнармассам достаточно дорого. Вместе с извечными лозунгами национализма, из которых первый – «Малайзия для малайцев». Проблема была в том, что Малайзия – трудами тех же англичан – была уже не малайской. Благодаря завозу китайцев и индусов их число достигло сорока пяти процентов от общего числа населения. С ними пришлось договариваться.

Взаимопониманию помогло военное положение (до 1960), а впоследствии – Акт о внутренней безопасности, принятый в 1960 году и позволяющий держать любого человека в тюрьме без суда до двух лет, если он, по мнению властей, был плохим человеком. Забегая вперёд: в Сингапуре этот полезнейший закон тоже был принят (в 1948 году) даже в более жёсткой формулировке. Он не отменён до сих пор.

Но это всё было потом. А пока в Малайзии сколачивалась коалиция националистов. Возглавляла его Объединённая малайская национальная организация, ОМНО (из коренных малайцев (1)), на роль младших партнёров выбрали Китайскую ассоциацию Малайи и Индийский конгресс (2). Вместе они, в порыве многонациональной дружбы, создали Союзную партию, выигравшую (устроенные англичанами) выборы. И поведшие страну к независимости. Каковую она и получила в 1963 году.

С этих пор Союзная партия много раз меняла названия и состав. Сейчас это коалиция из двенадцати организаций, входящих в так называемый «Национальный фронт», «Барисан Националь». Разумеется, всё это — фасад для правления ОМНО.

Чтобы было понятно. Малайзия действительно является многонациональным государством. По данным переписи 2000 года, малайцы составляют в нём 65%, есть около 8% индусов, и – главное — 26% китайцев. Это, конечно, не страшные 45%, но в их руках по-прежнему сосредоточена лучшая часть малайской экономики, а уровень лояльности государству низок. И это сейчас, «после всего», потому что в начале китайское население было существенно больше. При этом собственно малайское население нищенствовало, а китайцы и индусы жили хорошо. Малайцы составляли 56% населения, а их доля в национальном богатстве страны – 2,4%.

Столица Малайзии Куала-Лумпур, 1960 г.

Естественно, китайцев в Малайзии всячески щемят, индусов поддавливают, а малайцев осторожно поднимают. С конца сороковых и по 1990 годы в Малайзии действовала – вполне официально — система аффирмативных мер, обеспечивавших доминирование этнических малайцев в политике, экономике и культуре (3).

Это не вызывало восторга у немалайских масс, но и к краху государства отнюдь не привело. Напротив того, современная Малайзия – это современное, светское (несмотря на ислам в качестве государственной религии) и при том весьма успешное государство с подушным ВВП около 10000 долларов на человека (4).

Всё это очень интересно, скажете вы. А что же Сингапур?

Первоначальный план был прост. Остров, лишённый ресурсов, присоединялся к богатой ресурсами Малайзии в качестве «развитой окраины». Осуществить мягкую стыковку было доверено Партии Народного Действия.

На выборах в 1955 году партия показала неплохие результаты, а Ли Куан Ю был избран в Законодательную Ассамблею от ПДД. На выборах 1959 года партия получает 53,4% голосов, что с учётом особенностей избирательной системы дало ей 43 из 51 места в парламенте (5). А сам Ли Куан Ю получает пост премьер-министра.

Не нужно думать, что всё делалось грубо. Конечно, админресурс был задействован, но всё-таки партия не смогла бы получить голоса без достаточно тяжёлой борьбы. Основными соперниками были левые. В основном — этнические китайцы, увлечённые социализмом. Что и неудивительно: маоистский Китай на тот момент выглядел достаточно привлекательно. В частности, «китайские» профсоюзы были целиком под коммунистами, остальные копировали их методы. Тут Ли Куан Ю пригодился опыт работы с профсоюзами и связи в левой среде. Не то чтобы его поддержали – но, похоже, боролись вполсилы.

Основной «фишкой» партии в предвыборной компании стала борьба с коррупцией. Сам Ли Куан Ю описывает это так:

«Перед всеобщими выборами, проходившими в мае 1959 года, мы приняли важное решение: выдвинуть на первый план борьбу с коррупцией. Наша борьба за чистое, некоррумпированное правительство имела глубокий смысл. Принимая присягу в здании муниципалитета в июне 1959 года, мы все надели белые рубашки и брюки, что должно было символизировать честность и чистоту нашего поведения в личной и общественной жизни…».

Белые брюки вряд ли напугали коррупционеров. Более эффективным было задействование в полную силу британского наследства — службы Бюро по расследованию случаев коррупции (БРСК – Corrupt Practices Investigation Bureau). Службе не хватало полномочий, которые ей дал Акт о предотвращении коррупции (АПК), вступивший в силу в 1960 году. Он точно определил понятие «коррупции», расширил полномочия сотрудников Бюро (6) и усилил наказание за взяточничество. В дальнейшем тема благодатно развивалась до нынешних дней включительно.

Что ещё сделал Ли Куан Ю на своём посту в этот период?

Если определить политику премьера в двух словах, то её можно было бы назвать — «план Раффлза». Впечатление было такое, будто воскрес дух просвещённого мореплавателя, который тут же и взялся за дело.

Остров был непригляден. Советский автор И. Еловацкий в книжке «Страны Юго-Восточной Азии» («Учпедгиз», 1961 год) описывал его так:

«Население Сингапура составляет 1,5 млн. человек… Уровень жизни трудящихся Сингапура крайне низок. В 1958 году из 400 тысяч рабочих 100 тысяч не имели работы или были заняты неполный день. 25% населения острова влачат жалкое существование. Среди трудящихся Сингапура широко распространён туберкулёз и другие болезни. Медицинское обслуживание почти совершенно недоступно для широких масс трудящихся… Сингапур, как всякий колониальный город, — это город резких контрастов: роскошь нескольких богатых кварталов, где живёт кучка английских колонизаторов, индийских ростовщиков и китайской торговой буржуазии, и мрачные рабочие кварталы, в которых проживает 70% населения города. Там среди лабиринта узких и грязных улиц, в убогих лачугах влачат жалкое существование несколько сот тысяч рабочих, кули, рикш и мелких торговцев. Среди отбросов, в поисках остатков пищи, копаются болезненные оборванные дети. Улицы полны бродячими ремесленниками, ищущими случайного заработка, чтобы кое-как прокормить себя и свою семью. Жилищем многих тысяч сингапурских жителей служат лодки-джонки…»

Многое здесь можно списать на советскую ангажированность, но в целом картина подтверждается и западными авторами, и официальной статистикой.

При новом начальнике городу начали придавать благообразный вид. Были созданы рабочие бригады коммунальщиков. Вводились стандарты чистоты на улицах (в дальнейшем это дойдёт до мании). Появился совет по туризму.

Ли Куан Ю начинает кампанию по благоустройству Сингапура. Начало 1960х гг.

При этом все элементы британской культуры не только не отодвигались в тень, но, наоборот, развивались. В частности, Ли Куан Ю ввёл новое условие для поступления на должность высокого чиновника: он должен был владеть английским языком.

Кое-что Ли Куан Ю позаимствовал у коммунистов – например, техники работы с массами. Партия устраивала митинги, массовые мероприятия и т.п. по «красным» лекалам – с транспарантами, плакатами, призывами к энтузиазму и сознательности граждан. В дальнейшем сознательность — во вполне советском смысле – станет стержнем внутренней идеологии острова.

Удалось справиться с профсоюзами. В одной из своих книг Ли Куан Ю с гордостью пишет, что в период между июлем 1961 и сентябрем 1962 года в Сингапуре произошло 153 забастовки, а в 1969 году в Сингапуре не было ни одной забастовки. Здесь премьер использовал тактику систематического давления всеми средствами, начиная от тюрьмы и кончая долгими, терпеливыми переговорами. В общем – снова действовал добрым словом и пулемётом.

Вообще говоря, социализма – даже «правого» — в политике премьера становилось всё меньше и меньше. Это привело к дрязгам в руководстве ПНД. Кончились они плохо: в 1961 году от ПНД отделилось левое крыло, образовавшее партию «Борисан Сосиалис» («Социалистический фронт»). Возглавил его Лим Чин Сионг. С этого момента он стал личным врагом премьера. Забегая вперёд: премьер его так и не простил.

Что касается внешней политики, то здесь всё было понятно. По положению на 1959 год Сингапур имел формальный статус самоуправляемого государства в составе Британской Империи (то есть «один шаг от независимости»). Основным планом было объединение с Малайзией на достаточно выгодных для Сингапура условиях, при сохранении особых отношений с Англией.

Малайское руководство относилось к идее присоединения Сингапура со смешанными чувствами. С одной стороны, Сингапур был когда-то частью одного из малайских султанатов. Малайзия была основным внешнеторговым партнёром Сингапура, их экономики были теснейше связаны. С другой – на острове жило слишком много китайцев: в 1960 году в Сингапуре проживало 1665 тысяч человек, 75% которых составляли китайцы (7). Правда, и оставлять его без присмотра тоже было опасно – «красный» Сингапур, по мнению аналитиков, вполне мог стать «азиатской Кубой». Англичане, судя по всему, пришли к тому же мнению. Поэтому было принято стратегическое решение – присоединить Сингапур с целью эффективной борьбы с местными коммунистами.

При этом малайские лидеры рассчитывали на то, что этнополитический баланс в Федерации будет восстановлен путём присоединения к Малайзии островов Сабах и Саравак (Северное Борнео), где китайское населения невелико (8). В общем, это был типичный хитроплан, основанный на сложных калькуляциях. Как это часто случается с хитропланами, он был очень хорош — ровно до того момента, пока не начал воплощаться в жизнь.

Что касается Сингапура и его лидера, его интересы были тоже понятными. Ли Куан Ю уже тогда видел себя политиком мирового масштаба, а не губернатором маленького островка. Мировой масштаб – значит, как минимум, масштаб большой страны. В его планах было стать лидером умеренной, лояльной к Куала-Лумпуру китайской партии, то есть укротителем китайского дракона, с одной стороны, и гарантом прав китайцев – с другой. Такая роль требовала хладнокровия и умения устанавливать баланс. Но и выгоды сулила огромные: положение защитника китайцев делало бы такого человека лидером масштаба «китайского мира», а это огромный мир. Учитывая все привходящие обстоятельства, включая национальный фактор (хакка многое решают) из Ли Куан Ю могла вырасти фигура очень серьёзного масштаба – хотя вряд ли столь известная, как сейчас. Решалы (то есть, пардон, влиятельные люди) международного уровня редко становятся публичными кумирами.

Сначала всё шло хорошо. В июне 1961 года состоялся конференция представителей Малайзии, Сингапура, Сабаха и Борнео, а также Брунея (9), на которой обо всём договорись. Через месяц глава Малайзии Абдул Рахман и Ли Куан Ю достигли соглашения о принципах объединения, в ноябре его одобрил Лондон.

По соглашению, Сингапур получил права штата. Это были не Бог весть какие права. Правительство в Куала-Лумпуре обладает конституционным правом полностью контролировать законодательство штатов. Пресса, полиция и судебная система подконтрольны всё той же центральной власти. А в случае объявления военного положения центральные органы исполнительной власти получают неограниченные полномочия. Однако у Сингапура были кое-какие допправа. Если Куала-Лумпуру переходила внешняя политика, оборона и внутренняя безопасность Сингапура, то в ведении Сингапура оставались финансы, политика занятости и образовательная политика, включая языковую. Представителям Сингапура гарантировалось 15 мест в парламенте, своё заксборание и глава острова. Английские базы оставались, как и статус открытого порта. В общем-то, «поди плохо».

1 сентября 1962 году в ходе референдума жители Сингапура проголосовали за вхождение их острова в Федерацию Малайзию. Голосовали под нажимом: накануне референдума правительство заявило, что все, кто не голосовал, не получат гражданства объединённой страны. В бюллетенях не ставился вопрос о том, присоединяться или нет, а лишь о варианте присоединения. Испорченные бюллетени приравнивались к поданным за объединение. Наконец, лидер Малайзии Адбул Рахман лично угрожал сингапурцам, что в случае неправильного решения он перекроет водопровод, идущий из Малайзии по дамбе, и оставит остров без пресной воды. В общем, демократия торжествовала в полный рост.

В референдуме приняли участие 561559 человек. Противники объединения опускали в урну чистые листы. Таких набралось где-то 25% от общего числа бюллетеней. Одним из главных противников референдума был «Борисан Сосиалис» и лично Лим Чин Сионг.

2 февраля 1963 года силы безопасности провели тайную операцию, известную как Coldstore, организованную и санкционированную сингапурскими, малайскими и британскими властями. Правовым основанием стал Акт о внутренней безопасности (аналогичный малазийскому). Было арестовано более 100 человек, включая Лим Чин Сионга и ещё ряд людей, которых Ли Куан Ю знал лично и которых лично же включил в список. В основном это были лидеры Социалистического фронта.

Эти люди были заключены в тюрьму и удерживались там до того момента, пока не давали подписку об отказе от политической деятельности. Лим Чин Сионг держался долго. Его не сломала даже история, обозначенная в мемуарах Ли Куан Ю как «попытка самоубийства». Некоторые недоверчивые граждане даже заподозрили, что его пытались убить или запугать. Странная идея, не так ли?

Сам Ли Куан Ю писал:

«Смогли бы мы одержать победу над ними [коммунистами], если бы действовали по отношению к ним в соответствии со всеми формальностями гражданского судопроизводства и отказались от практики содержания коммунистов в заключении без суда? Я сомневаюсь в этом. Никто не решался выступить против них, не говоря уже о том, чтобы дать показания в суде. Тысячи коммунистов содержались в заключении в концентрационных лагерях в Малайзии, сотни – в Сингапуре. В 40ых и 50ых годах англичане выслали тысячи коммунистов в Китай».

Автор этих строк, со своей стороны, полагает, что высылка в Китай была бы более чем достаточным наказанием.

Однако не коммунисты развалили успешный поначалу брак Малайзии и Сингапура. Это сделал именно Ли Куан Ю. Породив этот союз, он же его и убил: всего двадцать три месяца продержался он.

Летом 1965 года Сингапур из Малайзии выгнали.

Да, выгнали. Сингапур был исключён из Малайской Федерации, как хулиган из приличной школы. Случай, не имеющий аналогов в истории. Казалось бы – интереснейший момент. Увы, прочесть о том, что же там случилось, практически негде. В современной литературе, восхваляющей сингапурского лидера, эта история обычно излагается крайне невнятно. Упоминается о каких-то «противоречиях» между центральным и местным правительством, о каких-то «выступлениях» и т.п. Сам Ли Куан Ю в своих мемуарах вьётся ужом, но не говорит ничего конкретного.

А между тем, всё было довольно просто.

После присоединения Сингапура правящая ОМНО взялась за малаизацию острова и превращению его в обычный малазийский штат. Однако закрепиться не удалось: малайцев на острове было мало и они хорошо контролировались. Для начала – не удалось развернуть партийную структуру. Это продемонстрировали ближайшие выборы — 21 сентября 1963 г. Наспех организованная малайцами Союзная партия Сингапура (то есть объединение партии Сингапурский народный союз и местных отделений ОМНО) не завоевала ни одного места в заксобрании. Для ОМНО это был позорнейший разгром.

Но это было бы ещё полбеды. ПНД, закрепившись в Сингапуре, начала распространять своё влияние на материковую Малайзию, опираясь (ну кто бы мог подумать?) на местных китайцев. В апреле 1964 года ПНД выставило своих кандидатов на выборы в парламент Федерации, желая получить места за пределами сингапурской квоты. Это вызвало панику и гнев у малайских политиков, которые уже открыто заговорили о том, что Сингапур лелеет планы установления китайского господства над страной. Неудивительно, что эти выборы ПНД проиграло – против неё мобилизовались примерно так же, как это сделал Франция против Ле Пена. Всё, что удалось выгрызть – одно место в парламенте. Его занял некий Деван Наир, в дальнейшем сыгравший немалую роль в политической истории страны – но это было потом.

Зато Союзная партия (ОМНО – КАМ – ИКМ) на этой истории только выиграла, завоевав 89 из 104 депутатских мест, предназначенных для Малайзии.

То есть обе стороны продемонстрировали свою силу. Что бывает после этого? Правильно.

В июле 1964 года в Сингапуре вспыхнули расовые волнения – китайцы против малайцев. Вспыхнули как-то сами собой, «по грехам человеческим». Однако 22 человека было убито, около 400 ранено, около тысячи – арестовано. В сентябре всё повторилось, так что Ли Куан Ю был вынужден, говоря словами Евгения Шварца, «объявить осадное положеньице».

Трудно, очень трудно догадаться, кого именно винил лидер Сингапура в происходящем. Но попыток выйти на федеральный уровень он не оставил. С этой целью в мае 1965 года руководство ПНД заключило союзы с пятью оппозиционными партиями, действующими в разных регионах Малайзии, и создало Объединение Малайзийской Солидарности. Официальной идеологией Объединения была многонационалочка, то есть «Малайзия для всех». Руководство Малайзии почему-то не пришло в восторг от этой идеи.

Одновременно с этим обострился экономический вопрос. Конкретно – речь шла о доле налогов, собираемых в Сингапуре, которая должна была идти в федеральный бюджет. Малайцы хотели 60%, Сингапур готов был давать 40% и не более того. Кроме того, сингапурцам не нравился введённый центральным правительством налог с оборота и они этого не скрывали.

В общем, проблемы были серьёзные, но решаемые. Малайские власти были готовы на уступки, расширяющие самоуправление острова. Однако вмешались высшие силы: англичане разочаровались в идее слияния двух государств.

Были проведены секретные переговоры с участием британцев. Они привели к решению разорвать союз. 7 августа 1965 г. правительства Малайзии и Сингапура подписали соглашение о независимости Сингапура, а 9 августа 1965 г. состоялось формальное отделение Сингапура от Малайзии.

9 августа 1965 года в 10 часов утра сингапурские радиостанции прервали свои передачи. Граждане услышали прерывающийся голос премьер-министра:

«Я, Ли Куан Ю, премьер-министр Сингапура, провозглашаю и объявляю в интересах жителей и правительства Сингапура, что с сегодняшнего дня, 9 августа 1965 года, Сингапур навсегда становится независимым и демократическим государством, построенным на принципах свободы и справедливости, которое всегда будет искать благополучия и счастья для его жителей, и создавать равноправное общество».

Позднее Ли Куан Ю описывал этот день как худший в своей жизни.

«Каждый раз, оглядываясь назад, подписание соглашения ассоциируется с чувством боли и тоски. Всю мою жизнь я верил в слияние и союз двух территорий. Нас объединяет общие география, экономика, родственные связи. Соглашение об отделении разрушило все прежние убеждения и надежды».

(окончание следует)