«Виктор Луи – гражданин СССР и корреспондент английской газеты (безпрецедентное сочетание), активный и многолетний агент КГБ, выполняющий самые деликатные и провокационные поручения. Говорят, сотрудничать с КГБ он стал в лагере, куда попал много лет назад. КГБ платит ему очень своеобразно – разрешая различные спекулятивные операции с картинами, иконами и валютой, за которые другой давно бы уже жестоко поплатился».
Академик А.Д. САХАРОВ.
Виктор Луи (1928-1992), настоящее имя Виталий Евгеньевич, ныне более или менее известен. О нем сняты фильмы (документальный «Луи-король» и трехсерийная документальная драма «Осведомленный источник в Москве»). Выпущены книги («Король шпионских войн. Виктор Луи – специальный агент Кремля» Антона Хрекова и «Виктор Луи. Человек с легендой» Вячеслава Кеворкова). Заголовки публикаций и воспоминаний о нем интригуют, подогревая к этому загадочному персонажу публичный интерес: «Роман с Лубянкой длиною в жизнь», «Виктор Луи. Вопросы без ответов», «Луи уполномочен заявить»…
Виктор Луи с женой Дженнифер и сыновьями Энтони, Николасом и Майклом.
И интерес этот, заметим, вполне оправдан. Будучи советским гражданином, он работал в британской и американской прессе, выполнял деликатные поручения КГБ во многих странах мiра, был мощным игроком на полях идеологической войны.
Наиболее ранняя более или менее достоверная дата его биографии 1944 год. С этого времени16-летний московский подросток работает в составе обслуживающего персонала различных иностранных посольств в столице.
Учитывая дворянское, да еще вдобавок и немецкое, его происхождение, – место работы довольно необычное…
Как бы то ни было, а два года спустя, в 1946-м, Виктор Луи был арестован и приговорен Особым совещанием к 25 годам лишения свободы за шпионаж в пользу нескольких иностранных разведок.
В лагере провел он, однако, только часть срока, выйдя на свободу вскоре после ХХ съезда партии.
Как утверждали впоследствии некоторые, в лагере он был стукачом. Несмотря на то, что это информация эта исходила от А.И. Солженицына, лица, как мы увидим далее, лично обиженного на Луи, она, скорее всего, верна.
По признанию генерал-майора КГБ В.Е. Кеворкова, его знакомство с Луи произошло сразу же после возвращения с зоны. Таких случайностей не бывает.
По словам другого знакомого, израильского журналиста и писателя Давида Маркиша, «бывший зек, был принят на работу в одну из шведских газет и получил аккредитацию в советском МИДе. Такой головокружительный взлет не мог остаться без вопросов».
Однако западные спецслужбы как раз нуждались именно в таком источнике.
«Американцы, как и немцы, – замечал В.Е. Кеворков, – искали альтернативные выходы на руководство Советского Союза, и услуги работавшего в Москве корреспондента были им кстати».
И Луи не обманул возлагавшихся на него надежд. Уже в 1958 г. он продал западным СМИ стенограмму пленума Союза писателей СССР, на котором за публикацию романа «Доктора Живаго» из рядов СП был исключен Борис Пастернак.
В конце того же года Луи женился на англичанке Дженнифер Стэтхэм, работавшей няней у одного из дипломатов в посольстве Великобритании в Москве, что упрочило его положение.
Но не только. По свидетельству хорошо информированного генерала В.Е. Кеворкова, «прославленный журналист… не слишком хорошо владел пером. Это был не его конек. Пролезть, куда другие не могут, выведать, разузнать – пожалуйста, а вот описать увиденное и услышанное… С текстами для газеты Виктору помогала жена».
Настоящий успех и слава пришли к Луи в 1964 г. В октябре он передал сенсационное сообщение об отставке Н.С. Хрущева, причем за некоторое время до того, как об этом было официально объявлено.
Именно после этого его журналистская карьера резко пошла в гору: его приняли на работу в американскую телерадиосеть CBS, а затем помощником московского корреспондента американского журнала «Look» Эдмунда Стивенса и, наконец, корреспондентом британских газет «The Evening News» и «The Sunday Express».
«Наниматели, – писал Давид Маркиш, – рассчитывали, что новый московский корреспондент располагает уникальными источниками информации. И они не ошиблись: корреспонденции Луи часто имели сенсационный характер и охотно перепечатывались мiровой прессой.
Независимые эксперты и люди из спецслужб внимательно вчитывались в материалы, подписанные Луи: закрытая ли это информация, которую Москва по тем или иным причинам решила предать гласности – или ловко скроенная политическая дезинформация, “деза”?
Так или иначе, но имя Виктора Луи в скором времени стало известно в мiре спецслужб ничуть не меньше, чем в газетном мiре».
В это время в деятельности Луи обозначилось совершенно новое направление: переправка на Запад запрещенных в СССР к публикации рукописей.
Одной из первых операций такого рода стали тексты советского писателя и переводчика В.Я. Тарсиса (1906–1983).
Мать Валерия Яковлевича была украинка; отец – греком, работавшим в Баку в весьма примечательном месте: на известном когда-то предприятии «Братья Нобель». Будучи арестованным в 1942 г., он умер в лагере.
В.Я. Тарсис.
Ходившие по рукам диссидентские писания В.Я. Тарсиса дошли до Хрущева, по указанию которого в 1962 г. его поместили в психбольницу, из которой – после организованных протестов на Западе – его пришлось через год выпускать.
Тогда-то к делу и подключили Луи. Через него переправили за границу неопубликованные рукописи. Самого же писателя, по совету того же журналиста, лишив гражданства и права возвращения в СССР, выслали из страны.
После этого слух о человеке, способном решить проблемы, и пошел среди оппозиционной интеллигенции.
Для обделывания подобного рода дел и общения с просителями нужно было место.
Квартиры, которыми он владел (в высотке на Котельнической набережной, на Ленинском проспекте и Фрунзенской набережной) не очень-то подходили.
Требовалось место более уединенное, вне городской черты.
Так в 1965 г. у Луи появилась дача в примыкавшей к Переделкину юго-восточной лесной части Баковки. Там, где находился поселок газеты «Правда», а заодно и генеральские дачи.
Дом поражал роскошью и комфортом. Там были неслыханные в то время теннисный корт и бассейн.
Виктор Луи в кабинете на даче в Баковке. Справа на столе в чемоданчике портативный телефон спецсвязи.
Посещавший загородный дом Луи журналист Давид Маркиш, добивавшийся выезда в Израиль (а там решались и проблемы т.н. «узников Сиона»), следующим образом описывал свои впечатления:
«…Имя Виктора Луи было громко известно в кругу творческой интеллигенции, начиная с 60-х годов и кончая крушением СССР. Он слыл могущественным и загадочным человеком с замашками сибарита – то ли генералом КГБ, то ли секретным советником иностранного отдела ЦК КПСС, то ли обоими вместе.
Знакомство с ним, от греха подальше, творческие интеллигенты не афишировали – но бывать у него на даче бывали, и охотно. А Виктор Евгеньевич принимал хлебосольно, показывал картины, коллекционную бронзу, скульптуры Эрнста Неизвестного в саду, шесть или семь роскошных автомобилей в гараже: “порше”, “бентли”, “вольво”.
С затаенной гордостью коллекционера демонстрировал машины и ронял как бы невзначай: “У меня их больше, чем у Брежнева”. И от такого признания озноб пробирал визитера.
Но не для того робкие интеллигенты, знаменитые, наезжали в Баковку, чтобы любоваться картинами и машинами. А наезжали они затем, чтобы просить о помощи: помогите, Виктор, опять выезд за границу закрыли, держат, не пускают никуда.
И Луи помогал: оформляли паспорт, выдавали командировочные. Кто у него только не перебывал в этой Баковке!..
“Приезжали в темноте, просили шепотом, – мягко усмехаясь, рассказывал Виктор. – Чтобы коллеги не узнали”.
Из каких соображений помогал Виктор Луи? И требовалась ли расплата за такую помощь? Кто знает… […]
…Более-менее регулярно общались с Виктором шустрые ребята “на подхвате”, промышлявшие кто чем может: сочинением средних стихов и облегченной прозы, торговлей книжными раритетами, а то и откровенной шмоточной фарцой. Эти ребята, обладавшие живым характером, носили общую кличку “луята”.
Их отношения с Виктором были скорее приятельскими, чем деловыми. Изрядная часть из них со временем взяла в жены иностранок и осела на Западе».
Описываемая далее деятельность Виктора Луи проходила в то время, когда председателем КГБ был Ю.В. Андропов, то есть в 1967-1982 гг.
По рассказам самого журналиста, он несколько раз встречался с Юрием Владимiровичем лично.
Ю.В. Андропов.
Непосредственным куратором деятельности Виктора Луи в КГБ был генерал-майор Вячеслав Ервандович Кеворков, полвека отдавшей спецслужбам.
«Когда КГБ возглавил Юрий Андропов, – вспоминает он, – я стал у него кем-то вроде тайного советника, посла по особым поручениям. Юрий Владимiрович доверял мне и время от времени поручал разные деликатные дела».
А вот что он пишет о своем «подопечном»:
«Надо знать характер Виктора, ему было безумно интересно жить, он любил риск, с радостью бросался в любые авантюры, а КГБ давал шанс почувствовать, как играет адреналин в крови. […]
При этом Луи не являлся штатным сотрудником КГБ, не получал от нашей разведки за выполнение заданий ни копейки. Никогда и ничего! Принципиально проворачивал все комбинации на свои.
В деньгах он не нуждался, поскольку обладал прекрасной предпринимательской жилкой и находил способы хорошо зарабатывать. […]
Деньги для Луи были средством, а не целью. Благодаря им он жил на широкую ногу, устраивая шумные и многолюдные вечеринки у себя на даче в Переделкине. Туда слетался весь московский бомонд – от творческой богемы до диссидентов-правозащитников!
Словом, мы даже не пытались формализовать отношения с Виктором. Он был плохо управляем, не терпел внешний контроль, мог отчебучить что угодно, совершить экстравагантный поступок, поэтому неофициальные контакты нас полностью устраивали.
Андропов любил повторять: “Мне с корреспондентами работать удобнее, чем с агентами”. Юрий Владимiрович знал, что я доверяю Луи, и этого ему было вполне достаточно».
Перечислим некоторые, ставшие так или иначе известными, акции, участником которых был Виктор Луи.
В 1967 г. он без разрешения автора (Светланы Аллилуевой) продал на Запад рукопись ее «20 писем к другу».
Светлана Аллилуева на пресс-конференции в Нью-Йорке. 1967 г.
Предварительно он нужным образом скорректировал текст, скомпрометировав при этом саму Аллилуеву, сообщив, что это она разоблачила псевдоним писателя и диссидента Андрея Синявского, в результате чего последний и был осужден за антисоветскую деятельность.
«Виктор знал, – писал В.Е. Кевороков, – что в Штатах готовится к изданию книга скандальных мемуаров, и решил сыграть на опережение. Нашел в Ленинграде человека, помогавшего Светлане редактировать рукопись, выкупил у него одну из копий, после чего отправился в Германию и предложил услуги главному редактору “Штерна”.
Поступок в его стиле! Виктор был одновременно авантюристом и коммерсантом!
Немец тоже оказался отчаянным парнем и ухватился за возможность вставить фитиль американцам, хотя понимал, что рискует нарваться на штрафные санкции со стороны законных владельцев прав на издание книги. По сути, речь ведь шла о воровстве.
Действительно, после публикации в журнале вой поднялся страшный, американцы подали иск в международный суд и добились, чтобы типография пустила под нож часть отпечатанного тиража “Штерна”. Зато оставшиеся экземпляры разлетелись со свистом, как горячие пирожки!
И Луи, разумеется, внакладе не остался, получив причитавшийся гонорар. Хотя, думаю, в том конкретном случае его больше привлекали не деньги, а поднятый шум, в центре которого оказался и он. Для журналиста важно, чтобы имя постоянно оставалось на слуху, контекст упоминаний порой отходит на второй план, как ни цинично это звучит…»
Одновременно с этой акцией проходила другая: передача на Запад мемуаров Н.С. Хрущева.
Пенсионер союзного значения Никита Хрущев.
Внешне инициатива исходила со стороны семьи опального генсека.
«Я поехал в Баковку, – вспоминал сын Н.С. Хрущева Сергей, – где жил Луи. Начинать разговор я не спешил, да и не знал, как произнести первые слова. Этот разговор отделял мою “легальную” деятельность от “нелегальной”. Мне было здорово не по себе. Неизвестно, чем это могло кончиться: арестом, ссылкой? Думать о последствиях не хотелось.
Болтая о пустяках, мы спустились в сад и через калитку вышли на соседний пригорок. Здесь, вне дома, мы оба чувствовали себя спокойнее.
Когда мы остались вдвоем, Виталий Евгеньевич неожиданно сам заговорил о публикации мемуаров за рубежом...»
В результате Луи передал на Запад для публикации надиктованные на магнитофонных бобинах мемуары Н.С. Хрущёва. Перед тем, как их напечатать, из воспоминаний были изъяты все негативные упоминания Л.И. Брежнева и места, которые были неудобны для руководства СССР.
Следующим объектом внимания «спецкора КГБ» стал А.И. Солженицын.
В 1968 г., также без ведома автора, Луи переправил на Запад рукопись готовившегося к публикации в журнале «Новый мiр» солженицынского «Ракового корпуса».
В известном диссидентском издании «Хроника текущих событий» за 1968 год сообщалось о письме А.И. Солженицына, посланном им в апреле в редакции «Нового мiра» и «Литературной газеты», в котором он сообщал текст телеграммы эмигрантского журнала «Грани»: «В телеграмме говорится, что Комитет госбезопасности через ВИКТОРА ЛУИ переслал на Запад экземпляр “Ракового корпуса”, чтобы заблокировать его советскую публикацию».
Кроме того, по словам А.И. Солженицына, Виктор Луи опубликовал в «Вашингтон пост» интервью с ним, которое писатель трактовал впоследствии как подложное.
Как было на самом деле, неизвестно, однако Александр Исаевич был не на шутку рассержен, пытаясь впоследствии, в свою очередь, опорочить как мог своего спарринг-партнера.
Именно он, являясь мастером словообразований, изобрел, а потом всячески продвигал в советской диссидентской среде применительно к журналисту прозвище «Луй», при этом склоняя его: «Луя», «Луем» и т.д.
Солженицын в Германии, сразу после выезда из СССР. 1974 г.
Шел Александр Исаевич и еще дальше, утверждая, что настоящая фамилия Луи – Левин.
Цену этого разоблачения каждый из читателей может определить сам, еще раз обратившись к одному из предыдущих постов нашей публикации, в котором приведена генеалогия Луи.
Интересно, однако, что сам журналист никогда даже и не пытался опровергать этого «разоблачения».
«Открытие Солженицына, – утверждал Давид Маркиш, – Виктор Луи не опроверг и не подтвердил, но, говоря о писателе, отзывался о нем весьма нелестно...»
Более того, как хороший профессионал, он обернул эту диффамацию в свою пользу.
На эту приманку, пусть и изобретенную не им, попались впоследствии даже некоторые не очень-то доверчивые его еврейские знакомые.
«В одно из своих посещений Израиля в конце 80-х, – вспоминал тот же Давид Маркиш, – Виктор Луи в ответ на прямой вопрос о его национальном происхождении ответил: ну хорошо, моя мать была еврейкой, если это для вас так важно.
В тот свой приезд Луи намеревался купить дом в Эйлате – он искал для себя место с жарким климатом, связанное прямыми авиарейсами с Лондоном, где проходил ежемесячные медицинские обследования по поводу последствий трансплантации печени. И в связи с этим хотел получить израильское гражданство и заграничный паспорт.
В ту пору вовсю прощупывались пути для восстановления дипломатических отношений между Израилем и СССР, и Луи полагал, что осуществлять негласные контакты между Иерусалимом и Москвой эффективней и проще через него, чем по каким-либо иным каналам».
Почувствовав колебания собеседника, он попробовал развить успех, заявив с некоторой патетикой:
«Я никогда, ни при каких обстоятельствах не причинил Израилю никакого вреда или ущерба. Теперь я хочу активно ему помогать. У меня есть интересные идеи и определенные возможности для их осуществления».
Мог ли допустить сотрудник такого уровня столь далеко идущие откровения; так самораскрыться? – Весьма сомнительно.
Однако каков же оказался результат такой мнимой доверительности? – Раскроем воспоминания Давида Маркиша и прочитаем:
«Виктор Луи напоминает мне другого знаменитого авантюриста – Якова Блюмкина. […] Блюмкин, как и Луи, никогда не конфликтовал с евреями в их национальном очаге: возглавляя в 20-е годы советскую резидентуру в Иерусалиме, Яков Блюмкин рекомендовал своему лубянскому шефу Трилиссеру в борьбе с британцами делать ставку на палестинских евреев, а не на местных арабов. Можно предположить, что связь Блюмкина с еврейством не ограничивалась одной лишь любовью к фаршированной рыбе».
Им так хотелось думать. Ну, и на здоровье, как говорится.
Этот конкретный пример, отправной точкой которого стал «ответный удар» Солженицына, подводит нас к новому поприщу Виктора Луи – налаживанию тайных международных каналов на самом высоком уровне.
В 1968 г., в период обострения советско-китайских отношений, он ездил на Тайвань, с которым у СССР в то время не было дипломатических отношений. Там он вел секретные неофициальные переговоры с Цзян Цзинго – сыном Чан Кайши.
Продолжением этой миссии было появление 16 сентября 1969 г. в «Evening News» статьи Луи, в которой говорилось о возможности нанесения СССР превентивного ядерного удара по Китаю.
Другая важная миссия Виктор Луи проходила в Вашингтоне, где он вел переговоры с Генри Киссинджером, в 1969-1975 гг. советником по национальной безопасности США, а в 1973-1977 гг. – Государственным секретарем Соединенных Штатов.
Сторонник реальной политики, Киссинджер был инициатором и исполнителем разрядки в отношениях США и Советского Союза.
Генри Киссинджер. Сын еврейских эмигрантов 1938 г. из Германии. Как же он похож на «нашего» Юрия Владимiровича…
В 1973 г. последовало новое личное поручение Ю.В. Андропова: побывать в Чили, чтобы убедиться в том, что арестованный после военного переворота руководитель компартии Чили Луис Корвалан жив.
В результате договоренности 18 декабря 1976 г. в аэропорту швейцарского Цюриха состоялся обмен Луиса Корвалана на диссидента Владимiра Буковского.
Луис Корвалан и Л.И. Брежнев.
Следующая наиболее заметная операция Виктора Луи была связана с освещением горьковской ссылкой академика А.Д. Сахарова.
В 1984-1986 гг. он продал западным СМИ несколько видеозаписей с академиком, сделанными в Горьком.
На одной из них было хорошо видно, как Сахаров ест и читает американские журналы.
Пикантность этого свидетельства заключалась в том, что это противоречило распространявшейся тогда информации о «голодовке протеста» академика.
В другой записи Андрей Дмитриевич говорил о том, что последствия Чернобыльской катастрофы преувеличиваются западными СМИ.
Жена академика Елена Боннэр, находившаяся в то время в США, была страшно возмущена публикацией этих записей, назвав заявления, сделанные ее мужем, дезинформацией КГБ.
«Зачарованный академик» с женой, превратившей его из «физика» даже не в «лирика», а просто в …советского диссидента.
Последним заметным делом Виктора Луи стала его сенсационная публикация с пересказом допросов Матиаса Руста, немецкого пилота, посадившего 28 мая 1987 г. свой маленький самолет «Сессна» прямо на Красной площади.
Один из западногерманских журналов отвалил Луи огромный гонорар, как говорили, с пятью нулями.
Деньги в то время для него были нелишними.
Полным ходом шла перестройка. Рушились старые связи, менялись правила игры.
А еще подступала тяжкая болезнь. Врачи диагностировали у него рак.
Требовалась пересадка печени.
Стоимость подобных операций, к которым в то время только еще приступали на Западе, колебалась от 100 до 500 тысяч долларов.
В марте 1987 г. в Кембридже такую операцию ему и сделали.
Одним из знаковых событий того небогатого, в общем-то, информацией заграничного периода жизни Виктора Луи, о котором стоит, пожалуй, упомянуть, было присутствие его в ноябре 1991 г. на похоронах британского медиамагната Роберта Максвелла, личности во многом примечательной:
http://sergey-v-fomin.livejournal.com/64158.html
Пережил его Виктор Луи ненадолго, скончавшись в Лондоне 18 июля 1992 г.
Умер он, однако, вовсе не от той болезни, которой опасался и от которой лечился.
По официальным данным причиной смерти был сердечный приступ.
Тело его перевезли в Москву, похоронив на Ваганьковском кладбище в Москве.
Могила Виктора Луи. Москва. Ваганьковское кладбище. 23-й участок.
Вскоре, но уже в Москве, отошел в мiр иной еще один журналист и писатель – Юлиан Семенов/Ляндрес (1931–1993).
Также, как и Виктор Луи, Юлиан Семенов не состоя в официальном штате КГБ, выполнял, однако, отдельные деликатные задания Лубянки. Он также был близок Председателю, признававшемуся в том, что предпочитал корреспондентов агентам.
Со спецслужбами у Юлиана Семенова связь была опосредованной, через жену Екатерину – дочь Натальи Петровны Кончаловской от первого ее брака с Алексеем Алексеевичем Богдановым (1890–1937), советским разведчиком, работавшим под крышей коммерсанта «Амторга» в Великобритании и США. (Удочерил ее второй муж Н.П. Кочаловской – «дядя Степа», Сергей Владимiрович Михалков.)
Генерал В.Е. Кеворков также издавна знал Юлиана Семенова, оставив о нем воспоминания…
Схожесть судеб прослеживается и в датах ухода.
Виктор Луи скончался 18 июля 1992 г., в возрасте 64 лет.
Юлиан Семенов – 15 сентября 1993 г., на 62-м году.
«Мавры», сделавшие свое дело…
Юлиан Семенов.
Кончина первого в Лондоне никого особо не взволновала.
Болезнь и смерть Юлиана Семенова, говорится в современных публикациях, «до сих пор повод для версий об его устранении.
Ольга Семенова в фильме “Рассказы об отце. Юлиан Семёнов глазами дочери” сказала, что её отца “устранили”.
Эта же версия проговорена в фильме “Он слишком много знал…”, снятом по сценарию Дмитрия Лиханова.
“Устранение” упоминалось и в воспоминаниях бывших коллег писателя. Режиссёр Борис Григорьев в одном из газетных интервью говорил:
“Конечно, мы смертны, но с болезнью и смертью Семёнова не всё чисто – мне кажется, ему просто помогли уйти... Юлиан многим переходил дорогу, многим был неудобен, потому что лез в такие сферы, в которые его не хотели пускать... поэтому обширный инсульт, который с ним якобы случился, внушает мне большие подозрения. Конечно, это только мои ощущения, я не врач, и никаких доказательств у меня нет”».
Кончина «отца Исаева-Штирлица» случилась на фоне других, не менее загадочных:
«В 1990-м году произошло несколько странных смертей. Сначала , 21-го апреля, умер в Париже Александр Плешков – первый заместитель Юлиана Семёнова в холдинге “Совершенно секретно”.
Родственники А. Плешкова (жена и сын) были убеждены, что его убили. Якобы, Плешаков привез в Париж Юлиану Семёнову компромат на Горбачева. Бумаги эти якобы принадлежали и были собраны скандальными следователями Гдляном и Ивановым. Гдлян состоял в редколлегии журнала “Детектив и политика”. У самого Семёнова уже невозможно было узнать, что привозил Плешков в Париж. Через месяц после смерти своего первого заместителя Юлиан Семенов впадает в коматозное состояние в Париже, перевезён в Москву, срочно оперирован в кремлевской больнице. Вследствие операции парализован, мозговая деятельность парализована тоже. В общем, человек-овощ. В больнице его посещает в начале сентября протоиерей Александр Мень, ещё один член редколлегии журнала “Детектив и политика”.
9 сентября того же года не полпути к подмосковной станции Александр Мень убит […]
Три члена редколлегии погибают в несколько месяцев одного года, с апреля по сентябрь! Случайность, совпадение? Говорят, даже молния не бьет два раза по одному и тому же месту.
Первые результаты вскрытия тела Александра Плешкова (сделано в парижском судебно-медицинском институте профессором Д. Леконтом) говорят о сильном кровотечении всех внутренних органов, в частности легких, позволяющее предположить, что смерть наступила в результате отравления…”
Мнение старшего научного сотрудника НИИ морфологии человека – патологоанатома Александра Свищева не исключает версию отравления. Современные яды распадаются полностью за несколько часов, они не регистрируются приборами. […]
Любопытно упомянуть и такой факт, что тот человек, которому смерть Плешкова была выгодней всего (Артём Генрихович Боровик), находился рядом с Семёновым в машине, когда у того произошел инсульт. Случилось это в конце мая 1990-го года. В конце концов Юлиан Семенов, основатель и глава империи “Совершенно Секретно” тихо угас […]
А вот 9 марта 2000 года в Шереметьево стал заваливаться на полосу самолет ЯК-40 с президентом издательского холдинга “Совершенно секретно” Артёмом Генриховичем Боровиком, который сел тогда в самолет и полетел, чтобы побеседовать с магнатом Зией Бажаевым. И рухнул с высоты 50 метров» (Мальхан. Исаев-Штирлиц и загадочная смерть Юлиана Семенова).
Показательно также, что генерал В.Е. Кеворков, в начале 1990-х выехавший по заданию КГБ в качестве журналиста в Европу, так и не возвратился. Живет в окрестностях Бонна до сих пор.
«…В Германии мне живется абсолютно спокойно и комфортно», – заявляет Вячеслав Ервандович.
Вячеслав Ервандович Кеворков, генерал-майор КГБ.
В 2010 г. в Москве он опубликовал книгу воспоминаний одного из своих подопечных. В последние годы жизни Виктор Луи встречался в Акапулько со своим куратором. «Решив рассказать правду о себе, – говорит В.Е. Кеворков, – он обратился ко мне. […] Он уже знал, что смертельно болен, и не хотел, чтобы небылицы, которые в большом количестве сочинялись о нем при жизни, продолжали гулять и после его ухода в мир иной.
Тогда, в Мексике, на протяжении двух недель мы ежедневно беседовали по несколько часов. Виктор рассказывал, а я аккуратно записывал». Книга эта, в конце концов, вышла, однако, через …восемнадцать лет после смерти автора надиктовок. Кеворков объяснил это странное промедление весьма невнятно для такого лица, как он: «Ждал, пока к книге проявит интерес серьезное издательство». Неужели теряется чутье и острота зрения?
Вряд ли..