Однодворцы

История Руси-России это череда войн. Особенностью нашей Московии являлось то, что с запада, юга и востока не было никаких естественных преград пешему или конному воину, а поэтому вся населенная по этим сторонам местность, по сути, длительное время была одним протяженным порубежным военным лагерем. Контингент этого лагеря состоял не только из опытных вояк, но и из их семей и домочадцев, поскольку вся жизнь проходила на службе. А служивый люд, как известно, пользуется особыми почестями. А где честь там и слава, там и знать. И соответственно с этим порядком повелось так, что в служилом воинском сословии русского государства внутренняя иерархия устоялась примерно так: высшее руководство, условно говоря, генералитет, из бояр, мужей княжеских, старшее офицерство – дворяне, а дети боярские это всё, что до капитана, и в удаленных гарнизонах, включительно. Все вместе обозначалось дворянством. Только дети боярские, разумеется, посреди потомственной титулованной аристократии были статусом пониже, но при этом сильно многочисленнее.

Учитывая, что отдаленные гарнизоны это и было порубежье Руси, то особенно много детей боярских было на территории современной Курской, Тульской, Тамбовской областей. Следует отметить, что дети боярские были ударной силой конницы, т.е. всадниками, а по-немецки рейтарами-рыцарями, по-французски – шевалье. Таким образом, ближайшим французским аналогом такого боярского «детины», является прославленный А. Дюма гасконец Д,Артаньян.

За службу таким нижним офицерским чинам давались земельные «паи», которые необходимо было «выделить» и как полагается в русской действительности с их оформлением было не всё так просто, в результате чего масса дворян получала совсем уж мелкие поместья, вплоть до того, что содержал такого кавалериста всего один крестьянский двор, в котором и жил сам дворянин – однодворец. Стародавнее название этих служивых людей со временем утратило своё употребление и они все с 18 века стали именоваться однодворцами.

В некоторых порубежных областях посреди таковых однодворцев практически не было крестьян. Так в Тамбовском краю поголовье однодворцев на максимуме доходило до 55% от общего. Интересно сравнить с шляхетской Польшей, где, как считается, доля дворянства была самой высокой в Европе – 25%, чем поляки не перестают гордиться по сию пору, мол, вот такая у нас была аристократическо-демократическая Жечь Посполита. Стоит отметить, что в те времена владение землей было подчинено принципу: владеет тот, кто служит, т.е. земля и связанное с нею сельхозпроизводство было напрямую связано с поддержанием обороноспособности страны и уже поэтому землепашество не воспринималось как занятие маргиналов.

В виду особых условий службы однодворцы не отличались особенно большим естественным приростом. Однако со временем границы государства отодвигались дальше от их исконных мест обитания, что влекло включение в состав однодворцев местных князьков и мелкоудельного дворянства, особенно татарского, а с другой стороны, повлекло резкое увеличение потомков русских однодворцев. Такой оборот дела внёс в общую судьбу этого социального слоя привкус горечи. Дело в том, что многочисленное и шебутное племя худородных дворян, с прекрасной памятью о былом родовом величии и военным опытом многих поколений, вне рубежей обороны государства представляло уже потенциальную внутреннюю опасность. Обделенную и обнесенную «элиту» мог совлечь с пути праведного любой залетный «лже-царь» типа Емельяна Пугачева. А в отсутствии альтернативных претендентов на царство, однодворцы увлекались тем, что заваливали «федеральные» органы власти, жалобами, прошениями и прочими челобитными на тему льгот, пособий и всяческих вспомоществований потомкам знатных родов русского воинства. Царева бюрократия однодворцев явно недолюбливала и как могла, чинила неудобства по сохранению их дворянского статуса.

Некоторые особенности владения и наследования «испомещенных» однодворцам земель, обусловили объективную заинтересованность мелкопоместных землевладельцев в том, что бы четко отслеживать и блюсти родовую генеалогию. «Иваны» из однодворцев помнили своё родство и подчеркнуто гордились им, или как считали их современники, чванились своим происхождением. Зажатые сословными условиями между социальным слоем «верхнего» дворянства и крестьянством, они по большему счету полностью породнились внутри своей касты.

Что характерно, однодворцы, живя одной деревней и выполняя в «довесок» к своему статусу землепашца функции парамилитарных или жандармских государственных образований не имели такого управляющего органа как «община», но имели строгую соподчиненность на манер ополчения.

Так или иначе, но обстоятельства выталкивали однодворцев с обжитых мест и с середины 19 века значительное их число организованно переселилось в Сибирь. Характерным примером различия прав предоставляемых сословным статусом служит то, что часть из однодворцев, не имея возможности участвовать в дележе сибирских земель, ходатайствовала о переводе их в состав государственных крестьян, лишь только для того, что бы получить надел по решению крестьянской общины.

Однодворцы во множестве селились на юге современной Тюменской области, в Омской, Новосибирской областях.

На этом история однодворцев как бы заканчивается, но на самом деле она уходит вглубь событий 20 века. Статус однодворцев позволял им равно заниматься как ремеслами, так и земледелием. Изрядное их количество пополнило ряды разночинцев. По факту, наряду с казачеством и старообрядцами, однодворцы были активными поставщиками выдвиженцев в те начинания, которые нес с собою в Россию капитализм. При этом обстоятельства позволяли потомкам однодворцев легко мимикрировать в социальном плане. Для однодворца была в пору и роль рабочего-черносотенца, и роль либерального интеллигента, и роль крестьянина-социалиста.

В результате просчетов командования в начале 1 мировой войны, в русской армии был выбит унтер-офицерский состав. Эта ниша традиционно принадлежала воинскому сословию однодворцев. По воспоминаниям современников, младшие командирские кадры начали комплектовать наспех и скорее всего без учёта этой привилегии мелкопоместных дворян и их потомков. Тем самым, этот очевидный и привычный для мелкопоместных дворян социальный лифт стал неактуален. Последующее отречение самодержца автоматически перевело сословие однодворцев в состояние близкое к тому, что описывается в японской культуре словом «ронин». Однодворцы отправились в самостоятельное плавание.

Первый урок, который заставил новую власть сделать крутой разворот во внутренней политике, однодворцы дали в 1921-22 годах. Антоновское и Ишимское крестьянские восстания «внезапно» и одновременно были инициированы людьми, имевшими тесные кровные узы, одинаковое социальное происхождение и одинаковые мотивы. Про мотивы стоит казать отдельно. По Сети гуляет апокриф о том, что в Сибири, куда приехал Сталин проводить продразверстку, кто-то из местных крестьян предложил ему сплясать в обмен на отгрузку зерна. Быль это или небыль не так и важно. Важно то, что подобное провокационное поведение как раз присуще не крестьянину, а чванливому потомку «детей боярских». По результатам восстаний в стране был введен НЭП. Результаты НЭПа, в случае отсутствия противодействия ему, неминуемо должны были привести к реставрации капитализма с возобновлением гражданской войны, а поэтому НЭПу срочно требовалась альтернатива. В руководстве СССР по этому поводу шла жаркая дискуссия. Обостряющаяся обстановка в деревне требовала отвлечения наиболее деятельной части сельского сообщества на какой-то конструктивный проект, выгода которого была бы обоюдной и для крестьян, и для государства, и для промышленности. Этим выходом являлся проект самой глубокой модернизации социальной реальности России посредством её Индустриализации. Таким образом, потомки однодворцев нашли для себя новые социальные выходы наверх.

Второй урок – это сам факт, сам феномен Отечественной войны. Сейчас это кажется очевидным, но для перерастания пропагандистского штампа в существующий в реальности факт потребовалось время. Время на концентрацию в одном месте и в одно время тех самых «детей». На минутку вспомним, что панфиловцы это те же семиреченские казаки, потомки сибирских казаков, в кои в 1846 и 1849 году были во множестве поверстаны переселенцы-потомки тех самых однодворцев. Сословий тех уже вроде, как и не было, но вековой уклад и сформированный на его основе характер проявился во всю ширь во время упорных и даже ожесточенных оборонительных боев и во время стремительных наступлений. А как брали Харьков… Опыт не пропьешь.

Победа в войне на время сняла остроту проблемы однодворцев, но проникая во власть, поднимаясь по её ступенькам всё выше, они неумолимо перелицовывали первоначальный замысел революционеров под себя, прорастая во все поры общественного организма. Ведь в каждом из нас однодворец.

Советская школьная программа по русской литературе – Онегин, Печорин, Безухов. Большой театр, балет и пронзительно-ностальгические фильмы «по Чехову», «по Островскому» или «по Булгакову». Оставалось взять последний рубеж – стать «владычицей морскою». И хоть здесь не очень получилось, нельзя не признать полный, оглушительный успех в тотальной буржуазной модернизации России 20 века. Промышленность, сельское хозяйство, быт, культура, наука, этика и эстетика, буквально всё прошло полный цикл буржуазной трансформации.

Что дальше?