Владимир Ленин – собиратель земель Русских

За пять лет, с 1917 по 1922 г., он сумел вывести страну из глубочайшего кризиса, разгромить ее внешних врагов, в число которых входили Англия, Франция, США, Япония, и, восстановив порядок в государстве, создать могучую советскую державу, СССР.

Не питавший симпатий к этому политическому деятелю У. Черчилль был вынужден признать: «Ценой нечеловеческих усилий он спас Россию от хаоса и развала и вернул ее на торную дорогу цивилизации».

Ни одному из правителей России не удавалось добиться столь впечатляющих результатов в такой короткий срок. Книга, представленная ныне вниманию читателей, рассказывает о великом российском государственнике и патриоте, собирателе земли Русской, — Владимире Ильиче Ленине.

Сейчас Ленина, большевиков хулят многие, особенно «наши» политические деятели, ученые, публицисты. Все это не ново. Между тем многие западные мыслители высоко оценивали деятельность Ленина, возглавляемого им Советского правительства, с глубоким уважением относились к Ленину как государственному деятелю.

Уместно привести суждения о Ленине, большевиках, о первом Советском правительстве английского писателя Герберта Уэллса, побывавшего в 1920 году в России и встречавшегося с Лениным. Многие утверждают, отмечает Г. Уэллс, что в бедствиях, обрушившихся на Россию, повинна власть большевиков. Но я не верю в это, говорит Уэллс.

«Должен сразу сказать, что разоренная Россия отнюдь не подверглась нападению некой разрушительной и зловещей силы. Прогнивший строй сам по себе пришел в упадок и рухнул. Не коммунизм вверг эту гигантскую, пошатнувшуюся, обанкротившуюся империю в опустошительную шестилетнюю войну. Это сделал европейский империализм. И не коммунизм подверг истерзанную, и, быть может, погибающую Россию непрерывным нападениям платных наемников, интервенции и мятежам, не коммунизм стиснул ее в кольце жестокой блокады. Мстительный французский кредитор, тупоголовый английский журналист гораздо более ответственны за ее смертные муки, чем любой из коммунистов».

В бедственное положение Россию ввергла мировая война, а также нравственное и духовное оскудение ее правящих и имущих классов, продолжает писатель. У них не доставало ни ума, ни совести положить конец войне, положить конец всяческому разорению, они присваивали все блага, обрекая остальных на несчастья и порождая опасное недовольство, а потом было уже поздно. Они правили, разоряли страну и грызлись между собой, словно слепые, не видя неотвратимой катастрофы, покуда она не свершилась…

«Либеральные силы страны, не привыкшие к действию и безответственные, затеяли трескучие споры о том, быть ли России конституционной монархией, либеральной республикой, социалистической республикой, — чего только не предлагалось. Над всей этой шумихой театрально возвышался Керенский в позе благородного либерала. Повсюду маячили всякие сомнительные авторитеты, «сильные личности», лжесильные личности, русские праведники и русские «бонапарты».

Все это — совершенно точные наблюдения Г. Уэллса.

В России, по мнению Г. Уэллса, в то время была лишь одна организация, которая имела единую программу действий, единую веру, единую волю — коммунистическая партия… Эта партия обладала безусловным моральным превосходством над всеми своими противниками, подчеркивал он. Большевистское правительство — самое бесстрашное и, вместе с тем, самое неопытное правительство в мире… Но по сути своей оно честно. Перед лицом величайших трудностей большевики стараются построить на обломках прошлого новую Россию. Можно оспаривать их идеи и методы, называть их планы утопией, можно высмеивать то, что они делают, или бояться этого, но нельзя отрицать того, что в России сейчас идет созидательная работа.

Г. Уэллсу Ленин в какой-то степени показался утопистом.

«Он делает все, что от него зависит, чтобы создать в России крупные электростанции, которые будут давать целым губерниям энергию для освещения, транспорта и промышленности… Можно ли представить себе более дерзновенный проект в этой огромной равнинной, покрытой лесами стране, населенной неграмотными крестьянами, лишенной источников водной энергии, не имеющей технически грамотных людей, в которой почти угасла торговля и промышленность?.. Осуществление таких проектов в России можно представить себе только с помощью сверхфантазии» (Г. Уэллс. Россия во мгле. С. 24—25).

В какое бы волшебное зеркало я ни глядел, отмечает Уэллс, я не могу увидеть эту Россию будущего, но невысокий человек в Кремле обладает этим даром. Он видит, как вместо разрушенных железных дорог появляются новые, электрифицированные, он видит, как новые шоссейные дороги прорезают всю страну, как подымается обновленная и счастливая держава. И во время разговора со мной ему почти удалось убедить меня в реальности своего предвидения, признает писатель.

«Разговаривая с Лениным, я понял, что коммунизм…. может быть огромной творческой силой. Встреча с этим изумительным человеком, который откровенно признает колоссальные трудности и сложности построения коммунизма и безраздельно посвящает все свои силы его осуществлению, подействовала на меня живительным образом. Он, во всяком случае, видит мир будущего, преображенный и построенный заново…» Ленин уснул слишком рано, особенно для России, завершает свою книгу Г. Уэллс.

В. Буллит, атташе американской делегации на Парижской мирной конференции, по указанию президента США Вильсона также побывал в 1919 году с секретной миссией в России. Буллит, оценивая ситуацию в России, писал в докладе президенту, что «разрушительная фаза революции закончилась, и вся энергия правительства обращена на созидательную работу», и «советское правительство, по-видимому, в полтора года сделало больше для просвещения народа, чем царизм за 50 лет». Советская форма правления «установилась твердо, — продолжает Буллит, — … население возлагает ответственность за свои несчастья всецело на блокаду и поддерживающие ее правительства. Советская форма правления стала, по-видимому, для русского народа символом его революции… В настоящий момент в России никакое правительство, кроме социалистического, не сможет утвердиться иначе, как с помощью иностранных штыков, и всякое правительство, установленное таким образом, падет в тот момент, когда эта поддержка прекратится»

Наряду с западными авторами, выдающуюся роль Ленина в спасении и возрождении российского государства отмечали и русские мыслители. В частности, философ Н.А. Бердяев, противник Ленина, тем не менее безоговорочно признает: «В 1918 году, когда России грозил хаос и анархия, в речах своих Ленин делает нечеловеческие усилия дисциплинировать русский народ и самих коммунистов. Он призывает к элементарным вещам, к труду, к дисциплине, к ответственности, к знанию и к учению, к положительному строительству, а не к одному разрушению, он громит революционное фразерство, обличает анархические наклонности, он совершает настоящее заклинание над бездной. И он остановил хаотический распад России, остановил деспотически, тираническим путем. В этом есть черта сходства с Петром» {Бердяев Н.А. Истоки и смысл русского коммунизма М, 1990, с. 95).

Да, Ленин, большевики спасли Россию. Россия была поставлена перед хаосом, анархией и распадом. Ленин, большевики остановили разложение и распад. Во всем этом — бесспорно заслуга Ленина, большевиков перед русским народом, подчеркивал Бердяев.

А вот как отзывался о Ленине К.Каутский, со многими теоретическими идеями и оппортунистической политической позицией которого Ленин решительно и беспощадно боролся: «Нужно быть сумасшедшим, чтобы не признать величия Ленина. Собрать в единое целостное государственное образование Россию, погрязшую в анархии, подстерегаемую со всех сторон контрреволюционерами, до смерти вымотанную — это достижение, равное которому вряд ли можно найти в истории».

Ленин, бесспорно, принадлежал к великим русским людям, к тем русским людям, которые собирали и строили русское государство. «От Ленина пахло русской землей» (П.Б. Аксельрод).

Ленин верил в Россию, верил, что она станет «могучей и обильной», и уже в 20-е годы многие противники Ленина, большевиков, побежденные, изгнанные, начали пересматривать свое отношение к революции, к той власти, которая утверждалась в России после Октября. В те годы в эмигрантских кругах возникло движение «сменовеховства»[1], во главе которого стояли крупнейшие кадетские деятели, некоторые министры бывшего колчаковского правительства. Эти люди, отмечал Ленин, пришли «к убеждению, что Советская власть строит русское государство и надо поэтому идти за ней».

Один из главных идеологов «сменовеховства» Н.В. Устрялов в те годы в книге

«В борьбе за Россию» писал: «Белое движение погубила внутренняя логика этого движения, а не случайные «ошибки» его вождей. Белое движение рухнуло потому, что утратило национальный ореол, связав себя с иностранными элементами, дискредитировав себя на практике вследствие своих хронических альянсов с так называемыми «союзниками».

Объединение России, как ни парадоксально, идет под знаком большевизма… выполняющего национальную задачу. В этой связи выясняется с беспощадной несомненностью, что вооруженная борьба против большевиков — бесплодный, неудавшийся путь…

С точки зрения русских патриотов, русский большевизм, сумевший влить хаос революционной весны в суровые, но четкие формы своеобразной государственности, явно поднявший международный престиж объединяющейся России… должен считаться полезным для данного периода фактором в истории русского национального дела».

Люди разных политических убеждений, разумеется, по-разному относились и относятся к В.И. Ленину. Но бесспорен тот факт, что Ленин сыграл решающую роль в создании обновленной могучей российской державы.

Сегодня, когда наше веками собиравшееся государство в одночасье разрушено предателями, еще шире и глубже раскрывается величие В.И. Ленина как собирателя земель русских.

Февраль 1917 года. Революция в России. Она не была неожиданной

Правящие круги чувствовали ее приближение и по-своему готовились к ней. Не случайно самодержавие сделало ставку на участие в Первой мировой войне. Помимо агрессивных, захватнических целей рассчитывало с помощью войны предотвратить революцию. Тщетно. История повторилась: в 1904 году министр внутренних дел Плеве говорил военному министру Куропаткину: чтобы удержать революцию, нам нужна маленькая победоносная война. Русско-японская война была развязана, царская Россия потерпела поражение, и это еще более приблизило революцию.

Самодержавие, дворянско-помещичья «аристократия» России изжили себя. Изжили себя и в политическом, и в интеллектуально-нравственном отношении.

Н. Берберова, писательница, хорошо знавшая, что такое русский правящий класс, свидетельствует в своей книге «Железная женщина»:

«Русская аристократия, или, иначе говоря, феодальный класс России, в XVIII и XIX веках давший людей значительных, европейски образованных, энергичных, а иногда и гуманных, теперь пришел к моменту своего разложения… Чем была русская аристократия, считавшая себя когда-то… хозяйкой России, в последнее царствование? Гвардия, дипломатия, чиновничество столицы… не давали почти ничего стране, от которой они старались, как могли, брать то, что, они считали, им принадлежит по праву, и которой запрещалось меняться. Для чего перемены? Кому они нужны? Разве есть место на свете, где живется лучше, чем живется в России? Мы не французы, нам революции не нужны».

Н. Берберова справедливо отмечает:

«Здесь звучит нота квасного патриотизма, открытой ксенофобии и скрытого мессианизма». В целом, продолжает Берберова, «представители дворянской аристократии ни по их образованию, ни по их воспитанию, ни по их образу жизни не были даже интеллигентными людьми; они были в России необыкновенно темными людьми!»… Были, разумеется, исключения, но в целом «из высшего класса России за последнее два царствования не вышло сколько-нибудь замечательных людей ни в науке, ни в искусстве, ни в политике. Их дурной вкус в современной поэзии, живописи, музыке служил мишенью для насмешек, наивность и нищета их мысли в политике возбуждали раздражение, возмущение и презрение. Оба класса — дворяне и буржуазия — как будто были лишены способности расти и меняться. Когда пришел февраль 1917 года, аристократия была неорганизованна… и не знала ни как защитить себя, ни как принять реальность, ни как включиться в нее. Она, в сущности, не поняла, что происходит, никогда не слыхав о различии между голодным бунтом и социальной революцией. На что, собственно, жалуется мужик? Что он, в рабстве? Его не купить, не продать больше не дозволено, пусть радуется! А царя трогать нельзя, он наместник Бога»…

Поэт А. Блок, будучи членом Чрезвычайной комиссии Временного правительства, допрашивал высших сановников, окружавших царя; вывод его краткий: «придворная рвань». В окружении царя лишь Распутин, по мнению А. Блока, был фигурой; ему истерично поклонялись и его глубоко ненавидели; на него молились и его стремились уничтожить. Распутин — пропасть, куда потом все и провалилось.

Анализируя истоки русской революции, видный философ Г.П. Федотов также ее причины видит в реакционности правящего класса, в реакционности русской монархии. С Александра I русская монархия есть сплошная реакция, прерываемая несколькими годами половинчатых, неискренних реформ. Смысл этой реакции… топтание на месте, торможение, «замораживание» России… Целое столетие бездействия, уныния, страха: предчувствие гибели. В самые тихие «бытовые» годы Николая I, Александра II,, все усилия и весь строй государства ориентированы на оборону… Пять виселиц декабристов — это «кормчие звезды» Николая I, пять виселиц первомартовцев освещают дорогу Александра III. Русская монархия раскрывает в этом природу своей императорской идеи: «не царство, а абсолютизм». Ключ к ней на Западе… Революция во Франции убила абсолютизм просвещенный, и реставрация могла лишь на несколько лет оживить абсолютизм охранителей. «Русский абсолютизм повторил… этот излом, не имея своей революции, и этим самым создал карающий призрак революции», — пишет Г.П. Федотов.

Посол Франции в царской России М. Палеолог, умный, опытный дипломат и политик, изучивший российскую элиту, дает последнему русскому царю Николаю II и его главным министрам убийственную характеристику.

О Николае II он пишет следующее:

«Не знаю, кто сказал о Царе, что у него «все пороки и ни одного недостатка». Для самодержавного монарха, у Николая II нет ни одного порока, но у него наихудший недостаток: отсутствие личности. Он всегда подчиняется. Его волю обходят, обманывают или подавляют, он никогда не импонирует прямым и самостоятельным актам. В этом отношении у него много черт, сходных с Людовиком XV, у которого сознание своей природной слабости поддерживало постоянный страх быть порабощенным. Отсюда у того и у другого в равной степени наклонность к скрытности».

А вот характеристика главных министров Николая И: Председатель Совета Министров Горемыкин действительно устарел (ему 87 лет), у него нет воли к управлению и активности. Сменивший Горемыкина Штюрмер (ему 67 лет) — человек также ниже среднего уровня. Ума небольшого, мелочен, души низкой. И никакого делового размаха. В то же время с хитрецой и умеет мстить. Все удивляются этому назначению. Но оно становится понятным, если допустить, что он должен быть лишь чужим оружием; тогда его ничтожество и раболепность окажутся очень кстати. За него перед императором хлопотал Распутин.

Управляющий канцелярией Штюрмера — Манасевич-Мануйлов. Еврей по происхождению, ум его быстрый и изворотливый; он любитель хорошо пожить, жуир и ценитель художественных вещей. Совести у него ни следа. Он в одно время и шпион, и сыщик, и пройдоха, и жулик, и шулер, и подделыватель, и развратник — странная смесь Панурга, Жиль Блаза, Казановы, Роберта Макера и Видока.

Министр иностранных дел — Протопопов. «Октябрист», умеренный либерал. Знаток тайных наук, главным образом самой высокой и самой темной из них: некромантии. Кроме того, болен какой-то заразной болезнью; у него осталось после этого нервное расстройство, а в последнее время в нем наблюдали симптомы, предвещающие обширный паралич.

Саркастическое резюме Палеолога: внешняя политика империи в хороших руках. За экспансивным фанфаронством и суетливой активностью Протопопова нет ничего, кроме раздражения спинного мозга. Это мономан, которого скоро отправят в дом для умалишенных.

***

Подавить революционные выступления в феврале 1917 года правящий класс, самодержавие просто уже не могли; не было реальных сил противодействовать революции. Николай II двинул, было, войска на Петроград, но солдаты, в конечном счете, отказались выступить против революции. В. Шульгин, ярый приверженец монархии, вспоминает, как он мечтал о 50 пулеметах, о нескольких тысячах солдат, верных самодержавию. Их не было…

Борис Бессонов

Примечания:

[1] Движение получило название от вышедшего в Праге в середине 1921 года сборника «Смена вех». Авторы сборника профессора Ю.В. Ключников, С.С. Чахотин, Н.Н. Потехин, С.С. Лукьянов, общественные и партийные деятели А.В. Бобрищев-Пушкин, Н.В. Устрялов и другие признали, что «когда встала дилемма Красный Кремль — Кремль с колокольным звоном царей московских, народ предпочел первое» и «сознательно воплотил свою волю в Октябре».

Источник