Режим Колчака: "Взрослое мужское население расстреливать поголовно"

Небольшая справка о деятельности Колчака, которую стоит напомнить, чтобы понимать, кого именно собираются увековечить в Питере, и чтобы не было излишних иллюзий касательно человеческих и деловых качеств этого борца со "злодеями-большевиками".

Думаю, подобные методы лишили белых народной поддержки, т.е. даже изначально сочувствовавшие, многие были напуганы, что внесло свою лепту в крах белого движения.  Об управленческих качествах говорит тот факт, что арестован он был своими же подчиненными (чехами), с которыми постоянно публично срался (кстати, никого из современников не напоминает тяга к публичным срачам с окружением и бывшими подчиненными?), которые поймали его и сдали большевикам в обмен на какие-то преференции.

Иными словами это был политический, управленческий и моральный банкрот, растерявший поддержку и народа, и своих собственных подчиненных, вынужденный заигрывать с оккупантами из Японии и США, просившийся в армию Британии "на каких угодно условиях", что, конечно, его не спасло. Героизировать его, ИМХО, могут лишь невежды, либо такие же банкроты.

Итак, небольшая справка:

В вопросах международной политики Колчак держался антияпонской ориентации. Об этом он заявил и на допросе в Иркутске, и этому можно было верить, особенно, если иметь в виду первую эпоху его деятельности и только вопросы международной политики. Но международные отношения так переплелись и так скрестились с внутри-сибирскими отношениями, что Колчаку пришлось довольно быстро задумываться над переменой своей политической ориентации.

Единственной живой и реальной силой внутри Сибири, стоявшей на союзнической платформе, были чехи. Ориентироваться на союзников значило для Колчака искать поддержки прежде всего у чехов, а это представлялось для него по многим причинам и политическим и психологическим затруднительным. Чехи не признали переворота 18 ноября, и чешские солдаты отказывались драться на фронте из-за Колчака. С другой стороны, в русской военной среде нарастало и постоянно давало знать о себе чувство соревнования с чехами, желание показать, что русские могут обойтись и без них, «бывших военнопленных» России. Отказаться от союза с чехами было для многих колчаковских кругов тем легче, что место их не осталось бы незанятым, – к услугам правительства всегда могли явиться японцы. История международной политики Колчака – это и есть история постепенно углублявшегося разрыва с чехами и нараставшей связи у него с японцами. Но он шел по этому пути неуверенными шагами типичного истерика, и когда, наконец, будучи уже на краю гибели, принял решительный (и опять-таки истерически /129/ подчеркнутый) курс на Японию[9], оказалось, что уже поздно. Этот шаг погубил его и привел к аресту фактически теми же чехами.

Между тем Колчак, по самой природе своей власти, был вовсе не так далек от японцев, как это могло показаться на первый взгляд, и не даром его министры так упорно склонялись к японской ориентации. Чтобы убедиться в этом, достаточно еще раз просмотреть телеграмму того же Колчака на имя ген. Артемьева. Как характерно и симптоматично указание в самом начале ее на «пример японцев» в Амурской области, «объявивших об уничтожении селений, скрывающих большевиков». И какой капитуляцией колчаковского «японофобства» веет от смущенного признания, что это диктуется «необходимостью добиться успехов в трудной партизанской борьбе». Не стоило быть японофобом в международной политике для того, чтобы так капитулировать перед ними в политике внутренней. Колчак понимал, конечно, кого он рекомендовал своим уполномоченным в качестве учителей. Это именно японцы ввели в Сибири систему массовой круговой ответственности, при которой все мужское взрослое население (или, по терминологии Колчака, все способные к боям мужчины) зараженных большевизмом деревень ими вырезалось, а деревни сжигались. Делалось это очень просто: сначала мужчин всех поголовно известного возраста выгонят за околицу и там перебьют, а деревню потом сожгут, – таковы были те методы усмирения, которые Колчак рекомендовал, как примеры, оправданные целесообразностью.

Еще характернее указания в той же телеграмме на необходимость возможно скорее и решительнее окончить с Енисейским восстанием. И потом эта зловещая директива относительно селений Кияйское и Нарвское, к которым должна быть применена строгая мера.

Дер. Нарва и село Кияйское составляли центр тогдашнего «камарчагского» фронта. Не имея возможности сломить упорство повстанцев, сильных прежде всего сочувствием к ним населения, адмир. Колчак прямо указывает, в каких именно местах надо следовать примеру японцев. И указания Колчака не пропали даром – я говорил уже, что когда манский фронт пал, после упорных боев в течение месяца, то вся Степно-Баджейская волость была выжжена. Трагичны подробности этого страшного аутодафе. В селе Ст. Баджей крестьяне просили не сжигать их больницы, – но больницу сожгли; тогда они стали просить пощадить школу, – но школу сожгли. Наконец, они умоляли разрешить им вынести из горевшей школы учебные принадлежности, в которых уже в то время чувствовался такой недостаток, но и этого не позволили, все было сожжено и все сгорело вместе с остальным селом.

Делать какие-либо послабления не позволяла, конечно, военная дисциплина – здесь исполнялся точный приказ самого верховного правителя применить к этому району японские методы усмирения: взрослое мужское население /130/ истребить поголовно, а деревни, хутора и села предать пламени[10]. Что же удивляться, если, получив такое авторитетное распоряжение, ген. Розанов спокойно написал параграф второй своего приказа: «Селения, население которых встретит правительственные войска с оружием, сжигать, взрослое мужское население расстреливать поголовно».

Тут не только не было превышения власти, но, если бы ген. Розанов этого не сделал, то, будем и к нему справедливы, он совершил бы новый проступок против «Верховного», допустил бы прямое ослушание, а как он мог пойти на это, он, привыкший к дисциплине по силе Полевого уложения! Раз ему приказывали, он должен был исполнять – и он исполнил. Впоследствии ген. Розанов попал на Дальний Восток, дружил там с японцами, набил карманы русским золотом, а ныне благодушествует под лазурью империи микадо. Все это могло бы выпасть и на долю Колчака, стоило бы ему лишь сразу оценить, кто его друзья и кто враги, и по чьей дороге ему идти и, руководствуясь чьими методами, водворять мир и в человецех благоволение.

...

Правительственные войска не щадили никого: ни женщин, ни детей, ни тем более мужчин. При расправах сводились личные счеты, людей губили по личной ненависти или из корысти. Для того, чтобы не тратить пуль на расстрелы, придумали новый способ казни, без пролития крови, как во времена средневековой инквизиции, но по иному способу. Занят был Енисейск еще зимой (март в тех краях настоящий зимний месяц), расположен город прямо на реке; на льду – проруби. В эти проруби и сбрасывали людей либо живыми, либо недобитыми. Это называлось отправлять в Туруханск. Штыками и нагайками осужденных на казнь гнали к прорубям и там топили. Над всем городом повисла угроза страшного террора, и никто из самых мирных граждан не мог быть уверен, что не сделается жертвой каких-либо насилий.

Совершенно то же самое происходило в других местах по дороге в Енисейск. Напр., в селе Казачинском было убито свыше 60 чел. (жителей там 1200-1300 чел.), многих точно также сбрасывали под лед. Был случай, когда сбросили туда крестьянку, заподозренную в большевизме, с ребенком на руках. Так с ребенком и сбросили под лед. Это называлось выводить измену «с корнем».

Пускать под лед, это – старая сибирская традиция. В былое время так чаще всего расправлялись со своими жертвами сибирские разбойники на больших дорогах. Теперь эта традиция возродилась снова в Сибири. Она практиковалась в ту зиму не в одном Енисейске, далеком и захудалом городишке, расположенном у входа в тайгу и тундры, не имевшим за собой культурных традиций. Какие культурные традиции могли быть в этом царстве приискового разгула, среди пляски «приваловских миллионов?» Не удивительно, что в нем царили такие поистине жестокие нравы. Но замечательнее всего то, что и в больших сибирских городах, с университетами, музеями, библиотеками, с культурными традициями еще со времен декабристов, напр., в Иркутске, – городе, который не даром называют «Сибирскими Афинами», творилось совершенно тоже самое, что и в Енисейске. В Иркутске это практиковалось зимой 1918 – 1919 г. /138/ при ген. Волкове, посланном туда адмир. Колчаком на правах ген.-губернатора. Ген. Волков известен, как организатор убийства Новоселова в Омске и как один из активных деятелей колчаковского переворота 18 ноября. Он был окружен всегда настоящей бандой офицеров, не гнушавшейся прямыми уголовными разбоями. В Иркутске волковские офицеры просто грабили людей, у которых имелись деньги, и потом топили их на Ангаре подо льдом. Мне известно 11 случаев такого разбоя, установленных официальным расследованием.

и т.д.

Это пара примеров, в первоисточнике подробнее все изложено,

ИСТОЧНИК

Показания Колчака на допросе:

ИСТОЧНИК

Воспоминания сослуживцев:

ИСТОЧНИК