Венесуэла сегодня.

Все чаще можно услышать о том, что в Венесуэле проходят массовые антиправительственные протесты, в Каракасе идут масштабные акции оппозиции с требованием отставки президента страны Николаса Мадуро, преемника Чавеса. Якобы Мадуро начал «давить» недовольных всеми возможными способами, чтобы избежать отставки с перспективой тюремного срока.

В стране голод, разруха, столица – чуть ли не в состоянии войны, и бойцы нацгвардии устраивают кровавые расправы над безвинными борцами за свободу — так рассказывают о ситуации в этой стране ведущие мировые СМИ. В это время, когда по телевизору показывают чуть ли не революцию, в Венесуэле побывала российский общественный деятель, политик, левый активист Дарья Митина.

По приезду на конференцию в «охваченный революцией и гражданской войной» Каракас, однако, оказалось, что никакой гражданской войны и революции нет. Нет, по крайней мере, пока, хотя именно это показывают в западных СМИ – выдают желаемое за действительное. Да, есть кризис, есть полемизирующие стороны, как в любой демократии, но все, что мы видим и слышим о Венесуэле, «нужно делить на десять» – советует Митина, потому что, если сравнивать то, что происходит на улицах столицы Венесуэлы, и то, что показывают про это по телевизору, задаешься вопросом «а в той ли ты Венесуэле?» О реальной ситуации в этой стране, об отношении венесуэльцев к России и Крыму, о плане Штатов по зачистке своего подбрюшья эксперт рассказала в интервью.

-  Вы на днях вернулись из Венесуэлы. Как там обстоят дела, так ли все плохо, как нам говорят – домохозяйки доедают последний кусок хлеба, полиция избивает протестующих?

Кризис в этой стране действительно серьезный, наверное, не менее серьезный, чем в 2014 г. – а тогда, напомню, тоже были жесткие антиправительственные выступления людей на улицах. Но при этом все, что сейчас пишут в прессе о демонстрациях в Венесуэле, все, что показывают по ТВ, нужно делить на десять. Мы имели возможность убедиться в этом лично, побывав там, увидеть, какая сильная, интенсивная информационная война ведется против Венесуэльской Боливарианской республики.

- Что это за война, кто с кем воюет?

Есть три основных центра этого организованного информационного противостояния. Основные генераторы лжи – это США, Испания (в целом Европа пишет об этом достаточно мало, в основном дает какие-то перепечатки и продукты второй свежести) и соседняя Колумбия, с которой Венесуэла находится в состоянии войны. У них неурегулированные территориальные споры, и Колумбия выжимает по максимуму от этой кризисной ситуации.

В общем, весь информационный медийный фон генерируется из этих трех центров. Все, что мы видим в мировых СМИ, – это в основном материалы, которые информационные агентства этих стран заимствуют друг у друга. Причем, есть примеры совершенно недобросовестного использования информации — например, агентство «Рейтер» давало в качестве подтверждения протестов, драк с полицией кадры двухлетней давности – именно 2014 г., когда был тоже серьезный виток кризиса, и ситуация была гораздо более напряженной в Каракасе, чем сейчас.

Почему-то западные СМИ не пишут, что проправительственные манифестации в Каракасе на порядки больше и массовей оппозиционных. Не акцентируют они внимание и на скандальном заявлении Госдепа США, вышедшем накануне нашего прилета в Каракас, о том, что в 2015 г. Венесуэла якобы больше всех стран потворствовала терроризму (интересно, какому???) и поддерживала наркотрафик. Не пишут почему-то в газетах о том, что на днях испанский пермьер Мариано Рахой специально созвал Совбез Испании по вопросу «противостояния главной угрозе безопасности Испании (!) — Венесуэле».

- Но кризис действительно есть?

Да, кризис серьезный. Чисто внешне это очень похоже на позднесоветский экономический кризис, когда был создан во многом рукотворный управляемый дефицит, и с прилавков пропадало то одно, то другое – то яйца, то масло, то молоко, то еще что-нибудь. Государственные учреждения в период кризиса работают не полную неделю, а несколько дней. В случае с Венесуэлой это связано, конечно, с тем, что экономика республики как была, в общем-то, моноотраслевой, так таковой и остается, потому что основной вид экономической деятельности – это добыча нефти и ее переработка. Ну и сельское хозяйство, конечно, но оно всех потребностей республики не покрывает.
Тем не менее, когда нам показывают сплошь очереди, драки, столкновения с полицией – это, конечно, мягко говоря, не является объективным отражением ситуации, а проще говоря — вранье. Мы за неделю, которую там пробыли, объездили весь Каракас, начиная с центральных кварталов, где расположены административные здания, и заканчивая так называемыми «барриос». Ничего подобного нигде мы не видели.

- «Барриос» — это неблагополучные районы?

 Это бедные кварталы, которые «лепятся» по горам, — весь Каракас находится в долине между горами. По горам плотно-плотно друг к другу строятся домики бедняков, — тех, которые до прихода к власти команданте Чавеса были совсем обездоленными. Это, конечно, не бразильские фавелы (кварталы домиков из картона и подручного материала, когда фактически человек живет на улице), барриос – это вполне полноценные дома, там есть все коммуникации, вода, свет, спутниковые антенны – все, что нужно, но это дома без земли, стоящие буквально один на другом.

- До Чавеса жители этих «барриос» вообще были бездомными?

Когда Чавес пришел к власти, Венесуэла была совершенно нищая — к этой категории относилось 90% населения, было почти как в Гаити, — несмотря на сверхдоходы, которые получала Венесуэла от нефти. Известно, что Чавес национализировал нефтяные компании, и за счет нефтедобычи и распределения прибылей от нее удалось запустить множество социальных программ. Была запущена масштабнейшая жилищная программа «Великая миссия жилья» — за первые семь лет правления чавистов было построено более 2 млн квартир.

Кварталы Каракаса застроены социальными многоэтажками, — там бесплатно получили квартиры те, кто еще вчера жил на улице или в теснейших барриос. Весь город утыкан этими многоэтажками, они, может быть, не очень эстетически привлекательны, как наши панельные дома, которые при Брежневе строили, но, по крайней мере, их дают людям из скученных горных квартальчиков бесплатно. Переселяют туда трудящихся, квартира дается в пользование семей. Расходы на коммунальные услуги — чисто символические.

Теперь в Венесуэле нет полностью обездоленных – есть бедные, есть не очень состоятельные, есть средние, но нищих, живущих без крыши над головой, – нет. Всех расселили. В год государство выделяет на жилищную программу около 30 млрд боливаров.

- А как сейчас, когда Чавеса нет?

Президент Мадуро принял на себя все социальные обязательства своего предшественника, не снижает уровень социальных льгот и преференций. Все социальные программы, запущенные при Чавесе, работают. Теперь, в полосу экономического кризиса, выдерживать эту планку гораздо трудней — весь прибавочный продукт распределяется на социалку. Это обратная сторона медали.

К сожалению, распределяя на социальные программы нефтяные доходы, чависты не уделяли достаточного внимания развитию собственной индустрии, — ситуация позволяла все, что не производится в стране, закупать за границей. Сложилась критическая зависимость от цен на нефть, но снизить уровень социальной поддержки уже нельзя, планка уже задана. По венесуэльским законам нельзя снижать существующий уровень социальной поддержки, — это больно ударит по населению.

- Какие еще социальные блага завещал стране Чавес, помимо бесплатного жилья?

Медицина качественная и дешевая, практически бесплатная в Венесуэле, включая даже сложные операции. Неслучайно на Кубу и в Венесуэлу едут не только со всей Латинской Америки, но и из Европы. У нас многие российские деятели с довольно громкими фамилиями ездят в Венесуэлу лечить зубы, потому что стоматология там в в разы дешевле нашей, включая зубное протезирование. Даже с учетом дорогих билетов, расходов на проживание, – все равно намного дешевле лететь в Венесуэлу протезироваться, чем делать это в Европе по месту жительства. В Каракасе почти все дети и многие взрослые носят брекеты. Включая высшее чиновничество — мы разговаривали с министром культуры Ниньесом, сверкавшим брекетами в полной темноте театра Тересы Карреньо, где открывался театральный фестиваль. Раньше, до боливарианской революции, это было дорогим удовольствием, и было доступно отнюдь не всем, а сейчас все рванули корректировать зубы. Венесуэльские модницы носят ярко-розовые и красные брекеты со стразами, и губную помаду подбирают им в тон.

Бесплатная и вся детская медицина.

Доступное для граждан лечение онкологии: рыночная стоимость сеанса химиотерапии – 2 тыс. долларов, а в Венесуэле гражданин платит 50-60 за один сеанс, остальное доплачивает государство. Множеству людей это дает шанс выжить или продлить жизнь.

Общественный транспорт в городах практически бесплатен. Каракасское метро поэтому и переполнено гораздо больше, чем московское — проезд стоит 3 боливара (1 доллар по официальному курсу 500 боливаров, по черному — 1000), поэтому все ездят на метро.

- А как с образованием?

 Если до Чавеса в стране было около 400 тыс. студентов на 30 млн населения, то сейчас – 3,5 млн. Среднее образование в объеме школьной программы не просто бесплатное, а обязательное, как у нас в России, и первое высшее образование тоже стало бесплатным при Чавесе. При нем в стране были серьезно облегчены процедуры поступления, отменены наиболее сложные вступительные экзамены, это была сознательная политика для того, чтобы в вузах учились не только дети чиновников, дипломатов и нефтяных магнатов, для того, чтобы уравнять стартовые возможности, чтобы каждый имел возможность учиться.

Чависты повысили студенческие стипендии, в университетах открыли столовые с льготными ценами — в наш приезд удалось пообедать в столовой каракасского университета, в которой с нами встречались ректор в арафатке и замминистра промышленности, науки и технологии Андреас Элой в джинсах, — это, наверно, был наиболее подробный услышанный нами за эти дни рассказ о социальных реформах в Венесуэле.

Зарплаты невысокие, особенно сейчас, в кризис, но основной продуктовый набор – субсидируемый, он продается по символическим ценам, а наиболее бедному населению раздается бесплатно. Сейчас, в период кризиса, например, трудно купить молоко. Но порошковое молоко можно прийти и получить раз в неделю по карточке. То же самое с некоторыми другими видами продукции. Распределительная система работает, но какие-то виды продуктов сейчас находятся в дефиците, из-за этого возникают многочисленные локальные конфликты, которые у нас и показывают через увеличительное стекло.

- Вы были свидетелями таких конфликтов?

Мы не видели за неделю километровых очередей в магазины, которые нам показывают по телевизору, — я не знаю, где их снимают. Мы видели очереди в банки и к банкоматам, — они могут быть и 10, и 20 человек, — люди стоят снимать деньги, потому что действует лимит на снятие денег в сутки – приходится стоять несколько раз. Такие очереди есть практически повсеместно, — с другой стороны, они говорят о том, что деньги у людей есть, раз есть что снимать. В городе спокойно и суетливо. На автодорогах пробки, оживленное движение — бензин в Венесуэле фактически бесплатен, дешевле воды, — даже сейчас, когда Мадуро вынужден был поднять цены в разы, за доллар можно заправить полный бак. Мальчишки играют в футбол, дети гоняют на великах. Открывается театральный фестиваль, который шел девять дней.

- А что собой представляют протестные выступления?

За восемь дней мы видели один оппозиционный митинг, достаточно немногочисленный, – скорее пикетик, даже не по венесуэльским, а по московским меркам. Зато видели каждый день массу демонстраций проправительственных — с огромными надувными фигурами Чавеса, с лозунгами боливарианской революции, портретами Мадуро. Это митинги не просто в поддержку правительственного курса социальных реформ, — они за суверенитет Венесуэлы, за ее независимость от американского, натовского влияния. Венесуэла должна быть независима и развиваться по своему самостоятельному пути, – так считает большинство венесуэльцев. Таких акций — уличных шествий, пикетов, манифестаций, митингов в столице много. У нас несколько дней мероприятия программы нашего визита проходили рядом со сквериком Боливара в районе Либертадор, — он никогда не пустовал. Там постоянно шли какие-то митинги, собрания, дискуссии. Улицы кипят, столица бурлит. Население очень политизировано, люди активно выступают кто за, кто против, и выбираться из кризиса на такой общественной волне очень сложно.

- А антиправительственные выступления? Кто выступает с лозунгами «Чавес строил социализм, построил нищету»?

Настроения очень разные, оппозиция тоже укрепляет силы. Сам Каракас, например, поделен, можно сказать, географически. Там есть полностью прочавистские районы, где вся территория, все поверхности — стены, заборы и даже тротуар – расписаны «Somos territorio chavista!» («мы – чавистская территория»), «Viva la revolucion Bolivariana!» Заходишь в отель, спрашиваешь пароль от вайфая — тебе пишут «chavezvive». Заходишь в уличное кафе в другом конце города — в ответ на аналогичную просьбу тебе пишут «vivachavez».

Это кварталы, население которых активно поддерживает революцию, Чавеса, Мадуро, боливарианские ценности. Есть оппозиционные кварталы, где у людей другое мнение. Причем очень сложно увязать настроения с социальным положением — проправительственно настроены могут быть и бедняки, социальная опора чавистских преобразований, и жители благополучных кварталов. Точно так же, как и в оппозиционных демонстрациях участвуют и низы, и средний класс, и богатенькие.

На почве такой резкой поляризации в Каркасе действуют два мэра. Там мэр называется «алькальд», так вот в Каракасе два алькальда – один чавистский, а второй – оппозиционный. У них четко поделена территория влияния, они друг друга поливают грязью в прессе, но, тем не менее, признают друг друга за полноправных мэров. Чавистский мэр — 27-летний Даниэль Апонте, на вид обычный парень в бейсболке, несколько раз приходил к нам на конференцию во время нашего пребывания в Каракасе.

Там все, как в любой демократии, в любой демократической системе — есть и те, кто за, и те, кто против. Претензии оппозиции тоже не всегда несправедливы: например, одна из ее любимых тем — неспособность чавистов обуздать уличную преступность, кривая которой неуклонно ползет вверх. Можно, конечно, утешаться тем, что преступность всегда была визитной карточкой Венесуэлы, — что до Чавеса, что при Чавесе, что после него, — но проблему это не решит.

Но в то же время нужно очень критически подходить к тому, что нам показывают. Вот, например, несколько последних дней нашего пребывания власть готовилась к большой оппозиционной манифестации, оппозиция должна была нести к Центризбиркому собранные подписи за отставку Мадуро, — планируют инициировать референдум за импичмент, — и ожидалась большая демонстрация. Центр города был оцеплен национальной гвардией, и в наше пребывание ни в один из дней эта демонстрация так и не пошла. То ли активисты испугались, то ли копят силы, то ли еще что. Но если послушаешь радио или посмотришь телевизор, то складывается ощущение, что на улицах прямо-таки ожесточенные позиционные бои.

Начинаешь сомневаться, а в тот ли Каракас ты приехал?..

- Пишут, что силовики ведут себя жестко, бьют и задерживают оппозиционеров.

В те дни никого не задерживали, не били, не арестовывали, все этот митинг ждали и нацгвардия готовилась. В том, что не произошло столкновений, заслуга не только нацгвардии и полиции, сотрудники которой по сравнению с нашим ОМОНом весьма безоружно выглядят, но, конечно, в первую очередь самих горожан. В прочавистских кварталах огрести тумаков оппозиция может скорей от городского населения, которое за идеалы Боливарианской революции может порвать кого угодно, нежели от девушек в костюмах нацгвардии. Там, где ситуация может выплеснуться в уличное противостояние между людьми с разными политическими взглядами, полиция играет не столько карательно-репрессивную роль, сколько именно поддерживает порядок, охраняя контрреволюционеров от революционеров.

- Сейчас опасности переворота нет?

Ну как же нет, — есть, и очень большая. К сожалению, венесуэльский субсидиарный распределительный социализм в условиях политического обострения, в падения цен на энергоносители, общего экономического кризиса оказался не слишком жизнеспособен. У меня прогноз достаточно пессимистический, несмотря на то, что я вижу настроения людей, —большинство населения поддерживает левое правительство, — но кто его спросит, население-то?Североамериканцев, совершающих рукотворные государственные перевороты по всему миру, настроения людей никогда не останавливали. В той же Бразилии Дилму Руссеф свалили совершенно антизаконным, манипуляционным, иезуитским способом. После того, как стало понятно, что народ на антиправительственный путч не раскачать, все провернули через парламентские процедуры. В Венесуэле у чавистов парламентского большинства нет после последних выборов, где они потеряли около 2 млн голосов. Правящая Единая социалистическая партия получила 45%, — больше, чем любая другая, но, тем не менее, этого не хватает, чтобы даже в союзе с коммунистами сформировать парламентское большинство.

- То есть, переворот можно будет организовать через оппозиционный парламент, если референдум о недоверии Мадуро провалится?

Да, в парламенте рулят античависты, поэтому если внутренняя оппозиция при поддержке Госдепа США, колумбийской разведки и кого угодно еще, провалив народный референдум (потому что на всенародном голосовании оппозиционеры обречены), решат провести решение через парламент, у них это может получиться. Я не готова сейчас поручиться за то, что президент Мадуро сможет устоять, несмотря на то, что прекрасно понимаю: большинство населения – на его стороне. Чавес смог выстоять на революционной волне, которая сейчас, увы, пошла на спад. Технологии, которыми владеют в совершенстве североамериканские кукловоды, сегодня в Латинской Америке дают свои плоды. США проспали в начале столетия левый поворот в своем «подбрюшье», — появился целый пояс левоориентированных, выбравших путь социализма стран, — а сейчас североамериканцы подчищают все свои внешнеполитические провалы и восстанавливают статус-кво. Увы, им это уже удалось в Бразилии, в Аргентине, в Парагвае.

- В Венесуэле тоже работают американские спецслужбы?

 Да, это единый план, совершенно продуманная стратегия, и Венесуэла – одна из ступенек этой контрреволюционной лестницы. Кстати, вице-президент республики Аристобуло Истурис на встрече с нами подтвердил популярную версию о том, что онкологическое заболевание Уго Чавеса и еще целого ряда латиноамериканских лидеров не было случайностью — венесуэльцы небезосновательно считают Чавеса насильственно умерщвленным. Даже на многочисленных памятниках своему кумиру пишут «убит 5 марта 2013 года».

- Как в Венесуэле относятся к тому, что произошло в Бразилии?

Очень близко воспринимают, я видела и граффити в поддержку Дилмы, и портреты ее висят на улицах. Там уровень общей латиноамериканской солидарности очень высок. Венесуэльцы не озабочены исключительно своими местными проблемами, они мыслят глобально и прекрасно видят, что они – часть универсальной латиноамериканской политики. Они поддерживают Дилму, как поддерживали и Кристину Киршнер, которую тоже отстранили от власти в Аргентине. Они укрепляют отношения с Боливией Моралеса и Эквадором Корреа, оказывают большую экономическую и гуманитарную помощь Эквадору, пострадавшему от сильнейшего землетрясения, несмотря на то, что у них самих глубокий кризис.

Уровень солидарности высокий, но против лома приема пока не придумали — мяч на поле США и других империалистических держав. Пока что, на этом витке истории, увы, империализм побеждает в этом противостоянии. Уго Чавес находился в критической ситуации в конце 1990-х гг., никто не думал, что победит народ, что народного лидера удастся освободить из тюрьмы на фоне высокого революционного подъема, что революция победит контрреволюцию. Чавес и все лидеры восстания были арестованы, но тогда народ сказал свое веское слово.

Сейчас сложно давать какие-либо прогнозы. Революционный потенциал у венесуэльцев большой, люди прекрасно понимают, что трудности носят объективный и временный характер. Люди очень здраво и взвешенно оценивают соотношение внешнего и внутреннего фактора. Они говорят – да, безусловно, американцы на нас давят, но и нашим властям тоже нужно развивать экономику и бороться с кризисом, у них нет какого-то слепого, некритического отношения к правительству Мадуро. С другой стороны, они прекрасно понимают, что с уходом чавистов придут правые либералы, и экономика останется в таком же глубоком провале, но при этом ликвидируют все работающие сейчас социальные программы, ввергнут большинство населения в нищету.

-  Как относятся в Республике к России?

Россию очень любят, причем не на «дипломатическом» уровне, не просто из вежливости. Россия помогала Венесуэле всегда, и задолго до Чавеса. Первые контакты с Россией идут еще с 18 века, и национальный герой-освободитель, главнокомандующий армией, возглавивший восстание за независимость от испанцев, Франсиско Де Миранда посещал Россию в 1786-87 гг., приезжал в Петербург, причем ехал очень длинным маршрутом через Украину, проехал по всей Новороссии, доехал до Северной Пальмиры, в Питере встречался не только с царицей Екатериной II, но и с политиками, дипломатами, купцами, пытался даже выучить русский язык. Добился денежных субсидий, наладил торговые связи. Так что это давние связи – и торговые, и политические. Разумеется, с приходом прогрессивного правительства Уго Чавеса российско-венесуэльские отношения получили новый импульс, и связан он отнюдь не только с нашим сотрудничеством в нефтяной сфере. Связи у нас многовековые и устойчивые, и к нам там относятся с большой симпатией, нас воспринимают прежде всего как наследников великого СССР — прогрессивной страны, оказывавшей влияние на развитие всего мира. Сейчас у нас есть программы студенческого обмена, минимум 50 студентов из Венесуэлы обучается ежегодно в наших вузах на бюджетной основе.

-  А как там относятся к Крыму, ситуации в Донбассе, введенным против нас санкциям?

Да, они следят, сопереживают, считают, что внутриукраинский гражданский конфликт спровоцировали внешние силы, они говорят, что «у нас с вами один враг, этот враг и нашу страну расшатывает, и вас хочет поссорить с братьями и соседями – народы, которые исторически жили всегда вместе». Говорят, что выстоять мы сможем только вместе.

- А что же Россия в ответ? Она может как-то поддержать Венесуэлу?

Уровень и дипломатической, и политической поддержки Россией венесуэльцев оставляет желать лучшего. Наверное, это можно сказать и про любую другую страну, но говоря именно о Венесуэле, хотелось бы, конечно, какого-то более осмысленного сотрудничества – и дипломатического, и политического, и гуманитарного. Прискорбно, что мы ничем не можем ответить на давление, которое оказывают на независимые страны акулы империализма.

- С кем из венесуэльских политиков, активистов, общественных деятелей вам удалось встретиться в ходе поездки?

С вице-президентом Республики Аристобуло Итурисом, с мэром чавистской половины Каракаса Даниэлем Апонте, с министром культуры Нуньесом, с министром по делам молодежи и спорта Мервином Мальдонадо, с заместителем министра промышленности, науки и технологий Андреасом Элоем, с руководителем Департамента гуманитарного сотрудничества МИД Венесуэлы Аммаром Ябуром, с руководителем фракции правящей Единой социалистической партии Венесуэлы в парламенте Эктором Гонсалесом, с руководителем фракции Коммунистической партии Венесуэлы в парламенте Юлом Ябуром, с руководителем фракции Народной партии труда  в парламенте, с депутатами, партийными лидерами, активистами, студентами….

Отдельная встреча состоялась с руководством Коммунистической партии Венесуэлы (ее международным секретарем Каролусом Виммером и другими товарищами), с боевым венесуэльским комсомолом — Коммунистической молодежью Венесуэлы, которая полностью взяла на себя прием официальной российской делегации во главе с руководителем Росмолодежи Сергеем Поспеловым и сделала все возможное, чтобы мы не просто успешно поучаствовали в Первой Международной подготовительной встрече по подготовке 19-го Всемирного Фестиваля молодежи и студентов, но и увидели страну, познакомились с людьми. Огромное спасибо руководителю венесуэльского комсомола Эктору Гонсалесу и другим товарищам. Теперь у Объединенной Коммунистической Партии, которую я представляла в Каракасе, есть братские отношения с коммунистами Венесуэлы.

http://www.nakanune.ru/articles/111807/