Фактор номинала наличных денег в экономике

   Когда пирамида Компании Южных морей рухнула в сентябре 1720 года, держатели её ценных бумаг ринулись к Госбанку Англии, который имел неосторожность ранее давать поручительство Компании путём обещания её вкладчикам — выкупить облигации по минимальной цене 400 фунтов.

   Стоит напомнить, что в то время внутрибанковское денежное обращение в Англии было более-менее отлажено, и переводы со счёта одного клиента, доверившего свои деньги банку, на счёт другого, хотя и не были повсеместны, но широко использовались обеспеченными людьми при заключении сделок между собой. То есть уже был распространён агрегат М2, как сказали бы сегодня, но его учётом не занимался никто, кроме самого банка, отвечавшего лишь своей собственной репутацией. У Госбанка Англии была хорошая репутация, и он был, в принципе, не против исполнить свои обязательства путём дополнения записей в свои реестры, то есть за счёт расширения безналичного контура платежей. Но в то время, как известно, существовал металлический стандарт и примат права клиента на требования своих денег в нём. И именно звонкую монету хотели слышать частники в условиях паники, образовавшейся от неплатёжеспособности Компании Южных морей и других подобных компаний.

   Но удовлетворить всех и сразу наличностью из драгметаллов было очень накладно. Поэтому Госбанк какое-то время не говорил ни «да», ни «нет», дав сборищу частных инвесторов повариться в собственном «маринаде» у дверей банка и дойти до нужной кондиции. Улучив момент оптимальной подавленности скопившейся народной массы, клерки объявили, что банк готов исполнить свои обязательства, но по одному, для чего всем необходимо выстроиться в очередь, по жребию.

   И деньги действительно начали выплачивать — шестипенсовыми монетами с черепашьей скоростью.  

   Смахнувши пот со лба, бывший владелец облигации, получал наконец-то увесистый мешок серебра и шёл мимо остальных, страждущих и к себе справедливости, к выходу. А выйдя на улицу и почесав репу (времена-то неспокойные настали), шёл снова открывать счёт, уже с другого входа здания, где проводили эти операции. Принятые монеты затем снова поступали в зал расчётов.

   Таким образом, если предположить, что 100 человек в очереди поступят также, то их требования можно удовлетворить парочкой платёжных наборов мелких монет, а если 90 из 100 так поступили, то 12 платёжными наборами. Всё лучше для банка, чем 100 мешков серебра.

   Тот же приём через несколько дней, производил злейший конкурент Госбанка — Sword Blade Bank, который, вследствие возникшего неспокойствия на рынках, также подвергался набегам вкладчиков, которые недолго подержав тяжёлые деньги в руках, тоже возвращали их.

   Повторялся этот приём с шестипенсовиками и в 1745 году, во время династической нестабильности, правда на этот раз «мелочной» защите от невостребованности подвергались банкноты Госбанка, используемые рыночными торговцами.

   Все эти случаи описаны у Киндлбергера и Алишера (ссылка на рутрекер), правда, я немного приукрасил свой пересказ. Однако в качестве причины срабатывания социального механизма защиты интересов банка данный источник называет «затягивание времени». Но это лишь полпричины. Другая, недомолвленная полупричина — «неудобство пользования» толстосумом-частником крупных сумм, выраженных серебром. Чтобы требовать с банка более компактное (в 10-15 раз в то время) и удобное золото  нужно было иметь достаточно наглости, которая была бы бесполезна, ибо клерк наверняка ответил бы: «золото — в конце очереди, в качестве компенсации «камчатке» за длительное ожидание, и то — в случае, если серебро закончится». А оно как мы уже знаем не закончится, потому что будет ходить по кругу: зал расчётов — улица — зал приёма вкладов и через подсобные помещения банка снова в зал расчётов. Добровольно же вставать в конец очереди «первонаху» боязно, а то вдруг и золото, и серебро до него закончатся. Тут главное было — заставить клиентов выстроиться змейкой, а ещё нелишне было пораспространять через агентов слухи об участившихся грабежах, чтобы побаивались расхаживать с тяжёлым мешком бабла по улицам.

   По предыдущей ссылке камрада Sarich рассказывается, что манипуляции курсами золота к серебру широко использовались правящими кругами и в Др. Египте и в Др. Риме. Несмотря на отсутствие подробных описаний схем, можно смело предположить об использовании с древних времён номиналов в формировании гибкой денежной политики и принуждении толстосумов правящими классами к использованию крупных платёжных средств в виде обязательств (типа — векселей или записей в ответственном учреждении).

   Большие запасы серебра у населения и его распространённость в обороте в императорском Китае (сведения об этом встречаются также у Гезеля) и его востребованность английскими банками для снижения рисков при расширении кредитной денежной массы (необходимой для обеспечения растущих объёмов оптовой торговли, в которой Британия была гегемоном), вероятно, и стали главными причинами агрессивной опиумной политики нагличан против этой страны в 19 веке.

   В наше время — время фиатных наличных денег, этаким «серебром», неудобным для толстосумов и вынуждающих их больше пользоваться банковскими счетами и переводами, являются купюры соответсвующего номинала, который не тянет на «золотой». По этой причине, ФРС  не запускала в обыденный оборот купюры крупнее 100 долларов, а купюры более высоко номинала хотя и существуют, но в очень ограниченной серии, делающей их почти коллекционной редкостью.

   А сейчас ходят слухи, что ещё больше хотят «посеребрить» номинал — до 50 долларов. Видимо, опасаются набега небедных клиентов на банки. Именно заслуженный рост недоверия в целом к западной экономике, является причиной, которую естественно не хотят называть, чтобы не розжигать это недоверие ещё больше (там нет Грефов, которые, чуть что, кричат «всё пропало», даже когда действительно всё к тому идёт). А вместо этой причины называют якобы борьбу с терроризмом и преступностью. Но если безналичный расчёт не запрещает людям «дарить» деньги друг другу, то и в преступном обороте их можно использовать без особых проблем, особенно  — в мелкооптовом и розничном. Критики подобных заявлений монетарных властей обычно начинают обличать их в стремлении к запрету наличных вообще, что, конечно, не исключено, но — маловероятно, так как неясно, что без налички делать населению в захолустьях, которых в странах Запада тоже хватает. А в компактных густонаселённых странах, где отмена наличных в принципе возможна, сразу начнётся приток дензнаков из других стран, где они не отменены, и увеличение теневой экономики с использованием иностранной валюты.

   А вот на какую незаконную деятельность, действительно, существенно влияет снижение номиналов — так это на уход от налогов бизнесом, когда для этого ему требуется обналичивание. В ЕС (почему-то) это поняли лишь недавно, когда французский министр объявил существование купюр номиналом в 500 евро — глупостью. Действительно, одно дело — когда для выдачи зарплаты в конвертах, на немалом предприятии нужна сумка денег, и другое дело — когда пять сумок денег. Того и гляди, чтобы пара сумок не «потерялись» где-нибудь вместе с носильщиками.

   Таким образом, можно подытожить, что отмена крупных купюр или уменьшение их количества в обороте (не важно - с замещением их «места» наличностью меньшего номинала или «электронкой») имеет наибольший смысл для целей защиты банков от набега вкладчиков, как правило, ведущих к банкротству банка, что актуально при высоком банковском мультипликаторе. В расчёте на то, что какой-нибудь скряга, забрав свой миллион "двадцатками", успокоится и снова положит их на счёт, пусть даже в другом банке, лишь бы - не у себя дома.

   Также эта мера имеет смысл для принуждения среднего бизнеса к работе по белым схемам, вывода его из тени и уплате налогов. Конечно, при условии, если средний (или даже крупный) бизнес эти серые схемы широко используют.

   На борьбу с терроризмом и на попытки искоренения любой (то есть с участием малого и микробизнеса) теневой экономики ни отмена крупных купюр, ни полная отмена наличных в долгосрочном плане подействовать не способны. Так как побудительные мотивы этих явлений лежат не в области экономикса, а скорее — а скорее в области морали. А значит и борьба с ними инструментами экономикса — это борьба нанайских мальчиков. Хотя они и могут оказать краткосрочный эффект, связанный с замешательством преступников-террористов и переработкой своих планов, но не более того.

   Поэтому, повторюсь, не стоит вестись на обоснования финансистов своих намерений и желаний, что они отменой крупных номиналов борятся с терроризмом, оргпреступностью, etc. Просто они не «грефы», и от них самих вы никогда не услышите об истинных причинах — возрастании их опасений, связанных с возрастанием вероятности панического изменения поведения небедных вкладчиков.