Мировая экономика серьезно больна, однако до последнего времени финансовые рынки показывали великолепные результаты, опираясь на поддержку центральных банков. Теперь наступает период парадоксов и неординарных решений
Как только начался новый год, мировая экономика столкнулась с новым приступом острой волатильности на финансовых рынках, отмеченной резким падением цен на акции и другие рискованные активы. Сработал целый ряд факторов: тревоги по поводу жесткого приземления китайской экономики; беспокойство по поводу возможных сбоев экономического роста в США, причем как раз в тот момент, когда ФРС начала поднимать процентные ставки; страх перед эскалацией конфликта между Саудовской Аравией и Ираном; наконец, признаки резкого ослабления глобального спроса, в первую очередь в виде рухнувших цен на нефть и другое сырье.
И это еще не все. Падение цен на нефть наряду с неликвидностью рынка и ростом уровня закредитованности как энергетических компаний США, так и слабых правительств и энергокомпаний в странах-экспортерах нефти разжигает страхи наступления дефолтов и системного кризиса на кредитных рынках.
Эти риски приумножаются некоторыми мрачными среднесрочными трендами, определяющими повсеместный низкий рост экономики. В 2016 году мировую экономику можно будет характеризовать как «новую ненормальность» (new abnormal) в том, что касается объемов производства, экономической политики, инфляции, поведения финансовых рынков и динамики цен на ключевые активы.
Что же именно делает сегодняшнюю глобальную экономику ненормальной?
Во-первых, упал потенциальный экономический рост в развитых и развивающихся странах из-за того, что бремя больших частных и государственных долгов, быстрое старение населения (а значит, повышение сбережений и снижение инвестиций), а также целый ряд неопределенностей сдерживают капитальные расходы. При этом многочисленные технологические инновации не привели к повышению производительности, ход структурных реформ остается низким, а затянувшаяся циклическая стагнация размывает базу как профессиональных навыков, так и производственного капитала.
Во-вторых, фактический экономический рост анемичен и находится ниже своей потенциальной динамики, что вызвано продолжением болезненного процесса снижения уровня долговой нагрузки — сначала в США, затем в Европе, а сейчас в крайне закредитованных развивающихся странах.
В-третьих, экономическая политика — особенно кредитно-денежная политика — становится все менее традиционной. При этом различия между монетарными и фискальными мерами становятся все более размытыми. Кто десять лет назад слышал такие термины, как ZIRP (политика нулевых процентных ставок), QE (количественное смягчение), CE (кредитное смягчение), FG (заявления центральных банков о намерениях на будущее), NDR (отрицательные ставки по вкладам) или UFXInt (нестерилизованная валютная интервенция)? Никто, потому что их не существовало.
Однако сейчас эти нетрадиционные инструменты кредитно-денежной политики стали нормой в большинстве развитых стран и даже в некоторых развивающихся. А последние решения и сигналы Европейского центрального банка и Банка Японии подкрепляют мнение, что нас даже ждут новые нетрадиционные меры.
Существовала точка зрения, что подобная нетрадиционная монетарная политика, сопровождающаяся раздуванием балансов центральных банков, является фактически формой обесценивания государственных валют. Результатом этого, говорили сторонники подобных взглядов, будут неудержимая инфляция (или даже гиперинфляция), резкий рост долгосрочных процентных ставок, крах стоимости доллара США, всплеск цен на золото и другое сырье, а также замена обесценившихся государственных валют виртуальными криптовалютами, например биткойном.
Однако вместо этого — и это четвертое отклонение — инфляция по-прежнему остается крайне низкой и падает в развитых странах, несмотря на все нетрадиционные меры центральных банков и их растущие балансы. Задача центральных банков — попытаться поднять инфляцию или даже предотвратить открытую дефляцию. При этом в последние годы долгосрочные процентные ставки продолжают снижаться; доллар укрепляется; цены на золото и другое сырье резко упали; а биткойн стал худшей валютой в 2014–2015 годах.
Сверхнизкая инфляция остается проблемой, потому что традиционная причинно-следственная связь между объемом предложения денег и ценами оказалась нарушена. Одна из причин этого в том, что вместо расширения кредитования банки накапливают дополнительное предложение денег, создавая избыточные резервы (говоря экономическим языком, резко упала скорость обращения денег). Более того, уровень безработицы по-прежнему высок, что не позволяет работникам активно выступать с требованиями. Во многих странах на рынках продукции сохраняются большие объемы неиспользованных ресурсов, наблюдается серьезный разрыв между фактическим и потенциальным ВВП, а у компаний остается узкое пространство для маневров в ценообразовании (это проблема лишних мощностей, усугубившаяся из-за переизбытка китайских инвестиций).
Наконец, вслед за массовым падением цен на жилье в тех странах, которые пережили цикл «бум-крах», рухнули цены на нефть, а также энергетическое и другое сырье. Назовем это пятой аномалией — результат замедления в Китае, всплеска предложения энергетического сырья и промышленных металлов (вслед за успешной разработкой и избыточными инвестициями в новые мощности), а также укрепления доллара, что вызвало ослабление сырьевых цен.
Последние волнения на рынке стали началом процесса дефляции глобального пузыря стоимости активов, который надулся благодаря политике количественного смягчения (впрочем, расширение нетрадиционных монетарных мер позволит надувать его еще некоторое время). В большинстве развитых и развивающихся стран реальная экономика серьезно больна, однако до самого последнего времени финансовые рынки показывали великолепные результаты, опираясь на поддержку центральных банков и их политику дополнительного смягчения. Вопрос в том, как долго Уолл-стрит (финансовые рынки) и Мэйн-стрит (реальная экономика) могут расходиться в разные стороны.
На самом деле это расхождение является одним из аспектов последней аномалии. Ее второй аспект — это то, что финансовые рынки не слишком активно реагируют (по крайней мере пока) на рост геополитических рисков, в частности на происходящее на Ближнем Востоке, на кризис идентичности Европы, на растущее напряжение в Азии, а также на застарелые риски повышения агрессивности России. И вновь вопрос: как долго может сохраняться такое положение дел, когда рынки не только игнорируют реальную экономику, но и недооценивают политические риски?
Добро пожаловать в «новую ненормальность». Это касается экономического роста, инфляции, монетарной политики и цен на активы. Чувствуйте себя как дома. Кажется, мы тут задержимся на время.
Copyright: Project Syndicate, 2015
www.project-syndicate.org
Перевод РБК.
Комментарии
В настоящее время технологические инновации направлены на сокращение расхода невозобновляемых ресурсов и отрицательного влияния на окружающую среду.Это поважнее роста производительности.
Уважаемый экономист рационально анализирует материальные факторы. Однако преамбула его анализа, в которой г-н Рубини описывает текущую ситуацию в глобальной экономике и ее зависимости от чего-либо, содержит вовсе не материальные факторы, а эмоции: "тревога", беспокойство", "страх".
Это очень хорошо демонстрирует внеэкономическую/внехозяйственную сущность сложившейся глобальной системы, ее активную спекулятивность и воздухоторговность.
Рационально анализировать материальные фрагменты, когда глобальные рынки глобально и в целом манипулируются совершенно нематериальными факторами вроде страхов и хотелок, как-то уж очень непродуктивно.
ЗЫ:
Этож просто педерастия экономическая, которая идет вслед за физиологической педерастией, объявленной нормой!
Перечислил следствия и назвал их причинами. Рубини? Нет, блин, Гудини.
Просматривается та же ловушка, в которую попал и Советский Союз: большие вливания в разработку и развитие не приносили значимый результат. Разработки приводили к появлению нового оборудования, которое по производительности превышало старое процентов на 10-15, что делало абсолютно бессмысленным замену старого оборудования на новое, т.е. затраты не окупались. Новое оборудование должно обеспечивать рост производительности минимум процентов на 30 или более. Вот уменьшают топологию с 45 нм до 22, а никакого изменения качества не происходит. И будет ли такое изменение при переходе на 10 нм топологический размер - тоже непонятно. Видно некое насыщение и утыкание в барьер. И так - везде. Нет значимых результатов-прорывов. И это, вероятно, закономерно.
Что касается нашего развития, то я бы стал ориентироваться на имеющийся спрос и отталкивался в планировании от него - это самый консервативный подход, который поможет избежать перекосов в будущем. Типа, надо выращивать картошки столько, сколько её можно продать или сохранить (например, в замороженном виде, как картошку-фри). И так по каждой позиции: есть такой спрос сегодня, вот ровно столько и надо производить, конечно - с небольшим запасом на возможное увеличение спроса. Нужно отталкиваться от рынка.
Ориентироваться на рынок будет большой ошибкой.Ибо он живет сегодняшним днем и сегодняшней прибылью.А что будет через 10-20 лет рынок не интересует.Например,рынок добровольно никогда не станет переходить на ВИЭ даже зная ,что дешевые углеводороды скоро закончатся.А потом уже будет поздно пить "Боржоми".
Что мешает изучить спрос и заложить его в план? И для картошки это сгодится. А для инфраструктурных проектов какой спрос? Нулевой. Что, значит и развивать не надо? Следовательно, нужно разумное сочетание в экономике плановых начал с прогнозными (или рыночными, если угодно), вот это и будет наше развитие.
"традиционная причинно-следственная связь между объемом предложения денег и ценами оказалась нарушена." - а вот она и и главная причина.