Германия отмечает 25 лет с момента объединения

Бессовестная немчура. Для приличия могли бы Горбачёва пригласить.

Празднуют, будто крови немерено пролили за это объединение.

Хотя на территории Германии юбилеем считаются только даты, кратные десяти, все же этот Праздник будет особенным: четверть века - тоже своего рода круглая дата.

Торопятся?

Праздник победы над победителями.

Предлагаю название принять в редакции: "Неблагодарная Германия отмечает 25 лет с момента объединения"

однако, не только в Германии темка Берлино-стены популярна. Давеча Ларри Элиотт разразился в The Guardian пространной статьёй:

перевод: 

С падением Берлинской стены капитализм вырвался из-под контроля

Двадцать пять лет тому назад в этом месяце коммунизм перестал быть угрозой западу и свободному рынку. Когда кувалды начали разбивать Берлинскую Стену – в ноябре 1989 года – эксперимент с административно-командной экономикой, начатый в Санкт-Петербурге более чем 70 годами назад, был по сути завершён, ещё до того, как развалился Советский Союз.

Непосредственной причиной коллапса коммунизма было то, что Москва не могла удержать темп в гонке вооружений с Вашингтоном в 1980-е. Большие расходы на оборону давили на застывшую советскую экономику. Потребительских товаров было недостаточно. Страдал уровень жизни.

Но проблемы были ещё глубже. Советский Союз плохо кончил из-за отсутствия доверия. Экономика обслуживала лишь небольшую, привилегированную элиту, у которой был доступ к импортным западным товарам. То, что начиналось с лучших устремлений в 1917 году, в итоге было запятнано коррупцией. Советский Союз был съеден изнутри.

Как оказалось, конец холодной войны не стал безудержной радостью для граждан Запада. Большую часть послевоенного времени Советский Союз считали реальной угрозой, и даже в 1980-е мало кто подозревал, что он так быстро исчезнет. Мощная страна с конкурирующей идеологией и сильными вооружёнными силами действовала, как ограничитель Запада. Опасения, что рабочие могут поддаться «красной» идеологии означали, что надо поддерживать их в состоянии удовлетворённости. Социальные выплаты были щедрыми. Вложения в общественную инфраструктуру – на высоком уровне.

А раз Советского Союза не стало, больше не было нужды быть столь щедрыми. Так называемая неолиберальная модель экономики родилась в 1970-е, но лишь в 1990-х рыночные силы получили верховную власть. Свободный рынок распространился на более бедные части мира, где ранее он был недозволен, увеличивая глобальные трудовые резервы. Это означало удешевление товаров, но одновременно давило на зарплаты.

Более того, больше не было необходимости сдерживаться. Руководившие компаниями могли ухватить побольше прибылей, ведь рабочим было некуда уйти. Если гражданам и не нравились «реформы», им приходилось просто мириться с ними.

И, вопреки глухому ропоту, им много что удалось сделать до глобального кризиса 2008 года. Веяние преобладания господствующего свободного рынка возникло по трём причинам. Во-первых, крах, которого не должно было произойти. Экономисты создали модели, которые демонстрировали рациональность и самокорректируемость рынков. Было просто шоком обнаружить, что всё – не так.

Во-вторых, финансовый крах сделал страны беднее. За глубокой рецессией последовало с исторической точки зрения слабое восстановление, характеризующееся падением реальных зарплат и сокращением доходов.

И, наконец, кризис и его последствия раскрыли тёмную сторону модели времён после холодной войны. Вместо того чтобы просачиваться вниз, деньги уходили наверх. Вместо триумфа демократии произошёл триумф элит.

Некоторым образом скандалы в Сити были столь же разъедающими доверие, как и парковка лимузинов «ЗИЛ» номенклатуры у магазина ГУМ на Красной площади в последние дни существования Советского Союза. На пошлой неделе появилось новое доказательство расходов банков на неправильную продажу страховок с выплатой по потере источника дохода и подтасовок Libor и FOREX. Реальная цена, однако, – репутация бизнеса, пострадавшая от этой коррупции.

Что поражает, так это способность системы сохранять статус-кво. Наверняка избиратели испытывают отвращение к фиглярству банкиров. Очевидно, что они недовольны состоянием дел. Но они ищут альтернативу той модели, которая в 2008 году сгорела синим пламенем. Получают поддержку партии Независимости, «зелёные» и SNP. Их критика и предлагаемые решения различны, но отмечены двумя характеристиками: они хотят перевести контроль над экономикой и глобального на местный уровень, и считают, что в жизни есть более важные вещи, чем рост ВВП.

Во время шотландского референдума, например, стало ясно, что многие избиратели либо не верят, что после обретения независимости может быть хуже, либо их это не заботит. Найгель Фарад в высшей мере безразличен к исследованиям, показывающим, что иммиграция ведёт к более высоким уровням роста. «Зелёные» обращаются к тем, кто – как персонаж романа Эдварда Сент-Обина «Нет слов» (Lost for Words) – говорит, что легче представить разрушение планеты из-за смены климата, чем конец капитализма свободного рынка.

Акцент, который делают «зелёные» на «общем благе», разделяет и католическая церковь. В докладе, опубликованном советом специалистов-теологов, Клиффорд Лонгли утверждает, что неолиберализим – «ересь наших дней», и мнение, что экономика не нуждается в морали – заблуждение.

«Католическое социально учение, – говорит Лонгли, – можно проследить до древнегреческих философов, подобных Платону и Аристотелю, как и до иудейско-христианских письменных источников. Оно предполагает корректировку того, как работают рыночные силы, чтобы они служили интересам общества и общему благу. Работали не против бизнеса, но на пользу человеку».

Памфлет подхватывает слова Марка Карни, управляющего Банком Англии, который сказал: «Как любая революция пожирает своих детей, так неконтролируемый рыночный фундаментализм может поглотить социальный капитал, необходимый для долгосрочный динамизм самого капитализма». Лонгли формулирует 10 принципов для защиты социального капитала, в том числе прав рабочих и первоочередная забота о бедных и малоимущих.

Конечно, у католицизма есть свои догмы. Есть нечто несколько странное в том, что Папа выносит обвинение против любого фундаментализма. Но то, что Ватикан настаивает – рынки должны быть подкреплены моралью – не ново.

Изменился лишь масштаб рыночной экономики. Современный капитализм можно проследить до Реформации начала 16 века, и пять столетий он организовывался внутри всё более мощных национальных государств. Политикам не нужны священники, которые будут говорить, как наложить ограничения на капитализм, они сами способны это сделать.

Правила игры изменились в конце холодной войны, когда рынки стали глобальными. Миру была необходима оппозиция неолиберализму и ошибочному утверждению о конце истории. А получил он коллапс не только коммунизма, но и социальной демократии, что явилось причиной столь малых фундаментальных перемен после глобального финансового кризиса. Когда рухнула Берлинская Стена, был создан идеологический вакуум и заполняется он крайне медленно. Но заполняется он национализмом, идеологией защиты окружающей среды и религией.

http://polismi.ru/politika/evrosoyuz-titanik/838-s-padeniem-berlinskoj-steny-kapitalizm-vyrvalsya-iz-pod-kontrolya.html

забавно, не так ли?