Перековать топоры на мечи! (CIV27)

Разобрав в предыдущих частях основу металлургии Древней Руси — местные ресурсы болотных и луговых руд и местные, столь же неисчерпаемые ресурсы качественной быстрорастущей древесины, можно сосредоточится на уникальности русской металлургии — по сравнению с современной ей металлургией Ближнего Востока или Европы.

Ведь, опять-таки, смотря на любой народ, надо всегда осознавать — где, когда и в каких условиях он появился, вырос, возмужал и вышел на мировую арену.
И, если русские выросли на холодных и продуваемых всеми ветрами болотах и лесах северо-востока Европы, то и их историческая судьба во многом будет определена этим обстоятельством — выстуженным, вымерзшим Северовостоком.

"Этот ветер был нам верным другом
На распутьях всех лихих дорог:
Сотни лет мы шли навстречу вьюгам
С юга вдаль - на северо-восток.
Войте, вейте, снежные стихии,
Заметая древние гроба:
В этом ветре вся судьба России -
Страшная безумная судьба."

Ведь если при раздаче исторических игральных карт тебе достались семерки, восьмёрки и десятки — то тебе надо или пасовать — или играть мизер.
Ведь жизнь — это не только сумма начальных условий, но и то, что ты можешь с этими условиями сделать, используя свой ум и свои руки:



И русские начали играть с теми картами, что были у них. И сыграли. Сначала мизер, а потом — и отобрали все взятки у более опытных игроков. При следующей раздаче.

Но в домонгольское время это был всё-таки мизер. На холодных равнинах выстуженного северо-востока.


Поэтому, как и в случае просчитывания "игры на мизер" я буду брать каждую историческую карту из той, первой раздачи и смотреть — как и где она играла именно в тех, начальных условиях.

В случае работы с болотными или луговыми рудами очень важное значение имеет их химический состав. Как я уже писал раннее, болотная руда очень различна по составу — иногда на разных участках одного и того же болота состав руды мог отличаться на десятки процентов по содержанию железа в руде и на единицы процентов по легирующим примесям. А несколько "десяток" какого-нибудь никеля или молибдена в самом захудалом кричном железе — это уже легированная сталь. Которая по своим качествам отличается от обычного железа, как слово "государь" отличается от фразы "милостивый государь".

Кроме того, присутствие легирующих добавок в болотном железе позволяет с уверенностью привязать производство металла на Руси именно к местной руде. Так, например, в археологических находках железных изделий из Приладожья и Новгорода есть молибден. И — молибден есть и в составе новгородских руд. В Гнёздовских курганах, которые расположены на Смоленщине, найдено много железных изделий с повышенным содержанием никеля. И, опять-таки, никель обнаружен именно в местных рудах.


Находки из Гнёздовских курганов.

«Окружностью тридцать шесть аршин, высота четыре аршина. Сожженные кости в трех горшках; с одной стороны первого горшка вонзен в землю меч железный, ручка его в серебряной оправе, с другой - копье; во втором горшке железная скобка, щипчики, булавка с медною ручкою, ножик и кусочек кости с резьбою; на третьем горшке положено железное ожерелье. Горшки стояли на камнях, на твердой земле; между горшками железные ножницы наподобие употребляемых для стрижки овец и коз».
Это запись из дневника М. Ф. Кусцинского, который в 1874 году впервые провёл раскопки Гнёздовских курганов.

Почему меч только один? И почему столько неинтересного бытового скарба?

Ответ прост — ведь засыпь вас завтра пеплом внезапно прорвавшегося рядом вулкана — многие ли из вас будут сжимать в руках автомат Калашникова модели АК-74? Думаю, что нет.
Каста воинов была всегда достаточно малочисленной — и, особенно, в достаточно суровых условиях северо-востока Европы. Я писал об этом здесь — сам по себе воин штука абсолютно бесполезная (кроме случаев набеговой экономики на богатых, но неагрессивных соседей). Воина надо кормить, поить и долго учить сражаться, при том, что пользы от него мало, а в случае мира — так вообще никакой.

Однако, даже этих малочисленных воинов вполне хватает для того, чтобы успешно отбиваться от заезжих "гастролёров". Смоленск «велик и мног людми» и управлялся старейшинами.
Плывшие мимо него "варяжские рэкетиры" Аскольд и Дир не решаются его взять ни осадой, ни штурмом, а довольствуются захватом расположенного южнее более слабого Полоцка и ещё одного совсем маленького городка.
Киева.

Только лишь Олег смог завоевать Смоленск и посадил там «муж свои», но для такой операции ему потребовалось целое войско из "варягов, словен, мери, веси и кривичей". С независимостью Смоленска было покончено, и летопись умолкает о нем до 1133 года.

Стоит ли обсуждать, кто из этой "сборной солянки" русские? Да все они — и никто из них. Говорить о том, что в IХ веке может существовать "единый русский народ", да ещё и объединённый государственной идеей — детская утопия.
Нет, это просто совокупность племён, говорящих на более-менее одинаковом языке, ведущих более-менее сходное хозяйство, но при этом достаточно чётко идентифицирующих себя только по месту своего собственного проживания.

Но, в силу исторической необходимости ("выстуженный северовосток") эти народы строят свой, уникальный способ ведения "войны и мира". Война в их культуре всегда связана с мирной жизнью, а мирная жизнь очень легко превращается в войну.
Меч никогда не был изначальным русским оружием — и всё тут. Мечом дерево хрен срубишь — а вот топором — завсегда пожалуйста. Где на карте лес - там и культуры боевых топоров.

Сосницкая, Фатьяновская, Лебедовская — десяток культур — и все с топорами.

Проблема топора (по сравнению с мечом) одна - можно наносить только рубящие, но не колющие удары. А рубящий удар - это открытый бок воина, в который легко уже загнать колющий удар мечом или копьём. Поэтому-то в итоге, практически у всех профессиональных армий организуется практически однородное вооружение — меч в правой руке и деревянный щит в левой, для того, чтобы парировать удары мечом от соперника в рукопашной схватке.

Но, вплоть до IX века (когда на территории Руси и начинают впервые  появляться первые профессиональные наёмники и воины, вооружённые мечами — варяги) местному населению вполне хватает топоров и для местных разборок, и чтобы отбиваться от редких скандинавских "гастролёров".

Однако, "не все йогурты одинаково полезны". Есть легирующие добавки, которые хорошо служат в одних условиях и плохо служат — в других. К таким парадоксальным легирующим добавкам относится фосфор. И именно фосфор показывает нам, что несмотря на редкость находок мечей в древнерусской археологии, металлургия древних славян была самобытна и идеально приспособлена именно под местные условия.

В 1930-х годах в США был поставлено на поток производство специальной высокофосфористой стали — "кортена". Незащищенная поверхность этой стали в первый период воздействия окружающей среды активно окислялась, но не образовывала непрочной ржавчины. Наоборот, образующиеся при этом продукты коррозии обладали очень высокой плотностью и очень крепко сцеплялись с основным металлом.
Поэтому дальнейшая коррозия такой стали резко замедлялась. Такие свойства стали «кортен» обеспечивали находящиеся в ее составе медь, хром, никель и особенно фосфор, содержание которого достигало 0,15%. Кроме того, если защитный слой повреждался, то с течением времени эти зоны «самозалечивались», вновь защищая поверхность металла от коррозии.

Почему же мы по-прежнему, как идиоты, красим мосты и вышки, используя наши малофосфористые стали?
Потому что у нас есть зима.

Дело в том, что эта сталь обладает низкой ударной вязкостью. Ударная вязкость характеризует хрупкое разрушение металла. С понижением
температуры она, как правило, падает и вероятность хрупкого разрушения возрастает.

Сталь «кортен» обладала удовлетворительной ударной вязкостью при температуре в -20°С и не обеспечивала уже никаких необходимых свойств при температуре в -40°С. США и Западную Европу такие свойства устраивали. А вот в условиях русской зимы сталь с такими свойствами применять нельзя. На морозе она может растрескаться, а конструкции из нее — разрушиться.

То же самое мы читаем о русском металле в трактате о железе, написанном в 1048 году в Хорезме великим Ал-Бируни. В нём он описывает технологии наромхана (сыродутной стали), шапуркана (углеродистой стали) и ал-фулада (высокофосфористой тигельной стали, производившейся в Хорезме). Ал-Бируни пишет: "Ал-фулад не выносит суровости их зим и ломается при ударе".

Сюрприз? Сюрприз, да ещё и какой! Что же это за меч, которым можно махать только при плюсовой температуре?
Да ведь таких температур на Руси — полгода за счастье. А тут ещё и ручные медведи. Надо что-то придумывать.

И придумывают.
Тот же Ал-Бируни пишет о технологии металлургии русов. Напоминаю, речь идёт о 1048 годе — ещё не начались Крестовые походы, Вильгелм Завоеватель ещё сидит в Нормандии, а Святая София в Киеве только построена.

Ал-Бируни же, сидя в тёплом Хорезме, пишет нам о русах: "Русы выделывают свои мечи из шапуркана, а долы посредине из наромхана, чтобы придать им прочность при ударе и предотвратить их хрупкость".
При этом Бируни противопоставляет сложный тигельный процесс производства "ал-фулада" производству "шапуркана" (русской стали), говоря о том, что, в отличии от ал-фулада русский шапуркан получает свою твёрдость естественным путём, по большей мере именно в печи.

Ситуация для тех. кто читает серию с самого начала и понимает в металлургии уже проста, как божий день.
В Хорезме нет дерева. Позволить себе загрузить в печь сотни килограмм угля, для того, чтобы получить на выходе 10 килограмм кричного слитка хорезмийцы не могут. Приходится мучаться с небольшими тигелями, постепенно науглераживая железо. Как они это делали?

Вот как Ал-Бируни описывает этот процесс:
«Ал-фулад по своему составу, бывает двух сортов: первый, когда в тигле плавится нармохан и «вода» (чугун) его одинаковым плавлением, и они оба в нем соединяются так, что неотличимы один от другого. И такая сталь пригодна для напильников и им подобных... Второй сорт получается, когда в тигле указанные вещества плавятся неодинаково и между ними не происходит совершенного смешения. Отдельные частицы их располагаются вперемешку, но при этом каждая из них видна по особому оттенку. Называется это фаранд. В мечах, которые их (два оттенка) соединяют, он высоко ценится».

В этом случае чугун в начале процесса плавился, а мягкое кричное железо оставалось твердым. По мере нагревания сплава углерод из чугуна диффундировал в железо, а чугун становился все более и более тугоплавким, пока, в конце концов вся масса металла не затвердевала.

Естественно, что готовый сплав и в этом случае получался неоднородным, состоящим из двух фаз: высокоуглеродистой стали, в которую превратился чугун, отдавая углерод, и частиц железа, поверхность которых получалась науглероженной за счёт углерода чугуна.

Но как хорезмийцы, индусы и арабы получали чугун, не имея доменного передела?

Всё дело в том, что сыродутная печь, наряду с кричным железом, выдаёт и чугун — в некоторых местах печи условия восстановления железа оказываются такими, что происходит сильное науглераживание слитка и чугун стекает вниз (как мы помним, с присутствием углерода температура плавления железа падает).
Однако, вместе с углеродом чугун концентрирует в себе и массу шлаков — фосфора, серы, кремния.

Поэтому кричный чугун при остановке печи застывал на её дне, смешиваясь со шлаками, а очищать металл от шлаков умели тогда только ковкой, но как раз ей-то чугун и не поддавался. Его приходилось выбрасывать — или пускать на гробы, как это делали древние индусы.

Поэтому использование кусочков чугуна для получения литой высокоуглеродистой стали было гораздо разумным способом, хотя и давало высокофосфористую сталь, непригодную для русских зим.

Ведь русские научились уже к тому времени, как мы видим по записям Ал-Бируни, делать хороший сварной булат (композитную сталь) и обеспечили спрос на чугунные гробы от варяг до греков и от Венгрии до Хорезма.

Просто к ним незадолго до этого неосторожно пришли с мечом и научили сражаться.

Поэтому русским пришлось срочным образом учиться военному делу настоящим образом, попутно спешно перековывая топоры на мечи.