Семь церквей Апокалипсиса и Вечный город (HIST11)

Читатель, увидев такой заголовок, наверное, ожидаемо настроится на привычный лад.
«Ну вот, опять нас crustgroup собрался стращать концом света! Да и ещё, смотри, стервец, что удумал: стращать-то будет под новой, религиозной обёрткой!»
И будет многоуважаемый наш читатель неправ.
Поскольку фразе о «Семи церквях апокалипсиса» или же, как их ещё называют, «Семи церквях Азии» уже, как минимум 1800 лет.

И сказал о них отнюдь не я, а Иоанн Богослов или Иоанн Патмосский, автор «Откровения Иоанна Богослова», которая является последней и наиболее загадочной книги Нового Завета.
Его упоминание «Семи церквей Азии» в тексте «Откровения» относится не о каким-то абстрактным церквям, а говорит о весьма конкретных культовых сооружениях, к дверям которых он и призывал собираться правоверных христиан в предчувствии второго пришествия Иисуса Христа и дня страшного суда.



И именно расположение этих церквей и их материальные остатки и могут подсказать нам, кто и когда подхватил учение Христа и облёк его в форму религиозных обрядов, правил и и законов существования религиозной общины.
Ну и, конечно же, попутно оно расскажет нам о жрецах.


Сегодня многие реалии прошлого невольно воспринимаются, исходя из сегодняшних реалий. Например, культура назначения первой встречи двух незнакомых людей в некоем определённом месте даже со времён моей юности претерпела громадные изменения. Ведь отсутствие мобильных телефонов, которые позволяют сегодня буквально в режиме онлайн сообщить свои координаты («Я тут, стою возле киоска с шаурмой! Да, в синей куртке!») заставляло людей использовать совсем другие технологии коммуникации.

Раньше, до того, как встретиться, люди созванивались по обычному телефону фиксированной связи (что ещё и предполагало отнюдь не круглосуточное нахождение вашего визави на другом конце провода), объясняли суть и повестку встречи, а потом долго и нудно излагали кто и как будет одет, кто и как выглядит, кто и где будет стоять (киоск с шаурмой не подходит — шаурмы не было) и кто будет держать в руках номер журнала «Коммунист». Ну — или газеты «Правда».

В общем, чего-то такого, что нормальный человек в толпе держать не будет и что потом можно или спокойно выбросить в урну — или тут же использовать, чтобы бережно завернуть что-то ценное. Например, выточенные на токарном станке фигурные ручки на входные двери, которые вынесли с ближайшего оборонного завода.
Вы не знаете, зачем с завода, выпускающего ракеты, выносили то, что сегодня можно легко купить в любом магазине «Всё для дома»?
Да, вы и в самом деле молоды!

С другой стороны, многие реалии прошлого невольно оказываются в нашем воображении бездумной калькой школьных учебников, которые представляют эти грани прошедшей жизни в выгодном и приятном для писавших их свете.
Такой «непреложной истиной» обычно представляется тотальная и 100% религиозность античного мира.
Более того, такая религиозность даже используется в качестве модельной константы, которая призвана объяснить всё и вся и любая более-менее сложная материальная находка обычно подвергается в первую очередь оценке с точки зрения неких религиозных доктрин.

Нет, конечно же, никто не ищет «языческие» или «христианские» лопаты или мотыги.
Но вот уже любая заколка, зеркальце, меч, щит или отколовшийся фриз здания уже оценивается на предмет его религиозного значения.
Ну так вот принято у археологов, историков и всех иных специалистов, причастных к истории.

Так ли это? Попробуем это оценить на примере численности населения древнего Константинополя.
Обычная, классическая оценка населения Константинополя времён Константина Великого — это 300-350 тысяч человек. Ссылки на оригинальные исследования можно почерпнуть, например, здесь.
Однако, такая большая численность населения древнего города вступает в два очень неприятных противоречия с физическими параметрами любого известного нам человеческого общества.

Первый параметр — это количество урбанизированного населения. Все известные нам прединдустриальные общества обычно могут похвастаться лишь 5-10% урбанизированного населения, в то время, как следование оценкам населения Рима, Константинополя и массы других мелких поселений даёт нам весьма интересную оценку в 25% городских жителей от общего населения Римской империи.
Эта часть населения «не пашет, не сеет, а лишь немного строит и вовсю гордится общественным строем». То есть, с точки зрения аграрного способа производства — это чистые нахлебники.

Второй параметр, который фактически нарушается для античного Константинополя позднего римского времени — это плотность населения.
Всё дело в том, что границы Константинополя римского времени мы знаем достаточно точно: город исторически окружён водой с трёх сторон (его омывают воды залива Золотой Рог, пролива Босфор и Мраморного моря), а четвёртая сторона города чётко прослеживается по сохранившейся городской стене:



Внутри этого практически равностороннего треугольника со стороной в 6 километров и проистекала вся светская и религиозная жизнь древнего Константинополя.
И курса школьной геометрии мы помним, что площадь такого треугольника равна квадрату стороны, помноженной на квадатный корень из трёх, делённую на четыре.
Для стороны в 6 километров это даёт нам оценку площади древнего Константинополя всего в 15,6 км².
Это — безумно мало. Из этой площади нам приходится вычитать достоверно известный квартал античного ипподрома, императорского дворца и храмовой застройки Святой Софии и Святой Ирины. Все эти объекты сохранились в той или иной степени до наших дней и их нежилое предназначение, в общем-то, хорошо известно.
Эти объекты занимают площадь около 2 км², которую, по хорошему, надо вычесть из полученной площади античного города.
Кроме того, надо учесть, что современная береговая линия города Стамбул сформирована во многом благодаря позднейшей отсыпке грунтом морского дна и естественной организацией морских наносов, в силу чего, например, античный торговый порт Константинополя (Еникапы) сегодня буквально оказался «впечатан» в сухопутную территорию на расстояние в 400 метров от современной линии берега.

Плотность населения Константинополя, даже без учёта этих позднейших дополнений территории, таким образом, составит около 22 000 человек на один квадратный километр территории.
Скажу лишь, что такой плотности сегодня с трудом достигают современные города, с их многоэтажной застройкой и современными технологиями размещения людей.
Например, вот как выглядит современный Мумбаи (бывший Бомбей) с высоты птичьего полёта:



В Мумбаи плотность населения составляет 21 600 человек на квадратный километр, хуже дела обстоят только в Маниле, где умудрились запихнуть 43 000 людей на такую же территорию.
Однако, в целом, Мумбаи состоит отнюдь не из одноэтажных трущоб, в чём можно убедиться в полном фоторепортаже с мест.
В целом же, для современных, снабжённых всеми благами инфраструктуры городов, характерна плотность населения в 10-15 тысяч человек на квадратный километр.

В Константинополе многоэтажное строительство не практикуют и сегодня: кроме нескольких небоскрёбов, городи в начале XXI века имеет лишь 3-4 этажа основной застройки: сказывается сейсмоопасность района Мраморного моря. Можно ли было впихнуть по 22 000 человек на квадратный километр территории в античности — для меня, вопрос, в общем-то, пока открытый.
Скорее всего — это оценка «на грани фола», в реальность турки-османы в 1453 году осаждают всего лишь 100 тысячный город.

Однако, даже оценка численности населения в 100 000 человек упирается в ещё одну неприятную деталь, которая и выводит нас на вопрос истинной религиозности населения поздней Римской Империи.
Существует альтернативный способ оценки численности населения города: по объёму известных городских храмов.
Сколько людей «влазит» в храм на его критической вместимости — столько и живёт в городе. Ведь, якобы, во время религиозных праздников население города любит собираться в храме и приобщаться к таинствам того бога, которого чтят в это время на данной территории.

Для античного Константинополя у нас кругом-бегом описано около 40 церквей. Из них исторически достоверно смогли локализовать всего 28, а остальные церкви так и остаются некими «призраками» на исторических картах, о чём я уже писал.

Главным храмом Константинополя со времён Юстиниана является Святая София, истинные размеры которой мы хорошо знаем: «в плане собор представляет собой продолговатый четырёхугольник (75,6 м длины и 68,4 м ширины)».
Это получается около 5 100 м² пола, к которому можно ещё, для верности, добавить около 2 000 м² галерей второго яруса. Фактически, конечно, свободной площади в Святой Софии и того меньше: что-то занимают алтари, стены, колонны и помещения, не относящиеся к главному объёму, где и собираются молящиеся.

Плотность стоящих людей обычно не более 2 человека на м². А это означает, что на максимуме вместимости в Святой Софии можно было поместить не более 14 000 молящихся. Достаточно скромный результат, как для основного храма даже 100-тысячного города, неправда ли? Не говоря уже о 300 тысячах населения?

Кроме Святой Софии в античном Константинополе достойна упоминания ещё лишь церковь Апостолов, на месте которой уже в османское время была построена мечеть Фатих.
От этой церкви до нас дошла лишь миниатюра из Ватиканского кодекса 1162 года:



Сказать что-то определённое о её размере сегодня трудно: раскопки на территории мечети Фатих практически невозможно себе представить.
Однако, для некоторой грубой оценки, примем её размер равным размеру нынешней мечети Фатих, даже с учётом её внутреннего молельного двора. Получится тоже около 5 000 м² пола, на котором, как вы понимаете, можно расположить ещё 10 000 истинно верующих.

Ну а оставшиеся храмы Константинополя можно оценить по информации из приведенного списка.
Уцелевшие на сегодняшний день константинопольские церкви может сегодня оценить любой желающий:





Большинство этих храмов могут вместить по 100-200 человек (а то и меньше) и отнюдь не все из них были построены, даже согласно версии традиционной истории, во времена Константина или Юстиниана.
В общем, на оставшиеся «40 церквей Константинополя» (а по факту — 28) можно добавить ещё 6000-8000 прихожан.

Что, в общем-то, выводит нас на цифру в 30 000 верующих, которые физически могли втиснуться во все, когда-либо построенные христианские церкви Константинополя.

Вот такая, понимаешь, «тотальная религиозность». Или народ в церковь не так, чтобы и активно ходит — или же «константинопольского осетра» надо бы урезать где-то вдвое.
До пристойного уровня в 50 000 человек населения, что ожидаемо и приведёт в норму параметры плотности населения этого города и количество урбанизированного населения Византии.

Дополнительную, проверочную оценку населения Константинополя может дать нам его античный ипподром.
Несмотря на то, что от древнего Ипподрома сегодня осталось лишь три обелиска и кусок опорной стенки, его размеры, в общем-то, для нас понятны:



Трибуна Ипподрома состояла из 16 рядов скамей, сам Ипподром был 400 метров длиной и около 120 метров шириной. До нас дошло немного «прижизненных» изображений Ипподрома, которые, в общем-то, можно пересчитать по пальцам одной руки:


Гравюра из книги Onofrio Panvinio "De ludis circensibus"(Венеция, ок. 1600)


Турецкая миниатюра за авторством Насуха-Мечника (Matrakçı Nasuh, XVI век)


Султан Сулейман I проезжает через руины ипподрома. Гравюра 1533 года.

Но, попробуем оценить, сколько людей мог бы вместить ипподром. Трибуны ипподрома стояли по трём сторонам его периметра: четвёртую, придворцовую сторону замыкала так называемая Кафисма — большая крытая постройка с ложами для сановников и императорской трибуной, которая была соединена крытым переходом с находившимся тогда рядом Большим императорским дворцом.

Нетрудно посчитать, что на 16 рядах трибун, при условии минимального расстояния между жопами локтями зрителей можно разместить около 30 000 человек народа. ( из формулы 16*(400 м + 400м + 120 м) / 0,5 м ).
Конечно, можно спорить о том, сколько занимал места своим седалищем средний византиец на ипподроме, но, уверяю вас, оценку в 120 000 зрителей, которую иногда можно встретить для ипподрома, вы не получите ни для какого из размеров античной задницы.

В общем, с Ипподромом у нас, как и с Святой Софией, случается похожий облом: у нас просто не получается «впихнуть невпихуемое» в доставшиеся нам размеры античных сооружений Константинополя.
Изыски касательно 30 рядов каменных трибун и каких-то «деревянных надстроек» над ними я оставляю на совести реконструкторов, которые пытаются «подтянуть» размер Ипподрома до мифологии о населении Константинополя: представить себе 30-метровую трибуну (высотой с 9-этажный дом!) в условиях сейсмоопасного Константинополя я могу с трудом. Не говоря уже о том, что такая трибуна просто будет стоять почти вровень с вторым этажом стоящей рядом Айи Софии.

Ну а теперь, собственно, о сказанном вначале. О «Семи церквях Апокалипсиса».
Иоанн Богослов писал свой труд во времена правления императора Домициана (между 81 и 90 годами нашей эры). Со времён Нагорной проповеди минуло уже около полувека, но христианство ещё нигде не было признано официальной религией.

Иоанн Богослов упоминает «Семь церквей Азии» (так называлась провинция Римской империи, куда входил и тогдашний Бизантиум — будущий Константинополь) в следующем контексте:

«...то, что видишь, напиши в книгу и пошли церквам, находящимся в Асии: в Ефес, и в Смирну, и в Пергам, и в Фиатиру, и в Сардис, и в Филадельфию, и в Лаодикию».

«Явки и пароли» первых христианских общин «засвечены», их местоположения чётко определены Иоанном Богословом.
Это церкви, расположенные на западе Малой Азии в турецких городах или близ них: в Эфесе, в Измире (Смирна), в Пергаме, в Фиатире (Акхисаре), в Сардах, в Филадельфии (Алашехире) и в Лаодикии (которая сегодня называется Денизли).
Вот они все на карте вместе с отстровом Патмос, с которого и происходит сам Иоанн Богослов:



Вот по этим семи ключевым точкам Апокалипсиса мы и пробежимся в следующей статье.
Которую ортодоксальным верующим читать совершенно противопоказано.
Поскольку там будет масса логических построений, которые для восприятия в виде слепой веры совершенно непригодны.