– Изумительно! – воскликнул непрошеный собеседник и, почему-то воровски оглянувшись и приглушив свой низкий голос, сказал: – Простите мою навязчивость, но я так понял, что вы, помимо всего прочего, еще и не верите в Бога? – Он сделал испуганные глаза и прибавил: – Клянусь, я никому не скажу."
… так кто ж ты, наконец?
– Я – часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо.
Гете. "Фауст".
Ах, это был золотой век..
1. Мастер – меланхолик в декорациях советского безумия
..
Сжечь рукопись? Легко! Но вот беда –
Она воскресла, будто бы из ада…
А я сижу в психушке, не спеша,
И жду, когда придёт она. Моя галлюцинация
Бал Сатаны в черепной коробке.
Воланд здесь — не гость. Он — режиссёр пьесы без занавеса, где сцена — черепная коробка, а декорации — обломки реальности. Его монокль-луна не просто аксессуар — это линза, через которую мир видится кривым, но честным. «Удобно ли распяться на кресте собственных идей?» — спрашивает он, поправляя складки времени, как фрак. Идеи — это гвозди. Истина — молот. Человек — доска объявлений, на которой пишут чужие слова.
Свита Воланда — не демоны, а зеркала, треснувшие вдоль оси реальности.
— Бегемот, пухлый от обжорства чужими мыслями, жуёт страницы памяти, оставляя жирные пятна сомнений. Он — пародия на знание: чем больше глотаешь, тем пустее внутри.
— Азазелло тычет иглой-пером в зрачки, вышивая на сетчатке узоры страха: «Напишешь — станешь пророком. Не напишешь — сгниешь». Но пророк здесь — тот, кто осмелится назвать тьму тьмой.
— Коровьев-Фагот в лоскутном фраке из обрывков цитат — это голос самой иронии. Его напев: «Правда — шут в карнавале» — не песня, а петля. Маска сорвётся, и ты останешься голым, как Иов перед Богом.
Тени на стене — не тени. Это мысли, приговорённые к вечной пляске. Кот-оборотень играет с клубком нервов, разматывая их в нить, что ведёт в пропасть. Ветер гуляет по руинам разума, пахнущим серой расплаты и мёдом обмана. «Вы — выдумка!» — кричит человек в пустоту. Воланд пожимает плечами: «Выдумка? А что есть реальность, как не сон, который ты забыл записать?».
Апатия: Москва как гиря, небо как крышка гроба
Он лежит, пригвождённый к койке гвоздями из несбывшихся слов. Каждый гвоздь — это:
— Недописанная глава.
— Невыкрикнутое «люблю».
— Неразгаданная истина, застрявшая в горле, как кость.
Маргарита — не спасительница. Она — вспышка света в тоннеле, который ведёт в другой тоннель. Её поцелуи — как дождь по жестяной крыше: шумят о спасении, но не тушат пожар в груди. «Любимая, я — пустой кувшин», — шепчет он, но эхо возвращается пустым. Даже звёздная пыль, что когда-то сияла за её спиной, теперь — лишь пепел на подоконнике.
Московские тучи давят, как плита на могиле возможностей. Воздух густ от запаха горящих книг — тех самых, что должны были спасти мир. Чернильница на столе — урна для праха слов. Перо — кость, выкопанная из братской могилы талантов. «Всё уже сгорело», — бормочет он, а потолок отвечает трещинами, складывающимися в приговор: «НИЧТО НЕ ВЕЧНО».
Война ангелов и бесов на поле битвы под названием «Я»
Голова — не сосуд для мыслей. Это поле боя, где:
— Ангелы с цитатами из Евангелия бьются бесами из «Фауста».
— Крылатые слова пронзают друг друга копьями риторики.
— Чернильные тени кусаются, как гадюки, оставляя яд сомнений.
Победителей нет. Есть только дым от сожжённых иллюзий и хохот Маргариты, что звучит из ниоткуда: «Ты хотел бессмертия? Вот оно! Вечность в замкнутом пространстве собственного черепа».
Депрессия здесь глубже, чем колодец, куда сбросили Иуду. На дне — обломки себя:
— Перо, сломанное пополам — символ творчества, ставшего пыткой.
— Пузырёк с ядом — метафора невысказанных слов, которые отравляют изнутри.
— Обручальное кольцо, заржавевшее от слёз — любовь, превратившаяся в петлю.
Во сне он — Пилат, бредущий по лунной дорожке, которая ведёт к самому себе. Просыпается в поту, хватая ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег реальности: «Истина… Она ведь была? Или это я её придумал, чтобы не сойти с ума?».
— Кровь Иешуа на песке — напоминание: всякая правда рано или поздно истечёт в никуда.
— Крылья Маргариты, обожжённые огнём рукописи — символ жертвенности, которая не спасает, а губит.
— Лик Воланда в усмешке — зеркало, в котором человек видит своё раздвоенное «я».
— Стрелка барометра дрожит, предупреждая: «Гроза уже внутри. Беги!». Но бежать некуда — стены палаты смыкаются, как страницы книги, которую нельзя переписать.
Рисунок человека — не рисунок. Это автопортрет в стиле апокалипсиса:
— Пилат со сгорбленной спиной — груз вины за невысказанную правду.
— Глаза-дыры в вечность — взгляд в бездну, которая смотрит в ответ.
— Кулаки, сжимающие песок из ершалаимских пустынь — попытка удержать время, которое утекает сквозь пальцы.
«Кто это?» — спрашивает врач. Он молчит. Знает: это он сам — пророк без веры, палач без топора, творец без мира.
Лечение: экзорцизм или убийство бога в себе
Лекарство. Это молоток, забивающий гвозди в крышку гроба, где бушуют демоны творчества. «Уходите!» — шепчет врач. Но Воланд смеётся, разламывая склянки: «Рукописи не горят! А ты горишь, маэстро, горишь!».
— попытка поймать луч света в океане чёрных чернил. Иногда кажется, что это Маргарита машет рукой из-за тучи, и мир пахнет сиренью. Но туча смыкается, оставляя после себя вонь дезинфекции и шепот: «Обман. Всё — обман».
Это ритуал перерождения:
— Пустыня, где ветер поёт псалмы на языке, которого нет — символ пустоты, ставшей домом.
— Казнь на пишущей машинке — буквы-гвозди, вбиваемые в ладони.
— Пустая комната с шепчущими стенами: «За мной, читатель!» — зов в никуда, ставший смыслом.
Его выпишут. С пачкой таблеток в кармане и диагнозом на лбу, что жжёт, как клеймо Каина. Он сядет у окна, наблюдая, как дождь смывает следы Воланда с асфальта, превращая их в грязь. Возьмёт перо — рука дрожит, будто держит не инструмент, а змею искушения.
В голове — шёпот: «Напишешь — сожгут. Не напишешь — сожжёшь себя». Но он уже не может остановиться. Бред гениальности — единственный огонь в этом ледяном мире, где даже любовь — лишь отсвет уличного фонаря на стене забвения.
И он пишет. Словно молитву — в надежде, что слова спасут.
Словно проклятие — чтобы мир ощутил его боль.
Словно заклинание — чтобы вызвать дождь, который потушит пожар в душе.
Потому что рукописи не горят.
Но люди — горят.
Ярко.
Беззвучно.
Как последняя страница, брошенная в печь.
Это не история болезни. Это — евангелие от потерянного бога, который нашёл себя в пламени безумия.
Где Воланд — не дьявол, а единственный слушатель.
Где Маргарита — не спасение, а напоминание: даже в аду есть место для любви.
Где каждый из нас — и мастер, и палач, и рукопись, которую ещё рано бросать в огонь
2. Маргарита – королева балкона с разбитыми стеклами души
Любила сильно – не спросила,
За дьяволом пошла без сил.
Но разве ж это не красиво?
«Люблю, потому что больно»
Её душа — театр одного актёра, где сцена — костёр, зрители — демоны, а билеты продаются за слёзы. Она играет все роли:
— Маркиз де Сад в юбке, читающий проповеди о сладости боли.
— Настасья Филипповна с билетом в один конец на железную дорогу.
— Маргарита, королева бала, у которой вместо короны — терновый венец из строк «рукописи не горят».
Любит не мужчину — боль, что струится по жилам, как коньяк в бокале. Мастер — лишь повод. Его рукописи — дрова для её костра.
Портреты на стене:
— Маркиз де Сад улыбается, поправляя жабо из колючей проволоки.
— Настасья Филипповна сжигает письмо Рогожина, а пепел зашивает в подушку.
Сказки :
— На каждой карточке — сюжет о «несчастной любви»: Ася топит себя в пруду, Кармен получает удар ножом, Анна Каренина — поезд. Она выбирает их все.
Лечение: Попытка выдрать корни боли лопатой психотерапии — чтобы не срывалась в полночь в полёт, пугая обывателей. «Птицы так не летают!» — кричат из окон. А она смеётся: «Я не птица. Я — метла, оставленная ведьмой на съедение ветру».
— «Маргарита, может, хватит спасать неудачников? — говорит психолог, пряча томик Булгакова под стол. — Возьми себя в руки, королева!».
— Она молчит. В руках — воображаемая шпага: «Но кто спасёт меня от спасения?».
Фем-коучинг:
— «Брось этого Мастера! — орет тренер в красных лодочках. — Найди мужчину, который не сжигает рукописи, а дарит цветы!».
— Она улыбается: «Цветы вянут. А пепел — вечен».
Прогноз: Бал продолжается. Занавес не опустится
Она вернётся в «эту квартиру». Сядет у зеркала, собирая осколки в охапку. Наденет чёрное платье — «под цвет ночи, которая не кончается». Достанет томик де Сада — «для вдохновения». И напишет письмо Мастеру кровью из порезанных губ:
«Любимый.
Если ты сожжёшь и это — я выпью пепел.
Если не сожжёшь — я сама стану огнём.
Твоя Маргарита.
P.S. Боль — это навсегда».
P.P.S.
Лечение не поможет. Потому что её диагноз — не болезнь.
Это — билет на бал Сатаны.
А она уже выбрала платье.
Вам жаль меня?
Напрасно, милые!
Я – королева в мире теней.
Вам поскандалить с Князем тьмы бы лихо,
Да трусят все…
3. Воланд – князь тьмы с диагнозом "социопатия в дорогом костюме".
Я – часть той силы, что вечно хочет
И вечно совершает… бардак.
Вы, москвичи, не ждали гостя?
Ну что ж, встречайте – вот так!
Он не ходит — плывёт, как тень от погасшего светила. Его плащ — не ткань, а сама вечность, вывернутая наизнанку. «Я — судьба», — говорит он, и слова падают на землю свинцовыми печатями. Незваный? Нет. Он приходит, когда его ждут без надежды — когда в подвалах души уже сгнили последние свечи. Его смех — скрип дверей в пустоту: «Вечность — это я. А вы — пыль на моих часах»
Люди для него — не жертвы. Это шахматные фигуры в игре без доски. Он двигает их пальцем, холодным как клинок: то прижмёт лапой, чтобы услышать хруст костей, то отпустит, наблюдая, как они ползут, оставляя кровавый след. «Бегите, — шепчет он, — но куда? Я уже везде». Его игры — не забава. Это ритуал: проверка, сколько боли вмещает человечек, прежде чем лопнет, как мыльный пузырь.
Даже на пиру у Сатаны, где вино — кровь, а музыка — стоны грешников, его лицо остаётся каменной маской. Ни смеха, ни гнева — только холодная гладь, будто высеченная из скал Лысой горы. «Веселье — для черни», — бросает он в толпу, а гости застывают, как мухи в янтаре. Ему не нужны эмоции — он сам стал законом, который запрещает чувствовать.
Он — не человек. Это часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо… для себя. Его душа — колодец без дна, куда сброшены совесть, страх, стыд. «Я — необходимость, — говорит он, поправляя плащ. — Вы — случайность».
«Клетка для того, кто сам — тюрьма?» — усмехается он, ломая прутья взглядом. Литий? «Выпью, как вино. И стану спокойнее… на минуту». Экзорцизм? Святая вода кипит, едва касаясь его плаща. «Ваш Бог умер, — говорит он священнику. — А я — нет».
Прогноз: Вечность в зеркале без отражения
Он не излечим. Потому что болезнь — его естество.
Он будет плыть за вами в чёрном плаще, пока вы не обернётесь.
А обернувшись — увидите, что это не он.
Это ваша тень.
Вытянутая.
Бездонная.
Он не умрёт. Он просто сменит имя.
Сегодня — Воланд.
Завтра — ваша слабость.
Послезавтра — тихий голос в голове: «А что, если сжечь всё?».
И вы уже тянетесь к спичкам…
4. Кот Бегемот – СДВГ в теле усатого бесенка.
Я – кот-хулиган, огнестрельный проказник,
Пью водку, болтаю и езжу в трамвае.
А если со мной вы начнёте экзамен –
Я просто… исчезну.
Шарик в рулетке ада.
Он носится по Москве, как чёртов шарик, запущенный в дьявольскую рулетку. Бульвары, переулки, крыши — всё едино. Ноги — пружины, голова — колокол, в который бьёт бес. «Стой!» — кричат светофоры. «Не-е-ет!» — хохочет он, перепрыгивая трамваи, будто лужи. Его энергия — не жизнь. Это пожар в цирке, где зрители — дома, а клоуны — люди в шляпах, разбегающиеся от искр.
Огонь вместо крови
«А давайте подожжём Торгсин!» — бросает он, и пламя уже лижет прилавки, как языки грешников в девятом круге. Сахар плавится в варенье из чьих-то сбережений, коньяк взрывается бутылками-гранатами. Он не поджигатель. Он — дирижёр апокалипсиса, машущий спичкой вместо палочки. «Зачем?» — спросит милиционер. «А почему нет?» — ответит он, чиркая зажигалкой о надпись «Не курить!».
Селедка, водка, спички — всё летит в желудок, будто в чёрную дыру Малевича. Он жрёт не от голода. От скуки вселенной. От страха, что если остановится — услышит тиканье своих часов. «Ты что, с ума сошел?» — орет продавщица. «Съел!» — хрипит он, закусывая критику солёным огурцом. Его живот — музей абсурда: там гниёт «нет», плавает «зачем», тлеет «хватит».
Синдром дефицита внимания — это когда мир — телевизор с сотней каналов, а ты щёлкаешь пультом, пока не сломаешь кнопки.
Пищевое расстройство — не болезнь. Это бунт против пустоты: «Если я заполню себя до краёв — может, перестану разваливаться?».
Он — не человек. Это демон-непоседа, застрявший между «хочу» и «умри».
Лечение: Шутки дьявола
Он проглотит таблетки, как драже, и побежит дальше — с кайфом реактивного двигателя. Упаковка? Сожрёт вместе с инструкцией: «Побочные эффекты — вечность в поисках выхода».
Диета? Смешно. Он же не Шариков, чтобы жрать котлеты по расписанию. Он — стихия, а стихиям не нужны меню.
Усыпление? Кто рискнёт? Он ведь из свиты Той Самой Тьмы — прижмёт лаборанта к стене и прошепчет: «Усыпишь меня — уснёшь сам. Навсегда».
Прогноз: Вечный двигатель в клетке из пепла
Он не остановится. Будет носиться, пока Москва не превратится в поле чудес для лунатиков.
— Сгорит в собственном огне? Возможно.
— Лопнет от обжорства? Надеются врачи.
— Исчезнет в дыре своего квадрата? Уже исчез.
Останутся только следы:
— Обгоревшие таблички «Торгсин».
— Пустые бутылки с этикетками «Я был тут».
— Шепоток в подворотнях: «Видели? Носился, как проклятый… А может, он и есть проклятие?».
Лечить его бесполезно. Он — не пациент.
Он — диагноз эпохи, где все бегут, бегут, и горят.
И если присмотреться — в каждом из нас по крупице его безумия.
Съеденной на бегу. Сгоревшей дотла.
Москва была городом-призраком, городом-шизофреником, где стены домов кричат тише, чем люди. Тут Булгаковские тени не танцуют вальс с дьяволом, а валяются в палате, запертые в клетках из белых халатов и рецептов.
Мастер — не пророк, а бродяга слов, чьи губы зашиты галоперидолом.
Он шепчет про Пилата, но даже стены не слышат — они пропитаны хлоркой и страхом. Его Евангелие — это карта болезни, где каждое «неправоверное» слово — диагноз.
Маргарита тут не летит на метле, а красит губы в туалете с разбитым зеркалом. Её свобода — это взгляд исподтишка, шёпот санитарам: «Вы не видели моего средства передвижения?» Но её метла сломана, а в глазах — не огонь, а осколки стекла от разбитых иллюзий. Она ищет не бал у Сатаны, а ключ от двери, которой нет.
Воланд — не князь тьмы, а клоун в смирительной рубашке. Его смех — сухой кашель, его чудеса — галлюцинации от голода. Он ухмыляется сквозь ремни, потому что знает: настоящий ад — это когда безумием называют правду, а порядком — молчание. Его свита? Бегемот, что сожрал таблетки, как семечки, и теперь мечется по коридору, крича про головы. Но чьи головы беречь? Тех, кто сам давно отрубил их и закопал в землю, как клад.
А за окнами — луна.
Не та, что светила над Ершалаимом, а кривая, побитая жизнью, «ненормальная».
Здесь нет места Воланду с его чёрной магией — тут магия белых халатов. Нет Мастера с рукописью — есть пациент с бредом. Нет Маргариты с её любовью — есть женщина, что мажет помадой трещины в душе. И финал здесь не огонь и покой, а бесконечный коридор с зелёными стенами, где эхо повторяет тишину.
"Рукописи не горят»?
Верно.
Но вот
Сердца – горят.
P.S. Все совпадения с активными читателями АШ непреднамеренные и не имели желания обидеть кого-то лично.( А кто его знает, может и имели).
.
.
При написании статьи ни одно животное не пострадало
.
.
Для незарегистрированных пользователей. Больше разборов в телеге.
Комментарии
Я думал психиатры всё же доктора,
Но теперь уверен - их давно лечить пора!
А кто сейчас
не пьетнормальный? ( почти С)С вами свихнуться можно..( С)
Кто первый халат надел - тот и доктор.
8.24.
Самое удивительное, это как можно считать себя вовлеченным в православную культуру и с упоением читать евангелие от сатаны.
Есть даже такие, которые считают себя людьми воцерковленными и с почтением относятся к этой дряни.
136. Это серьезно.
Можно считать себя приличным человеком и иметь такое количество банов.
Давайте еще больше яду! А потом в церковь, не забыть свечки ставить.
беда с антисоветчиками: какое такое советское безумие было при описании НЭПа?
Все отношения и люди, имеющиеся в романе, сложились аккурат в монархическо-капиталистической системе координат. Наведённая антисоветской пропагандой оценка намекает, что роман - критика на советский образ жизни. Это - откровенная чушь, свойственная взглядам гумтилихенции. И ,ежели приглядеться, то рассуждения Михаила Афанасьевича, могут показаться искромётными, но крайне спорными.
Борьба с деменцией или рассуждения о творческой интеллигенции.
Какой вы простой. Назвал "антисоветчиком" первого встречного, можно сразу кричать "ату его.."..
ну, не я же про декорации "советского безумия" отписал?
тут кагбэ ответка и не более на спорные формулировки автора ))
Так я и не для вас писал. Вы просто проходите мимо.
спасибо за совет.
На здоровье.
Какого ещё НЭПа? События романа происходят в мае 1934 года, там уже вторая пятилетка на носу.
ваще то это не так, но даже если и ваше время принять, то разве такие вещи меняются за столь короткий срок? чушь...
Роман создавался Булгаковым в течение многих лет, и окончательное название «Мастер и Маргарита» утвердилось в 1937 году.
работа над которым началась, по одним данным, в 1928 году, по другим — в 1929-м
самый что ни наесть отпечаток НЭПа...
Ну такое вот "видение".
Я сильно жалею, что читал эту мутную книгу, ещё когда она была в самиздате и передавалась подпольно из рук в руки. Сюжет дрянь. Весь смысл в том, чтобы возвеличить сатану, поставить его над Христом. Рабочее название книги "евангелие от сатаны". Самое интересное, забавное происходит как раз тогда, когда бесы резвятся. Этим книга и привлекает. А мутное повествование про мастера и Маргариту - там где-то, на фоне, очень нескладное и унылое. Никакой великой любви там не показано. В общем, суть книги в том, что бесы и их проделки - это весело и интересно, и самое главное - она сильно антихристианская. Очень сильно. Я даже не посмею её суть передать - не хочу это набирать и произносить. Но те, кто читал - понимают. Даже атеисты.
Не так давно вышел фильм про монахов. Актёры сыграли очень хорошо, фильм смешной и тщательно сделанный. Людям сильно понравился - много восторженных отзывов. Подход грамотный - фильм снимали со знанием дела. Взяли известные христианские притчи и извратили их, с ног на голову поставили. Очень тонко (не всегда, впрочем), но мощно посмеялись над христианством, над монахами, извратив христианские учения. Бесы как огня боятся креста, а фильме бес щелбаном сбивает крест с землянки. Бесы никогда не смогут покаяться - они уже выбор свой сделали, изменить не могут - это важно понимать, чтобы не питать к ним никаких иллюзий и знать, кто с нами воюет. В фильме бес покаялся и стал монахом (при этом был исковеркан эпизод из жития Антония Великого). И так далее. Очень много чего. Весь фильм - сплошной ряд антихристианства. При этом очень смешной и интересный. Не смешно будет на Страшном Суде. Особенно тем, кто этот фильм снимал и кто снимался. И тем, кто поверил этому фильму и прочим "мастерам с маргаритами". Не всё, что смешно, приятно, интересно, вкусно - полезно. Некоторые вещи ведут к смерти.
PS:
Церковное учение свидетельствует о том, что бесы никогда не будут восстановлены в своем достоинстве светлых ангелов и не станут снова служить Богу.
Хотя, по мнению свт. Димитрия Ростовского, диавол, в отличие от человека, был лишен шанса на покаяние в силу своих высоких дарований и качеств, а также отсутствия внешнего искушения ко греху, свт. Василий Великий допускал возможность такого шанса, но только до тех пор, пока лукавый не погубил человека:
Учение о невозможности покаяния и восстановления для бесов в их нынешнем положении, является догматическим и основанным на Слове Божием: «Поскольку же они осуждены навечно, они никогда не смогут стать причастниками Божественной благодати, как сказано: „Идите от Меня, проклятые, в огонь вечный, уготованный диаволу и ангелам его” (Мф.25:41)» (Православное исповедание. Ч. 1, вопр. 21). Падшие ангелы соблюдаются Богом «в вечных узах, под мраком, на суд великого дня» (Иуд.1:6).
Спасибо за столь подробный комментарий.
а в чём надо каяться автору МиМ? он по стопам противоречивой библии даёт картину настоящего и прошлого. Читатель уж сам пусть на базе Библии разбирается и укрепляется в вере... Задача писателя - заставить задуматься... Булгаков это сделал. Какие к нему вопросы? Искушение? Там нет искушения. Там все герои названы открыто. Ежели кому понравились бесы, это его проблемы, а не автора )))
протестую, воланд не социопат!
мы все хотим прощения ибо где-то на краю сознания всегда пониманием что накосячили. и где. - одна из главных линий-идей романа. выход - не корми в себе чувство вины, неси касяки гордо до дверей ада.
кстати, купила в этом годе маргаритки, с одной стороны - ромашки и ромашки, че там прекрасного, не розы. с другой стороны, явно неспроста столь простые цветы упомянуты - надо всегда помнить про маргариту.
думаешь, что букет зрелых одуванчиков был бы красивее?
Война ангелов и бесов на поле битвы под названием «Я»
одуваны говорят можно есть совсем молодыми, в салат. а престарелые, пытающиеся разбросать свои семена совсем не привлекают (привет маслятам-демографам). но я как хищник такую траву не ем в принципе) в целом они портят газон. когда дети нарвут где-то букет престарелых одуванов и бегают с ним по газону то сразу откуда-то снизу поднимается волна социопатии, а это, на минуточку, дети. что уж говорить о взрослых которые накосячили гораздо больше чем одуванами. прекрасно понимаю воланда, он это тыщи лет наблюдает.
в свое время я размышляла над романом, все ж таки истоки в библии. библия это дуальность. и вот в этой связи эта прекрасная фраза о желании зла, но на выходе блага, довольно интересна. сожрать яблоко (познать мир через дуальную оценку) это в итоге что, добро или зло?) а судя по тому что мало кто это на практике в жизни отличает - добро ото зла, яблочко-то впрок явно не пошло? много вопросов)
ОХ. Твои комментарии, это особый вид искусства
Экранизаций много было. 2023 г - самая красочная, дорого-богато.
https://blog.mann-ivanov-ferber.ru/2024/02/07/8-ekranizacij-romana-master-i-margarita-chitaem-knigu-smotrim-film/
До этой еще не добрался.
В 2006 году Азбука-классика выпустила книжку "Князь тьмы", со всеми известными, дошедшими до нас, набросками и черновиками романа "Мастер и Маргарита", если кому интересно . Роман, как знают все, не был закончен Булгаковым, и то, что все читают сейчас, по большому счету - редакция Елены Сергеевны, которая собрала книгу из черновиков. Роман о дьяволе был задуман и начат в 1928 году, и включал острые темы того времени, которые сильно волновали писателя. Богоборчество, подавление творчества, к примеру. В процессе работы менялись названия, структура,появлялись новые персонажи, новые темы. Пятая редакция не закончена. 12 лет писатель работал над текстом.
Издание снабжено пространными комментариями. Было переиздание. Очень любопытная книга. Можно проследить этапы работы над текстом.
Спасибо. очень интересно.
Вот еще на тему МиМ. (Правда, форматирование дурацкое, но вполне читаемо. Интересная подробная работа).
Еще раз "спасибо".
Всегда пожалуйста.
не являюсь любителем булгаковского творчества, но первые два пункта описаны вполне хорошо, переданы с высочайшей точностью.
что бы вы не попробовали произведения Ильфа и Петрова описать в такого рода манере? ведь это не только комедия, для тех, кто понимает...
Спасибо за отзыв.
"12 стульев" к ноябрю будет..
Мало ли что там было в ранних редакциях. Мы говорим об окончательной.
Торгсин существовал с лета 1930 по зиму 1936. Писательские ассоциации были слиты в Союз писателей СССР летом 1934 г. Троллейбус в Москве (он упоминается а романе) пустили весной 1934, а метро (которое ни одним словом не упомянуто) - весной 1935 г. Будете спорить дальше?
ИНтересно, а с кем вы спорите?