Климатический детерминизм и глобальное потепление

   Наверняка многие из вас читали или слышали о книге российского публициста, полковника Федеральной пограничной службы А.П. Паршева, изданной в 1999 году под название "Почему Америка не Россия?" Ну прочитали и забыли, тем более нашлось довольно много критиков из числа тогдашних апологетов либерализма и которым его рассуждения пришлись совсем не ко двору. Напомню, о чём он тогда писал:

Произведение посвящено доказательству того, что из-за особенностей России (суровый климат и большие расстояния) для неё непригодна воплощаемая либеральная модель рыночных реформ, а их продолжение приведёт к вымиранию значительной части населения и распаду государства. По словам самого Паршева, первоначально он хотел назвать свою работу «Книга для тех, кто остаётся здесь», однако издатель настоял на текущем названии.

Один из основных аргументов Паршева — неустранимый климатическо-географический фактор, согласно которому особенности климата страны (низкая среднегодовая температура, и, как следствие, невозможность проживания человека на большей части её территории без отопления) и её географического положения (транспортные издержки внутри страны) приводят к тому, что при свободе внешней торговли большая часть российской продукции неизбежно будет неконкурентоспособной на мировых рынках. Повышенная ресурсоёмкость и энергоёмкость, большая потребность в  средствах производства (капитале) для создания потребительских благ увеличивают себестоимость продукции, — она возрастает ещё сильнее по мере отдаления продуктов (при переделах) от базовых сырьевых отраслей. В условиях свободы перемещения капитала через границу и конкуренции за капиталовложения Россия будет проигрывать борьбу за инвестиции (ввиду их меньшей рентабельности) даже при прочих равных условиях, а произведённый в России капитал будет вывозиться из страны. В дальнейшем эти процессы будут вести к деградации инфраструктуры и вымиранию населения, вынужденного обслуживать только сырьевые и вспомогательные отрасли.

 В принципе Паршев оказался прав, поскольку вся либеральная экономическая парадигма, навязанная России в 90-х годах западными неоколониалистами вела именно к тому, что он предсказывал и только из-за осознания этой катастрофы руководством нашей страны, Россия отступила от края пропасти.

   Книгу Паршева в то время можно было назвать посвящением неискушённого российского читателя в концепцию географического и, в том числе, климатического детерминизма, ибо эту теорию принимали в штыки не только новоявленные либералы-демократы, но и советские идеологи (правда совсем по другому поводу) и поэтому российскому обывателю это было в новинку. Хотя об этом мало кто задумался и принял к сведению, но тем не менее эта теория имеет давнюю историю:

Географический детерминизм — концепция, утверждающая, что процесс общественного развития — это не результат проявления объективных закономерностей развития общества, а следствие влияния природных сил. По мнению представителей этой теории, устройство поверхности, климат, почва, растительность, животный мир и другие естественные факторы непосредственно определяют характер общественного строя, уровень хозяйственного развития тех или иных стран, и даже физические и психологические черты людей, их способности, наклонности, темперамент. Социально-экономические явления представители географического детерминизма ставят в решающую зависимость от географических факторов.

Наиболее последовательно концепция географического детерминизма разработана в книге Шарля Луи Монтескьё «Дух законов». Монтескьё заимствовал физиологические основы своего учения из вышедшей в 1733 г. работы Джона Арбетнота о влиянии воздуха, но широкое применение этого учения к жизни государства и общества было заслугой Монтескьё. Было достижением, основываясь на возросших географических знаниях своего времени, вновь обратиться к систематическому решению вопроса, который, опираясь на попытки античных авторов, ставили и на который довольно примитивно отвечали еще Боден и другие. Но интерес Монтескьё был прикован прежде всего к непосредственным, часто очень грубо понимавшимся отдельным связям между климатом, народным характером и законодательством. Философ объяснял манию англичан к самоубийству климатом (в этом ему предшествовал аббат Дюбо); полагал, что открыл в климатических различиях между Европой и Азией «великую причину слабости Азии и силы Европы, свободы Европы и рабства Азии». 

____________________________________________________________________________________

После выхода в свет труда Дарвина "О происхождении видов" в 1859 году, идеи об эволюции и естественном отборе, а также приспособлении организмов к условиям окружающей среды стали предпосылкой для новой ступени развития географического детерминизма.

Ф. Ратцель - известный представитель данной теории, считал, что содержание деятельности людей определяют параметры естественной среды обитания. Помимо этого, он рассматривал государства в качестве организмов, ведущих борьбу за жизненное пространство. 

 Прочитав последнее предложение в этой цитате из Википедии, надеюсь вы теперь понимаете, почему советские идеологи замалчивали эту теорию, которую в западном мире подхватили в 19 веке и вооружившись ею оправдывали колониальную политику своих стран, в том числе основанный на этой теории расизм и нацизм.

Экологический детерминизм широко критиковался, как инструмент легитимации колониализма, расизма и империализма в Африке, Америке и Азии. Экологический детерминизм позволял обосновывать превосходство европейской расы и естественность империализма. 

Многие писатели, в том числе Томас Джефферсон, поддерживали и узаконивали африканскую колонизацию, утверждая, что тропический климат делает людей нецивилизованными. Джефферсон утверждал, что при тропическом климате у общества преобладает лень, расслабленное отношение, беспорядочные связи и в целом дегенеративные отношения, в то время как частая изменчивость погоды в средних широтах, привела к более сильной трудовой этике и цивилизованности. Адольф Гитлер также использовал теорию, чтобы превозносить превосходство нордической расы.

Дефекты характера, предположительно порожденные тропическим климатом, считались наследуемыми в соответствии с теорией Ламарка с наследованием приобретённых характеристик, дискредитированный предшественник дарвиновской теории теории естественного отбора. Теория начинается с наблюдения, что организм, столкнувшийся с давлением окружающей среды, может претерпевать физиологические изменения в течение своей жизни в процессе акклиматизации. Ламаркианство предполагало, что эти физиологические изменения могут быть переданы непосредственно потомству, как приобретённую таким образом черту...

Климатический детерминизм, иначе называемый экваториальным парадоксом, является аспектом экономической географии. Согласно этой теории, около 70% экономического развития страны можно предсказать по расстоянию между этой страной и экватором, и чем дальше от экватора расположена страна, тем более развитым оно бывает. Эта теория является центральным аргументом в книге Филипа М.Паркера «Физиоэкономика: основа долгосрочного экономического роста», в которой он утверждает, что, поскольку люди произошли от тропических млекопитающих, те, кто переселился в более холодный климат, пытаются восстанавливают свой физиологический гомеостаз за счет создания богатства. Это действие включает в себя производство большего количества пищи, улучшение жилищных условий, отопление, теплую одежду и т. д. И наоборот, люди, оставшиеся в более теплом климате, более комфортны с точки зрения физиологии просто из-за температуры, и поэтому у них меньше стимулов работать для повышения уровня комфорта. Следовательно, согласно Паркеру ВВП является прямым продуктом естественной компенсации людей своему климату.

Политические географы использовали идеологию климатического детерминизма, чтобы попытаться предсказать и рационализировать историю цивилизации, а также для объяснения существующих или предполагаемых социальных и культурных различий между народами. Некоторые утверждают, что одна из первых попыток географов определить развитие человеческой географии во всем мире состояла в том, чтобы связать климат страны с человеческим развитием. Используя эту идеологию, многие географы считали, что они могут «объяснить и предсказать прогресс человеческих обществ». Это привело к тому, что более теплые климатические зоны «рассматривались как производящие менее цивилизованные, более выродившиеся народы, нуждающиеся в спасении со стороны западных колониальных держав».

Элсворд Хантингтон также путешествовал по континентальной Европе в надежде лучше понять связь между климатом и констатировать успех, опубликовав свои находки в «Пульсе Азии», и далее в «Цивилизации и Климате». Как и в случае с географическими географическими регионами, важнейшим компонентом его работы в той, что Северо-Западная Европа была идеальным: районы дальше к северу были слишком холодными, а районы южнее - слишком жаркими, что приводило к ленивому, расслабленному населению. Эти идеи были мощными связями с колониализмом и, возможно, сыграли роль в создании другой литературы, которые используются для оправдания использования менее развитых стран. Хантингтон также утверждал, что может привести к гибели даже высокоразвитых цивилизаций из-за засухи, отсутствия продовольственной безопасности и ущерба для экономического производства.

Но если отбросить такие крайности, то можно заметить, что теория климатического (географического) детерминизма заботила человечество задолго до этого:

Ранние теории экологического детерминизма в Древнем Китае, Древней Греции, Древнем Риме предполагали, что особенности окружающей среды полностью определяют физические и интеллектуальные качества целых обществ. Гуань Чжун (720–645 до н.э.), ранний император Китая, считал, что качества формирует характер окружающих народов. Быстрые и извилистые реки делали людей «жадными, неотесанными и воинственными». Древнегреческий философ Гиппократ написал подобное описание в своем трактате «Воздух, вода, места».

Писатели средневековья Ближнего Востока также создали теории экологического детерминизма. Афро-арабский писатель аль-Джахиз утверждал, что цвет кожи людей и домашней скота определился водой, почвой и теплом окружающей среды. Он сравнил цвет черного базальта на севере Неджд с цветом кожи людей, живущих там, чтобы подтвердить свою теорию.

Ибн Халдун, Арабский социолог и эрудит аналогичным образом связали цвет кожи с факторами окружающей среды. В его Мукаддима (1377) он писал, что черная кожа вызвана жарким климатом Африки к югу от Сахары, а не африканским происхождением. Тем самым он бросил вызов хамитским теориям расы, согласно которому сыновья Хама (сына Ноя) были прокляты черной кожей. Многие сочинения Ибн Халдуна были переведены в колониальную эпоху с целью развития колониальной пропагандистской машины.

Ибн Халдун считал, что физическая среда влияет не только на цвет кожи, но и на нефизические факторы. Он утверждал, что почва, климат и еда, люди кочевниками или оседлыми, а также какие обычаи и обряды они придерживались. Его сочинения, возможно, повлияли на более поздние сочинения Монтескье в течение 18 лет через путешественника Жана Шардена, который путешествовал в Персию и описывал теории, похожие на теории Ибн Халдуна.

Кстати, у русских философов также имеется множество подтверждений климатического детерминизма, например "наиболее известный представитель отечественной науки, работавший в рамках данной парадигмы - Мечников Л.И., который в 1889 году опубликовал свою известную работу "Цивилизация и великие исторические реки", содержащую прогноз на будущее мирное господство океанических государств - России и США":

Лев Ильич Мечников (1838–1888), географ, социолог и публицист, брат известного биолога И.И. Мечникова, посвятил книгу «Цивилизация и великие исторические реки. Географическая теория развития современного общества» исследованию роли рек, приморских районов и территорий в зарождении и пространственно-временном развитии цивилизации. В зависимости от того, что именно составляет основу цивилизации – река, море или океан, он разделил историю человечества на три периода: 

1. речной, охватывающий четыре древних цивилизации (Египет на Ниле, Месопотамия на Тигре и Евфрате, Индия на Инде и Ганге, Китай на Янцзы и Хуанхэ). Отличительные черты этого периода – деспотизм и рабство; 
2. средиземноморский, или средневековый (с основания Карфагена до Карла Великого), характеризующийся крепостничеством, подневольным трудом, олигархическими и феодальными федерациями; 
3. океанический, охватывающий Новое время (с открытия Америки). Этот период только начинается, в нем должны осуществиться свобода (уничтожение принуждения), равенство (ликвидация социальной дифференциации), братство (солидарность согласованных индивидуальных сил).

Разработанная Л.И. Мечниковым концепция цивилизации с акцентом на роли водных путей в ее становлении во многом близка к геополитическим идеям Ф. Ратцеля и геополитической концепции Х. Маккиндера.

А также Л.И.Гумилёв, который представил географическую трактовку этнической истории Евразии. И гораздо раньше:

В России, как и на Западе, предпосылки для возникновения геополитических идей формировались в процессе изучения роли природной среды и особенно географического фактора в жизни общества. Проявлениями географического детерминизма были: идеи Александра Николаевича Радищева (1749-1802) о взаимосвязи общественной жизни и природной среды; принципы декабристских проектов политико-административного устройства России (упрочение государственных границ, эффективное управление обширными территориями и др.); вывод одного из приближенных Николая I Константина Ивановича Арсеньева (1789-1865) об уникальности местоположения России, позволяющем ей активно воздействовать на судьбу других государств; взгляды западников и славянофилов на перспективы России с учетом ее географических условий.

Конец XIX – начало ХХ века был периодом подъема русской школы географического детерминизма. Ее представители внесли значительный вклад в осмысление геополитического положения и роли России в мире.

В труде Николая Яковлевича Данилевского «Россия и Европа» (1869 г.) географическое положение России впервые рассматривалось как решающий фактор в формировании ее отношений с остальным миром, прежде всего с Западной Европой.

Основополагающие идеи теории Н. Я. Данилевского таковы: 

1. необходимость создания всеславянского православного союза во главе с Россией; 
2. антагонистичность Европы по отношению к России в силу масштабов последней и невозможности извлекать выгоды, как из Китая, Индии и Африки, а также решающим образом влиять на ее развитие¹; 
   1. невозможность и вредность устранения от европейских дел и в то же время полезность смотреть на них с собственной, русской точки зрения².

К тому времени идея панславизма на основе православной идеологии в значительной степени себя исчерпала.

Славянские народы не проявляли особого желания войти в состав Российской империи. Утверждение Н. Я. Данилевского о некоей органической неприязни и враждебности Европы по отношению к России вызвало небезосновательные нарекания современников. Вместе с тем для российского мышления того времени новаторский характер носили такие установки его концепций, как важность учета пространственного фактора в определении политических приоритетов, целесообразность соотнесения масштабов страны и проводимой политики. Идея же специфичности русского цивилизационного пути, необходимости самостоятельных действий в мировых делах актуальна и в наши дни.

Анализ природных и географических факторов в истории России и ее государственности занимал существенное место в работах историков Сергея Михайловича Соловьева (1820–1879), Василия Осиповича Ключевского (1841–1911) и Ивана Лукьяновича Солоневича (1891–1953), а также правоведа и политолога Бориса Николаевича Чичерина (1828–1904) и др.

Пространственное расширение России С.М. Соловьев объяснял прежде всего течением больших рек. Причину ее отставания от Западной Европы видел в неравенстве изначальных условий развития. Русскому народу пришлось вести жестокую борьбу за выживание и в буквальном смысле отвоевывать жизненное пространство у природы. Это наложило особый отпечаток на весь уклад его жизни.

С.М. Соловьев отмечал географическую предопределенность зарождения русской государственности и наиболее интенсивного хозяйственного освоения земель в центре Среднерусской возвышенности. Он показал, что возглавить объединение русских земель и создание крепкого централизованного государства могла именно Москва.

Идеи географического детерминизма просматриваются и в трудах другого выдающегося русского историка – В.О. Ключевского. По его мнению, природа страны – та сила, «которая держит в руках колыбель каждого народа».

Анализируя влияние географического положения России на ее роль в истории, В.О. Ключевский высказывал идеи, которые впоследствии и были концептуализированы как евразийское направление в геополитике. В географическом очерке о сходстве России с Азией констатировалось, что Россия – переходная страна, посредница между Европой и Азией. Культура неразрывно связала ее с Европой, но природа предопределила такие особенности страны, которые влекли ее к Азии или в нее влекли Азию.

И. Л. Солоневич считал, что русский народ никогда не будет иметь такие свободы, какие имеют народы Англии и США. Безопасность последних гарантирована океанами и проливами, а наша – только воинской повинностью. По его мнению, история России есть история преодоления географии России².

Антизападник и сторонник «народной монархии», И.Л. Солоневич отстаивал принцип государственного изоляционизма России. Он был убежден в том, что грядущая Россия закончит свое территориальное расширение и займется устройством имеющихся территорий.

Б.Н. Чичерин констатировал, что громадность территории России, ее малонаселенность, постоянная угроза нападений извне обусловили потребность в крепкой центральной власти.

В.П. Семенов-Тян-Шанский (1870–1942), сын знаменитого путешественника и профессор Ленинградского университета в 20–30-х годах, в исследовании «О могущественном территориальном владении применительно к России: Очерки политической географии» (1915) разработал оригинальную концепцию географического детерминизма, имеющую русскоцентричный характер. Он полагал, что для укрепления территориальных позиций России необходимо «подтянуть» периферию по плотности населения и развитию инфраструктуры до центра. Осуществить это можно двумя способами: перенести центр в Екатеринбург или создать в азиатских владениях культурно-экономические «колонизационные базы» – анклавы ускоренного развития. Таких баз, по его мнению, должно быть четыре: Урал, Алтай с горной частью Енисейской губернии, Горный Туркестан с Семиречьем, Кругобайкалье¹.

Размышляя об особенностях территориального владения России, В.П. Семенов-Тян-Шанский считал серьезной проблемой страны несовпадение географического центра территории с центром населения на 3 тысячи километров (в США – на 100 км). В этой связи он подчеркивал необходимость приближения государственного центра территории России к ее географическому центру.

Концепция В.П. Семенова-Тян-Шанского не получила дальнейшего развития в СССР, но советская геополитическая реальность (в частности, освоение территории его азиатской части) в основных чертах соответствовала его проекту. В обозначенных им пределах «колонизационных баз будущего» – Уральской, Алтайской, Прибайкальской, Туркестанской целенаправленно создавались мощные социально-экономические регионы, обеспечившие стране геополитическую стабильность в годы второй мировой и «холодной» войн². Идеи В.П. Семенова-Тян-Шанского сохраняют свою актуальность и в современных условиях, когда перед Россией стоит задача сохранения территориальной целостности и интеграции в мировую экономику.

В последних работах выдающегося ученого-химика Дмитрия Ивановича Менделеева (1834-1907) «К познанию России» и «Дополнение к познанию России» проводилась мысль о «срединном» положении России в мире как факторе, предопределяющем ее стратегические интересы – упрочение позиций на Дальнем Востоке, выполнение связующей роли между Западной Европой и США, с одной стороны, Китаем и другими странами Дальнего Востока – с другой. Такие воззрения дают основания видеть в Д.И. Менделееве одного из предшественников евразийского направления российской геополитики.

Рассмотренные идеи русской школы географического детерминизма оказали значительное влияние на геостратегию страны во второй половине XIX века, когда присоединение в 50-х годах Приамурья и Приморья, а в 60-80-х годах – Средней Азии завершило формирование Российской империи как одной из мировых держав.

Не так давно, в 2006 году вышел фундаментальный труд Юрия Никифоровича Гладкого «Россия в лабиринтах географической судьбы»
 «Спросим себя, — предлагает автор, — не преувеличиваем ли мы значение географического фактора в судьбе российского государства». Не следует ли благосклонно относиться к попыткам приведения нашей страны к некому общеглобальному знаменателю? И отвечает двумя емкими словами: у России — другая география.

Географическая справка: львиная доля добычи органического топлива России (73% нефти, 87% газа и 75% угля) приходится на Сибирь и Дальний Восток, в то время как около 80% суммарного потребления топливно-энергетических ресурсов сосредоточено на европейской территории страны. К этому добавим: по оценкам Минприроды в морских акваториях России (читай: Севера!) сосредоточено 23—26 млрд т нефти и 90—100 трлн кубометров газа.

Евразийское «неудобье»? Ссылки на «северность» географического положения российского государства и порождаемые ею напасти, накладывающие жесткие ограничения не только на возможности земледелия (в особенности зернового хозяйства), но и на освоение территории вообще, давно уже стали общим местом в публикациях как западных, так и отечественных географов-детерминистов (включая автора настоящей работы).

Колоссальные издержки России в сравнении с подавляющим большинством высокоразвитых государств связаны, в частности, с необходимостью бороться с холодом: с повышенным расходом энергии на обогрев зданий в производственной и коммунально-бытовой сферах, увеличением объема используемых конструкционных материалов, производством теплой одежды, обуви и т.п. Дополнительных средств требуют строительство и поддержание в надлежащем порядке дорожно-транспортной сети, разрушаемой замерзающими грунтовыми водами, укрепление инженерных сооружений, страдающих от обильных снегопадов, обледенения и деформаций металла, вызываемых перепадом температур. Немалые убытки государство терпит в связи с ликвидацией ежегодных последствий ледостава и ледохода, паводковых наводнений, снежных лавин.

Освоение государственной территории, и прежде всего Сибири, — это борьба, естественно, не только с холодом, но и с пространством. Огромные территории, значительную часть которых занимают леса и болота, тяжело связать сухопутными дорогами. В прежние десятилетия их буквально прорубали через густые леса, заваливая топи местным грунтом, привозным песком, лесом. Подобная технология оказывалась бессильной перед замерзавшими грунтовыми водами, которые быстро приводили в негодность даже те дороги, которые строились в соответствии с западноевропейскими стандартами.

…Историю заселения России нередко называют «историей изгнания из Рая». Действительно, возникнув в «тепличных» условиях тропиков и субтропиков (толкователи Библии и Корана соотносят начальное место обитания Адама с Месопотамией), первая человеческая популяция (или популяции) медленно продвигалась в районы с менее благоприятным климатом, туда, где природа уже не могла, как прежде, «выгуливать людей на помочах» и требовала от них большой энергии и изощренности в налаживании жизни.

Среди историков распространена точка зрения, в соответствии с которой славяне, обитавшие первоначально в Центральной Европе, не смогли выдержать жесткого прессинга германских племен и были оттеснены дальше, на восток и северо-восток, хотя отдельным славянским этносам (чехам, полякам, балканским и полабским славянам) ценой различных уступок (стагнации самосознания, принятия католичества, «онемечивания») удалось закрепиться на месте. Для русских же, уходивших все дальше к «ледяным изотермам», «крестный путь на Голгофу Зимы» (выражение С. Рогачева) спустя тысячелетие оборвался у ледяного припая Северного Ледовитого и Тихого океанов, где экстремальные природные условия как нельзя лучше отражают понятие «евразийское неудобье».

Двоякое воздействие на социальные и экономические отношения всегда оказывали обширность территории и долго не исчерпывающийся резерв пригодных для освоения земельных площадей. Существует отнюдь не надуманная точка зрения, согласно которой наличие колоссальных неосвоенных территорий объективно выступало в роли консерванта общественных отношений, нивелируя необходимость их быстрого, серьезного и глубокого изменения. В старину резерв земель способствовал естественной пространственной диффузии социума, иногда спасал от грабительских недругов, а гораздо позже (при социализме) предоставлял молодежи романтическую возможность испытать себя на новостройках Сибири (осваивались сибирские земли, тогда как территории Европейской части СССР оставались в запустении). При этом простор и богатство природы позволяли жителям России веками воспроизводить экстенсивные формы существования и средства поддержания жизни.

Климатический детерминизм. Природная уникальность России заключается прежде всего в том, что она наиболее холодное северное государство мира. Этот достаточно грустный вывод приобрел особый оттенок после коллапса Советского Союза, когда Закавказье, Украина, Молдавия и Средняя Азия — южные территории с гораздо более благоприятными природными условиями и высоким биоклиматическим потенциалом — перестали быть составными частями некогда единого государства. Тот факт, что Саха (Якутия) — один из мировых полюсов холода — получает летом почти столько же тепла, сколько и расположенный много южнее Париж, мало о чем говорит. Индикатором климатической специфики России служит вовсе не июльская, а январская изотерма (+2°С в Париже и около –35°С в Якутске). Обращение к обычной климатической карте наглядно показывает, что соответствующие изотермы как бы удушают Россию и отгораживают ее от стран Западной Европы и Японии «ледяным забором».

Крупнейшие города России — Москва и Санкт-Петербург — расположены, соответственно, на параллелях южного Лабрадора и Аляски, ассоциирующихся с малоосвоенными, а то и вовсе незаселенными пространствами. В целом же Россия расположена к северу от 50-й параллели. При этом часто проводящаяся аналогия между природными условиями Канады и России не вполне корректна. Во-первых, полюс мирового холода северного полушария находится на севере евразийского материка, а не в Канаде (достаточно опять взглянуть на январскую изотерму). Во-вторых, главная полоса расселения Канады проходит вблизи границы США — на широтах между Крымом и Припятью (то есть на широте Украины), в то время как огромный контингент российских жителей обитает в экстремальных природных условиях, а жители Норильска и других северных районов — в условиях и вовсе беспрецедентных: жесточайшая зима представляет вполне реальную угрозу для жизни людей. В-третьих, основные земледельческие районы Канады — юг провинций Альберта, Манитоба и Саскачеван — хотя и соответствуют по широте центрально-черноземным областям, характеризуются более щадящим климатом и не относятся к зонам рискованного земледелия (в российском понимании).

Ярко выраженная континентальность климата, характеризующегося низкими зимними температурами, краткостью переходных сезонов (весны и осени), повышенной вероятностью заморозков в теплое время года, — главный лимитирующий фактор для российского сельского хозяйства.

По сумме температур вегетационного периода Российская Федерация заметно уступает юго-западным регионам бывшего СССР (Украине, Молдавии), республикам Средней Азии. На основной территории преобладает сумма температур от 1000° до 2000°, что по мировым стандартам не дотягивает даже до так называемого нижнего уровня рентабельности земледелия.

Для оценки экономических издержек, которые несет Российская Федерация из-за экстремальных климатических условий, Ф. Хилл и К. Гэдди предлагают использовать показатель температуры на душу населения (ТДН), который рассчитывается на основе средних январских температур, взвешенных относительно распределения населения. Расчеты авторов подтверждают тот более или менее очевидный факт, что Россия — самая холодная страна мира (–12,6 °С) и что по рассматриваемому показателю она явно обгоняет Канаду (–8,9 °С). Парадоксальный вывод авторов состоит в том, что в течение XX в. ТНД в России и Канаде смещались в противоположных направлениях: у нас показатель становился все хуже, в то время как в Канаде он улучшался в результате концентрации населения и промышленности в местах с наиболее благоприятным климатом. «Россия становилась холоднее, — констатирует А. Кокшаров, — поскольку миллионы человек насильственно или добровольно переселялись в Сибирь и другие холодные регионы. Способствовала этому и система планирования, ориентированная на равномерное размещение производительных сил по территории СССР, включая районы с экстремальным климатом. Вопрос “стоимости холода” для экономики — будь то отопление либо ускоренный износ техники — тогда в расчет не брался».

Хотя изобретенный американским авторами показатель температуры на душу населения и нельзя признать идеальным (жизнь в Сахаре вряд ли может считаться более комфортной, чем в Тюмени!), он, в сущности, верно акцентирует внимание на климатической специфике России.

Многолетняя мерзлота — «божий бич» для государства. Стоит лишь удивляться тому, что популярная и учебно-методическая литература, а также средства массовой информации окружают романтическим ореолом этот жуткий природный феномен, рассказывая больше о местах естественного захоронения в озерно-аллювиальных отложениях надпойменных террас мамонтов и шерстистых носорогов, нежели о том, что огромная часть национального богатства России в течение столетий периодически «съедается» многолетней мерзлотой.

По самым скромным подсчетам многолетняя мерзлота занимает около 9 млн км², то есть значительно больше половины территории страны.

Специфика природных условий страны связана также с мощным снеговым покровом, продолжительность залегания которого в разных районах зависит от количества осадков и тепла. Если в Краснодарском крае снежный период длится 1—2 месяца, то на Таймыре — до 260 дней. Наряду с полезным эффектом (снежный покров задерживает тепловое излучение земли, пополняет запасы грунтовой влаги и т.п.), снежный феномен сильно осложняет условия жизни.

Природа Европейской России и Западной Европы. Основной контингент населения и основные производственные мощности России сосредоточены в ее Европейской части. В этой связи логично сопоставить природную специфику этого региона с естественными условиями Западной Европы.

Снеговой покров у нас лежит длительное время — от трех-четырех (Волгоград, Москва) до шести-семи месяцев (Екатеринбург, Архангельск, Петербург), в то время как прибрежные страны Западной Европы вовсе не сталкиваются с таким явлением, как постоянный снеговой покров (он образуется при температуре ниже –3°С). Весна и осень там несравненно теплее и более растянуты во времени, что имеет огромное значение как для развития агросектора, так и для жизнедеятельности человека.

В странах Западной Европы, удельный вес снегового питания рек минимален, в связи с чем весенние половодья там явление чрезвычайно редкое. К тому же реки на Западе (за исключением Скандинавии) практически не замерзают, в то время как речные артерии Европейской России длительное время (от 3 до 7 месяцев) скованы льдом.

По обеспеченности минеральным сырьем и лесом Европейская Россия не уступает Западу. Крупные, хотя и изрядно оскудевшие минеральные богатства Урала, углеводородное топливо и сырье Севера, колоссальные ресурсы железа Курской магнитной аномалии и т.д. свидетельствуют о незаурядном минерально-ресурсном потенциале нашей страны. Еще более внушительны по своей ценности сохранившиеся, несмотря на бесхозяйственные вырубки, обширные массивы северных хвойных лесов — в этом отношении Россия традиционно превосходит другие европейские страны.

Холод и расселение жителей России. В сравнении с бывшим СССР изменилось местоположение географического центра страны и центра расселения. Если в бывшем едином государстве координаты географического центра составляли 57°25' с.ш. и 80°45' в.д., то в России они сместились на северо-восток — к 60°25' с.ш. и 97°30' в.д. В аналогичном направлении «передвинулся» и центр расселения граждан новой страны: с 52° с.ш. и 44° в.д. к 55°30' с.ш. и 45°30' в.д.

Весьма красноречива картина распределения населения на территории Советского Союза и новой России относительно географической широты местности (табл. 1; см. также графики на с. 14). Здесь обращает на себя внимание на первый взгляд несколько странное повышение доли жителей юга в новом государстве. Причины этого явления кроются в смещении «среднестатистической» параллели и резком уменьшении доли населения северного сектора РФ в сравнении с СССР. Об этом же свидетельствует и заметно понизившаяся здесь плотность населения. «Северность» географического положения России накладывает жесткие ограничения не только на возможности земледелия (в особенности зернового хозяйства), но и освоения территории вообще. Колоссальные издержки России в сравнении с подавляющим большинством высокоразвитых государств связаны, в частности, с защитой от холода.

Еще более детальные сравнительные сведения о распределении территории и размещении населения в зависимости от средней многолетней температуры января двух государств содержит таблица 2 (см. также график на с. 15). Здесь особенно бросается в глаза катастрофическое перераспределение контингентов населения в пределах наиболее щадящих минусовых температур января от –10 до 0°С. В СССР в пределах этой климатической ниши проживало более 150 млн человек (более 50% населения бывшей страны), в то время как в новой России — лишь около 40 млн (около 30% общей численности населения, или 13% от жителей бывшего Союза).

   Подходя к заключению этого исследования  на заданную тему, хочу привести в подтверждение климатического детерминизма известные факты из истории человеческой цивилизации. Все мы помним из уроков истории, как появлялись, развивались, достигали своего наибольшего могущества , а затем неожиданно останавливали своё развитие, стагнировали и наконец погибали различные государства, империи и цивилизации. Если говорить терминами Гумилёва, то эти государственные сообщества получали пассионарных всплеск к развитию и экспансии, а затем постепенно приходили к спаду, застою и историческому забвению. Но мало кто задумывался над тем, что именно изменение климата в той или иной местности приводило к этим результатам. Достаточно вспомнить, как развивались цивилизации по порядку: сначала Древний Египет и Месопотамия, когда Сахара и др. пустыни в этих районах были достаточно зелены и там водилось множество животных. Потом по мере потепления климата центры цивилизаций смещались севернее к Древней Греции, Малой Азии и Древнему Риму.  Далее импульс получала Византийская Империя, Арабский Халифат, потом ещё более северные территории Государство Франков и далее Голландская Империя, Британская Империя, и наконец США и СССР. Некоторые всплески температурных аномалий приводили к тому, что и более северные государства и общества на некоторых исторических промежутках тоже становились активными и пассионарными, например Шведская империя, не говоря уж про эпоху викингов, которая расцвела в то время, когда Гренландия действительно была зелёной. Да и История России изобилует примерами, когда наша страна, то получала значительный импульс к развитию, а то скатывалась  к застою, деградации и распаду. И не последнюю роль в этом играло изменение климата в разные исторические периоды. Так что следует как следует задуматься к чему может привести дальнейшее потепление климата в этом аспекте, если оно конечно продолжится.