Читаю дневник ветерана Великой Отечественной подполковника Александра Резяпкина. Так как это личный дневник, а не обработанные официальными историками Войны и партией мемуары, попадаются интересные детали и моменты, которые в официальной версии могли быть упущены.
Вот очень интересная история, характеризующая уровень ответственности командиров, сложившийся к концу войны, когда мы уже были закалены на всех уровнях, имели железную дисциплину, методично теснили и поднимали на колья фашистского зверя, - сопротивление которого все равно оставалось яростным, и легким этим период никоим образом не являлся.
Влияние и значимость "карьеристов и интриганов мирного времени" были на этом этапе кардинально сокращены, их уже массово зачистили ранее, но это не значит, что их не осталось вовсе, история об этом.
19 сентября 1944
Полковник О. из второго эшелона фронта прислал своего адъютанта. Отозвав меня в сторону, адъютант изрек:
- К нашему начальнику из Москвы приехала жена с дочкой. Так вы бы нашли им пару золотых часиков.
Отвечаю:
- Я 58 суток со своим полком истекаю кровью на плацдарме, где потерял около 30 человек воинов. Какие же могли быть у нас трофеи?
Майор хлопнул с апломбом дверцу своей автомашины, чуть не прищемив свой гр...(?) и умчался восвояси. Теперь хорошего не ожидай...Ну и черт с ними!
...
29 сентября 1944
Сегодня в моей службе и службе всего личного состава полка - две сногсшибательные новости:
1. Как только я прибыл на новое место с начальником штаба (а колонну ведут зам. по техчасти Васильев и зам. по строевой майор Пугачев), отыскал командный пункт 5-го танкового корпуса, доложил, что полк - на подходе, кто и где будет принимать боевые экипажи? Выслушав меня, полковник В., начштаба корпуса, подает мне новый приказ от того же начальства: полк вливается в состав 5-го танкового корпуса как составная часть с полным подчинением.
- Да, но я оставил на месте все свои хозяйственные подразделения, там горючее, боеприпасы и продовольствие! Ведь согласно полученного мною приказа на старом месте, я должен был вам сдать только боевые машины с экипажами, а самому со штабом вернуться снова в Вельчинск.
- Совершенно верно, - говорит полковник, - но ведь вы - человек военный, и устав знаете, что выполняется последний приказ? Сейчас посылайте своего интенданта, чтобы он переводил на нас все свои аттестаты, а пока мы возьмем тебя на все виды довольствия...
2. Подошли боевые машины. Зампотех Васильев мне докладывает:
- На марше вышли из строя восемь самоходок! - Я пересчитываю - боевые машины все налицо.
- Дело в том, - поясняет зампотех, - те восемь машин я взял без актов, по настоянию офицера связи фронта майора Карповича. Он сказал, что оформите после, а на фронте самоходки лишними не будут, а 5-й корпус здорово потрепан в последних боях. Вот они-то и вышли из строя, товарищ подполковник! Дурак я, без приказа и без проверки, без актов взял эти машины...
- Да, отвечать нам за это придется! Найди здесь кого-нибудь из представителей фронта, составь акт, и чтобы этот представитель подписал. Мне сейчас некогда, я уже получил приказ, ночью переправляюсь с полком на Наревский плацдарм и вступаю в бой, - сказал я огорченному зампотеху. Парень он - хороший, добросовестный, ленинградец, а вот глупость допустил, послушал этого Карповича...
О Карповиче. Он - офицер связи фронта, майор. В начале войны полковник Карпович командовал артполком. В одном месте полк попал в тяжелое положение. Карпович бросил полк и всю матчасть, струсил и растерялся. Его не расстреляли, а снизили с полковника до майора, без права занимать командную должность. Вероятно, были в верхах друзья, которые спасли "товарища" от расстрела. Вот с тех пор майор Карпович подвизается офицером связи фронта.
...
17 октября 1944
Утром опять началось наше наступление. Снова по этому же участку. Дождь идет какой уже день. Да вообще он прекращался когда-либо? Кругом - сплошные болота. Весь лес - в воде. В овраг или воронку попадешь - не скоро выползешь, ну а если машина ухнет в такую ловушку - амба!
С обеих сторон идет ожесточенный артобстрел, только брызги летят. За огневым валом нашей артиллерии мы медленно продвигаемся.
К 12 часам немцев сбили с их насиженных позиций, наконец-то! Овладели небольшими городами Сероцком и Зегже. Мимо ведут партии пленных. Среди пленных много власовцев. Последних Гитлер бросает сейчас в самое пекло против нас. У наших солдат на власовцев кипит неукротимая злоба: если где не доглядишь - солдаты готовы растерзать их на месте.
В городке Цепелин фашисты стянули большую группировку и дали нам яростный отпор. Дважды мы бросались на Цепелин и оба раза откатывались назад.
...
19 октября 1944
Сегодня к середине дня мы свою боевую задачу выполнили - вышли на намеченный рубеж. Окруженная вражеская группировка в Цепелине заметалась из стороны в сторону под обстрелом наших орудий, минометов и пулеметов. Все поле боя усеяно трупами. А они как бараны на базу гибнут, но не складывают оружия.
Вскоре из-за переднего края враг открыл яростный огонь из шестиствольных минометов. В воздух взвилась наша кухня с горячим борщом.
- Вот паразит, что учудил, - сокрушается наш повар Щербаков, - опять вам, братва, весь день на консервах сидеть!
Враг пытался контратаковать нас, чтобы вызволить свою Цепелинскую группировку, но прорваться ему не удалось, и к вечеру с окруженной группировкой было покончено. Мы заняли Цепелин.
26 октября 1944
Утром, согласно приказа, начали наступление на местечко Яхронку. Через пару часов Яхронку заняли, куда вечером и перенесли свой командный пункт. У меня в полку осталось всего пять самоходок. Сомов тоже потерял более половины личного состава за эти три недели.
27 октября 1944
Относительное затишье. В середине дня меня к себе на к.п. вызвал командующий армией генерал Батов. Он вручил мне орден Александра Невского, приказал сегодня же сдать оставшиеся самоходки соседнему полку, а с остатками тыловых подразделений отправиться в фольварк Рудник на переформирование.
Еду на передовую. Передаю приказ и прощаюсь с боевыми экипажами. Прощаюсь с Сомовым. Старик обнял меня и оттолкнул, отвернувшись.
...
1 ноября 1944
Пока около месяца я со своим полком бился на Наревском плацдарме, на меня завели судебное дело. Судебное дело за то, что, когда я отправлялся на этот злосчастный плацдарм со своим полком, мой зам. по техчасти Васильев принял по совести офицера связи фронта Карповича без актов, без моего ведения восемь самоходок от 6-й рембазы на честное слово. Все они по дороге на плацдарм вышли из строя. Рембазе N 6 надо было спихнуть плохо отремонтированные машины и получить за это ордена, хотя бы и без приемных актов, а воевать на этих латаных самоходках было нельзя.
Все это "дело" было чистейшим очковтирательством со стороны 6-й рембазы, которому активно содействовал офицер связи фронта Карпович.
Я уже забыл о том случае, когда перед выходом на Наревский плацдарм мне докладывал мой зам. по техчасти Васильев о вышедших из строя принятых им без актов восьми самоходках, которые были ему подсунуты по-хамски. Я воевал на плацдарме, за что награжден орденом Александра Невского, многие мои подчиненные также отмечены правительственными наградами, а многие отдали там свои жизни или получили на всю жизнь увечья, выполняя свой долг.
И вот сейчас этот Карпович с ухмылкой вручает мне служебный пакет из штаба фронта. Ухожу в другую комнату, вскрываю пакет. За окном фыркнул мотоцикл Карповича (он вручил пакет и уехал). Читаю приказ командующего бронетанковыми войсками 1-го Белорусского округа: "За необеспечение марша 5-го октября 1944 г., вследствие чего во время марша вышло из строя восемь С.У. - 76, командира 1061 САП гв. подполковника Резяпкина А.К. от должности освободить и отдать под суд военного Трибунала. Командующий Бронетанковыми войсками 1-го Белорусского фронта генерал-лейтенант Орел".
Я читал, не веря своим глазам. Мне стало очень обидно, закружилась голова, остановилось сознание, я рухнул всем станом на пол... Со мною произошел инфаркт. К счастью, адъютант Дудин был в соседней комнате. Он вбежал (я с этого момента три дня был без сознания), положил меня на кровать, крикнул врача. Что со мною делал врач, я не помню, без сознания меня отвезли в госпиталь.
3 ноября 1944
Позавчера меня в бессознательном состоянии доставили во фронтовой госпиталь в г. Седлец.
Сегодня я пришел в сознание. Вокруг хлопотали врачи со шприцами. Я подумал, что попал в плен.
- Где я, скажите? - спрашиваю.
- В госпитале, в городе Седлец, - отвечает врач, - успокойтесь, все обошлось хорошо. Вам сейчас нужен покой. Потом все узнаете.
Когда нынче меня привели в сознание, врач объявил мне, что со мной произошел сильный инфаркт.
Мне запретили подниматься, разговаривать, видеться с кем бы то ни было. У меня было ко всему равнодушие, вялость, тошнота, безволье, апатия. Пропал слух, аппетит. Лежу как чучело, и только.
Вечером после обхода ко мне в палату прошмыгнул адъютант. Всхлипывая, он рассказал мне, что мой полк вчера принял майор Карпович, а меня, как только я выздоровею, будет судить трибунал...
"Вон оно в чем дело! Карповичу давно хотелось опять втереться командиром полка после его предательства в первые дни войны. И вот он, при помощи своих друзей в отделе бронетанковых войск фронта добился своего... Значит, чистейшая провокация с восемью самоходками, вышедшими из строя на марше!" - рассуждаю я про себя. Потом говорю адъютанту:
- Коля! Узнай сегодня же, когда бывает у себя генерал Орел и где его квартира.
Адъютант ушел, а я взялся кричать - такая обида взяла меня на все эти интриги, на все это крючкотворство, что я не мог себя сдержать... Вбежал дежурный молодой врач. Он меня успокаивал, дал валерианки и сделал укол. Вскоре у меня снова началась апатия, и вскоре я уснул.
4 ноября 1944
Я с вечера уснул, а часа в 22 проснулся, ворочался с боку на бок, и так не заснул до утра. Нервничаю, терзаюсь душой на несправедливость, скриплю зубами на таких типов, как Карпович, которые ценой подлости и предательства добиваются положения и фальшивой славы. Сколько их еще подвизается среди нас? Но как добраться до Рокоссовского, Орла или Батова? Об этом я сейчас думаю. Не страшно совсем, что расшлепают, а обидно до смерти, что совершенно ни за что, да и полк, на знамени которого два ордена, достался трусливому проходимцу... Ну и ну!
Слушаю: за дверью приглушенные голоса и голос моего врача. Затем дверь открывается и во главе с врачом в палату заходят шесть офицеров моего, теперь бывшего, полка: зам. по политчасти Фомичев, зам по хозчасти Рябенко, зам. по техчасти Васильев (из-за которого я и страдаю), начштаба Куприянов, его помощник Бандуров, адъютант Дудин и врач - все в халатах. Все улыбаются, а Васильев плачет. Врач всех корректно предупреждает, чтобы меня не расспрашивали, и что на свидание отводится десять минут. Начались разговоры. Васильев вынимает акт, составленный тогда по моему совету, что самоходки нами не были приняты и были включены в колонну по настоянию Карповича, и что вышли на марше из строя по вине 6-й рембазы, которую возглавлял Рабинович - друг Карповича.
- Вас им судить не за что, и если судить, то надо меня, - утирая слезы, говорит зампотех. Свидание кончилось. Уходя, ко мне нагнулся адъютант Дудин и на ухо шепнул:
- Квартиру Орла узнал, отсюда - километра три, на противоположной окраине города. Приезжает поздно ночью, с рассветом уезжает на передовую. - Дождь идет все время, кругом - грязь.
Дорогие мои друзья, как я благодарен вам за все! На квартиру к командующему намечаем с адъютантом идти завтра на рассвете. Из госпиталя надо уходить украдкой, потому что врачи не отпустят.
5 ноября 1944
В шестом часу утра, еще темно, прокравшись мимо дремавшего доктора, мы с адъютантом выходим на улицу. Идет мелкий польский дождь. Натягиваем плащ-палатки и месим грязь на противоположную окраину. В одном месте обошли патрулей. Добираемся до квартиры генерала Орла, а его нет - он несколько минут назад уехал. Ахай - не ахай, а сходили впустую...
Мокрые, грязные возвращаемся в восьмом часу в госпиталь. Дежурный врач на меня насел как командующий. Я дал ему высказаться, горячка с него слетела.
- Доктор! На черта мне нужно ваше лечение! Как только вы меня вылечите, меня расстреляют! Вы понимаете это? - Я коротко рассказал ему суть дела. Врач некоторое время молча глядел на меня, затем ласковым девичьим голосом стал уговаривать меня принять лекарство, стал измерять температуру.
6 ноября 1944
Уже с ведома доктора и с паролем, мы с адъютантом месим грязь (причем встали на час раньше, чем вчера). И вот - счастье! Генерал у себя. Он торопится, допивает стакан чаю. Через своего адъютанта генерал разрешил мне войти. И вот такой диалог:
- Товарищ командующий! Бывший командир 1061 САП гвардии подполковник Резяпкин обращается к вам по личному вопросу!
- Я знаю, в чем дело. Идите в госпиталь, а когда выздоровеете, тогда и говорить будем.
- Коль я к вам добрался после нескольких попыток, прошу принять и ознакомиться вот с этим документом. Он подписан вашим заместителем полковником Михайловым. (Вручаю ему акт на восемь самоходок, вышедших из строя на марше). Орел отставляет в сторону стакан с чаем, читает акт. Затем берет телефонную трубку, вызывает полковника Михайлова. Последний живет за стеной, через пять-шесть минут заходит:
- Я вас слушаю, товарищ генерал!
- Вы, вот я вижу, сами подписались тут, а лично видели эти вышедшие из строя самоходки? - Орел подает акт Михайлову.
- Все до одной. Я тогда часа три провел около этих самоходок и распорядился, чтобы 6-я рембаза отбуксировала их обратно к себе на базу. Надо сказать, товарищ генерал, что 6-я рембаза не раз уже была замечена в недоброкачественном ремонте и даже в очковтирательстве. Я покажу вам документы. В дальнейшем полк был уже полностью укомплектован самоходками, и командир полка Резяпкин уехал на рекогносцировку, чтобы на плацдарме встретить полк. А здесь без него по настоянию Карповича, без приемочных актов, всовывают восемь С.У. Кто давал ему право на такое своевольство?
- Резяпкин схватил инфаркт, - говорит Орел, - Он пришел из госпиталя. На него заведено дело в Трибунале, и как только он выйдет из госпиталя, его будут судить.
- Судить? За что? Генерал Батов о Резяпкине хорошего мнения, и за действия на Висленском и Наревском плацдармах Резяпкин получил награды.
Орел берет телефонную трубку, вызывает начальника отдела кадров Б.Т. фронта полковника Охмана, и говорит мне:
- Подойди сюда, - жмет руку, - На войне бывает все. Поедешь вместе со своим адъютантом в Кисловодск. Отдохнешь. Потом снова получишь полк.
Спешно входит начальник отдела кадров Охман. Орел говорит:
- Сейчас же отозвать Карповича с должности 1061 САП сюда, в резерв. Командование полка временно возложить на майора Пугачева, на заместителя Резяпкина. Кстати, кто рекомендовал Карповича на должность командира полка?
- Рекомендовал полковник Трикоз.
- Ясно. А подполковника Резяпкина отправьте в Кисловодск на леченье. У него тяжелый инфаркт. Все. Все свободны. Михайлов, останьтесь!
Охман говорит мне:
- Садись в мою машину, поедем в отдел кадров, получишь отпускные документы.
Через час, на вверенной машине, заезжаю в госпиталь, потом еду в свой полк к Карповичу...
Прибываю в полк. Около штабной избы - группа солдат и офицеров. Карпович стоит спиной ко мне, кого-то распекает. Обернулся. Смотрим с минуту друг на друга в упор.
- А ну, марш из полка! Один сдал немцам, ухитрился другой получить! Разобрались во всех твоих махинациях. Сержант Кравцов! Подбрось этого проходимца до перекрестка дорог - и обратно. Дальше не вези - машина нужна в хозяйстве.
- Вы не имеете права! Вы будете отвечать за дискредитацию перед личным составом!
- Я сказал - марш из расположения полка, шкура! В отделе кадров узнаешь все!
- Мало пришлось повоевать нам с вами, товарищ майор! - кричали вслед Карповичу солдаты.
Заходим в штаб. Зачитываю выписку из приказа. Крики "Ура!" Да как я мог расстаться с вами, родные мои?! Ужинаем вместе - все остатки полка.
По прибытии в штаб фронта, я наткнулся на командующего 65-й армией генерала Батова.
- А! вот ты где мне попался! - шутил командарм. - А ну, зайдем, получишь награду, - он вручил мне орден Александра Невского. Радостный я отъезжал в Кисловодск.
...
Комментарии
На море, когда два балла, вы не на яхте, а БПК проекта 1134 Б на полном ходу делает 30-35 узлов.. стоять не верхней палубе невозможно из-за ветра и вибрации.. особенно на корме.. на юте и полуюте.. там невозможно даже держать за леера.. Ну раз вы поэт.. то наверное видели как стая дельфинов, прыгая и резвясь обгоняет корабль, который идет на скорости 35 узлов..... Такие они приколисты..
Не не, они же рассказывают, что там пачками в шторм два балла отправляли хулиганов, ахаха.
Боюсь даже представить, что на подводных лодках делалось. Вероятно, в торпедные аппараты засовывали, бгг, ахаха
Сказочник? Шторм в два балла? И много 'ходил' по подобным штормам? Соленый волк? ахаха, уморил.
Соленый-пресоленый...))) Старшина первой статьи запаса.. ..Три года военного плавстажа, плюс гражданский пароход "река-море" - навигация по маршруту Иртыш- Обь- Обская Губа -море- Енисей.. и обратно... много-много раз.. пока навигация не закрыта к октябрю..
Даже спорить не буду, видно, что вы ногой воду не щупали.. Даже в Крыму, в Мисхоре летом, в два балла не каждого спасатели в воду пустят.. там табличка на входе на пляж - "Шторм. Спасение не обеспечиваем!"..
и тогда и сейчас, ни что не меняется.
Перспективный чат детектед! Сим повелеваю - внести запись в реестр самых обсуждаемых за последние 4 часа.
Интереснейший дневник от первого лица.
Читаю про первые месяцы войны. Фашисты сразу бомбили всё. Города, больницы, санпоезда. С самолетов расстреливали всех, и мирное население и военных, женщин, детей, стариков без разбора.
Для меня это коренное отличие настоящей войны от СВО.
Т.е. СССР во второй половине войны, даже на чужой территории, воевал не по настоящему?
Да, стоит потом отдельную запись посвятить этому вопросу. Пока вот отрывок, показывающий отношения с местным населением (Польша):
21 июля 1944
С восходом солнца начали свое продвижение вперед. Враг цепляется за каждую водную преграду, за каждый населенный пункт, но мы его тут же выбиваем. Фашисты при отступлении стреляют людей, скот, жгут и взрывают мосты, вокзалы, здания.
Схода ворвались в фольварк Каралико. Из подвалов выходят перепуганные, но обрадованные поляки. Дрожащими руками обнимают и целуют нас - чумазых, грязных запотевших.
24 июля 1944
Фольварк, в котором мы с Жаровым обосновались, довольно большой. Готовим обед, занимаемся своими делами: чистим танки, оружие, сушимся, моемся, бреемся. На территории фольварка - два больших сарая-подвала. Мы считали, что это - места для хранения картошки. Оказалось, что здесь всю войну находились (вернее, хоронились) эвакуированные из Лодзи и Варшавы женщины.
Как только мы прибыли, полячки высыпали из подвалов, поправили свои замысловатые прически и, улыбаясь, обступили нас. Они просили нас отпустить их на луг, что рядом, набрать букеты луговых цветов. Конечно, мы им не препятствовали и считали, что цветы они идут собирать для своего общежития. Оказалось, что полячки собирали цветы для нас... Каждому из нас был вручен букет полевых цветов, они со слезами на глазах обнимали и целовали нас... Рассказывали о кошмарных днях немецкой оккупации, о грабеже немцев, о насилиях, о потерях близких...
29 июля 1944
Наши части преследуют потрепанные фашистские дивизии, с боями пробиваются на Запад. Снова пошли дожди, но они не могут остановить нашего продвижения вперед. Мы с бригадой Жарова в полуднях подошли к реке Вепш. От сильных дождей Вепш вышла из берегов и бушует как в апреле. Отыскиваем брод и, рискуя, переправляю самоходки своим ходом. Переходим на быстром ходу. Собравшиеся поглазеть на нашу переправу поляки аплодируют нашей смелости и успеху.
24 августа 1944
Весь день проходит в артперестрелке. Вечером в фольварке Гжибув в часы затишья собралось несколько поляков и полячек, рассказывают разные истории о днях немецкой оккупации. Неподалеку - противотанковый ров, сооруженный немцами еще до нашего прибытия. В этот ров все время стаскивают убитых, чуть присыпав землей. Здесь - и наши, и немцы. Немцев значительно больше, потому что именно они все время лезли на нас, и здесь их положили тысячи.
Я суток двое ни крохи не спал, и под рассказы поляков крепко заснул на траве около танка. Из противотанкового рва, когда шелестел на нас ветерок, доносился зловонный запах, но куда ж деваться? Факт тот, что я крепко заснул.
Уже наступила ночь, и было темно. Кричали: "Воздух!" В небе появилась большая группа ночных бомбардировщиков врага, над всем плацдармом враг подвесил осветительные ракеты, а я сплю себе. Когда уже завыли бомбы, адъютант Дудин схватил меня в охапку и вместе со мною загремел в противотанковый ров. На дне рва мы разлетелись в разные стороны, и тут я окончательно проснулся. Мы приземлились на вздувшиеся трупы немцев (своих мы хоронили каждый вечер, а многих отправляли хоронить за Вислу). И вот, надо же, падаю на живот немецкому полковнику. В часы затишья наши солдаты говорили, что не раз забрасывали землей этого полковника, а через некоторое время его вздувшийся живот снова просвечивался. Не принимает его Земля-матушка - видно, много нашкодил. Живот полковника лопнул как бычий пузырь. Я по колено оказался в зловонной жиже. Дышать было нечем. Я поднял вверх лицо, силясь вдохнуть свежего воздуха - а его нет. Слышу, неподалеку от меня адъютант зовет в нишу: "Да идите же скорее сюда!" Он хватает меня за руку, мы с ним впритирку стоим в нише, а бомбы сыпятся сериями. Несколько из них попадает в ров неподалеку, и зловонный запах усиливается до невероятной концентрации. Нас обоих начало рвать, но бомбардировка не прекращается, и покидать ров нельзя...
Сколько минут это продолжалось - не знаю, но они показались вечностью. Наконец-то стервятники удалились. Эти ночные бомбардировки я ненавижу больше всего...
Танк наш оказался целым, наполовину был засыпан землей. Домик поляков со всеми его обитателями исчез - в него попала авиабомба и разнесла его вдребезги. Сбрасываем с себя зловонные комбинезоны. Никак не отдышаться! Хотя зловонье еще цепко держится в атмосфере, но концентрация уже не такая.
16 октября 1944
Все подготавливается к контратаке, хотя дожди по-прежнему льют почти беспрерывные.
Вечером, когда мы с Сомовым возвращались с К.П. армии на плацдарм, у моста нас со слезами встретили польские дети и просили дать им солдат найти их корову. Корова во время обстрела немецкой артиллерии сорвалась с привязи и убежала в лес. Девочке - 14, а мальчику - 11 лет. Сомов выделил пять человек. часа через три солдаты доложили, что корову нашли.
вепш по польски свинья
помню поговорку от бабушки-не пепши, вепша пепшем, бо без пепша вепша лепше
мол,не переперчи свинью,она и без перца лучшая
Спасибо, очень познавательно. Думаю, что сегодняшним поляки предали своих предков. И в случае гипотетического поражения России (чего не будет), от них тоже мало что останется - всем предателям из славянских стран надо внимательно изучать архивы второй мировой.
Возможно, СССР не воевал с мирным населением.
Отож... А автор ухитрялся ещё и дневник вести...
"Одной рукой письмо строчил..." 
Ну умаляя воспоминания ветерана, он, скорее всего, их после войны писал.
О власовцах - брат моей бабушки, Анатолий Иванович Вьюшин, провоевал чуть больше года, закончил войну в Восточной Пруссии, служил командиром отделения в 232 стрелковом полку 182-й Дновской дивизии, сержант. Получил 2 месяца штрафроты за то, что его подчиненные забили насмерть пленного власовца.
Если офицер под трибуналом, его разоружают и арестовывают сразу.
Не знаком с дисциплинарным уставом тех лет, но сейчас отстранение от должности (а это было сделано в данном случае) и арест - это разные меры, не обязательно связанные и проводимые одновременно.
одновременно должен последовать арест. Я тоже не в курсе положения на фронте того времени, поэтому не настаиваю, но акцентирую.
> одновременно должен последовать арест
На чем основано "одновременно"?
Командующий бронетанковыми войсками фронта (генерал Орел) что видит, на основании рапортов своих замов и служб? Утеряна техника, 8 орудий. Отвечал за них такой-то.
Причины он не знает, картина неполная, он знает мнение служб, но не слышал командира полка (автора дневника), он хочет разобраться. Отстраняет командира и вызывает для разбора.
Следующий шаг предсказуем с высокой вероятностью, обвинение в халатности, например. Если оно подтвердится, вот тогда арест и / или наложение иного наказания. А на данный момент разбирательства еще не было.
Командир был грамотный, и неудовлетворительное состояние утерянной техники в самом начале марша зафиксировал по горячим следам актом с привлечением другого зама командующего, что стало железным аргументом в разбирательстве. Ошибка его (точнее его зампотеха, не успевшего освоить дисциплину взаимодействия между службами) только в том, что, в горячке выполнения боевого приказа, вообще принял эту технику и ответственность за нее, не проверив как следует.
Скорее всего, он бы правды добился и без этих ночных визитов домой, но можно понять человека - служит верой и правдой, а тут такое, понятно, что весь на нервах.
на основании слов отдать под суд и самого же полковника, расстрел. Это применялось, как высшая мера к суровым дисциплинарным проступкам, поэтому офицер разоружается и арестовывается с содержанием в изоляторе до суда, тк он может совершить противоправные действия, вплоть до побега и даже на сторону врага.
Не спорю, что разобрались бы в суде, но он еще не совершен над обвиняемым.
Расстрел это не решение, это его ожидания. Точный текст приказа генерала мы не видели, только в пересказе:
подполковника Резяпкина А.К. от должности освободить и отдать под суд военного Трибунала. Командующий Бронетанковыми войсками 1-го Белорусского фронта генерал-лейтенант Орел.
Слов немедленно арестовать в нем не было, хотя, возможно - нужно читать уставы тех лет - приказ подразумевал лишение оружия и конвоирование для сопровождения его явки. А возможно и не подразумевал, и доказанная тяжесть нарушения немедленного ареста не требовала.
Скорее всего он ожидал расстрела потому, что это деяние не попадало под дисциплинарку, а возможно под воинское преступление, повлекшее тяжелые последствия в условиях ведения боевых действий.
Спасибо большое за воспоминания фронтовика. У самого отец воевал.
Спасибо, 🙂.
Спасибо, Алекс. Не знал мемуары этого автора. Обязательно почитаю.
Сам с началом СВО перечитывал "Ваньку ротного" Шумилина - тоже без прикрас и очень жёстко...
Когда процитировал несколько абзацев из него в дискуссии с нашими марксистами, утверждающими про "Во время ВОВ таких безобразий не могло быть в принципе", был обозван вместе с Шумилиным резуном-суворовым и очередной раз проклят, как антисоветчик. С вами они такого себе не позволяют. Это прогрессс.
По поводу мемуаров Шумилина почитайте мой ЖЖ aldr-m. Оглавление журнала на первой странице.
Шумилин без приказа оставил свой Дот и увел в тыл взвод, уничтожив орудие, боеприпасы и питание. При этом оболгал командира батальона, в котором служил.
На его счастье это было до боя, 10 октября, а бой начался 11 октября. За что потом получил 5 лет условно
Пс
Надо проверять все, что поддается проверке.
Удивительно, насколько вы скрупулезно разобрали повесть с проверкой некоторых фактов. В вашем ЖЖ даже оживленная дискуссия образовалась. Не знал, что есть люди, настолько глубоко изучающие историю реальных событий спуста семь десятков лет.
Вы считаете, что повесть Шумилина Ванька-ротный недостоверна?
По боевым действиям в 1941м году, да, недостоверная. К сожалению, нет времени написать разбор эпизода главы двое из восьмисот, но там сплошная фантазия, которая видна даже неискушенному читателю. Ибо дивизия наступала с 5 декабря и в медсанбате должно было быть много раненых. События у д.Марьино были по версии автора 9 декабря. Он же написал, что после 9 декабря в медсанбате он был один.
Кроме того, на этом участке фронта у немцев не было столько зениток, сколько он указал, да и использовать зенитки для стрельбы по отдельным бойцам это точно не немцы. Немцы расчетливы и используют в таком случае пулеметы, это дешевле и эффективней.
Но пишет он красочно, что и подкупает многих читателей.
ПС
Этот разбор состоялся благодаря чудесному сохранению документов 297го отдельного пулеметного батальона. В абсолютном большинстве других таких же частей, документов на хранении нет
Спасибо за разбор! Для понимания - полезное дело.
Вам спасибо за оценку.
Там же в ЖЖ есть список личного состава этого батальона, который я попробовал идентифицировать по обд. Было досадно, что многие воины из Москвы и области оказались забытыми.
Очень много бойцов идентифицировать не удалось, хотя соцдемданных вроде бы достаточно. Это говорит о низком качестве учёта в то время.
Когда читаешь мемуары (и не только), и видишь чересчур эмоциональные оценки и описания, лично у меня, например, всегда поневоле рождается некое подозрение и недоверие, для развеивания которых уже требуются документы, или, хотя бы, описание тех же событий, но с другими точками зрения. А «Ванька-ротный» - очень, чрезвычайно эмоционально написано… Ну и вот… Подозрения оправдались - чуть там изменил, чуть здесь умолчал, а где и вообще соврал, и складывается превратная картина, а некоторые преподносят это за «чистую монету», настаивают на ней, да ещё каким-то боком приплетают марксистов-коммунистов, ни к селу, ни к городу.
Прежде всего надо обращать внимание на выпячивание собственной личности и умаление достоинств сослуживцев. У Шумилина сие присутствует во многих эпизодах - все в г-не, а я в белой рубашке.
Не хочу умалять его достоинств, ведь наградили его не зря, но описывать сослуживцев, как полных неумех, а командиров, как бездельников и бабников, тоже нельзя.
А между прочим, командир его батальона лично переплыл Волгу под Ржевом 14 октября, чтобы договориться о переправе остатков батальона. После чего попал в госпиталь.
Да, именно так. Ещё раз - спасибо Вам. :)
То есть по вашему Шумилин неправду может писать, а целый комбат по умолчанию нет, и батальонные записи это прям образец правды, сами себя они выгораживать ну никак не могли. По сути то ничего не изиенилось и любой начальник будет прав априори ,что вы и подтверждаете.
Проверять надо каждый документ.
А особенность мемуаров заключается в том, что автор не несёт ответственности за написанное, в отличие от официальных документов.
Более того, журнал боевых действий был написан тогда, когда комбат находился в госпитале, а когда он вышел из госпиталя, батальон уже был расформирован и документы сданы на хранение. Т.е сам комбат не имел отношения к написанию журнала.
Кроме того, комбат не имел возможности опровергнуть мемуары Шумилина, т.к погиб в 1943 году, в звании подполковника на должности комполка.
Краткая биография, кадровый
Финская кампания
Смоленское окружение, ранен
297 опб госпиталь
Командир б-на 363 сд
Апрель 42 ранен, Кардымово, Смол.обл
10.42 150 сд 2ф=22 гвсд 2ф
11.8.43 убит в Смол.обл
Все ваши разборы это домыслы, основанные на батальонных записях , которые конечно же безгрешны и в них ну прям чистая правда, и себя они ну никак не могли выгораживать. Как легко сидеть и рассуждать о том что вы даже не представляете.
См.предыдущий комментарий.
Если Вы с чем-то не согласны, представьте свой анализ.
Голословные заявления не обсуждаю
Спасибо, сейчас вытащу все
его очень интересные воспоминания и будем осваивать
Да, я вынес сюда лишь небольшой отрывок по конкретной теме, но они в целом предельно интересны.
Из того же Резяпкина:
Интересно, а как сейчас у поляков с осознанием?
Есть же такая школьно-студенческая поговорка - «Сколько времени учишь, столько же времени надобно и чтобы забыть»… Те поляки знали, а эти - увы, забыли, да этих и не учил никто…
Это да, но и поляки те ещё стервятники. Примерно так же, как немцы к ним, относились (относятся) к русским, белорусам и украинцам.
Годный срач. Ахтунг - пахнет трольчатиной! Автор, нет ли в обсуждении упырей? Сим повелеваю - внести запись в реестр самых обсуждаемых за день.
Снова Резяпкин:
Очень похоже на Украину в настоящее время. Наверно, тоже будут 90% отвечать, что войну начала Россия?
Гнида хуже фашиста, в спину всегда норовит.
Хорошая вещь, напоминает мне близкие по сюжету рассказы фронтовиков. Правильная, поучительная публикация. Спасибо.
Как видим, и в Отечественную были карьеристы и подлецы в армии. Но лишь ничтожная малая часть.Что же теперь кто то кричит, что всё пропало, что армия никудышная, когда обнаруживаются такие же мерзавцы и примеры раздолбайства. Паникёры. И правильно, что обнародуются такие факты. Это показатель как раз здоровья армии. Подавляющее большинство военослужащих без преувеличения, лучшие в мире солдаты. От передовой до тыла.
Олег Стрижак "Секреты балтийского подплава".
Карьеристы, интриганы, трусы, вруны, предатели, подлецы и в противовес - герои-моряки, на Балтийском Флоте в период ВОВ ( и после) .
Деда моего (л-нт в пехоте) ордена Красной Звезды штабные интриганы лишили. Кажись, в Молдавии (или Венгрии) , захватили винные погреба, деда (плюс лс) , как офицера, поставили ответственным на охрану. Припëрся чванливый адъютант из штаба с требованием "а ну-ка быстро обеспечь-ка штабное руководство вкусненьким... " Был послан в Даль, чем и утëрся. Штабные не простили, наградной лист "пропал".
Это один из эпизодов дедовских рассказов про войну. Рассказывал он мало. Да и воевал тоже (1924г.р.) - застал только вторую половину, да и то, больше по госпиталям, с ранениями.
Страницы