Продолжаем публиковать главы из печатной рукописи Евгения Константиновича Мелентьева, который в годы Великой Отечественной войны служил в 390 ночном легко-бомбардировочном авиационном полку в должности инженера полка по вооружению. Курсивом нами выделены дополнения и некоторые правки в оригинальный текст. Орфография и пунктуация максимально сохранены.
Глава 3. Мой первый полет на самолете
Первый раз в жизни мне привелось полетать на самолете в августе 1941 года, и этот полет окончился для меня довольно таки неудачно.
В это время я служил в городе Перми в запасном авиаполку в должности техника эскадрильи по вооружению.
В этой эскадрильи было несколько новых скоростных истребителей и три учебно-тренировочных двухместных самолета старой конструкции. На этих самолетах тренировались молодые летчики, прежде чем летать на скоростных истребителях. До службы в Перми я никогда не летал на самолетах, и поэтому мне очень хотелось один разок подняться в воздух и ощутить всю прелесть полета. И вот я стал надоедать командиру эскадрильи с просьбой разрешить мне подняться в воздух на тренировочном самолете в качестве пассажира. Командиром нашей эскадрильи был Иван Федорович Груздев – замечательный летчик с невозмутимым спокойным характером. Он был любимцем эскадрильи, и мы любовно называли его между собой просто Батей-Груздем.
В истребительной авиации техническому составу не разрешалось подниматься в воздух на самолетах, поэтому Груздев отделывался от моих просьб обещаниями. Я же, в свою очередь, не переставал надоедать ему со своей просьбой. И вот однажды во время учебных полетов эскадрильи, он позвал летчика лейтенанта Бондарюка, молдаванина по национальности и сказал ему: - Прокати-ка инженера и покажи ему, что такое высший пилотаж.
Эти слова командира меня насторожили. Бондарюк у нас считался самым отчаянным летчиком в эскадрильи. Он так бесстрашно выполнял все фигуры высшего пилотажа, что даже старые летчики не могли сравняться с ним в этом деле. И вот мне предстояло полететь в зону высшего пилотажа с таким летчиком. Дрожь пробежала по моему телу, но отказываться от полета было уже неудобно. С кислой улыбкой на лице я поблагодарил командира и добавил: - Неплохо побывать в зоне, да еще с самим Бондарюком.
Батя-Груздь при этих словах ехидно заулыбался, а Бондарюк похлопал меня по плечу и произнес: «Пошли инженер на старт, Только жаль, что ты не захватил с собой запасного белья».
Этот явно недвусмысленный намек еще больше расстроил меня.
По приказанию Бондарюка механики сняли из второй кабины ножное и ручное управление. Это было сделано для того, чтобы я не мешал пилоту управлять во время полета. Когда управление было снято, я забрался во вторую кабину самолета и там удобнее уселся на сиденье.
Механик закрепил меня к сиденью ремнями, да так крепко, что я не мог даже пошевельнуться. Бондарюк проверил – надежно ли меня прикрепили ремнями, а затем он занял место в первой кабине и вырулил самолет на взлетную полосу. Через несколько минут он поднялся в воздух и стал быстро набирать высоту. Я взглянул вниз. Моему взору представилась изумительная картина. Под самолетом виднелся наш аэродром. Он напоминал зеленую лужайку. На нем словно муравьи суетились люди. Далее за аэродромом виднелся город, разбитый улицами и переулками на ровные квадратики. Словно серебряная змейка город пересекала Кама и уходила вдаль, туда, где виднелись покрытые зеленью сопки.
Но мне пришлось недолго любоваться этой чудесной панорамой. Предохранительные ремни крепко прижимали меня к сиденью, мне неудобно было повернуться к борту кабины, чтобы посмотреть вниз. Тогда я решил ослабить ремни. Для этого нужно было вначале расстегнуть замок и затем удлинить ремни. Я сделал это. Но вновь застегнуть замок я уже не смог. Так как недостаточно знал, как это делается.
С замком я провозился минут пять, пока вдруг не почувствовал, что все мое тело с необычной силой прижимается к сиденью. Тогда я догадался, что самолет уже в зоне и выполняет какую-то фигуру. Меня охватил ужас – ведь я не привязан и могу выпасть из самолета. Холодный пот выступил у меня на лбу при этой мысли. Бросив возиться с замком, я инстинктивно ухватился обеими руками за борта кабины, а ногами уперся в лонжероны. В это время Бондарюк начал выполнять одну за другой фигуры высшего пилотажа. Самолет то взвивался вверх, то пикировал вниз. От всего этого у меня закружилась голова и вскоре я, потеряв сознание, свалился с сиденья на пол кабины где застрял между приборной доской и полом. Видимо, благодаря этому я не вывалился из самолета.
Бондарюк ничего этого не заметил, он за меня не беспокоился, ибо был уверен, что я крепко привязан к сиденью ремнями и со мной ничего не случится. Выполнив фигуры высшего пилотажа, он повел самолет к аэродрому и вскоре благополучно приземлился. Пришел я в себя лишь тогда, когда самолет приземлился и побежал по летному полю. Я хотел было подняться с пола кабины, но сделать это мне не удалось, уж больно крепко застрял я внизу и все мои усилия ни к чему не привели. Так я и остался лежать на полу.
Когда самолет Бондарюка приземлился и покатил по летному полю, кто-то из присутствовавших на старте крикнул: - Смотрите, вторая кабина пустая, где же инженер?
Эти слова вызвали переполох. Все, кто был на старте, поспешили к самолету. Бондарюк заметил, что к его самолету бегут люди машут руками, он немедленно выключил мотор. Самолет остановился. Батя-Груздь подбежал к самолету первым и закричал: - Бондарюк, куда ты девал инженера?
Бондарюк тот час обернулся. Увидев, что меня во второй кабине нет, он пожал плечами и ответил: - Наверное, он выпал, когда я был в зоне.
- Да ты знаешь, что нам за это будет, - закричал Батя-Груздь, побагровев.
Этот разговор я хорошо слышал. Чтобы поскорее успокоить нашего командира, я крикнул: - Товарищ капитан, не беспокойтесь, я здесь!
Пилоты и техники, прибежавшие к самолету, застыли от удивления при этих словах. И лишь Батя-Груздь, несмотря на свою солидную комплекцию, моментально забрался на крыло самолета и заглянул в кабину. Там на полу он увидел меня. – Как ты очутился здесь? – сердитым голосом спросил он.
- Я хотел ослабить ремни, но не смог их застегнуть.
- Не смог застегнуть, - передразнил меня Батя и еще произнес по моему адресу пару крепких слов. Затем он помог мне выбраться из кабины. А когда я вылез на крыло и спрыгнул на землю, он обратился ко всем присутствующим, указывая на меня пальцем: - Не вздумайте больше поднимать инженера в воздух. Хватит с него сегодняшней встряски.
А немного успокоившись, он добавил: - Ну как, инженер, еще полетишь?
- Если нужно для дела, то полечу, только минут через пятнадцать, чтобы прийти в себя, - ответил я, стараясь при этом держаться бодрее.
- Примем к сведению твои слова, - улыбаясь, произнес Батя-Груздь и добавил: - А сейчас иди и отдохни после твоего первого полета.
Анонс главы 4 "Встреча с главным маршалом авиации":
- особенности стирки формы в полевх условиях;
- должен ли инженер по вооружению полка заниматься черновой работой?
Комментарии
Был у меня тесть Михаил Исакович 14г рождения, к началу ВОВ механиком по самолётам был, сам в экипажах транспортников и бомберов летал. После 43го назначили механиком полка (ни сна, ни отдыха, ремонт за ремонтом). Как то в 80е ужинали с тестем вмеру потребляя Столичную и он рассказывал, вспоминал интересные случаи. Вдруг я спросил: Мих Исакович вы же в авиации служили и летали, а с парашютом прыгали? Он рассмеялся и отвечает: один раз за всю войну и то по ошибке!
А дело было при перебазирование аэродрома. Командир полка поручил тестю как механику полка проверить дряхленький ПО-2 , стоит ли его вообще забирать дальше. Тесть-механик сел сзади за пилотом, лето, солнце внизу поля Украины, летят мин 20 и вдруг пилот резко машет рукой и показывает пальцем вниз и опять машет. Тесть-механик понял: что то с двигателем, надо прыгать и прыгнул, удачно в полях приземлился. Через полчаса подъезжает за ним полуторка в ней пилот того ПО-2 хохочет. Ты зачем прыгнул? Спрашивает . Я тебе на растяжку показывал, скрипела!