Анонс перевода «Феноменологии духа» Гегеля

В академической среде философия Гегеля признаётся одним из важнейших этапов развития человеческой мысли. Достаточно сказать, что она подвела итог всей предшествовавшей философии и оказала существенное влияние на последующую (постклассическую) философию – по крайней мере, тем, что та возникла как полностью отрицательная реакция на неё. Сфера духовного оказалась полностью охваченной гегелевским абсолютным идеализмом, но он оставлял неудовлетворённость тем, что не признавал саму действительность как она есть, вне духовного контекста. И вот уже почти два века люди существуют в контексте тотального отрицания этой философии, где «земное» мышление признаётся единственным и главным источником истины.

За этот период произошло беспрецедентно бурное развитие капиталистических отношений, промышленности, информационных технологий. Человечество совершило гигантский скачок в техническом прогрессе, сделало своё существование более комфортным и оптимальным – но сделало это за счёт отказа от духовного прогресса. Поэтому вера в то, что изменение материальных условий общественной жизни изменит самих людей, закономерно оказалась иллюзорной. На деле, человеческие пороки никуда не исчезли – наоборот, они всё крепнут и продолжают утверждать себя в положительном качестве. Преступность не снижается существенно; более того, разворачиваясь в киберпространстве, она становится всё более изощрённой и труднораскрываемой за счёт корыстного и вредоносного использования информационных технологий.

Возможность использования достижений технического прогресса во вред сохраняется – и это опровергает идею духовного развития общества исключительно посредством технологического развития его.

Из сказанного следует вовсе не необходимость отказа от технического прогресса, но только необходимость пересмотреть роль его для общественного развития. Ведь бедность на планете не искоренена, коррупция в государствах по-прежнему имеет место, воспроизводство населения под вопросом из-за лёгкости прерывания семейных отношений... На фоне этого, так ли уж неважно духовное развитие, которое способствовало бы раскрытию первозданной природы людей и их потенциала?

Правда, сегодня ответственность за духовное благо человечества возложена на церковь, но, хотя она и проповедует вечные ценности, они всё же были сформулированы более двух тысяч лет назад, в условиях куда менее развитого общественного сознания и влияющих на него факторов. Сегодняшние люди живут уже совсем не так, как жили люди на заре становления Земли Обетованной, поэтому абсолютность религиозных ценностей пребывает в значительной степени оторванной от нашего сегодняшнего бытия – и потому они всё больше считаются пренебрежимыми (хотя соблюдение религиозных обрядов по-прежнему считается хорошим тоном).

В то же время, знание о духовном, философски сформулированное Гегелем в «Феноменологии духа» в 1807 году, по-прежнему продолжает оставаться игнорируемым. Впрочем, это произведение и после выхода в свет не пользовалось широким вниманием, несмотря на то, что именно в нём Гегель подробно обосновывает то, как надо методологически правильно мыслить и познавать духовное. В силу того, что необычайной популярностью стала пользоваться его трёхтомная «Наука логики» и что всё внимание оказалось приковано к ней, философская система Гегеля стала ассоциироваться, главным образом, с этим произведением, а подготавливающая понимание его «Феноменология духа» практически ушла в забвение.

Более того, исторически сложилось так, что в России философию Гегеля знают преимущественно в материалистической интерпретации её Марксом и Энгельсом. Но эта интерпретация возникла, как сказано выше, в контексте тогдашней общей отрицательной реакции на гегелевский идеализм. Ближе ко второй половине XIX века философская публика Германии (тогда ещё Пруссии) попросту «наелась» им и в ответ стала развивать «более жизненные» направления мысли. На деле, систему Гегеля никто не опровергал – ей только предъявлялось обвинение в том, что она оторвана от действительной жизни и не приносит пользу на практике. Так вот, если немцы, по крайней мере, имели возможность ознакомиться с ней на своём родном языке, то у русских такой возможности не было и нет. Из-за этой недоступности, идеализм Гегеля знают у нас через переводы (об их качестве будет сказано ниже) и через марксово-энгельсову интерпретацию (то есть, уже не как идеализм). Наверняка, кто-то в России читает Гегеля и в оригинале, схватывая там что-то, но важно ведь то, чтобы те смыслы стали адекватно выражены на русском языке и тем самым стали общедоступными, вместо того чтобы продолжать оставаться окутанными чуть ли не мистическим ореолом.

Теперь насчёт качества переводов фундаментальных трудов Гегеля. На него красноречиво намекает тот факт, что у нас до сих пор нет чёткой философской терминологии на русском языке. Это значит, что абстрактные философские понятия у нас всё ещё понимаются, как правило, приблизительно и, следовательно, подлежащими свободному интерпретированию. Причём у нас никогда не было стремления надлежащим образом познавать и выражать эти понятия. На Канта, Гегеля, других великих философов мы смотрели как на недостижимую высоту мысли и довольствовались своими скромными интеллигентскими размышлениями – как, например, о судьбе России или её особом месте в мире. Повторюсь, так просто сложилось. Если европейская философская традиция выковывала свои понятия на протяжении более двух тысячелетий, то мы жили всё время параллельно с этим процессом и брали у европейцев только то, что вызывало у нас сильный энтузиазм. На таком реагирующем энтузиазме, в том числе, было построено (и какое-то время успешно существовало) государство СССР – изначально за счёт того, что наша интеллигенция оказалась чрезвычайно бурно увлечена идеями немцев Маркса и Энгельса, по-армейски простыми и жизненными, не требующими высокоразвитого абстрактного мышления и, соответственно, владения всеми теми терминами. Изгнав из общественной жизни духовное и вечное, заменив его идеей светлого будущего при коммунизме, советские идеологи рассчитывали на постоянный прогресс общества, движимый силой одного этого эрзаца. Действительное же течение жизни, увы, показало обратное.

Возвращаясь к переводам «Феноменологии духа». Их у нас два. Первый, довольно аккуратный перевод сделан в 1913 году пятью студентками (!) Санкт-Петербуржских высших женских курсов под редакцией Э. Л. Радлова. Второй перевод выполнен, по-видимому, в 1930-х годах (точный год неизвестен) Г. Шпетом и издан в 1959 году. Википедия, правда, сообщает о якобы третьем переводе, за авторством Б. Фохта, но это ошибка. Фохт перевёл другое произведение Гегеля – «Философию духа», составляющую третий том его «Энциклопедии философских наук».

Своё знакомство с «Феноменологией духа» я начал в более распространённом переводе Шпета, и оно оказалось... скажу так, недружественным. Ведь поначалу веришь в то, что переводчик выполнил свою работу добросовестно и, значит, передал весь смысл этого произведения как есть. И раз я не понимал, что там написано, то это должно было быть моей проблемой, а не проблемой переводчика. Хорошо, подумал я, раз там есть смысл, то, может быть, всё дело в трудных для меня формулировках, и начал конспектировать этот текст – а точнее переформулировать его по-своему, ибо в том изложении нет ничего несущественного, которое можно было бы отбросить. Делая это, я стал понимать «Феноменологию» чуть лучше – по крайней мере, достаточно для того, чтобы в некоторых местах я испытал подлинное изумление и прямо-таки благоговение перед столь захватывающей глубиной и широтой мысли. Ничего подобного я раньше не читал, а это, оказывается, и есть философия высшей пробы.

Где-то ближе к середине я окончательно понял, что больше не могу терпеть головную боль от этого перевода, тем более что в нём я замечал всё больше и больше ошибок (причём среди них были и грубые). Но ещё какое-то время я не мог решиться начать переводить «Феноменологию» самостоятельно. Ибо, хотя немецкий был у меня вторым языком в университете, я по-прежнему владею им не столь свободно, как английским. К тому же, величие этого произведения как бы нависало надо мной – мол, где я, а где Гегель. Но желание постичь «Феноменологию» в оригинале оказалось сильнее, и я стал потихоньку погружаться в этот философский мир, видя перед собой все связанные с этим трудности и шаг за шагом преодолевая их. Первые мои попытки перевода представляли собой лишь примерную передачу смысла для себя, однако дальнейшему моему пониманию «Феноменологии» сильно поспособствовало другое произведение: «Критический анализ разума» Канта (известное у нас как «Критика чистого разума»). Только проработав его в оригинале, я познал, насколько существенны даже тонкие различия между абстрактными понятиями и насколько даже малейшее пренебрежение смысловыми оттенками может препятствовать пониманию таких произведений в переводе. Равно как и насколько такой скрупулёзный подход отличается от подхода «и так сойдёт», традиционно используемого нашими переводчиками немецкой философии.

Анонсируя свой перевод «Феноменологии» как более точный по сравнению с имеющимися, я осознаю, что провоцирую этим споры насчёт терминологии: что, скажем, перевод термина Sein как «пребывание вообще» – это просто моё мнение и что его также можно переводить как «реальность», «бытие», «информация»... мол, там всё не так однозначно. Но за каждый выбранный эквивалент я могу постоять, ссылаясь на оригинал и рассматривая термины в его контексте. Кроме того, я пользовался словарём Майерса, разъясняющим многие философские термины, словарём синонимов Эберхарда, мини-словарём философа Вольфа (к слову, утвердившего философскую терминологию на немецком языке) и другими источниками по случаю. Вместе с тем, я допускаю, что где-то мог что-то упустить или неточно передать по невнимательности, и к компетентным замечаниям я, конечно, всегда открыт.

Теперь ещё осталось сделать ряд предварительных пояснений, чтобы заодно снять ряд мнимых и действительных барьеров, препятствующих усвоению и пониманию этого великого произведения.

1. Сам оригинал «Феноменологии духа» существует в двух изданиях: первое издание 1807 года и под редакцией Лассона 1907 года. Для перевода я, из уважения к собственному стилю автора, взял издание 1807 года плюс дополнения самого Гегеля, присутствующие в издании 1907 года. Правки, сделанные Лассоном, я проигнорировал как вмешательство в авторский текст.

2. Как говорят поступившим в университет первокурсникам, «забудьте всё, что вы знали об этом раньше». На сегодняшний день, ни один русскоязычный источник, в силу вышеописанных причин, не излагает и не раскрывает философию Гегеля как есть – это значит, что и в наших университетах она преподаётся в более-менее искажённом виде (не говоря уже про советское время). И безусловно критическое отношение к ней в России имеет свой исток не в том, что русские читатели ясно поняли её, предприняли самостоятельный анализ и сделали свои выводы, а в том, что Маркс с Энгельсом (и далее Ленин) критиковали её с материалистических позиций – как если бы этим они избавили всех от труда по собственному постижению её и сделали идеализм чем-то более не заслуживающим внимания. Как в анекдоте: «Рабинович напел». Вот мы и знаем Гегеля только в перепевах – участь, которой явно не заслуживают его столь значимые труды.

3. Но если его «Науку логики» стало возможным избавить от идеалистического содержания и, как говорили в отношении неё, «поставить с головы на ноги» – принудительно сделав её диалектическим материализмом, – то с «Феноменологией духа» этот фокус не проходит, потому что вся она, от начала до конца, о духе. И здесь уместно сделать прояснение этого исходного термина, поскольку его специфическое употребление способно оставлять сомнения у переводчиков и гегелеведов. Да, немецкое слово Geist действительно означает «дух». И Гегель действительно употребляет его, в том числе, в словосочетаниях absolute Geist и Weltgeist, которые непосредственно переводятся как «абсолютный дух» и «мировой дух». Но только у самого слова «дух» есть ещё значение «человеческий дух» – как в русских выражениях «воспрял духом», «дух захватывает», «в здоровом теле – здоровый дух» и т.д. Гегель справедливо рассматривает его как общий для всех людей, отсюда – absolute Geist. И, наконец, немецкое слово Welt столь же двояко, что и русское слово «мир» (имеющее также значение «общество»), поэтому Weltgeist также может переводиться как «мирской дух». Другое дело, что термин «дух» Гегель распространяет и на природу тоже, и тогда в самом общем смысле он означает просто субстанцию в исконно философском смысле, только с тем отличием, что она определена как по своему существу активная и саморазвивающаяся за счёт познания самой себя. Таким образом, вся философия Гегеля – это философия активной субстанциальности, в отличие от статичной.

4. Но тогда нужно ли вообще усваивать «Феноменологию духа», раз от субстанциального рассмотрения мира отказались ещё более полутора веков назад? На самом деле, это выбор каждого. Самоопределение насчёт основополагающего произведения одного из величайших мыслителей всех времён в любом случае полезно – неважно, усвоено ли его содержание полно или лишь в малой части. Это не догма, и к ней не должно быть принуждения. Если читатель будет чувствовать духовное наполнение, внутреннее прояснение и облегчение – прекрасно, если нет – значит, это естественным образом не его тема. Высшая философия столь же необязательна для всех, что и высшая математика. Но как мировоззрение она по-прежнему имеет право на существование и способна удовлетворять те умы, которые к ней тянутся и видят в ней источник истины.

5. Насчёт сомнений по поводу общего характера содержания этого произведения. Да, «Феноменология» – во многом необычный философский труд, к тому же, написанный с активным употреблением своеобразных терминов (ибо осмысленное познание и описание сферы духовного всё же требует особого языка). И именно в том состоит ответственность переводчика, чтобы сохранить весь смысл оригинала – вплоть до всех терминологических тонкостей, – но при этом также облечь его в как можно более естественные для русского читателя формулировки. Имеющиеся русскоязычные переводы страдают как обильной терминологической небрежностью, так и громоздкостью формулировок (особенно шпетовский). Да, сам Гегель писал громоздко, но это не отменяет требования делать изложение удобочитаемым. На самом деле, если привыкнуть к гегелевскому языку, ясно представлять все те смыслы и следовать за непрерывной нитью изложения, то «Феноменология» открывается читателю как очень стройное, логически безупречное, благородное и изумляющее своим масштабом произведение. И вовсе не нужно представлять русский язык неспособным передать всю заложенную в нём философскую красоту. В нём всё для этого есть, нет только надлежащей усидчивости у переводчиков.

Предварительно планирую выкладывать перевод два раза в неделю – по понедельникам и четвергам. То есть, первая порция будет опубликована уже в следующий понедельник, и далее по намеченному плану. При необходимости, буду давать свои пояснения, а также отвечать на вопросы и замечания по существу, которые наверняка будут возникать. Полагаю, ничто не должно мешать присутствовать на данной площадке этому переводу как выражению просто ещё одной точки зрения на мир.