Во время Ве­ли­ко­го от­ступ­ле­ния рус­ской армии 7 (20) ав­гу­ста 1915 г. была сдана Но­во­ге­ор­ги­ев­ская кре­пость. Это была одна из самых тя­же­лых неудач рус­ско­го ору­жия за всю его ис­то­рию. Мол­ние­нос­ная сдача пер­во­класс­ной кре­по­сти, пол­но­стью осна­щен­ной ар­тил­ле­ри­ей, бо­е­при­па­са­ми и фу­ра­жом, це­ли­ком с гар­ни­зо­ном вдвое мень­шей груп­пи­ров­ке про­тив­ни­ка была бес­пре­це­дент­ной в рус­ской во­ен­ной ле­то­пи­си.


«Самой круп­ной неожи­дан­ной и по­зор­ной по­те­рей» на­звал па­де­ние Но­во­ге­ор­ги­ев­ской кре­по­сти про­фес­сор А. И. Уткин (Уткин А.И. Пер­вая ми­ро­вая война. М., 2001). Во­ен­ный ис­то­рик А. А. Керс­нов­ский вы­ска­зал­ся ещё жест­че: «6 ав­гу­ста по­те­ряв­ший го­ло­ву ко­мен­дант кре­по­сти — пре­зрен­ный ге­не­рал Бо­бырь — пе­ре­бе­жал к непри­я­те­лю и, уже сидя в гер­ман­ском плену, при­ка­зал сдать­ся дер­жав­шей­ся еще кре­по­сти. В огром­ном гар­ни­зоне не на­шлось ни ге­не­ра­ла Кон­дра­тен­ки, ни май­о­ра Што­кви­ча, ни ка­пи­та­на Лико... И утром 7 ав­гу­ста прус­ский ланд­вер по­гнал че­ло­ве­че­ское стадо в бес­слав­ный плен. Чис­лен­ность гар­ни­зо­на Но­во­ге­ор­ги­ев­ска рав­ня­лась 86000 че­ло­век. Около 3000 было убито, а 83000 (из них 7000 ра­не­ных) сда­лось, в том числе 23 ге­не­ра­ла и 2100 офи­це­ров. Зна­ме­на гар­ни­зо­на бла­го­по­луч­но до­став­ле­ны в Дей­ству­ю­щую армию лет­чи­ка­ми. В кре­по­сти по­те­ря­но 1096 кре­пост­ных и 108 по­ле­вых ору­дий, всего 1204. То­ро­пясь ка­пи­ту­ли­ро­вать, за­бы­ли при­ве­сти в негод­ность боль­шую часть ору­дий. Гер­ман­цы эки­пи­ро­ва­ли этими пуш­ка­ми свой Эльзасско-​Лотарингский фронт, а фран­цу­зы, вы­иг­рав войну, вы­ста­ви­ли эти рус­ские ору­дия в Па­ри­же, на Эс­пла­на­де ин­ва­ли­дов, на по­ру­га­ние своих быв­ших бра­тьев по ору­жию» (А. А. Керс­нов­ский. Ис­то­рия рус­ской армии).

Усту­пая ос­нов­ные кре­по­сти, что было пра­виль­но в сло­жив­ших­ся усло­ви­ях, прак­ти­че­ски без боя, Вер­хов­ный глав­но­ко­ман­ду­ю­щий Ни­ко­лай Ни­ко­ла­е­вич сде­лал ис­клю­че­ние для несколь­ких твер­дынь — кре­по­стям Ковно, Но­во­ге­ор­ги­евск и Брест была по­став­ле­на за­да­ча сто­ять до конца. Кре­пость Ковно про­дер­жа­лась де­сять дней. 17 ав­гу­ста кре­пость пала после ар­тил­ле­рий­ско­го об­стре­ла 1360 пуш­ка­ми, вы­пу­стив­ши­ми 853 ты­ся­чи сна­ря­дов. Ко­ман­ду­ю­щий кре­по­стью ге­не­рал Гри­го­рьев повёл себя по­зор­но и сбе­жал за день до сдачи кре­по­сти. Немцы за­хва­ти­ли огром­ные за­па­сы рус­ской армии. Ко­вен­ская кре­пость стала опор­ной базой гер­ман­ской армии. Во­ору­же­ние де­мон­ти­ро­ва­ли и вы­вез­ли в Гер­ма­нию, на уси­ле­ние За­пад­но­го фрон­та.

Затем на­ста­ла оче­редь Но­во­ге­ор­ги­ев­ска. Но­во­ге­ор­ги­ев­ская кре­пость была по­стро­е­на на месте поль­ской кре­по­сти Мод­лин на р. Висла. Её при­ка­зал по­стро­ить в Гер­цог­стве Вар­шав­ском ещё На­по­ле­он для обес­пе­че­ния пе­ре­пра­вы через Вислу и Нарев. Кре­пость была по­стро­е­на фран­цуз­ски­ми ин­же­не­ра­ми 1807—1812 годах. После раз­гро­ма армия фран­цуз­ско­го им­пе­ра­то­ра и при­со­еди­не­ния Гер­цог­ства Вар­шав­ско­го к Рос­сии кре­пость до­ста­лась рус­ской армии. По ука­за­нию им­пе­ра­то­ра Ни­ко­лая I Мод­лин­ская кре­пость была зна­чи­тель­но рас­ши­ре­на и в 1834 году пе­ре­име­но­ва­на в Но­во­ге­ор­ги­евск. В конце XIX века кре­пость была мо­дер­ни­зи­ро­ва­на — во­круг ци­та­де­ли была по­стро­е­на линия фор­тов.

Кре­пость счи­та­лась одной из силь­ней­ших в Ев­ро­пе. Так, во­ен­ный ин­же­нер Ве­лич­ко, в 1892-1893 гг. лично участ­во­вав­ший в ра­бо­те над дол­го­вре­мен­ны­ми укреп­ле­ни­я­ми Но­во­ге­ор­ги­ев­ска, под­чер­ки­вал, что «кре­пость Но­во­ге­ор­ги­евск не толь­ко не усту­па­ла, но тех­ни­че­ски была силь­нее фран­цуз­ской кре­по­сти Вер­ден». А ав­то­ри­тет­ный эн­цик­ло­пе­ди­че­ский сло­варь Брок­гау­за и Эфро­на на ру­бе­же XIX — XX сто­ле­тий от­ме­чал: «Трой­ной ряд стен кре­по­сти, ши­ро­кие и глу­бо­кие рвы, вы­со­кие валы, устав­лен­ные огром­ны­ми ору­ди­я­ми дают впе­чат­ле­ние непри­ступ­но­сти; для осады Но­во­ге­ор­ги­ев­ска непри­я­те­лю по­тре­бо­ва­лось бы не менее 200 тыс. вой­ска, тогда как для обо­ро­ны ее до­ста­точ­но 12 тыс.».

Де­ся­ти­ле­тие спу­стя обо­ро­ни­тель­ная мощь кре­по­сти ещё более воз­рос­ла. Перед Пер­вой ми­ро­вой вой­ной кре­пость снова мо­дер­ни­зи­ро­ва­ли, хотя ра­бо­ты и не были за­вер­ше­ны в пол­ном объ­е­ме. Новые укреп­ле­ния могли ока­зы­вать со­про­тив­ле­ние тя­же­лым ору­ди­ям, в том числе сна­ря­дам 420-мм гау­биц. Все ис­сле­до­ва­те­ли от­ме­ча­ли, что кре­пость со­вер­шен­ство­ва­ли на про­тя­же­нии несколь­ких де­ся­ти­ле­тий, и обо­шлось это казне очень круп­ны­ми за­тра­та­ми. Так, толь­ко про­ект, со­став­лен­ный за два года до войны, пред­по­ла­гал воз­ве­де­ние новых укреп­ле­ний внут­ри ста­ро­го ряда фор­тов и связ­ка их в фор­то­вые груп­пы, на его ре­а­ли­за­цию со­би­ра­лись по­тра­тить сумму в 121 млн. руб­лей, из ко­то­рых за 3 года (1912-1914 гг.) от­пу­ще­но было 34 млн. руб­лей. При этом в 1913 г. ве­ли­чи­на всей рас­ход­ной части бюд­же­та по во­ен­но­му ве­дом­ству со­став­ля­ла 581 млн. руб­лей. Таким об­ра­зом, Но­во­ге­ор­ги­евск дол­гое время по­гло­щал весь­ма боль­шие суммы.

Ин­те­рес­но, что в 1910 году во­ен­ный ми­нистр Рос­сии Су­хом­ли­нов решил, что необ­хо­ди­мо ото­дви­нуть обо­рон­ную линию на пе­ре­до­вом за­пад­ном те­ат­ре вглубь стра­ны на 200 ки­ло­мет­ров, и един­ствен­ным аван­по­стом на всей ее про­тя­жен­но­сти остал­ся Но­во­ге­ор­ги­евск. При этом было ре­ше­но охва­тить Но­во­ге­ор­ги­евск по­я­сом новых укреп­ле­ний, и свя­зать его с Зе­гр­жем и внеш­ни­ми пе­ре­до­вы­ми укреп­ле­ни­я­ми Вар­шав­ской кре­по­сти. То есть пред­ла­га­лось ста­рые укреп­ле­ния де­мон­ти­ро­вать и даже уни­что­жить, а вза­мен стро­ить новые, «с нуля». В пред­две­рии войны, когда в Ев­ро­пе уже пахло по­ро­хом, Су­хом­ли­нов убе­дил царя Ни­ко­лая II в необ­хо­ди­мо­сти от­ка­зать­ся от обо­ро­ны пе­ре­до­во­го те­ат­ра (При­вис­лян­ско­го края). Были по­ру­ше­ны планы сразу им­пе­ра­то­ров и во­ен­но­го ру­ко­вод­ства Рос­сии почти це­ло­го сто­ле­тия: им­пе­ра­то­ра Ни­ко­лая I, Алек­сандра III, Ми­лю­ти­на, Об­ру­че­ва, Ку­ро­пат­ки­на. Были упразд­не­ны кре­по­сти Иван­го­род и Вар­ша­ва на Висле, Зегрж и Ломжа на На­ре­ве, все форты, со­еди­няв­шие Зегрж с Вар­ша­вой по во­сточ­но­му фрон­ту Висло-​Наревского укреп­лен­но­го рай­о­на и все дол­го­вре­мен­но укреп­лен­ные мо­сто­вые пе­ре­пра­вы через Нарев: Пул­туск, Ро­жа­ны и Остро­лен­ка. Уни­что­жить эти кре­по­сти и укреп­ле­ния по­ру­чи­ли в крат­чай­шие сроки. Прав­да, из-за мол­ча­ли­во­го са­бо­та­жа мест­ных вла­стей и нехват­ки денег со­ору­же­ния со­хра­ни­ли. Уни­что­жи­ли толь­ко часть укреп­ле­ний в Вар­ша­ве. План воз­ве­де­ния но­во­го ряда укреп­ле­ний одоб­рен и ре­а­ли­зо­ван не был.

Таким об­ра­зом, перед на­ча­лом войны си­сте­ма обо­ро­ны, ко­то­рую де­ся­ти­ле­ти­я­ми со­зда­ва­ли на за­пад­ном стра­те­ги­че­ском на­прав­ле­нии при им­пе­ра­то­рах Ни­ко­лае I, Алек­сан­дре II, Алек­сан­дре III и на­ча­ле прав­ле­ния Ни­ко­лая II была в зна­чи­тель­ной мере раз­ру­ше­на. Взо­рван­ные форты, разору­жён­ные кре­по­сти и эко­но­мия на обо­роне и всё это в усло­ви­ях при­бли­же­ния войны с пе­ре­до­вой во­ен­ной дер­жа­вой Гер­ма­ни­ей. Не уди­ви­тель­но, что в 1915 году во­ен­но­го ми­ни­стра Су­хом­ли­но­ва стали счи­тать глав­ным ви­нов­ни­ком по­ра­же­ния рус­ской армии. Су­хом­ли­нов был уво­лен царём от долж­но­сти во­ен­но­го ми­нистр и отдан под суд.

В целом Но­во­ге­ор­ги­ев­ская кре­пость счи­та­лась осна­щён­ной сред­ства­ми обо­ро­ны и го­то­ва к дли­тель­ной обо­роне. Кре­пост­ные вой­ска (осо­бен­но ар­тил­ле­рия) — счи­та­лись эли­той рус­ской ар­ми­ей, от­ли­ча­лись более вы­со­кой бо­е­вой под­го­тов­кой, дис­ци­пли­ной, да и денег по­лу­ча­ли на со­дер­жа­ние боль­ше, чем обыч­ные по­ле­вые вой­ска.

Но, в сра­же­ни­ях огром­ную роль иг­ра­ет во­ле­вое и ре­ши­тель­ное ру­ко­вод­ство. Так, ге­не­рал Шварц в крат­чай­ший срок смог пре­вра­тить по­лу­раз­ва­лен­ные укреп­ле­ния Иван­го­ро­да с пав­шим духом гар­ни­зо­ном в твер­ды­ню, о ко­то­рую раз­би­лись три штур­ма германско-​австрийских войск. Но­во­ге­ор­ги­ев­ской кре­по­сти с ко­мен­дан­том не по­вез­ло. Во время Пер­вой ми­ро­вой войны ру­ко­во­дил обо­ро­ной Но­во­ге­ор­ги­ев­ской кре­по­сти ге­не­рал от ка­ва­ле­рии Ни­ко­лай Пав­ло­вич Бо­бырь. Он всю жизнь про­слу­жил в шта­бах и кре­по­стях, стал вид­ным во­сто­ко­ве­дом, участ­вуя в ряде на­уч­ных экс­пе­ди­ций, и бо­е­во­го опыта почти не имел. Ве­ро­ят­но, Бо­бырь мог стать хо­ро­шим учё­ным, но он ру­ко­во­дил глав­ной кре­по­стью Рос­сий­ской им­пе­рии, ко­то­рая имела ис­клю­чи­тель­ное стра­те­ги­че­ское по­ло­же­ние. Ха­рак­те­ри­зуя ко­мен­дан­та Но­во­ге­ор­ги­ев­ска, как во­ен­но­го, А. И. Де­ни­кин на­зы­ва­ет его «неудач­ным по­сле­до­ва­те­лем дра­го­миров­ской по­каз­ной науки».

Не было у Бо­бы­ря и по­мощ­ни­ков, ко­то­рые могли бы под­нять людей на по­двиг. На­чаль­ник штаба кре­по­сти Н.И. Гло­ба­чев еще в годы русско-​японской войны, где он был на­чаль­ни­ком штаба 54-й пе­хот­ной ди­ви­зии, «про­сла­вил­ся» неуме­ни­ем вести бо­е­вые дей­ствия. А один из клю­че­вых по­стов в Но­во­ге­ор­ги­ев­ской кре­по­сти — на­чаль­ни­ка кре­пост­ной ар­тил­ле­рии — дол­гое время за­ни­мал опре­де­лен­ный про­фес­со­ром А. А. Све­чи­ным как «неза­дач­ли­вый бю­ро­крат… рав­но­душ­ный к сол­да­ту и к войне, незна­ко­мый с пе­хот­ным делом» (Све­чин А.А. Ис­кус­ство во­жде­ния полка. М.-Л., 1930) ге­не­рал Кар­пов, ко­то­рый в итоге ушёл в от­став­ку вслед­ствие ще­кот­ли­во­го «хо­зяй­ствен­но­го недо­ра­зу­ме­ния».

Ком­пен­си­ро­вать по­доб­ное по­ло­же­ние вещей мог про­фес­си­о­наль­ный и храб­рый ко­стяк офи­це­ров. Од­на­ко кре­пость была ли­ше­на и этой воз­мож­но­сти. С на­ча­ла бо­е­вых дей­ствий в дей­ству­ю­щую армию ак­тив­но пе­ре­во­ди­лись опыт­ные офи­це­ры, в част­но­сти, офи­це­ры кре­пост­ной ар­тил­ле­рии. Вме­сте с рек­ви­зи­ци­ей кре­пост­ных ору­дий для нужд по­ле­вой ар­тил­ле­рии, это если не по­до­рва­ло, то сни­зи­ло бо­е­вой по­тен­ци­ал Но­во­ге­ор­ги­ев­ской кре­по­сти.

В на­ча­ле войны Но­во­ге­ор­ги­ев­ская кре­пость иг­ра­ла роль важ­но­го же­лез­но­до­рож­но­го узла и пунк­та ба­зи­ро­ва­ния в ходе мо­би­ли­за­ции. По ре­ше­нию штаба Вер­хов­но­го Глав­но­ко­ман­ду­ю­ще­го Ни­ко­лая Ни­ко­ла­е­ви­ча на­чи­на­ет­ся фор­ми­ро­ва­ние трех осад­ных ар­тил­ле­рий­ских бри­гад, ба­за­ми для ко­то­рых долж­ны будут стать кре­по­сти Ковно, Брест-​Литовск и Но­во­ге­ор­ги­евск. Из кре­по­стей изы­ма­ли тя­же­лые ору­дия, а ком­пен­са­ция была сла­бой. В этот пе­ри­од рус­ская Став­ка на­ме­ча­ла штурм Кра­ко­ва, «поход в Си­ле­зию» и даже «на Бер­лин». Од­на­ко эти на­деж­ды не оправ­да­лись.

Огром­ную, если не опре­де­ля­ю­щую роль, в па­де­нии Но­во­ге­ор­ги­ев­ска, сыг­рал мо­раль­ный фак­тор. С са­мо­го на­ча­ла Пер­вой ми­ро­вой войны рус­ские сол­да­ты, хотя весь­ма ту­ман­но пред­став­ля­ли себе её цели и за­да­чи, но ещё ве­ри­ли в ло­зунг: «За Веру, Царя и Оте­че­ство!». Прав­да, ре­ли­гия для боль­шо­го числа наших сол­дат и офи­це­ров уже не имела та­ко­го зна­че­ния как в XIX сто­ле­тии. «Оте­че­ство» — тоже все по­ни­ма­ли по-​разному. В на­ча­ле войны волна пат­ри­о­тиз­ма за­хва­ти­ла почти всех. Прав­да, ос­нов­ная масса про­сто­го на­ро­да была бес­ко­неч­но да­ле­ка от целей офи­ци­аль­ной про­па­ган­ды. Уми­рать за неве­до­мый «Ца­рь­град», непо­нят­ные «Про­ли­вы», или «Дар­да­нел­лы» — же­ла­ю­щих было мало. Ведь враг не топ­тал соб­ствен­но рус­ские земли. А офи­цер­ство не было рас­по­ло­же­но к об­ще­нию сол­дат­ской мас­сой и какой-​то вос­пи­та­тель­ной ра­бо­те. Осо­бен­но с пат­ри­о­тиз­мом стало плохо, когда сотни тысяч людей были убиты, ра­не­ны или по­па­ли в плен, и армия стала тер­петь по­ра­же­ния и от­сту­пать.

Летом — зимой 1914 года, затем зимой — вес­ной 1915 года в ходе несколь­ких круп­ных на­сту­па­тель­ных опе­ра­ций в Во­сточ­ной Прус­сии, Поль­ше и Га­ли­ции погиб цвет рус­ской кад­ро­вой армии. Ведь в войне пер­вы­ми по­ги­ба­ют самые храб­рые, са­мо­от­вер­жен­ные воины. За время войны неко­то­рые полки по­те­ря­ли 300-400% сво­е­го со­ста­ва, то есть по несколь­ку раз сме­ни­ли свой ос­нов­ной со­став. Уже к весне 1915 года число кад­ро­вых офи­це­ров и унтер-​офицеров во мно­гих пе­хот­ных пол­ках рус­ской армии ис­чис­ля­лось бук­валь­но еди­ни­ца­ми. А во мно­гих ча­стях они все по­гиб­ли и были ра­не­ны. На их место при­хо­ди­ли быв­шие учи­те­ля и сту­ден­ты, от­ли­чив­ши­е­ся сол­да­ты.

В око­пах по­сте­пен­но стали рас­про­стра­нять­ся и вы­хо­дить на пер­вый план «шкур­ни­че­ские» на­стро­е­ния: «Вы­жить любой ценой», «Найти повод по­пасть в тыл» и т. д. Росло число де­зер­ти­ров, «са­мо­стрель­щи­ков», сда­ю­щих­ся в плен без се­рьёз­но­го дав­ле­ния про­тив­ни­ка и т. д. По­нят­но, что это был про­цесс не од­но­мо­мент­ный, он шёл по­сте­пен­но. На­ча­лось всё с доб­ро­воль­ной сдачи в плен, де­зер­тир­ства, «са­мо­стре­лов», бег­ства к врагу, а за­вер­ши­лось, уже после Фев­раль­ской ре­во­лю­ции и «сво­бо­ды», от­ка­за­ми целых ча­стей вы­пол­нять при­ка­зы на­чаль­ства, са­мо­воль­ны­ми остав­ле­ни­я­ми по­зи­ций, «бра­та­ни­ем» с вра­га­ми и убий­ства­ми своих офи­це­ров, гра­бе­жом скла­дов и т. д.

Раз­ло­же­ние на­ча­лось неза­мет­но и охва­ты­ва­ло не все части. Были от­бор­ные части, вроде 48-й пе­хот­ной ди­ви­зии Кор­ни­ло­ва («Сталь­ной»), 4-й «Же­лез­ной» бри­га­ды Де­ни­ки­на (позд­нее «Же­лез­ная» ди­ви­зия), ко­то­рые не толь­ко сами ре­ша­ли по­став­лен­ные за­да­чи, но и по­мо­га­ли со­се­дям, были «палочкой-​выручалочкой» ко­ман­до­ва­ния. Были год­ные, стой­кие части, хо­ро­шо драв­ши­е­ся с вра­гом, за ко­то­рые ко­ман­до­ва­ние было спо­кой­но. Но были и нестой­кие части, спо­соб­ные от­сту­пить и даже бе­жать при сла­бом на­жи­ме и без при­ка­за.

Имен­но такие, сла­бые части, за­щи­ща­ли Но­во­ге­ор­ги­евск. После того, как вер­хов­ное рус­ское ко­ман­до­ва­ние при­ня­ло ре­ше­ние об остав­ле­нии рус­ской Поль­ши, 27-й ар­мей­ский кор­пус был сме­нен сфор­ми­ро­ван­ны­ми на базе опол­че­ния 114-й и 119-й пе­хот­ны­ми ди­ви­зи­я­ми, а также 58-й и 63-й, пе­ре­дан­ны­ми из со­ста­ва Юго-​Западного фрон­та. Бое­спо­соб­ность ча­стей, сфор­ми­ро­ван­ных на базе опол­че­ния, была невы­со­кая. Мно­гие роты в пол­ках воз­глав­ля­ли пра­пор­щи­ки, ко­то­рые недав­но за­кон­чи­ли учёбу и не имели бо­е­во­го опыта. Ко­ман­до­ва­ние же не по­за­бо­ти­лось о долж­ной бо­е­вой под­го­тов­ке войск.

Боль­шой урон мо­раль­но­му со­сто­я­нию гар­ни­зо­на на­нес­ла ги­бель на­чаль­ни­ка ин­же­не­ров кре­по­сти пол­ков­ни­ка Ко­рот­ке­ви­ча, уби­то­го 17 июля во время ин­спек­ци­он­ной осмот­ра пе­ре­до­вых по­зи­ций. Вме­сте с ним погиб на­чаль­ник ин­же­не­ров Се­вер­но­го от­де­ла кре­по­сти пол­ков­ник Худ­зин­ский. Пошли слухи, что на сто­ро­ну про­тив­ни­ка с мас­сой важ­ней­ших до­ку­мен­тов пе­ре­шёл на­чаль­ник обо­ро­ны Юж­но­го от­де­ла кре­по­сти генерал-​майор Крен­ке, хотят он в по­езд­ке вовсе не участ­во­вал. Но у этих слу­хов была до­сто­вер­ная ос­но­ва: немцы за­хва­ти­ли до­ку­мен­ты Ко­рот­ке­ви­ча, среди ко­то­рых был ге­не­раль­ный план укреп­ле­ний Но­во­ге­ор­ги­ев­ска с обо­зна­че­ни­ем мест рас­по­ло­же­ния тя­же­лых ба­та­рей.

Таким об­ра­зом, в один день сол­да­ты пе­ре­ста­ли до­ве­рять ко­ман­до­ва­нию, и немцы по­лу­чи­ли дан­ные обо всей си­сте­ме укреп­ле­ний кре­по­сти.

Ис­то­рия

Ис­то­рия войн и во­ен­ная хро­ни­ка, ис­то­рия Рос­сии, ми­ро­вая ис­то­рия