Реставрация Мэйдзи, как пример революции сверху

Императора Мэйдзи можно смело называть японским Петром Первым. При нём не только изменилась политическая система, появилась новая промышленность, армия и флот, но и европеизировался весь  народный быт, а он был настолько далек от европейского, что японец, извините за такие подробности, принимал ночной горшок… Нет, ни за что не догадаетесь. За то, что надо класть под голову во время сна. Вроде подушки. И всё изменилось меньше чем за 10 лет. Япония впитала в себя всё европейское, умудрившись не потерять свою самобытность. Конечно же для таких кардинальных перемен в частной жизни необходим авторитетный пример. И Муцухито охотно подавал его, нарушив вековое правило “никто не должен видеть лицо императора”. Он стал первым монархом, кого можно было лицезреть всем смертным.

Конечно же  личная жизни императорского дома стала предметом самого пристального внимания. Частный взгляд проник в святая святых - дворец императора в Токио и был удивлен аскетичным убранством и непритязательным бытом монаршьей семьи. Сам император Японии в это время не стеснялся появляться на людях в европейской одежде и с соответствующей причёской и участвовать в светских мероприятиях, хотя, как говорили при дворе, даже сама императрица не жаловала европейские наряды. Но Муцухито был настойчив и привычки императора стали для людей своего рода поведенческой моделью. Одновременно с резким ростом уровня образования населения начался газетный бум - за первые тридцать лет эпохи Мэйдзи количество печатных изданий выросло в тридцать раз, а их тираж - в триста.

В 1890 году Кокумин Симбун (яп. 国民新聞 Национальная Газета), начав издаваться, последовала примеру Хо:ти. И, как пишет в своих трудах Фрэнк Ли Мартин, «это была лучшая попытка адаптировать западный стиль газетного издательства в Японии. С первых колонок выпуск состоял не только из политических новостей, но также содержал научные статьи, новости литературы, религии, обсуждение социальных проблем, новости искусства. В новостных статьях стали широко использоваться рисунки и фотографии. Примерно в это же время в газетах начали появляться первые интервью.»   

Одежда, танцы, календарь — это цветочки. Настоящий переворот произошёл с землёй —  у всех князей были изъяты их владения, отменены сословия, включая самурайское, имевшее монополию на вооружённое насилие. Дальше - больше. Самое воинственное сословие страны, будучи и «самым образованным»,  при новой власти пошло на госслужбу, составив, к примеру, 40% от числа всех учителей. Конечно, самурай терял привилегии, почётное право зарубить простолюдина, но одновременно становился хозяином своей судьбы, избавляясь от сурового повседневного подчинения вышестоящему начальству (а в Японии феодальная иерархия была намного жёстче и бесчеловечнее, чем в Европе). Многие сочли такой обмен выгодным. Несмотря на отдельные восстания и акты индивидуального террора, «государство Мэйдзи сумело интегрировать непокорных самураев в новую жизнь».

    Реформаторы интегрировали самураев в бюрократию, а в ответ «самураи интегрировали в государство  свои ценности». Самурайская идеология, замешанная на ксенофобии, национализме, высокомерном презрении к любому, кто показался слабее, постепенно становилась официальной.  Одним из  самурайских вирусов, инфицирующих японское общество, была религиозная синтоистская клятва   богине Аматэрасу «распространить императорскую власть на весь мир, так чтобы собрать восемь углов под одной крышей» - “хакко ити у”. Это заклинание, которое часто переводят также как «весь мир — одна семья» или «весь мир под одной крышей», рассматривался как божественный императив. Проповедники воинственного тэнноизма доказывали, что только японцы, осененные добродетелями «японского духа» благодаря «расовой чистоте и единству», способны «распространить свет своей культуры на все человечество», ибо «небесное предназначение японского государства» (нихонкоку-но тэммэй) состоит в создании единой новой культуры для всего человечества.

«Япония - центр мира, в котором, благодаря исключительно счастливому положению, развитию и силе, фактически сосредотачивается верховная власть над политикой и торговлей всего света» - так считалось в Японии, в соответствии с догмой религии «синто». Подготовка к  войне с Россией шла под лозунгом очистительной борьбы с «белыми варварами». 

Один из виднейших и влиятельнейших государственных деятелей Японии того времени, Окума Сигэнобу говорил: «Мы должны воевать с Россией из принципа. Нам необходимо перебраться на материк. Наши землевладельцы сеют хлеб на скалах. У нас нет земли, где мы могли бы работать. Нам необходимо бороться не на жизнь, а на смерть». На страницах газеты «Ници - Ници» появился лозунг: «Бейте и гоните дикую орду, пусть наше знамя водрузится на вершинах Урала!».

   Именно пропаганда «божественной» миссии «хакко ити у»  в глазах простых японцев лигитимировала любые экспансионистские акции на континенте. Главной силой, призванной выполнить клятву Аматерасу, считалась японская императорская армия, или, по тэнноистской терминологии, «священное воинство, посланное Небом принести жизнь всему сущему». Японские воины, от высших офицеров до простых солдат, выполняя свой воинский долг, становились «едиными по духу с божественным императором»  и приобщались к сонму синтоистских «ками».

    Документом, подтверждающим столь высокое  предназначение армии и флота, стал  рескрипт, обращенный к солдатам и матросам «Гундзин тёкую», изданный императором Муцухито в 1882 г. Задуманный как официальный моральный кодекс для всех военнослужащих, он трактовал главные добродетели, которые должны быть присущи японскому воинству в традициях «бусидо». От «бусидо» его отличали главным образом два момента: во-первых, военная служба определялась в категориях абсолютной лояльности по отношению к императору, во-вторых, «милитаристские добродетели» подавались в виде сакрализованной доктрины, исходящей от высшего религиозного авторитета, поэтому провозглашенные в рескрипте моральные принципы преподносились как священные обязанности. Для того чтобы подчеркнуть близкие узы между армией и императором, этот рескрипт был вручен военному министру лично императором во время специальной церемонии во дворце.

Сам император Мэйдзи подчёркивая важность этих связей, со времен японо-китайской войны не снимал военную форму и всячески демонстрировал свою жёсткость, хотя на фоне  суровых соратников выглядел образцом либерализма. Легко амнистировал противников, как живых, так и исторических. Оцените: Император пришёл к власти, свергнув военных правителей, сёгунов из рода Токугава. Но после победы он посещает фамильное святилище Токугава. И один из представителей свергнутой династии тут же включается в учебник этики для начальной школы как образец, «делать жизнь с кого». Почему? Потому что глава государства «призван обеспечить не только территориальное единство», но и «связь времён». 

  Понимая, что на одних штыках не усидеть, император Мэйдзи немало времени уделял сплочению гражданского общества, в результате чего была провозглашена «Конституция великой Японской империи» (Дай Ниппон тэйкоку кэмпо), вошедшая в историю как «конституция Мэйдзи» и с большой помпой обнародована 11 февраля 1889 г.

   Кропотливая интеграция японского общества вкупе с концентрацией в одних руках всех ресурсов государства дали невероятный рост всех показателей, по которым можно судить о развитии страны. Даже средний рост подданных увеличился на сантиметр. Страна, которую европейцы презирали, как варварскую (император Николай II называл её жителей «макаками») стала вровень с мировыми державами. Энергичными реформами сверху одновременно были купированы две угрозы - риск революции снизу и риск раскачивания власти извне. Ни то, ни другое после реставрации Мэйдзи в Японии стало просто невозможным. Оставалось только с умом распорядиться уникальной для колониального мира, ситуацией. Ну а как потомки Муцухито это сделали, нам уже известно...