Гер­берт Уэллс."Рос­сия во мгле"

100 лет назад писатель-​фантаст Гер­берт Уэллс по при­гла­ше­нию Мак­си­ма Горь­ко­го при­е­хал в Рос­сию. Пи­са­тель про­вел здесь 15 дней. Гвоз­дем про­грам­мы стала его встре­ча с пред­се­да­те­лем Сов­нар­ко­ма Вла­ди­ми­ром Ле­ни­ным в Крем­ле 6 ок­тяб­ря 1920 года.
Впе­чат­ле­ния от по­ез­ки он опи­сал в своей книге "Рос­сия во мгле". В Рос­сии книга впер­вые была из­да­на в 1922 году.

"Ос­нов­ное наше впе­чат­ле­ние от по­ло­же­ния в Рос­сии - это кар­ти­на ко­лос­саль­но­го непо­пра­ви­мо­го краха. Гро­мад­ная мо­нар­хия, ко­то­рую я видел в 1914 году, с ее ад­ми­ни­стра­тив­ной, со­ци­аль­ной, фи­нан­со­вой и эко­но­ми­че­ской си­сте­ма­ми, рух­ну­ла и раз­би­лась вдре­без­ги под тяж­ким бре­ме­нем шести лет непре­рыв­ных войн. Ис­то­рия не знала еще такой гран­ди­оз­ной ка­та­стро­фы. На наш взгляд, этот крах за­тме­ва­ет даже саму Ре­во­лю­цию.

"Ос­нов­ная ка­та­стро­фа про­изо­шла в 1917 году, когда чу­до­вищ­но без­дар­ный ца­ризм стал окон­ча­тель­но невы­но­си­мым. Он ра­зо­рил стра­ну, по­те­рял кон­троль над ар­ми­ей и до­ве­рие всего на­се­ле­ния. Его по­ли­цей­ский строй вы­ро­дил­ся в режим на­си­лия и раз­боя. Па­де­ние ца­риз­ма было неиз­беж­но".

"Но в Рос­сии не было дру­го­го пра­ви­тель­ства, спо­соб­но­го прий­ти ему на смену. На про­тя­же­нии мно­гих по­ко­ле­ний уси­лия ца­риз­ма были на­прав­ле­ны глав­ным об­ра­зом на то, чтобы уни­что­жить вся­кую воз­мож­ность за­ме­ны его дру­гим пра­ви­тель­ством. Он дер­жал­ся у вла­сти имен­но бла­го­да­ря тому, что, как бы плох он ни был, за­ме­нить его было нечем. Пер­вая рус­ская ре­во­лю­ция пре­вра­ти­ла Рос­сию в дис­кус­си­он­ный клуб и арену по­ли­ти­че­ской драки".

"И во всей Рос­сии, и среди рус­ских, раз­бро­сан­ных по всему свету, была лишь одна ор­га­ни­за­ция, объ­еди­нен­ная общей верой, общей волей, общей про­грам­мой; это была пар­тия ком­му­ни­стов. В то время как вся осталь­ная Рос­сия была либо пас­сив­на, как кре­стьян­ство, либо за­ни­ма­лась бес­плод­ны­ми спо­ра­ми, либо пре­да­ва­лась на­си­лию или дро­жа­ла от стра­ха, ком­му­ни­сты, во­оду­шев­лен­ные сво­и­ми иде­я­ми, были го­то­вы к дей­ствию".

"Боль­ше­вист­ское пра­ви­тель­ство - самое сме­лое и в то же время самое неопыт­ное из всех пра­ви­тельств мира".
"Но в целом это чест­ное пра­ви­тель­ство".

"Несмот­ря на все свои недо­стат­ки - а их от­нюдь не мало, - толь­ко [боль­ше­ви­ки] могли стать ста­но­вым хреб­том воз­рож­да­ю­щей­ся Рос­сии. И толь­ко на ос­но­ве Со­вет­ской вла­сти может она вер­нуть­ся к ци­ви­ли­за­ции".

"У кре­стьян сытый вид, и я со­мне­ва­юсь, чтобы им жи­лось много хуже, чем в 1914 году. Ве­ро­ят­но, им жи­вет­ся даже лучше. У них боль­ше земли, чем рань­ше, и они из­ба­ви­лись от по­ме­щи­ков. Они не при­мут уча­стия в какой-​либо по­пыт­ке сверг­нуть со­вет­ское пра­ви­тель­ство, так как уве­ре­ны, что, пока оно у вла­сти, те­пе­реш­нее по­ло­же­ние вещей со­хра­нит­ся. Это не ме­ша­ет им вся­че­ски со­про­тив­лять­ся по­пыт­кам Крас­ной Гвар­дии отобрать у них про­до­воль­ствие по твер­дым ценам".

"Огром­ная масса на­се­ле­ния Рос­сии - кре­стьяне, негра­мот­ные, жад­ные и по­ли­ти­че­ски пас­сив­ные. Они суе­вер­ны, по­сто­ян­но кре­стят­ся и при­кла­ды­ва­ют­ся к ико­нам - осо­бен­но это за­мет­но в Москве, - но они да­ле­ки от ис­тин­ной ре­ли­гии. По­ли­ти­че­ские и со­ци­аль­ные во­про­сы ин­те­ре­су­ют их толь­ко по­сколь­ку дело идет об их соб­ствен­ных нуж­дах. В ос­нов­ном боль­ше­ви­ка­ми они до­воль­ны".

"Пра­во­слав­ный свя­щен­ник со­вер­шен­но не похож на ка­то­ли­че­ско­го свя­щен­ни­ка За­пад­ной Ев­ро­пы; он сам - ти­пич­ный мужик, гряз­ный и негра­мот­ный, не име­ю­щий ни­ка­ко­го вли­я­ния на со­весть и волю своей паст­вы. Ни у кре­стьян, ни у ду­хо­вен­ства нет ни­ка­ко­го твор­че­ско­го на­ча­ла".

"Что ка­са­ет­ся осталь­ных рус­ских, как в самой стране, так и за ее пре­де­ла­ми, - это пест­рая смесь более или менее куль­тур­ных людей, не свя­зан­ных ни об­щи­ми по­ли­ти­че­ски­ми иде­я­ми, ни об­щи­ми стрем­ле­ни­я­ми. Они спо­соб­ны толь­ко на пу­стые споры и бес­поч­вен­ные аван­тю­ры".

Шесть вещей, по­ра­зив­ших Уэлл­са в Рос­сии

За­кры­тые ма­га­зи­ны

Ве­ли­кий фан­таст мог во­об­ра­зить мар­си­ан и пу­те­ше­ствия во вре­ме­ни, но вид за­кры­тых ма­га­зи­нов при­вел его в смя­те­ние. "Про­гу­ли­вать­ся по ули­цам при за­кры­тых ма­га­зи­нах ка­жет­ся со­вер­шен­но неле­пым за­ня­ти­ем. Здесь никто боль­ше не "про­гу­ли­ва­ет­ся". Для нас со­вре­мен­ный город, в сущ­но­сти, - лишь длин­ные ряды ма­га­зи­нов, ре­сто­ра­нов и тому по­доб­но­го. За­крой­те их, и улица по­те­ря­ет вся­кий смысл. Люди то­роп­ли­во про­бе­га­ют мимо; улицы стали го­раз­до пу­стын­нее по срав­не­нию с тем, что оста­лось у меня в па­мя­ти с 1914 года", - пишет Уэллс.

В Пет­ро­гра­де пи­са­тель об­на­ру­жил лишь дей­ству­ю­щий ма­га­зин фар­фо­ра и несколь­ко цве­точ­ных лавок. Его по­ра­зи­ло, что цветы до сих пор про­да­ют­ся и по­ку­па­ют­ся в го­ро­де, боль­шин­ство жи­те­лей ко­то­ро­го го­ло­да­ет и вряд ли у кого-​нибудь най­дет­ся вто­рой ко­стюм или смена белья. "За пять тысяч руб­лей - при­мер­но семь шил­лин­гов по те­пе­реш­не­му курсу - можно ку­пить очень кра­си­вый букет боль­ших хри­зан­тем", - от­ме­тил он.

Ра­бо­та­ю­щие те­ат­ры

Среди все­об­щей раз­ру­хи те­ат­ры ока­за­лись наи­бо­лее устой­чи­вым эле­мен­том рус­ской куль­ту­ры. "Как это ни по­ра­зи­тель­но, рус­ское дра­ма­ти­че­ское и опер­ное ис­кус­ство про­шло невре­ди­мым сквозь все бури и по­тря­се­ния и живо и по сей день", - пишет Уэллс. Те­ат­ры оста­лись в своих по­ме­ще­ни­ях, ко­то­рые никто не раз­ру­шал и не гра­бил. Ар­ти­сты при­вык­ли со­би­рать­ся там и ра­бо­тать, они про­дол­жа­ли это де­лать. В го­лод­ном за­мер­за­ю­щем Пет­ро­гра­де еже­днев­но да­ва­лось по­ряд­ка 40 пред­став­ле­ний. Би­ле­ты на них в боль­шин­стве своем были бес­плат­ны, места в зри­тель­ном зале рас­пре­де­ля­лись по жре­бию - как на спек­так­лях лон­дон­ско­го те­ат­раль­но­го об­ще­ства.

Уэллс слы­шал Ша­ля­пи­на в "Се­виль­ском ци­рюль­ни­ке" и "Хо­ван­щине". Ар­тист на­от­рез от­ка­ты­вал­ся петь бес­плат­но и тре­бо­вал за вы­ступ­ле­ние бас­но­слов­ный по то­гдаш­ним мер­кам го­но­рар, 200 тысяч руб­лей (около 15 фун­тов стер­лин­гов). Когда ста­но­ви­лось осо­бен­но тя­же­ло с про­дук­та­ми, Ша­ля­пин тре­бо­вал го­но­рар мукой, яй­ца­ми и дру­гой сне­дью.

Боль­ше­ви­ки

О боль­ше­ви­ках Уэллс пишет, как о це­ле­устрем­лен­ных ро­ман­ти­ках, спло­тив­ших во­круг себя всех озлоб­лен­ных и обез­до­лен­ных при по­мо­щи несколь­ких ко­рот­ких и ясных идей типа "земля - кре­стья­нам". При этом пи­са­те­ля раз­дра­жа­ло оби­лие скульп­тур и порт­ре­тов Карла Марк­са. Об ав­то­ре "Ка­пи­та­ла" со­зда­тель "Войны миров" от­зы­ва­ет­ся как о скуч­ней­шей лич­но­сти и вы­ра­жа­ет уве­рен­ность, что боль­шин­ство из марк­си­стов не смог­ли до­чи­тать до конца его "на­гро­мож­де­ние уто­ми­тель­ных фо­ли­ан­тов".

"Боль­ше­вист­ское пра­ви­тель­ство - самое сме­лое и в то же время самое неопыт­ное из всех пра­ви­тельств мира. В неко­то­рых от­но­ше­ни­ях оно по­ра­зи­тель­но неуме­ло и во мно­гих во­про­сах со­вер­шен­но несве­ду­ще. В наше время это самое бес­хит­рост­ное пра­ви­тель­ство в мире. О его про­сто­ду­шии сви­де­тель­ству­ет во­прос, ко­то­рый мне по­сто­ян­но за­да­ва­ли в Рос­сии: "Когда про­изой­дет со­ци­аль­ная ре­во­лю­ция в Ан­глии?". Меня спра­ши­ва­ли об этом Ленин, ру­ко­во­ди­тель Се­вер­ной ком­му­ны Зи­но­вьев, Зорин и мно­гие дру­гие", - за­пи­сал Уэллс.

Дело здесь в том, что со­глас­но уче­нию Марк­са, со­ци­аль­ная ре­во­лю­ция долж­на про­изой­ти в стра­нах с наи­бо­лее ста­рой и раз­ви­той про­мыш­лен­но­стью, где сло­жил­ся мно­го­чис­лен­ный класс про­ле­та­ри­а­та.

"Я ясно видел, что мно­гие боль­ше­ви­ки, с ко­то­ры­ми я бе­се­до­вал, на­чи­на­ют с ужа­сом по­ни­мать: то, что в дей­стви­тель­но­сти про­изо­шло на самом деле, - вовсе не обе­щан­ная Марк­сом со­ци­аль­ная ре­во­лю­ция, и речь идет не столь­ко о том, что они за­хва­ти­ли го­су­дар­ствен­ную власть, сколь­ко о том, что они ока­за­лись на борту бро­шен­но­го ко­раб­ля, - писал фан­таст. - Я ста­рал­ся спо­соб­ство­вать раз­ви­тию этой новой и тре­вож­ной для них мысли".

Бар­дак

Гер­бер­та Уэлл­са впе­чат­ли­ли неор­га­ни­зо­ван­ность и неком­пе­тент­ность со­вет­ских вла­стей. "Самое обыч­ное де­ло­про­из­вод­ство в рус­ских пра­ви­тель­ствен­ных учре­жде­ни­ях ве­дет­ся из рук вон плохо, с неопи­су­е­мой рас­хля­бан­но­стью и небреж­но­стью. Со­зда­ет­ся впе­чат­ле­ние, что слу­жа­щие тонут в во­ро­хе неразо­бран­ных дел и гру­дах окур­ков", - пишет он. В Москве пи­са­те­ля со­про­вож­дал мат­рос, ко­то­ро­му по­ру­чи­ли за­бо­тить­ся об удоб­стве гостя. Для этого мат­ро­са снаб­ди­ли ве­ли­ко­леп­ным се­реб­ря­ным чай­ни­ком из какого-​то двор­ца, но го­ро­да он не знал. До­го­ва­ри­вал­ся о встре­чах ан­глий­ско­го фан­та­ста аме­ри­ка­нец, плохо го­во­рив­ший по-​русски. Для встре­чи Уэлл­са с Ле­ни­ным и Чи­че­ри­ным по­на­до­би­лось около 80 часов пе­ре­го­во­ров, разъ­ез­дов и ожи­да­ния - при том, что о ран­де­ву за­ра­нее до­го­во­рил­ся Горь­кий.

Тер­пе­ние гостя лоп­ну­ло, когда при воз­вра­ще­нии в Пет­ро­град его уса­ди­ли в поезд, та­щив­ший­ся с че­ре­па­шьей ско­ро­стью. Узнав, что до­сти­га­ю­щий Пи­те­ра вдвое быст­рее ку­рьер­ский поезд ушел три часа назад, пока Уэллс с че­мо­да­на­ми то­мил­ся в ожи­да­нии ав­то­мо­би­ля, чтобы ехать на вок­зал, пи­са­тель вы­ска­зал гиду все, что ду­ма­ет о со­вет­ской ор­га­ни­за­ции. Мат­рос по­чти­тель­но вы­слу­шал и от­ве­тил: "Ви­ди­те ли, бло­ка­да…"

Школы

При­быв в Рос­сию, Уэллс сразу по­про­сил по­ка­зать ему школу. Вско­ре его же­ла­ние было вы­пол­не­но. За­ве­де­ние, куда при­ве­ли пи­са­те­ля, было хо­ро­шо обо­ру­до­ва­но - го­раз­до лучше, чем ан­глий­ские на­чаль­ные школы, - дети ка­за­лись раз­ви­ты­ми и смыш­ле­ны­ми. Со­про­вож­да­ю­щий стал рас­спра­ши­вать их об ан­глий­ской ли­те­ра­ту­ре и их лю­би­мых пи­са­те­лях. Школь­ни­ки от­ве­ча­ли, что знают и любят в ос­нов­ном Гер­бер­та Уэлл­са, пе­ре­чис­лив при этом доб­рую дю­жи­ну его книг. Ан­гли­ча­нин за­по­до­зрил по­ка­зу­ху и уехал раз­гне­ван­ный.

Через несколь­ко дней он вне­зап­но по­про­сил от­вез­ти его в бли­жай­шую школу. "Я был уве­рен, что пер­вый раз меня вво­ди­ли в за­блуж­де­ние и теперь-​то я по­па­ду в по­ис­ти­не сквер­ную школу. На самом деле все, что я уви­дел, было го­раз­до лучше - и зда­ние, и обо­ру­до­ва­ние, и дис­ци­пли­на школь­ни­ков", - пишет Уэллс. Его при­ят­но уди­ви­ли вы­со­кий уро­вень пе­да­го­гов и оби­лие на­гляд­ных по­со­бий, вкус­ный обед, ко­то­рый го­то­ви­ли на школь­ной кухне и от­сут­ствие книг Уэлл­са в биб­лио­те­ке. Осо­бен­но впе­чат­ли­ла пи­са­те­ля прак­ти­ка со­зда­ния школ-​интернатов - в Ан­глии в за­ве­де­ни­ях та­ко­го типа учат­ся дети знати.

Крем­лев­ский меч­та­тель

Наи­боль­шее впе­чат­ле­ние от по­езд­ки в Рос­сию на Гер­бер­та Уэлл­са про­из­ве­ла встре­ча с Ле­ни­ным - в част­но­сти, его рас­сказ о пла­нах элек­три­фи­ка­ции стра­ны.

"Ленин, ко­то­рый, как под­лин­ный марк­сист, от­вер­га­ет всех "уто­пи­стов", в конце кон­цов сам впал в уто­пию, уто­пию элек­три­фи­ка­ции. Он де­ла­ет все, от него за­ви­ся­щее, чтобы со­здать в Рос­сии круп­ные элек­тро­стан­ции, ко­то­рые будут да­вать целым гу­бер­ни­ям энер­гию для осве­ще­ния, транс­пор­та и про­мыш­лен­но­сти. Он ска­зал, что в по­ряд­ке опыта уже элек­три­фи­ци­ро­ва­ны два рай­о­на. Можно ли пред­ста­вить себе более дерз­но­вен­ный про­ект в этой огром­ной рав­нин­ной, по­кры­той ле­са­ми стране, на­се­лен­ной негра­мот­ны­ми кре­стья­на­ми, ли­шен­ной ис­точ­ни­ков вод­ной энер­гии, не име­ю­щей тех­ни­че­ски гра­мот­ных людей, в ко­то­рой почти угас­ла тор­гов­ля и про­мыш­лен­ность?" - на­пи­сал Уэллс в 1920 году.

В тре­тий раз Гер­берт Уэллс при­хал в Рос­сию в 1934 году. Уви­дев элек­три­фи­ци­ро­ван­ную стра­ну с сот­ня­ми новых про­мыш­лен­ных пред­при­я­тий, он, среди про­че­го, за­ме­тил:
"Те­перь, про­смат­ри­вая свою на­пи­сан­ную че­тыр­на­дцать лет назад книгу, я дол­жен при­знать, что Ленин был, по мень­шей мере, дей­стви­тель­но ве­ли­ким че­ло­ве­ком"