Электронная версия данной книги создана исключительно для ознакомления только на локальном компьютере! Скачав файл, вы берете на себя полную ответственность за его дальнейшее использование и распространение. По вопросам приобретения печатной или электронной версии данной книги обращайтесь непосредственно к законным издателям, их представителям, либо к автору!
. Материалы Кости Беркута по Кенигсбергу.
Воспоминания переселенцев.
Особенно широкий размах заселение области приобретает с лета 1946 г.
21 июня 1946 г. Совет Министров СССР принял постановление "О мероприятиях по хозяйственному устройству Кенигсбергской области", которым определил конкретные задания по возрождению и упорядочению хозяйственной жизни новой области.
Одновременно постановлением были предусмотрены и соответствующие меры по организованному заселению области советскими людьми. Целому ряду министерств (целлюлозно-бумажной промышленности, путей сообщения, электростанций, пищевой, рыбной, мясной и молочной промышленности и др.) предписывалось направить в область на подведомственные предприятия и в учреждения необходимое количество квалифицированных рабочих, инженерно - технический персонал, врачей, учителей, служащих и т.д.
Вместе с тем министерствам было разрешено провести организованный набор рабочей силы в порядке вербовки в различных областях и районах страны.
С целью создания необходимых материально - бытовых условий и возмещения неизбежных с переездом к новому месту работы затрат рабочим, специалистам и служащим, направляемым для работы в область, постановлением Советского правительства предоставлялся ряд льгот. Особые льготы предусматривались для завербованных и демобилизованных из рядов Советской Армии, изъявивших желание остаться в области.(35).
"Многие боялись ехать туда, так как знали, что это все-таки бывшая территория Германии и что там еще оставались немцы, которые вряд ли были настроены дружелюбно по отношению к русским. Вербовщик говорил, что немцы в Калининграде - временное явление, что скоро их будут выселять, а на их место привезут людей из Белоруссии и других мест страны, что этот край будет советским".(40).
"Когда вербовщики агитировали, немало привирали. Говорили, что можно найти в городе пустой особняк или квартиру и занять их. Мы за войну привыкли, что нас часто обманывали, поэтому на многое не рассчитывали.
Главное, за чем мы ехали - за твердо нам обещанным военным пайком третьей категории для всех членов семьи. И действительно, получали его 4 месяца.(40).
Не слишком доверяя официальной агитации, люди стремились получить побольше достоверных сведений от тех, кто уже побывал в Кенигсберге или поблизости в Прибалтике.
Мнение и советы, особенно приглашения уже уехавших знакомых являлись существенным фактором при принятии решения. Слова знакомых людей вызывали гораздо больше доверия, чем агитация уполномоченных, которую те вели по долгу службы.(40).
Билет от Москвы до Кенигсберга стоил 17 рублей - по тем временам дешево.
Сложным был проезд в область для тех, кто не имел нужных документов. При подъезде к Кенигсбергу их задерживали и прямо с поезда вели в комендатуру, ведь они не имели документов на право въезда в область. Пограничники с собаками проверяли эшелоны.(40).
"1945 г. За последнее время отмечен ряд фактов, когда отдельные граждане, из числа прибывших в г. Кенигсберг для работы на предприятиях, незаконно приобретают и хранят огнестрельное и холодное оружие и, вооружившись им, занимаются грабежами. Рабочие ЦБК-2 совершали вооруженные нападения на немцев, проживающих в городе, и под силой оружия отбирали у них носильные вещи". (из приказа военного коменданта Кенигсберга).(40).
Присутствие такого количества оружия способствовало росту преступности в еще не освоенном крае.(40).
"В 1946 г., ко дню переименования Кенигсберга в Калининград, на вытянутой руке статуи Вильгельма у Королевского замка был повешен милиционер или солдат с прикрепленной на груди дощечкой: "Так будет с каждым, кто будет жить в нашем городе" (по другой версии - "Был Кенигсберг и будет Кенигсбергом!").(40).
"Дело было на рынке. Однажды кто-то из уголовного мира затащил наверх здания железную бочку, и с криком: "Бомба! Спасайся!" бросил вниз. В это время на рынке было много людей. Поднялся шум, началась паника. На рынке был один выход, все бросились к нему, сбивая и затаптывая друг друга насмерть. Некоторые беременные женщины тут же рожали. Воры в этой панике вырывали сумки из рук. Основным видом преступлений был грабеж".(40).
Некоторые из опрошенных переселенцев категорически утверждают, что воровства в те годы вообще не было, даже двери квартир не закрывали.(40).
"В новую область выезжали из бывших оккупированных территорий страны разные преступные элементы: уголовники, власовцы, прислужники немцев. У работников милиции и госбезопасности было очень много работы по розыску, выявлению и обезвреживанию этих преступников".(40).
Были и случаи политических репрессий, об этом свидетельствуют воспоминания некоторых переселенцев и ряд документов.(40).
"1947 г. Преобладающее количество дел о контрреволюционных преступлениях, рассмотренных областным судом, является делами о контрреволюционной агитации и пропаганде. Таких дел судебной коллегией рассмотрено 37 в отношении 86 человек, из них осуждено 62 человека и оправдано 24 человека. Из означенного числа лиц осуждено: граждан СССР - 8 человек, все прочие - немцы - германские подданные". (из справки облсуда). (40).
"Осуждены и высланы органами МГБ за 1946 - 1951 г.г. всего 168 семей переселенцев, в том числе: в 1946 г. - 3; 1947 г. - 14; 1948 г. - 45; 1949 г. - 59; 1950 г. - 29; 1951 г. - 18".(из отчета переселенческого отдела).(40).
Преследования по знаменитому сталинскому указу от 26.06.1940 г. Только за 3 месяца (август - октябрь 1946 г.) судами области было рассмотрено таких дел 844, то есть людей судили за опоздания и самовольный уход с работы.(40).
"Мои старшие братья и сестра учились в ФЗО, а там всегда был голод. Вот они и убегали домой чего-нибудь поесть. И за это их поймали и посадили. Сестру на 7 лет. Отправили работать на военный завод. И однажды, когда там разминировали что-то, произошел взрыв, и моя сестра погибла".(40).
"За религию преследовали очень сильно. В соседнем доме жила одна бабушка, которая верила в Бога. Однажды днем пришел мужчина, в кармане у него лежал пистолет. Старушки не было дома, он ее ждал, развлекаясь тем, что стрелял по птицам из пистолета. Когда она пришла, он ее увел. Больше я ее не видела".(40).
"В 1946 - 1947 г.г. через порт отправлялись какие-то продукты за границу, а нам самим есть было нечего. В порту произошла забастовка. Туда послали солдат".(40).
"Бедственное положение гражданского немецкого населения, в особенности детей и женщин. Однажды я увидела, как из собачьей миски ели торопливо, подбирая последние крохи, двое испуганных и голодных немецких ребятишек. Это было невыносимо видеть".(40).
"Причиной ареста стало письмо, которое я написала в ЦК ВКП(б). Меня привезли в величественное здание на площади Победы (нынешнее здание КГБ), там находилась внутренняя тюрьма МГБ. Здесь дважды выясняли мои анкетные данные, а дежурный еще спросил, нет ли со мной оружия. Затем начался личный обыск.
На следствии и суде меня обвинили в том, что я жалею немецких женщин и детей, тогда как немцы не щадили наших женщин и детей. У меня тоже погибли родные на войне, и я готова была растерзать немцев. Но здесь я не могла видеть их страдания. Мне было объявлено 5 лет заключения с отбытием в лагерях и поражение в правах на 3 года. Так я стала политическим преступником!".(40).
Сурово встречали переселенцев новые места - кругом руины, особенно в городах. (34).
До войны в Кенигсберге было 6 млн. кв. метров жилой площади, осталось 600 тысяч кв. метров, половина которых требовала капитального ремонта.(34).
Переселенцы понимали, что после жестоких боев Кенигсберг не может остаться нетронутым, но действительность оказалась страшнее самых мрачных ожиданий. (40).
В дороге переселенцы видели разрушенные города и села России, Украины, Белоруссии. Но то, что открылось их взору на территории бывшей Восточной Пруссии, поразило даже фронтовиков.
Все было разрушено, все дома побиты, на железнодорожных путях вагоны покорежены, кругом противотанковые ежи, железобетонные укрепления - доты, дзоты, брошенные орудия.
Город Инстербург - станция вся разрушена. Торчали только железные столбы, на которых крепилась когда-то крыша, да металлические рамы без стекол. Вокруг обгоревшие кирпичи, в воздухе стоял запах гари.
Сразу ощущалось, что здесь жили совсем другие люди. Все вокруг казалось чужим, необычным, немного пугающим. И аккуратные деревенские домики, крытые красной черепицей, и обсаженные деревьями дороги, и асфальт повсюду.(40).
Город Кенигсберг - развороченные железнодорожные пути, огромное количество разбитой техники, завалы на товарной станции.
Случалось так, что поезда, прибывавшие ночью, не разгружались, и люди ночевали на станции в вагонах. Вагоны охраняли автоматчики. В 1947 году в городе шла интенсивная стрельба. Отлавливали "банду власовцев". Люди решили, что их попросту обманули: при вербовке говорили, что в Калининграде все спокойно, а тут стреляют.(40).
"Город сильно разрушен был. Развалки страшные были. Но что поражало - это обилие зелени, цветов. Ну море, море зелени. И знаете, эта зелень как бы сглаживала те развалины. А какие развалины красивые были, памятники. Ведь все-таки очень многое осталось. Сколько много особняков цело было. Ведь все попортили.
Муж рассказывал, как издевались над памятниками. Чего только с ними не делали: и штыками кололи, и пинали, и точили, пилили. Варварское отношение было. Когда был объявлен сбор утильсырья, все бросились собирать все, что еще можно было собрать. Оградки распиливались и растаскивались. Из университета тащили статуи известных людей, среди них были статуи русских. Все рушили, ломали. Ох, как больно было смотреть на это!" .(40).
"Города не было. Одни развалины. Только кое-где вились дымки. Это были немцы. Они жили в этих развалинах. О водопроводе и электричестве оставалось только мечтать. Трамвайные пути разбиты. Эта жуткая картина изуродованного города дополнялась тем, что по улицам бегали целые полчища крыс, а по ночам, когда стихал дневной шум, от ветра грохотало ржавое железо на остовах коробок бывших зданий. В разбитых домах было слышно, как из труб вытекала вода. Улицы были без света. Казалось, что восстановить город будет выше человеческих сил".(40).
"Даже по остаткам зданий видно было, как красив был город до войны. Улицы вымощены булыжником, зеленые от деревьев. Жалко было, что такой красивый город был разрушен. В Королевском замке была разрушена только верхняя часть, а все коммуникации, подвалы не пострадали. Все было ухожено, к каждому домику вели мощеные дорожки. Домики, даже их развалины, окружал ухоженный кустарник. Видно было, что раньше здесь жили люди, ценившие природу, красоту и свой уют".(40).
"Поражала мощь городских фортов, многие из которых не пострадали; вызывали удивление узкие мощеные улочки в центре города, дороги со специально выделенными участками для проезда велосипедистов и небольших тележек, пешеходные дорожки, выложенные фигурными плитками. Почти все дороги, в том числе и между населенными пунктами, были обсажены деревьями, а стены домов увиты диким виноградом".(40).
В поселках переселенцы встречали крепкие каменные дома с непривычной внутренней планировкой, в комнатах - обои, стены на кухнях выложены кафелем. Кое-где сохранилась красивая резная мебель, музыкальные инструменты, большие часы с боем.(40).
" В России жили в деревянных домах, а сюда приехали и как в сказочную страну попали: полы паркетные, печи кафельные, стены крашеные. Краска тогда у нас была редкостью".(40).
Приехавшие весной переселенцы поражались тем, что город буквально утопал в зелени и цветах.(40).
"Канал в районе Центрального рынка: все вокруг было усыпано маргаритками и фиалками. То был сплошной ковер. Берега канала украшали плакучие ивы, это были громадные деревья, ветви которых ниспадали до воды и образовывался своеобразный шатер. Своим великолепием поражали городской пляж, красивые витые чугунные решетки и скамейки, цветочные клумбы и скульптуры, прекрасно оформленные внутренние дворики жилых зданий. Немцы, несмотря на разруху, продолжали за ними ухаживать. Чистая Преголя. В реке ловился снеток. А еще здесь водились щука, лещ, угорь".(40).
"Какие реликтовые деревья были. Многие привозные. Здесь чинара растет, пихта, пробковое дерево, бук, пирамидальный дуб. И все это рассажено не просто аллеями, а как в природе растет".(40).
"Не видела я таких зеленых городов. Я почувствовала, что должна что-то сделать для этого наверняка некогда прекрасного города. Я верила, что эту землю надо русской сделать".(40).
Май 1946 г. - " Южный вокзал встретил закопченными стенами, разрушенными перекрытиями. Шли мимо сплошных развалин, под ногами - битый кирпич, стекло, ржавые куски железа. Площадь Трех Маршалов - площадь Победы".(33).
1948 г. - фактически мертвый город. Люди навстречу не попадались. Завалы, остовы зданий. В центре города все разворочено. На стенах полуразрушенных зданий кое-где свисали остатки вывесок былых магазинчиков; были видны написанные черной краской прямо по штукатурке громадными буквами немецкие пропагандистские призывы: "Мы не капитулируем!".
Кенигсберг произвел на переселенцев впечатление обгоревшего, разрушенного до основания города, который давно покинули его жители.(40).
1948 г.: "В коммунальных органах царит хаос и самоуправство, системы руководства нет. В вопросе распределения жилплощади и ее заселения нет твердой системы. Домоуправы допускают беззаконие и самоуправство".(40).
Из-за нестабильности системы распределения жилья развилась спекуляция квартирами, жилплощадь занималась сверх всяких установленных норм, особняки продавались в личную собственность по заниженной стоимости.(40).
"Мужики получали ссуду на ремонт дома, сами селились в хорошем доме, а деньги себе забирали".(40).
Часть домов была разграблена еще до массового заезда переселенцев. Очень многое - ванны, газовые колонки, кафель, паркет, шпингалеты с окон - снималось, а потом продавалось.
Одни берегли дома, ремонтировали и обустраивали их, другие же приводили их в полную непригодность. Некоторые даже ставили коров в домах, ведь комнат было много, чтобы лишний раз не выходить на улицу. В таких зданиях полы прогнивали, и дома приходили в негодность.(40).
"Переселенцы из Мордовии. На первом этаже особняка стояли коровы и кони, на втором - свиньи и овцы. На третьем, где жила раньше прислуга, разместились сами".(40).
"1950 г. Совхоз №47. Жилфонд разрушается, имеющийся используется варварски. Переселенцы живут в прекрасном здании. Под жилье занято по одной комнате, по одной заняли под склады, по одной - под коровник, свинарник, курятник, под сено и дрова".(40).
Первые переселенцы, которые въехали в полностью сохранившиеся дома, свои бытовые проблемы решали просто. В домах было все необходимое. Заходи и живи. Нередко в таких домах с обстановкой поселялись семьи старших офицеров, гражданских руководителей. Но чаще всего мебель оказывалась в руках предприимчивых дельцов. (40).
" После взятия Кенигсберга наши офицеры стали занимать немецкие особняки в районе Северной горы. Здесь не было бомбардировки и все осталось в чистоте и порядке. После эвакуации немцев из этого района ничего не вывозили на склад, и наши офицеры вселялись в особняки с мебелью, посудой".(40).
Приехавшие позже переселенцы обнаружили квартиры уже оголенными: ни стола, ни кровати, никакой утвари не было.(40).
Можно было найти брошенную мебель на чердаках, в подвалах, в развалинах. Немецкие жители продавали оставшуюся у них мебель или меняли на продукты.
Большинство новоприбывших сами мастерили себе кровати, сколачивали столы из досок.(40).
Большей частью в немецких домах, даже многоквартирных, отопление было печное. (40).
"При здешнем климате - это лучший вариант: воздух сухой, тепло сохраняется два - три дня. Каждая печь - произведение искусства, украшения кафеля - ювелирная работа. Это чисто немецкая черта - практично и красиво. Камины - английская изысканность и немецкая прочность".(40).
Печи - кафелем выложенные, красивые. Они у них на колесах, на катках, куда хочешь ставить можно".(40).
Когда грянули морозы зимы 1946 - 1947 г.г., каких давно не знала Прибалтика, кафельные немецкие печи не стали справляться с обогревом квартиры. Кроме того, были переселенцы, особенно из сельской местности, которые не смогли побороть в себе тягу к привычной русской печи.(40).
"В России самопеком хлеб пекли. И я стал русскую печь делать. У русских печь как печь, грела хорошо, да и полежать можно".(40).
Те, кто не мог сложить себе печь сам, пользовались услугами немецких мастеров или же добывал железные печки - буржуйки.
Топливом города и поселки в ту пору не снабжались. Военные решали эту проблему организованно.(40).
"В казармах было холодно, и поэтому почти в каждой комнате устанавливали передвижные кафельные печки. А где их не было, там они скоро появились после розыска в домах, оставленных немцами. Дров и брикетов не было. Разрушали жилые дома за пределами военного городка: сначала окна, двери, взламывали пол, потом крышу - этим отапливались Немцев, проживающих в поселке, не трогали. Брали дрова там, где они не жили".(40).
"Ходили дрова собирать по развалинам. Брали рамы оконные, двери. Все шло в ход. Однажды нашли подвал с угольными брикетами, которые немцы делали из угольной пыли. У них ничего не пропадало. Они эти брикеты прессовали, получалось отличное топливо".(40).
"Кенигсберг. Готовясь к нашему приезду, немцы сделали для нас дощатые уличные туалеты ("Женска" и "Муженска"). Когда я прибежал, туалет уже доламывали. Но и я успел кое-что ухватить. В тот день мы были с горячей пищей.
Дрова надо было выписывать, ехать за ними в лес, пилить деревья. А тут топливо было под рукой".(40).
В первые годы с электричеством в области случались частые перебои: промышленные предприятия снабжались более-менее стабильно, заводы и фабрики работали, а вот население обеспечивали электричеством в последнюю очередь. Сказывалась и поврежденная во многих домах проводка, приходилось людям пользоваться керосиновыми лампами, сооружать из снарядных гильз коптилки.(40).
Воду первоначально брали из прудов, насосных колонок, колодцев, развозили в бочках, ходили за водой в подвалы. Озерная и речная вода была хорошая, без примесей.(40).
"Здесь вода была жесткой и невкусной по сравнению со смоленской. Очень трудно было промыть голову. Как-то раз мы обнаружили на складе бочки с веществом, похожим на соду. С мылом тогда было плохо, мы решили помыть этим веществом голову. Скоро из головы стали волосы вылезать. Немки, когда узнали, что мы использовали это вещество для мытья головы, пришли в ужас и сказали, что этого делать было нельзя, так как это была каустическая сода".(40).
В городах и поселках области присутствовал неизменный спутник войны и разрухи - крысы.(40).
"Из немецких матрасов мы шили себе платья. Пальто перешивали из трофейных немецких".(40).
"Искали вокруг по хуторам комбикорм, пекли из него хлеб. Около бойни нашли консервированные кишки, потроха - тоже ели".(40).
"Подняли со дна затопленную еще во время войны баржу с зерном. Две девушки набрали этого зерна, поели и после этого одна из них облысела, а другая - умерла. С голодухи ели павших от бескормицы лошадей и коров. Весною землю на полях вскапывали лопатами, почти все лошади в ту страшную зиму сдохли".(40).
"Все завели себе коров. В том числе и жены ответственных работников. Коровы были особой породы - молочные. Женщины молоком торговали. Именно жены высокооплачиваемых работников коров и держали, так как нигде не работали. Коровы, как дрессированные, маршировали по ступенькам; по всему городу оставляли свои "визитные карточки". Утром и вечером стада шли по улицам. Выгуливали их на пустырях. На ночь загоняли на этажи, в подвалы, гаражи".(40).
"1948 г. Некоторые жители Калининграда нарушают постановление горсовета о запрещении держать скот в подвальных помещениях".(40).
Скот в городе разрешили держать примерно с 1947 г.(40).
"Земля плодородная была. В первый год, как мы приехали, помню после уборки - стебли толщиной с палец. Особенно огромный урожай был в 1947 г. Помидоры на корню вызревали, капуста - кочаны такие огромные, огурцов много. Картошка хорошо уродилась".(40).
"1947 г. От вокзала до центральной площади не было ни одного целого дома - стояли высокие обгоревшие остовы зданий, иногда две - три стены, а впереди возвышались руины Королевского замка. Впечатление такое, что это - мертвый город: скелеты домов, груды кирпичей и следы пожаров. Руины таили в себе немалую опасность для жизни людей. Страшно было ходить по улицам - в любой момент на голову мог свалиться кирпич. Идешь в Кенигсберге по улице, а над головой глыбы висят на железке, как на волоске".(40).
"Большинство домов состояло из одних коробок. Полдома стоит, а другой половины нет. Это было настолько опасно, что чуть ли не каждый день от завалов кто- нибудь погибал".(40).
"Однажды женщину убило у кинотеатра "Заря". Стена вдруг обвалилась и эту женщину разрубило упавшей балкой пополам.
На ул. Клинической, напротив областной больницы развалки рушили. Военные оцепили весь участок и никого туда не пускали. Чтобы обрушить стену, ее обвивали толстым канатом, цепляли к бульдозеру и тянули. Одна вагоновожатая решила "проскочить".
Военные ее не пускают, а она им свое твердит. Первый вагон успел, а на второй упала стена, и 40 человек - как не было".(40).
"1947 г. Произошел обвал стены, в результате которого погибла семья в составе 7 человек. Обвал произошел в силу воздействия большого количества осадков на ветхие стены здания при отсутствии крыши на последнем".(из письма прокурора области председателю горисполкома).
По данным горжилуправления в 1948 г. в Калининграде еще оставалось 500 зданий, грозящих обвалом. Вечером света на улицах не было, мины, неразорвавшиеся снаряды - на каждом шагу. Но существовали и другие опасности: открытые люки на дорогах, оголенные под напряжением провода.(40).
"1949 г. На улице А. Невского колодцы без люков - буквально на каждом шагу". (40).
"Трудно было даже представить, что все это можно когда-то восстановить".(40).
Критическая обстановка послевоенной разрухи в первую очередь требовала расчистки завалов. Этой работой были заняты военные, оставшееся немецкое население, находящиеся в плену солдаты и офицеры германского вермахта и переселенцы6 каждый из них перетаскал своими руками не одну тонну битого кирпича. За учреждениями, учебными заведениями закреплялись определенные участки улиц и кварталов. Все работы проводились после трудовой смены и в выходные дни.(40).
Разбор завалов был небезопасным занятием. Проваливались в подвалы вместе со сводом, заваливало кирпичами.(40).
"Никто ведь здания не обследовал. Ну послали и послали. Но вот надо отдать должное людям: образования у них не было, но работать с ними было легче. Безотказные".(40).
Еще одно страшное испытание. Все годы, пока шла расчистка, из-под обломков извлекали останки убитых.(40).
"Я участвовала в разборке Центрального гастронома. Он был наполовину обвален. Мы первый этаж разбирали, мусор выносили, а было его видимо - невидимо. Потом на трупы наткнулись. Много народу побито было. Наверное, бомба упала. Трупы-то уже смердят, так мы платками, кто чем, закутаемся, вилы, лопаты в руки - и на носилках выносили".(40).
"Полностью разрушенный войной город пусть медленно, но все же менял свой облик. Разбирали завалы вручную, устраивались воскресники как по расчистке улиц, так и нашего судоремонтного завода. Каждый должен был отработать на благоустройстве города по 450 часов, из них 125 часов - на заводе. Каждому была выдана специальная книжка, в которой домоуправы отмечали, кто, когда и сколько часов отработал. Потом у нас эти книжки собрали и больше не вернули. Не платили нам за это и отгулов не давали. Считалось, что так и нужно, и мы ничего не требовали. Молча работали: раз надо - значит надо!".(40).
Дети тоже принимали участие в восстановительных работах.(40).
"Часто всем классом мы ходили на разборку старых домов, в основном на Каштановой Аллее. Все удивлялись крепости немецкой кладки: при разборке надо было отбивать, выковыривать каждый кирпич. А если начинали переборку наших сооружений, часто достаточно было просто навалиться на стену, и она падала".(40).
"1949 г. Надо сказать, что центр города застраивался немцами беспланово, варварски, что вообще характерно для капиталистических городов. Здесь много узких улиц, где с трудом проезжал трамвай. На месте зданий пройдут проспекты, зеленые бульвары и скверы.
В первую очередь должны быть восстановлены ценные здания. На строительство их пойдет кирпич и щебенка с разбираемых строений.
В центре города намечена постройка огромного Дворца Советов. Возможно, что постаментом для него явится площадка нынешней крепости с башней и большой площадью, спускающейся к реке.
Огромное здание Дворца Советов мыслится как памятник великому деятелю коммунистической партии и советского государства - М.И. Калинину. Дворец должен быть увенчан высокой, видной издалека башней - маяком, которая подчеркнет характер Калининграда - города - порта".(из газет).(40).
Строительство новых зданий и разборка завалов осуществлялись во многом без применения каких-либо механизмов. Люди работали самоотверженно.(40).
На расчищенных местах сажались деревья, разбивались клумбы. Восстановительные работы продолжались не один год. Последние развалины исчезли лишь в начале 60-х годов.(40).
Переселенцев поразили здешние дороги. Приехавшие из дальних российских деревень восхищались асфальтом, ну а брусчатка и вовсе была им в диковинку.(40).
"Удивительно было: все тротуары, мостовые были уложены камнем, отделаны плитами. Дождик пройдет - все чисто, никаких луж. Вода впитывалась в землю между плитами или брусчаткой, и все просыхало моментально. На некоторых улицах в дорожное покрытие был заложен разноцветный камень, и казалось, что дорога украшена орнаментом. Дороги были сильно повреждены. Еще больше пострадали шоссейные дороги между населенными пунктами.
На территории Восточной Пруссии основным видом транспортного сообщения между населенными пунктами являлись железнодорожные линии, которые война не пощадила".
(40).
"1946 г. Во время военных действий и при оставлении немцами этой территории были взорваны и разрушены все путепроводы, станционные здания, стрелки, станционные пути, вокзалы, выведены из строя паровозные и вагонные депо, электростанции и водоснабжение. Немцами же вывезен почти весь подвижной состав".(из справки начальника планового отдела управления по гражданским делам).(40).
Военные, которые после боев за Восточную Пруссию остались на ее территории, имели возможность вселиться в сохранившиеся квартиры и особняки. Зачастую с полностью уцелевшей обстановкой. Гражданское население стало прибывать позже, во второй половине 1945 г. Запас просторных особняков к тому времени истощился, поэтому переселенцам доставалось жилье, требующее основательного ремонта. Но и такого становилось все меньше, положение с квартирами ухудшалось, и приехавшие в область после 1948 г. иногда начинали новую жизнь почти с нуля. Первое жилье переселенцев - это, как правило, временное пристанище, перевалочный пункт, на котором люди задерживались от двух - трех дней до нескольких месяцев; пока не находилось место постоянного проживания. В 1946 г. начала работать первая в городе гостиница - холодная и неустроенная даже по меркам тех непритязательных времен (теперь гостиница "Чайка"). Женщина - комендант размещалась с сынишкой в бывшей ванной комнате с цементным полом, но зато с железной печкой.(40).
Нередко людям приходилось жить прямо на месте работы: в школах, конторах, красных уголках, складах.(40).
1946 г.: "Поселили меня прямо в здании управления милиции - нынешний корпус КГТУ. Комната - человек на 50. И мужчины, и женщины - все вместе. Нет ни окон, ни дверей".(40).
Поначалу вообще никакой системы распределения не было. Люди приезжали, искали ближайший от места работы пустой дом и селились.(40).
"С поезда людей развозили по городу. Подвозили к какому-нибудь дому в нынешнем Балтийском районе, спрашивали: "Нравится?". Если нравилось, то переселенец с семьей оставался".(40).
1946 г.: "Поехали по городу. На улице Тельмана было много пустых домов, но они предназначались для областного гражданского управления. На улице Горького многие дома были разбиты и непригодны для жилья. Люди нередко предпочитали селиться по несколько семей в одном доме, а не занимали целый особняк. Из роскошных особняков делали коммуналки. Причины - особняк трудно протопить в одиночку. И вторая причина, самая главная - страх. Вместе спокойнее. К развалинам подходить боялись: вдруг взорвется что-нибудь".(40).
Все сохранившиеся дома и квартиры были вскоре взяты на учет, и когда приезжало население по оргнабору, оно получало ордера на вселение. Жилым фондом ведали сначала военные комендатуры, а после их ликвидации - гражданские управления. В селах дома распределяли председатели колхозов или же совхозное начальство. На крупных предприятиях действовали жилищные конторы.
Система ордеров еще не была слишком строгой. Если квартира или дом не нравились, первые переселенцы почти всегда имели возможность сменить место проживания. Занимали новую квартиру, договаривались с жилищной конторой, и там задним числом выписывали новые ордера на уже занятое помещение. Так что некоторое время у переселенцев сохранялась возможность выбора жилья.(40).
Первое время переселенцы боялись пользоваться водой из открытых колодцев, думая, что она может быть отравлена. Опасались поджогов и внезапных нападений, особенно ночью. Спали по очереди, или мужчины сторожили, ходили вокруг домов с колотушками.(40).
"Поразила особая мощь построек, твердость и неприступность. И в то же время - легкость через стремление ввысь. Другая психология, иное понимание вечности.
Строгость и угловатость здешних соборов не соответствовала нашему русскому характеру. Я могла любоваться ими как произведениями архитектуры, но никак не воспринимала в качестве места, где тебя поймут и поддержат. Внешний их облик как бы предупреждал об обратном. Веет от них каким-то холодом и отчужденность. В дождливую погоду город производил унылое впечатление. Давил узостью улиц, суровостью построек. В такие дни было ощущение временности пребывания и особенно чувствовалось, что мы - чужие здесь".(40).
Первым переселенцам бросились в глаза не только своеобразные постройки, черепица на крышах, брусчатка, но и отношение местных жителей к среде своего обитания. (40).
"Немцы отвечали за место, где жили. Проходит мимо дома дорога, и он ее обязан поддерживать в самом хорошем состоянии. Мы жили с мыслью, что все немецкое - враждебное, а средства массовой информации вдохновляли создавать здесь все советское. Культуру от немцев унаследовать мы не могли, слишком большая обида была на немцев у русских. Если что и унаследовали, так это чистоту, от которой сейчас уже ничего не осталось. Хотя в те годы город был разбит, но чистота сохранялась образцовая".(40).
Подавляющее большинство переселенцев имело весьма смутное представление о том, как выглядит земля, на которой предстояло жить, о немецкой культуре, о духовной среде, длительное время царившей в этих краях. Немалую роль играло вошедшее за годы войны в кровь неприятие всего немецкого. Первым переселенцам казалось, что вокруг них чужой ландшафт, не те деревья, климат, иное небо, даже воздух какой-то не такой. Все непривычное, все чуждое русскому духу, русскому восприятию. (40).
"До 1948 г. почти у всех было стремление больше уничтожить чужого, ненавистного, немецкого. На политзанятиях нам говорили, что это земля прусского милитаризма, а потом стали учить тому, что давным-давно это были русские земли, а их у нас отобрали; что губернатором Пруссии был отец знаменитого полководца - Василий Суворов.
Один офицер читал доклад об истории Калининграда и сказал, что это была русская земля. Очень проникновенно рассказал всю историю, вспомнил Петра, Екатерину. И получалось, что это - русская земля".(40).
"Долгое время не было уверенности, что эта территория останется у нас. До шестидесятого года не начиналось массового строительства - не знали, что здесь будет. Вильгельм Пик настаивал на возвращении Восточной Пруссии ГДР, а Вальтер Ульбрихт уже перестал".(40).
В результате ожесточенных сражений область подверглась опустошительным разрушениям, парализовавшим ее экономическую жизнь. Для быстрой ликвидации последствий войны государство выделило большие средства.(33).
По данным Временного гражданского управления при Военном совете Кенигсбергского особого военного округа, на территории области были полностью разрушены или демонтированы 151 предприятие.
Оставалось только 68 пригодных к эксплуатации предприятий. Причем они, как правило, подлежали серьезному капитальному ремонту.
В городах и поселках не было электричества, связи, не действовали транспорт,
водопровод, канализация .(33).
Экономика той части территории Восточной Пруссии, которая была передана Советскому Союзу, нуждалась не в восстановлении, а в полном возрождении.(33).
Дополнительные трудности создавали огромные разрушения на территории бывшей Восточной Пруссии, связанные с военными действиями и преступной политикой фашистов.(35).
Хозяйство области в ходе военных действий было до основания разрушено.
Из 360 промышленных предприятий, которые находились на территории Восточной Пруссии, отошедшей к СССР, 182 были полностью разрушены, а остальные или сохранились на 50 - 60 %, или были демонтированы и вывезены за пределы области.
Оставшееся на предприятиях в незначительном количестве оборудование было разукомплектовано, выведено из строя, физически и морально устарело.
В области не действовала ни одна из имевшихся здесь электростанций. Были повреждены линии электропередачи, в том числе и кабельная сеть, подстанции.
Железнодорожные пути и станции, мосты и подвижной состав были разрушены или взорваны противником при отступлении.
В городах были полностью разрушены не только отдельные дома, но и целые кварталы и районы. Городской транспорт и предприятия ЖКХ, водопровод и канализация были выведены из строя.
Многие населенные пункты оказались буквально стертыми с лица земли.
Административный и промышленный центр области г. Калининград был разрушен примерно на 80 - 90 %. Жилой и административной площади в нем сохранилось лишь на 8,3 %.Наибольшим разрушениям, фактически почти полному уничтожению, подверглась центральная часть города.
Второй по величине город области - Советск - был разрушен на 60 %, а г. Черняховск - важный железнодорожный узел - более чем на 90 %.
В области не осталось ни одного населенного пункта, полностью уцелевшего.(35).
Область создавалась в условиях послевоенного восстановления и развития народного хозяйства страны.(35).
В городах и поселках области не было электричества, не действовали водопровод, канализация. Вдоль улиц тянулись мрачные руины зданий с пустыми глазницами окон, черными печными трубами, словно нацеленными в небо. По вечерам с наступлением темноты по улицам ходить было жутко.(34).
Проезд от станции до места жительства был сопряжен с опасностью. Во второй половине августа 1945 г. машины обстреливали из лесов недобитые фашисты.(40).
В черте города Кенигсберг насчитывалось до 70 военно - промышленных объектов.
Промышленность здесь не имела своей сырьевой и топливной базы, а сельское хозяйство - промышленной основы.
Многие предприятия промышленности, в том числе и машиностроительной, были лишь сборочными, связанными производством деталей и узлов машин с другими предприятиями, находившимися за пределами Восточной Пруссии. Они не имели даже своей инструментальной и ремонтно - механической базы.(35).
К моменту образования области находились в стадии восстановления четыре ЦБК, вагоностроительный завод, мелькомбинат, катушечная фабрика,ГРЭС-1.Ряд молокозаводов уже начал давать небольшое количество продукции. Приступили к работе морской торговый порт,6 леспромхозов, "Балтгосрыбтрест" (10 мотоботов и 36 парусных судов).(33).
Середина 1945 г. - началось восстановление целлюлозно-бумажной промышленности на территории будущей области. В связи с этим ГКО СССР принял решение об обеспечении предприятий Наркомбумпрома рабочей силой, что положило начало организованному переселению на новую советскую землю трудящихся из центральных областей и республик.(33).
Приказом Народного Комиссара целлюлозной и бумажной промышленности в июне 1945 г. на территории Особого военного округа, в состав которого входила территория будущей Калининградской области, было создано управление по восстановлению предприятий целлюлозно - бумажной промышленности, преобразованное в последствии в Главное управление целлюлозной, бумажной и гидролизной промышленности Калининградской области. В ведение управления были переданы 4 целлюлозно - бумажных комбината( два Калининградских, Советский и Неманский), две бумажные фабрики( Знаменские) и другие предприятия.(35).
В 1945 г. было организовано районное энергетическое управление Кенигсбергэнерго, после образования области переименованное в Калининградэнерго. В его ведение были переданы все электростанции, электросети и энергохозяйство области в целом.(35).
В июне-августе 1945 г. был образован Балтийский государственный рыбопромышленный трест, приступивший к созданию рыбодобывающих и рыбообрабатывающих отраслей. (33).
В ноябре 1945 г. в Кенигсберге побывали поэты А. Твардовский и И. Сельвинский. (7).
"1946 г. Промышленность области имела 364 предприятия, из них полностью разрушено во время войны 186. Сохранившиеся 178 предприятий имеют большой процент разрушений". (из справки начальника планового отдела управления по гражданским делам).(40).
Сразу же после окончания военных действий началось восстановление отдельных промышленных предприятий. Через год количество восстановленных заводов и фабрик в Кенигсберге исчислялось еще единицами, но среди них были крупные предприятия, для которых потребовалось значительное количество рабочих, инженеров и техников.
(40).
Март 1946 г. - Закон о пятилетнем плане восстановления и развития народного хозяйства СССР на 1946 - 1950 г.г.(35).
В законе о пятилетнем плане восстановления и развития народного хозяйства СССР на 1946 - 1950 г.г., принятом Верховным Советом СССР 18 марта 1946 г., было записано: "Обеспечить во всей работе советских и хозяйственных органов должное внимание новым областям и территориям, вошедшим в состав СССР, области Кенигсберга, району Печенги( Петсали), южной части Сахалина и Курильским островам".(35).
"Перечень промышленных предприятий, восстанавливаемых и действующих по состоянию на апрель 1946 г.:
судостроительный завод №820 - готов к эксплуатации;
ЦБК №1,2 - закончены восстановительные работы 1-й очереди;
Вагонзавод - закончены восстановительные работы;
Газовый завод - нет сведений;
2 мельницы - восстановлены;
3 мясокомбината - 1 восстановлен частично;
сульфитно - спиртовой завод №1 - полностью восстановлен;
сульфитно - спиртовой завод №2 - закончены восстановительные работы 1-й очереди;
3 пивоваренных завода - 1-й восстановлен, 2-й восстанавливается, 3-й демонтируется;
2 хлебозавода - восстановлены".
(из справки областного управления по гражданским делам).(40).
К числу самых крупных промышленных предприятий Восточной Пруссии относился судостроительный завод акционерного общества "Шихау", до войны на нем было занято около 10 тысяч рабочих. Завод был включен в перечень особо важных объектов военной промышленности страны и подлежал первоочередному восстановлению. Практически всякие упоминания об этом режимном предприятии исчезли из открытой печати, а само оно стало называться "заводом № 820". Сегодня завод известен под названием "Янтарь".
При отступлении немцы старались уничтожить все важные промышленные предприятия, в особенности военные. Между тем завод "Шихау" разрушен не был.(40).
"Немцы, отступая, не успели его взорвать".(40).
Несмотря на хорошую в целом сохранность, некоторые производственные участки судостроительного завода, складские помещения были разрушены. Важной проблемой стало освоение заводского оборудования.(40).
"Все немецкое оборудование осталось: токарные, фрезерные, сверлильные и прочие станки. Во время ремонтно - восстановительных работ нам очень помогла немецкая кузница, она и сейчас работает после некоторой переделки прессов. На участке работали около 100 немецких военнопленных, гражданские специалисты из числа местных жителей, которые помогали запускать производство".(40).
"Имелись трофейные дизельные автомашины - немецкие, бельгийские, итальянские и другие. Почти все они были исправные. Когда машина ломалась, мы ездили к поселку (ныне Пятидорожный), там в поле было огромное количество немецких и прочих разбитых машин, мы из них брали запасные части. Мои товарищи по работе говорили, что раньше, в 1945 г. и в начале 1946 г., в полях стояли такие машины, что наши заводские водители садились в них, включали зажигание и ехали".(40).
Условия труда на заводе были не из легких. Рабочий день часто растягивался до 10 - 12 часов, регулярно выполнялись сверхурочные работы. Часть рабочих работала по сдельной системе оплаты труда. Ими двигало желание заработать. Остальные - по часовой системе оплаты. Начиная с 1948 - 1949 г.г. бывший "Шихау", теперь "Янтарь", стал выполнять правительственные задания по ремонту, а потом и строительству боевых кораблей.(40).
Приоритетным направлением восстановления промышленности было и целлюлозно-бумажное производство.(40).
"ЦБК-2 был уже восстановлен в 1947 г., но работал на госдотации, зарплату выдавали авансом. Оборудование стояло старое, немецкое, поэтому часто случались поломки. Выпускали целлюлозу, первое время материал для ее изготовления поставляли из Германии (в счет репараций), не очень хорошего качества. Часто в качестве тягловой силы использовали лошадей. При заводе был конный парк. Машин первоначально было мало: одна - две вагонетки, да и те тянули лошади".(40).
1946 г. - вагоностроительный завод существует более 100 лет. До войны завод выпускал обычные двухосные вагоны, в годы войны по военным заказам - специальные вагоны, платформы для зенитных орудий и другое военное снаряжение. Этому заводу предстояло первому в стране освоить производство вагонов - самосвалов типа "думпкар", ранее выпускавшихся лишь в Англии и США.(35).
Вагоностроительный завод фирмы "Штайнфурт" с числом работающих свыше 3 тысяч человек до войны выпускал 8 - 10 товарных вагонов в сутки. Во время бомбардировок и боев производство было выведено из строя, все заводские коммуникации полностью разрушены. Завод не обеспечивался электроэнергией, водой, паром. Не хватало транспортных средств: не только автомашин, мотовозов, но и лошадей. Не работали транспортеры, мостовые краны и другое подъемное оборудование.(40).
"1946 г. Завод был весь разрушен. Все казалось, что его недавно бомбили, еще и дым держался, как на пепелище".(40).
Одним из первых предприятий отрасли стал вагоностроительный завод. Первые 5 саморазгружающихся 20-ти тонных вагонов завод дал стране в апреле 1946 г.(34).
В апреле 1946 г. была выпущена первая продукция - пять думпкаров - саморазгружающихся железнодорожных вагонов, а к концу года производились уже 1 - 2 вагона в день.(40).
"Пока работала, и льготы были (молоко давали, газировка в цехе всегда была), и помнили, с Доски почета фотографию не снимали, грамот было много, знаки вручали. А на пенсию вышла - всего-то 62 рубля и получила. Вычеты как наделали, так от льгот моих и не осталось ничего. И из очереди на квартиру вычеркнули, я на улучшение стояла. Подумали, что я померла уже. Целую жизнь проработала в таких условиях (горяче - вредная сетка), а зачем? Ведь никуда не ходила, минуточки свободной не было - только работа, да работа. Восемь - девять часов на заводе. Прибежишь вечером домой, перехватишь чего - нибудь, даже греть некогда было, и опять бежать, опять на работу: дорогу строить. За вагонзаводом был закреплен участок. Вот придешь домой - уже поздно совсем, утром опять рано на работу. А ведь еще воскресники были... Так и жили".(40).
В первую очередь восстанавливали водо-насосные станции и водопроводные сети, тепло- и электростанции. Открывали бани, прачечные, пошивочные и сапожные мастерские, пекарни .Последовательно решались вопросы снабжения населения продовольствием. Хлеб, овощи, жиры, сахар распределялись по талонам. Это был гарантированный паек, который выдавался немецким гражданам, оставшимся
на этой территории, наравне с советскими людьми.
Западногерманские писаки утверждали, что немцы в Кенигсберге были предоставлены самим себе и умирали с голоду. У победителей не было чувства мести. Немецкие семьи, лишившиеся крова и средств к существованию, получали жилье, пищу , медицинскую помощь. Для детей-сирот были открыты детские дома.
В 1945 и особенно в 1946 г.г. на территории области уже действовали больницы,
здравпункты, работали столовые, небольшие ресторанчики.
При поддержке и участии населения в Кенигсберге был создан центральный немецкий клуб. Подобные клубы были открыты и в некоторых других городах и районах. На улицах сооружались витрины с газетами как на русском, , так и на немецком языке.
(33).
"1946 г. Во время военных действий и при оставлении немцами этой территории были взорваны и разрушены все путепроводы, станционные здания, стрелки, станционные пути, вокзалы, выведены из строя паровозные и вагонные депо, электростанции и водоснабжение. Немцами же вывезен почти весь подвижной состав".(из справки начальника планового отдела управления по гражданским делам).(40).
Необходимо было восстановить и переоборудовать на более широкую колею железные дороги.(35).
Восстановление железнодорожных путей проходило довольно медленно. Главная трудность заключалась в том, что германская железная дорога имела более узкую колею. Восстановление путей означало не просто их ремонт, но и масштабный перевод на принятый у нас в стране стандарт. Долгое время в области не хватало подвижного состава; паровозы и вагоны первоначально использовались немецкие.(40).
Еще в новом крае полноправными хозяевами были военные, еще немецкое население превосходило по численности российских граждан, а советская власть уже пришла на эту землю. Кенигсбергская область официально образована в апреле 1946 г., но уже в феврале советские граждане приняли участие в выборах.(40).
"Запомнились выборы в Верховный Совет 10.02.1946 г. Тогда голосовали за Косыгина (в Совет национальностей) и за генерала Галицкого (в Совет Союза). Перед этими выборами производилась паспортизация населения, в которой принимали участие и военные".(40).
"В 1946 году стали менять немецкие названия".(40).
Незадолго до выборов произошло переименование немецких названий населенных пунктов и улиц на русские.(40).
Дело это оказалось нелегким: нужно было одновременно придумать сотни и тысячи новых названий, зафиксировать их в документах и на картах, изготовить указатели.
(40).
"При райисполкоме была создана комиссия, она переименовывала. При этом, как правило, спрашивали самих жителей. Новые названия комиссия посылала в область, оттуда - в Верховный Совет. А там уже издавали указ о переименовании".(40).
12.07.1946 г. - приказ начальника областного Управления по гражданским делам о подготовке материалов о переименовании улиц. Созданы комиссии по переименованию в городах и районных центрах. Остальные населенные пункты были названы по местам выхода переселенцев, по природным особенностям, по облику населенных пунктов, по созвучию со старым названием, путем перевода на русский язык.(35).
Большое число новых названий связано с войной. Крупные города области получили имена Героев Советского Союза, принимавших участие в боевых операциях в Восточной Пруссии (Гусев, Черняховск и др.). Другой вариант, когда название основывалось на армейских регалиях: Краснознаменск, Гвардейск. Часто города и поселки назывались по каким-то свойствам местности или по созвучию с немецким названием. Даже после переименования населенных пунктов жители продолжали пользоваться старыми немецкими названиями. Лишь постепенно стали привыкать к русским. Кроме названий самих населенных пунктов требовалось сменить и названия площадей, кварталов, улиц. Часть улиц, носивших нейтральные названия или имена писателей, композиторов, оставили без изменений.(40).
"1946 г. Навечно водружено знамя Советского Союза там, откуда начинали свои разбойничьи походы на Русь тевтонские псы - рыцари, полчища кайзера Вильгельма, бронированные банды Гитлера, - над Кенигсбергом и прилегающими к нему районами, ныне носящими незабвенное имя великого сына русского народа М.И. Калинина". (из газет).(40).
"Мы все чувствовали долг какой-то, обязанность и еще чувство такое, особенное, что вот мы, советские люди, на немецкой земле свой праздник отмечаем. Вот, думаю, ведь плохо, бедно жили, голодно, а люди дружнее и добрее были!".(40).
Первые выборы в местные органы власти состоялись 21.12.1947 г.
. Материалы Кости Беркута по Кенигсбергу.
Воспоминания переселенцев.
Особенно широкий размах заселение области приобретает с лета 1946 г.
21 июня 1946 г. Совет Министров СССР принял постановление "О мероприятиях по хозяйственному устройству Кенигсбергской области", которым определил конкретные задания по возрождению и упорядочению хозяйственной жизни новой области.
Одновременно постановлением были предусмотрены и соответствующие меры по организованному заселению области советскими людьми. Целому ряду министерств (целлюлозно-бумажной промышленности, путей сообщения, электростанций, пищевой, рыбной, мясной и молочной промышленности и др.) предписывалось направить в область на подведомственные предприятия и в учреждения необходимое количество квалифицированных рабочих, инженерно - технический персонал, врачей, учителей, служащих и т.д.
Вместе с тем министерствам было разрешено провести организованный набор рабочей силы в порядке вербовки в различных областях и районах страны.
С целью создания необходимых материально - бытовых условий и возмещения неизбежных с переездом к новому месту работы затрат рабочим, специалистам и служащим, направляемым для работы в область, постановлением Советского правительства предоставлялся ряд льгот. Особые льготы предусматривались для завербованных и демобилизованных из рядов Советской Армии, изъявивших желание остаться в области.(35).
"Многие боялись ехать туда, так как знали, что это все-таки бывшая территория Германии и что там еще оставались немцы, которые вряд ли были настроены дружелюбно по отношению к русским. Вербовщик говорил, что немцы в Калининграде - временное явление, что скоро их будут выселять, а на их место привезут людей из Белоруссии и других мест страны, что этот край будет советским".(40).
"Когда вербовщики агитировали, немало привирали. Говорили, что можно найти в городе пустой особняк или квартиру и занять их. Мы за войну привыкли, что нас часто обманывали, поэтому на многое не рассчитывали.
Главное, за чем мы ехали - за твердо нам обещанным военным пайком третьей категории для всех членов семьи. И действительно, получали его 4 месяца.(40).
Не слишком доверяя официальной агитации, люди стремились получить побольше достоверных сведений от тех, кто уже побывал в Кенигсберге или поблизости в Прибалтике.
Мнение и советы, особенно приглашения уже уехавших знакомых являлись существенным фактором при принятии решения. Слова знакомых людей вызывали гораздо больше доверия, чем агитация уполномоченных, которую те вели по долгу службы.(40).
Билет от Москвы до Кенигсберга стоил 17 рублей - по тем временам дешево.
Сложным был проезд в область для тех, кто не имел нужных документов. При подъезде к Кенигсбергу их задерживали и прямо с поезда вели в комендатуру, ведь они не имели документов на право въезда в область. Пограничники с собаками проверяли эшелоны.(40).
"1945 г. За последнее время отмечен ряд фактов, когда отдельные граждане, из числа прибывших в г. Кенигсберг для работы на предприятиях, незаконно приобретают и хранят огнестрельное и холодное оружие и, вооружившись им, занимаются грабежами. Рабочие ЦБК-2 совершали вооруженные нападения на немцев, проживающих в городе, и под силой оружия отбирали у них носильные вещи". (из приказа военного коменданта Кенигсберга).(40).
Присутствие такого количества оружия способствовало росту преступности в еще не освоенном крае.(40).
"В 1946 г., ко дню переименования Кенигсберга в Калининград, на вытянутой руке статуи Вильгельма у Королевского замка был повешен милиционер или солдат с прикрепленной на груди дощечкой: "Так будет с каждым, кто будет жить в нашем городе" (по другой версии - "Был Кенигсберг и будет Кенигсбергом!").(40).
"Дело было на рынке. Однажды кто-то из уголовного мира затащил наверх здания железную бочку, и с криком: "Бомба! Спасайся!" бросил вниз. В это время на рынке было много людей. Поднялся шум, началась паника. На рынке был один выход, все бросились к нему, сбивая и затаптывая друг друга насмерть. Некоторые беременные женщины тут же рожали. Воры в этой панике вырывали сумки из рук. Основным видом преступлений был грабеж".(40).
Некоторые из опрошенных переселенцев категорически утверждают, что воровства в те годы вообще не было, даже двери квартир не закрывали.(40).
"В новую область выезжали из бывших оккупированных территорий страны разные преступные элементы: уголовники, власовцы, прислужники немцев. У работников милиции и госбезопасности было очень много работы по розыску, выявлению и обезвреживанию этих преступников".(40).
Были и случаи политических репрессий, об этом свидетельствуют воспоминания некоторых переселенцев и ряд документов.(40).
"1947 г. Преобладающее количество дел о контрреволюционных преступлениях, рассмотренных областным судом, является делами о контрреволюционной агитации и пропаганде. Таких дел судебной коллегией рассмотрено 37 в отношении 86 человек, из них осуждено 62 человека и оправдано 24 человека. Из означенного числа лиц осуждено: граждан СССР - 8 человек, все прочие - немцы - германские подданные". (из справки облсуда). (40).
"Осуждены и высланы органами МГБ за 1946 - 1951 г.г. всего 168 семей переселенцев, в том числе: в 1946 г. - 3; 1947 г. - 14; 1948 г. - 45; 1949 г. - 59; 1950 г. - 29; 1951 г. - 18".(из отчета переселенческого отдела).(40).
Преследования по знаменитому сталинскому указу от 26.06.1940 г. Только за 3 месяца (август - октябрь 1946 г.) судами области было рассмотрено таких дел 844, то есть людей судили за опоздания и самовольный уход с работы.(40).
"Мои старшие братья и сестра учились в ФЗО, а там всегда был голод. Вот они и убегали домой чего-нибудь поесть. И за это их поймали и посадили. Сестру на 7 лет. Отправили работать на военный завод. И однажды, когда там разминировали что-то, произошел взрыв, и моя сестра погибла".(40).
"За религию преследовали очень сильно. В соседнем доме жила одна бабушка, которая верила в Бога. Однажды днем пришел мужчина, в кармане у него лежал пистолет. Старушки не было дома, он ее ждал, развлекаясь тем, что стрелял по птицам из пистолета. Когда она пришла, он ее увел. Больше я ее не видела".(40).
"В 1946 - 1947 г.г. через порт отправлялись какие-то продукты за границу, а нам самим есть было нечего. В порту произошла забастовка. Туда послали солдат".(40).
"Бедственное положение гражданского немецкого населения, в особенности детей и женщин. Однажды я увидела, как из собачьей миски ели торопливо, подбирая последние крохи, двое испуганных и голодных немецких ребятишек. Это было невыносимо видеть".(40).
"Причиной ареста стало письмо, которое я написала в ЦК ВКП(б). Меня привезли в величественное здание на площади Победы (нынешнее здание КГБ), там находилась внутренняя тюрьма МГБ. Здесь дважды выясняли мои анкетные данные, а дежурный еще спросил, нет ли со мной оружия. Затем начался личный обыск.
На следствии и суде меня обвинили в том, что я жалею немецких женщин и детей, тогда как немцы не щадили наших женщин и детей. У меня тоже погибли родные на войне, и я готова была растерзать немцев. Но здесь я не могла видеть их страдания. Мне было объявлено 5 лет заключения с отбытием в лагерях и поражение в правах на 3 года. Так я стала политическим преступником!".(40).
Сурово встречали переселенцев новые места - кругом руины, особенно в городах. (34).
До войны в Кенигсберге было 6 млн. кв. метров жилой площади, осталось 600 тысяч кв. метров, половина которых требовала капитального ремонта.(34).
Переселенцы понимали, что после жестоких боев Кенигсберг не может остаться нетронутым, но действительность оказалась страшнее самых мрачных ожиданий. (40).
В дороге переселенцы видели разрушенные города и села России, Украины, Белоруссии. Но то, что открылось их взору на территории бывшей Восточной Пруссии, поразило даже фронтовиков.
Все было разрушено, все дома побиты, на железнодорожных путях вагоны покорежены, кругом противотанковые ежи, железобетонные укрепления - доты, дзоты, брошенные орудия.
Город Инстербург - станция вся разрушена. Торчали только железные столбы, на которых крепилась когда-то крыша, да металлические рамы без стекол. Вокруг обгоревшие кирпичи, в воздухе стоял запах гари.
Сразу ощущалось, что здесь жили совсем другие люди. Все вокруг казалось чужим, необычным, немного пугающим. И аккуратные деревенские домики, крытые красной черепицей, и обсаженные деревьями дороги, и асфальт повсюду.(40).
Город Кенигсберг - развороченные железнодорожные пути, огромное количество разбитой техники, завалы на товарной станции.
Случалось так, что поезда, прибывавшие ночью, не разгружались, и люди ночевали на станции в вагонах. Вагоны охраняли автоматчики. В 1947 году в городе шла интенсивная стрельба. Отлавливали "банду власовцев". Люди решили, что их попросту обманули: при вербовке говорили, что в Калининграде все спокойно, а тут стреляют.(40).
"Город сильно разрушен был. Развалки страшные были. Но что поражало - это обилие зелени, цветов. Ну море, море зелени. И знаете, эта зелень как бы сглаживала те развалины. А какие развалины красивые были, памятники. Ведь все-таки очень многое осталось. Сколько много особняков цело было. Ведь все попортили.
Муж рассказывал, как издевались над памятниками. Чего только с ними не делали: и штыками кололи, и пинали, и точили, пилили. Варварское отношение было. Когда был объявлен сбор утильсырья, все бросились собирать все, что еще можно было собрать. Оградки распиливались и растаскивались. Из университета тащили статуи известных людей, среди них были статуи русских. Все рушили, ломали. Ох, как больно было смотреть на это!" .(40).
"Города не было. Одни развалины. Только кое-где вились дымки. Это были немцы. Они жили в этих развалинах. О водопроводе и электричестве оставалось только мечтать. Трамвайные пути разбиты. Эта жуткая картина изуродованного города дополнялась тем, что по улицам бегали целые полчища крыс, а по ночам, когда стихал дневной шум, от ветра грохотало ржавое железо на остовах коробок бывших зданий. В разбитых домах было слышно, как из труб вытекала вода. Улицы были без света. Казалось, что восстановить город будет выше человеческих сил".(40).
"Даже по остаткам зданий видно было, как красив был город до войны. Улицы вымощены булыжником, зеленые от деревьев. Жалко было, что такой красивый город был разрушен. В Королевском замке была разрушена только верхняя часть, а все коммуникации, подвалы не пострадали. Все было ухожено, к каждому домику вели мощеные дорожки. Домики, даже их развалины, окружал ухоженный кустарник. Видно было, что раньше здесь жили люди, ценившие природу, красоту и свой уют".(40).
"Поражала мощь городских фортов, многие из которых не пострадали; вызывали удивление узкие мощеные улочки в центре города, дороги со специально выделенными участками для проезда велосипедистов и небольших тележек, пешеходные дорожки, выложенные фигурными плитками. Почти все дороги, в том числе и между населенными пунктами, были обсажены деревьями, а стены домов увиты диким виноградом".(40).
В поселках переселенцы встречали крепкие каменные дома с непривычной внутренней планировкой, в комнатах - обои, стены на кухнях выложены кафелем. Кое-где сохранилась красивая резная мебель, музыкальные инструменты, большие часы с боем.(40).
" В России жили в деревянных домах, а сюда приехали и как в сказочную страну попали: полы паркетные, печи кафельные, стены крашеные. Краска тогда у нас была редкостью".(40).
Приехавшие весной переселенцы поражались тем, что город буквально утопал в зелени и цветах.(40).
"Канал в районе Центрального рынка: все вокруг было усыпано маргаритками и фиалками. То был сплошной ковер. Берега канала украшали плакучие ивы, это были громадные деревья, ветви которых ниспадали до воды и образовывался своеобразный шатер. Своим великолепием поражали городской пляж, красивые витые чугунные решетки и скамейки, цветочные клумбы и скульптуры, прекрасно оформленные внутренние дворики жилых зданий. Немцы, несмотря на разруху, продолжали за ними ухаживать. Чистая Преголя. В реке ловился снеток. А еще здесь водились щука, лещ, угорь".(40).
"Какие реликтовые деревья были. Многие привозные. Здесь чинара растет, пихта, пробковое дерево, бук, пирамидальный дуб. И все это рассажено не просто аллеями, а как в природе растет".(40).
"Не видела я таких зеленых городов. Я почувствовала, что должна что-то сделать для этого наверняка некогда прекрасного города. Я верила, что эту землю надо русской сделать".(40).
Май 1946 г. - " Южный вокзал встретил закопченными стенами, разрушенными перекрытиями. Шли мимо сплошных развалин, под ногами - битый кирпич, стекло, ржавые куски железа. Площадь Трех Маршалов - площадь Победы".(33).
1948 г. - фактически мертвый город. Люди навстречу не попадались. Завалы, остовы зданий. В центре города все разворочено. На стенах полуразрушенных зданий кое-где свисали остатки вывесок былых магазинчиков; были видны написанные черной краской прямо по штукатурке громадными буквами немецкие пропагандистские призывы: "Мы не капитулируем!".
Кенигсберг произвел на переселенцев впечатление обгоревшего, разрушенного до основания города, который давно покинули его жители.(40).
1948 г.: "В коммунальных органах царит хаос и самоуправство, системы руководства нет. В вопросе распределения жилплощади и ее заселения нет твердой системы. Домоуправы допускают беззаконие и самоуправство".(40).
Из-за нестабильности системы распределения жилья развилась спекуляция квартирами, жилплощадь занималась сверх всяких установленных норм, особняки продавались в личную собственность по заниженной стоимости.(40).
"Мужики получали ссуду на ремонт дома, сами селились в хорошем доме, а деньги себе забирали".(40).
Часть домов была разграблена еще до массового заезда переселенцев. Очень многое - ванны, газовые колонки, кафель, паркет, шпингалеты с окон - снималось, а потом продавалось.
Одни берегли дома, ремонтировали и обустраивали их, другие же приводили их в полную непригодность. Некоторые даже ставили коров в домах, ведь комнат было много, чтобы лишний раз не выходить на улицу. В таких зданиях полы прогнивали, и дома приходили в негодность.(40).
"Переселенцы из Мордовии. На первом этаже особняка стояли коровы и кони, на втором - свиньи и овцы. На третьем, где жила раньше прислуга, разместились сами".(40).
"1950 г. Совхоз №47. Жилфонд разрушается, имеющийся используется варварски. Переселенцы живут в прекрасном здании. Под жилье занято по одной комнате, по одной заняли под склады, по одной - под коровник, свинарник, курятник, под сено и дрова".(40).
Первые переселенцы, которые въехали в полностью сохранившиеся дома, свои бытовые проблемы решали просто. В домах было все необходимое. Заходи и живи. Нередко в таких домах с обстановкой поселялись семьи старших офицеров, гражданских руководителей. Но чаще всего мебель оказывалась в руках предприимчивых дельцов. (40).
" После взятия Кенигсберга наши офицеры стали занимать немецкие особняки в районе Северной горы. Здесь не было бомбардировки и все осталось в чистоте и порядке. После эвакуации немцев из этого района ничего не вывозили на склад, и наши офицеры вселялись в особняки с мебелью, посудой".(40).
Приехавшие позже переселенцы обнаружили квартиры уже оголенными: ни стола, ни кровати, никакой утвари не было.(40).
Можно было найти брошенную мебель на чердаках, в подвалах, в развалинах. Немецкие жители продавали оставшуюся у них мебель или меняли на продукты.
Большинство новоприбывших сами мастерили себе кровати, сколачивали столы из досок.(40).
Большей частью в немецких домах, даже многоквартирных, отопление было печное. (40).
"При здешнем климате - это лучший вариант: воздух сухой, тепло сохраняется два - три дня. Каждая печь - произведение искусства, украшения кафеля - ювелирная работа. Это чисто немецкая черта - практично и красиво. Камины - английская изысканность и немецкая прочность".(40).
Печи - кафелем выложенные, красивые. Они у них на колесах, на катках, куда хочешь ставить можно".(40).
Когда грянули морозы зимы 1946 - 1947 г.г., каких давно не знала Прибалтика, кафельные немецкие печи не стали справляться с обогревом квартиры. Кроме того, были переселенцы, особенно из сельской местности, которые не смогли побороть в себе тягу к привычной русской печи.(40).
"В России самопеком хлеб пекли. И я стал русскую печь делать. У русских печь как печь, грела хорошо, да и полежать можно".(40).
Те, кто не мог сложить себе печь сам, пользовались услугами немецких мастеров или же добывал железные печки - буржуйки.
Топливом города и поселки в ту пору не снабжались. Военные решали эту проблему организованно.(40).
"В казармах было холодно, и поэтому почти в каждой комнате устанавливали передвижные кафельные печки. А где их не было, там они скоро появились после розыска в домах, оставленных немцами. Дров и брикетов не было. Разрушали жилые дома за пределами военного городка: сначала окна, двери, взламывали пол, потом крышу - этим отапливались Немцев, проживающих в поселке, не трогали. Брали дрова там, где они не жили".(40).
"Ходили дрова собирать по развалинам. Брали рамы оконные, двери. Все шло в ход. Однажды нашли подвал с угольными брикетами, которые немцы делали из угольной пыли. У них ничего не пропадало. Они эти брикеты прессовали, получалось отличное топливо".(40).
"Кенигсберг. Готовясь к нашему приезду, немцы сделали для нас дощатые уличные туалеты ("Женска" и "Муженска"). Когда я прибежал, туалет уже доламывали. Но и я успел кое-что ухватить. В тот день мы были с горячей пищей.
Дрова надо было выписывать, ехать за ними в лес, пилить деревья. А тут топливо было под рукой".(40).
В первые годы с электричеством в области случались частые перебои: промышленные предприятия снабжались более-менее стабильно, заводы и фабрики работали, а вот население обеспечивали электричеством в последнюю очередь. Сказывалась и поврежденная во многих домах проводка, приходилось людям пользоваться керосиновыми лампами, сооружать из снарядных гильз коптилки.(40).
Воду первоначально брали из прудов, насосных колонок, колодцев, развозили в бочках, ходили за водой в подвалы. Озерная и речная вода была хорошая, без примесей.(40).
"Здесь вода была жесткой и невкусной по сравнению со смоленской. Очень трудно было промыть голову. Как-то раз мы обнаружили на складе бочки с веществом, похожим на соду. С мылом тогда было плохо, мы решили помыть этим веществом голову. Скоро из головы стали волосы вылезать. Немки, когда узнали, что мы использовали это вещество для мытья головы, пришли в ужас и сказали, что этого делать было нельзя, так как это была каустическая сода".(40).
В городах и поселках области присутствовал неизменный спутник войны и разрухи - крысы.(40).
"Из немецких матрасов мы шили себе платья. Пальто перешивали из трофейных немецких".(40).
"Искали вокруг по хуторам комбикорм, пекли из него хлеб. Около бойни нашли консервированные кишки, потроха - тоже ели".(40).
"Подняли со дна затопленную еще во время войны баржу с зерном. Две девушки набрали этого зерна, поели и после этого одна из них облысела, а другая - умерла. С голодухи ели павших от бескормицы лошадей и коров. Весною землю на полях вскапывали лопатами, почти все лошади в ту страшную зиму сдохли".(40).
"Все завели себе коров. В том числе и жены ответственных работников. Коровы были особой породы - молочные. Женщины молоком торговали. Именно жены высокооплачиваемых работников коров и держали, так как нигде не работали. Коровы, как дрессированные, маршировали по ступенькам; по всему городу оставляли свои "визитные карточки". Утром и вечером стада шли по улицам. Выгуливали их на пустырях. На ночь загоняли на этажи, в подвалы, гаражи".(40).
"1948 г. Некоторые жители Калининграда нарушают постановление горсовета о запрещении держать скот в подвальных помещениях".(40).
Скот в городе разрешили держать примерно с 1947 г.(40).
"Земля плодородная была. В первый год, как мы приехали, помню после уборки - стебли толщиной с палец. Особенно огромный урожай был в 1947 г. Помидоры на корню вызревали, капуста - кочаны такие огромные, огурцов много. Картошка хорошо уродилась".(40).
"1947 г. От вокзала до центральной площади не было ни одного целого дома - стояли высокие обгоревшие остовы зданий, иногда две - три стены, а впереди возвышались руины Королевского замка. Впечатление такое, что это - мертвый город: скелеты домов, груды кирпичей и следы пожаров. Руины таили в себе немалую опасность для жизни людей. Страшно было ходить по улицам - в любой момент на голову мог свалиться кирпич. Идешь в Кенигсберге по улице, а над головой глыбы висят на железке, как на волоске".(40).
"Большинство домов состояло из одних коробок. Полдома стоит, а другой половины нет. Это было настолько опасно, что чуть ли не каждый день от завалов кто- нибудь погибал".(40).
"Однажды женщину убило у кинотеатра "Заря". Стена вдруг обвалилась и эту женщину разрубило упавшей балкой пополам.
На ул. Клинической, напротив областной больницы развалки рушили. Военные оцепили весь участок и никого туда не пускали. Чтобы обрушить стену, ее обвивали толстым канатом, цепляли к бульдозеру и тянули. Одна вагоновожатая решила "проскочить".
Военные ее не пускают, а она им свое твердит. Первый вагон успел, а на второй упала стена, и 40 человек - как не было".(40).
"1947 г. Произошел обвал стены, в результате которого погибла семья в составе 7 человек. Обвал произошел в силу воздействия большого количества осадков на ветхие стены здания при отсутствии крыши на последнем".(из письма прокурора области председателю горисполкома).
По данным горжилуправления в 1948 г. в Калининграде еще оставалось 500 зданий, грозящих обвалом. Вечером света на улицах не было, мины, неразорвавшиеся снаряды - на каждом шагу. Но существовали и другие опасности: открытые люки на дорогах, оголенные под напряжением провода.(40).
"1949 г. На улице А. Невского колодцы без люков - буквально на каждом шагу". (40).
"Трудно было даже представить, что все это можно когда-то восстановить".(40).
Критическая обстановка послевоенной разрухи в первую очередь требовала расчистки завалов. Этой работой были заняты военные, оставшееся немецкое население, находящиеся в плену солдаты и офицеры германского вермахта и переселенцы6 каждый из них перетаскал своими руками не одну тонну битого кирпича. За учреждениями, учебными заведениями закреплялись определенные участки улиц и кварталов. Все работы проводились после трудовой смены и в выходные дни.(40).
Разбор завалов был небезопасным занятием. Проваливались в подвалы вместе со сводом, заваливало кирпичами.(40).
"Никто ведь здания не обследовал. Ну послали и послали. Но вот надо отдать должное людям: образования у них не было, но работать с ними было легче. Безотказные".(40).
Еще одно страшное испытание. Все годы, пока шла расчистка, из-под обломков извлекали останки убитых.(40).
"Я участвовала в разборке Центрального гастронома. Он был наполовину обвален. Мы первый этаж разбирали, мусор выносили, а было его видимо - невидимо. Потом на трупы наткнулись. Много народу побито было. Наверное, бомба упала. Трупы-то уже смердят, так мы платками, кто чем, закутаемся, вилы, лопаты в руки - и на носилках выносили".(40).
"Полностью разрушенный войной город пусть медленно, но все же менял свой облик. Разбирали завалы вручную, устраивались воскресники как по расчистке улиц, так и нашего судоремонтного завода. Каждый должен был отработать на благоустройстве города по 450 часов, из них 125 часов - на заводе. Каждому была выдана специальная книжка, в которой домоуправы отмечали, кто, когда и сколько часов отработал. Потом у нас эти книжки собрали и больше не вернули. Не платили нам за это и отгулов не давали. Считалось, что так и нужно, и мы ничего не требовали. Молча работали: раз надо - значит надо!".(40).
Дети тоже принимали участие в восстановительных работах.(40).
"Часто всем классом мы ходили на разборку старых домов, в основном на Каштановой Аллее. Все удивлялись крепости немецкой кладки: при разборке надо было отбивать, выковыривать каждый кирпич. А если начинали переборку наших сооружений, часто достаточно было просто навалиться на стену, и она падала".(40).
"1949 г. Надо сказать, что центр города застраивался немцами беспланово, варварски, что вообще характерно для капиталистических городов. Здесь много узких улиц, где с трудом проезжал трамвай. На месте зданий пройдут проспекты, зеленые бульвары и скверы.
В первую очередь должны быть восстановлены ценные здания. На строительство их пойдет кирпич и щебенка с разбираемых строений.
В центре города намечена постройка огромного Дворца Советов. Возможно, что постаментом для него явится площадка нынешней крепости с башней и большой площадью, спускающейся к реке.
Огромное здание Дворца Советов мыслится как памятник великому деятелю коммунистической партии и советского государства - М.И. Калинину. Дворец должен быть увенчан высокой, видной издалека башней - маяком, которая подчеркнет характер Калининграда - города - порта".(из газет).(40).
Строительство новых зданий и разборка завалов осуществлялись во многом без применения каких-либо механизмов. Люди работали самоотверженно.(40).
На расчищенных местах сажались деревья, разбивались клумбы. Восстановительные работы продолжались не один год. Последние развалины исчезли лишь в начале 60-х годов.(40).
Переселенцев поразили здешние дороги. Приехавшие из дальних российских деревень восхищались асфальтом, ну а брусчатка и вовсе была им в диковинку.(40).
"Удивительно было: все тротуары, мостовые были уложены камнем, отделаны плитами. Дождик пройдет - все чисто, никаких луж. Вода впитывалась в землю между плитами или брусчаткой, и все просыхало моментально. На некоторых улицах в дорожное покрытие был заложен разноцветный камень, и казалось, что дорога украшена орнаментом. Дороги были сильно повреждены. Еще больше пострадали шоссейные дороги между населенными пунктами.
На территории Восточной Пруссии основным видом транспортного сообщения между населенными пунктами являлись железнодорожные линии, которые война не пощадила".
(40).
"1946 г. Во время военных действий и при оставлении немцами этой территории были взорваны и разрушены все путепроводы, станционные здания, стрелки, станционные пути, вокзалы, выведены из строя паровозные и вагонные депо, электростанции и водоснабжение. Немцами же вывезен почти весь подвижной состав".(из справки начальника планового отдела управления по гражданским делам).(40).
Военные, которые после боев за Восточную Пруссию остались на ее территории, имели возможность вселиться в сохранившиеся квартиры и особняки. Зачастую с полностью уцелевшей обстановкой. Гражданское население стало прибывать позже, во второй половине 1945 г. Запас просторных особняков к тому времени истощился, поэтому переселенцам доставалось жилье, требующее основательного ремонта. Но и такого становилось все меньше, положение с квартирами ухудшалось, и приехавшие в область после 1948 г. иногда начинали новую жизнь почти с нуля. Первое жилье переселенцев - это, как правило, временное пристанище, перевалочный пункт, на котором люди задерживались от двух - трех дней до нескольких месяцев; пока не находилось место постоянного проживания. В 1946 г. начала работать первая в городе гостиница - холодная и неустроенная даже по меркам тех непритязательных времен (теперь гостиница "Чайка"). Женщина - комендант размещалась с сынишкой в бывшей ванной комнате с цементным полом, но зато с железной печкой.(40).
Нередко людям приходилось жить прямо на месте работы: в школах, конторах, красных уголках, складах.(40).
1946 г.: "Поселили меня прямо в здании управления милиции - нынешний корпус КГТУ. Комната - человек на 50. И мужчины, и женщины - все вместе. Нет ни окон, ни дверей".(40).
Поначалу вообще никакой системы распределения не было. Люди приезжали, искали ближайший от места работы пустой дом и селились.(40).
"С поезда людей развозили по городу. Подвозили к какому-нибудь дому в нынешнем Балтийском районе, спрашивали: "Нравится?". Если нравилось, то переселенец с семьей оставался".(40).
1946 г.: "Поехали по городу. На улице Тельмана было много пустых домов, но они предназначались для областного гражданского управления. На улице Горького многие дома были разбиты и непригодны для жилья. Люди нередко предпочитали селиться по несколько семей в одном доме, а не занимали целый особняк. Из роскошных особняков делали коммуналки. Причины - особняк трудно протопить в одиночку. И вторая причина, самая главная - страх. Вместе спокойнее. К развалинам подходить боялись: вдруг взорвется что-нибудь".(40).
Все сохранившиеся дома и квартиры были вскоре взяты на учет, и когда приезжало население по оргнабору, оно получало ордера на вселение. Жилым фондом ведали сначала военные комендатуры, а после их ликвидации - гражданские управления. В селах дома распределяли председатели колхозов или же совхозное начальство. На крупных предприятиях действовали жилищные конторы.
Система ордеров еще не была слишком строгой. Если квартира или дом не нравились, первые переселенцы почти всегда имели возможность сменить место проживания. Занимали новую квартиру, договаривались с жилищной конторой, и там задним числом выписывали новые ордера на уже занятое помещение. Так что некоторое время у переселенцев сохранялась возможность выбора жилья.(40).
Первое время переселенцы боялись пользоваться водой из открытых колодцев, думая, что она может быть отравлена. Опасались поджогов и внезапных нападений, особенно ночью. Спали по очереди, или мужчины сторожили, ходили вокруг домов с колотушками.(40).
"Поразила особая мощь построек, твердость и неприступность. И в то же время - легкость через стремление ввысь. Другая психология, иное понимание вечности.
Строгость и угловатость здешних соборов не соответствовала нашему русскому характеру. Я могла любоваться ими как произведениями архитектуры, но никак не воспринимала в качестве места, где тебя поймут и поддержат. Внешний их облик как бы предупреждал об обратном. Веет от них каким-то холодом и отчужденность. В дождливую погоду город производил унылое впечатление. Давил узостью улиц, суровостью построек. В такие дни было ощущение временности пребывания и особенно чувствовалось, что мы - чужие здесь".(40).
Первым переселенцам бросились в глаза не только своеобразные постройки, черепица на крышах, брусчатка, но и отношение местных жителей к среде своего обитания. (40).
"Немцы отвечали за место, где жили. Проходит мимо дома дорога, и он ее обязан поддерживать в самом хорошем состоянии. Мы жили с мыслью, что все немецкое - враждебное, а средства массовой информации вдохновляли создавать здесь все советское. Культуру от немцев унаследовать мы не могли, слишком большая обида была на немцев у русских. Если что и унаследовали, так это чистоту, от которой сейчас уже ничего не осталось. Хотя в те годы город был разбит, но чистота сохранялась образцовая".(40).
Подавляющее большинство переселенцев имело весьма смутное представление о том, как выглядит земля, на которой предстояло жить, о немецкой культуре, о духовной среде, длительное время царившей в этих краях. Немалую роль играло вошедшее за годы войны в кровь неприятие всего немецкого. Первым переселенцам казалось, что вокруг них чужой ландшафт, не те деревья, климат, иное небо, даже воздух какой-то не такой. Все непривычное, все чуждое русскому духу, русскому восприятию. (40).
"До 1948 г. почти у всех было стремление больше уничтожить чужого, ненавистного, немецкого. На политзанятиях нам говорили, что это земля прусского милитаризма, а потом стали учить тому, что давным-давно это были русские земли, а их у нас отобрали; что губернатором Пруссии был отец знаменитого полководца - Василий Суворов.
Один офицер читал доклад об истории Калининграда и сказал, что это была русская земля. Очень проникновенно рассказал всю историю, вспомнил Петра, Екатерину. И получалось, что это - русская земля".(40).
"Долгое время не было уверенности, что эта территория останется у нас. До шестидесятого года не начиналось массового строительства - не знали, что здесь будет. Вильгельм Пик настаивал на возвращении Восточной Пруссии ГДР, а Вальтер Ульбрихт уже перестал".(40).
В результате ожесточенных сражений область подверглась опустошительным разрушениям, парализовавшим ее экономическую жизнь. Для быстрой ликвидации последствий войны государство выделило большие средства.(33).
По данным Временного гражданского управления при Военном совете Кенигсбергского особого военного округа, на территории области были полностью разрушены или демонтированы 151 предприятие.
Оставалось только 68 пригодных к эксплуатации предприятий. Причем они, как правило, подлежали серьезному капитальному ремонту.
В городах и поселках не было электричества, связи, не действовали транспорт,
водопровод, канализация .(33).
Экономика той части территории Восточной Пруссии, которая была передана Советскому Союзу, нуждалась не в восстановлении, а в полном возрождении.(33).
Дополнительные трудности создавали огромные разрушения на территории бывшей Восточной Пруссии, связанные с военными действиями и преступной политикой фашистов.(35).
Хозяйство области в ходе военных действий было до основания разрушено.
Из 360 промышленных предприятий, которые находились на территории Восточной Пруссии, отошедшей к СССР, 182 были полностью разрушены, а остальные или сохранились на 50 - 60 %, или были демонтированы и вывезены за пределы области.
Оставшееся на предприятиях в незначительном количестве оборудование было разукомплектовано, выведено из строя, физически и морально устарело.
В области не действовала ни одна из имевшихся здесь электростанций. Были повреждены линии электропередачи, в том числе и кабельная сеть, подстанции.
Железнодорожные пути и станции, мосты и подвижной состав были разрушены или взорваны противником при отступлении.
В городах были полностью разрушены не только отдельные дома, но и целые кварталы и районы. Городской транспорт и предприятия ЖКХ, водопровод и канализация были выведены из строя.
Многие населенные пункты оказались буквально стертыми с лица земли.
Административный и промышленный центр области г. Калининград был разрушен примерно на 80 - 90 %. Жилой и административной площади в нем сохранилось лишь на 8,3 %.Наибольшим разрушениям, фактически почти полному уничтожению, подверглась центральная часть города.
Второй по величине город области - Советск - был разрушен на 60 %, а г. Черняховск - важный железнодорожный узел - более чем на 90 %.
В области не осталось ни одного населенного пункта, полностью уцелевшего.(35).
Область создавалась в условиях послевоенного восстановления и развития народного хозяйства страны.(35).
В городах и поселках области не было электричества, не действовали водопровод, канализация. Вдоль улиц тянулись мрачные руины зданий с пустыми глазницами окон, черными печными трубами, словно нацеленными в небо. По вечерам с наступлением темноты по улицам ходить было жутко.(34).
Проезд от станции до места жительства был сопряжен с опасностью. Во второй половине августа 1945 г. машины обстреливали из лесов недобитые фашисты.(40).
В черте города Кенигсберг насчитывалось до 70 военно - промышленных объектов.
Промышленность здесь не имела своей сырьевой и топливной базы, а сельское хозяйство - промышленной основы.
Многие предприятия промышленности, в том числе и машиностроительной, были лишь сборочными, связанными производством деталей и узлов машин с другими предприятиями, находившимися за пределами Восточной Пруссии. Они не имели даже своей инструментальной и ремонтно - механической базы.(35).
К моменту образования области находились в стадии восстановления четыре ЦБК, вагоностроительный завод, мелькомбинат, катушечная фабрика,ГРЭС-1.Ряд молокозаводов уже начал давать небольшое количество продукции. Приступили к работе морской торговый порт,6 леспромхозов, "Балтгосрыбтрест" (10 мотоботов и 36 парусных судов).(33).
Середина 1945 г. - началось восстановление целлюлозно-бумажной промышленности на территории будущей области. В связи с этим ГКО СССР принял решение об обеспечении предприятий Наркомбумпрома рабочей силой, что положило начало организованному переселению на новую советскую землю трудящихся из центральных областей и республик.(33).
Приказом Народного Комиссара целлюлозной и бумажной промышленности в июне 1945 г. на территории Особого военного округа, в состав которого входила территория будущей Калининградской области, было создано управление по восстановлению предприятий целлюлозно - бумажной промышленности, преобразованное в последствии в Главное управление целлюлозной, бумажной и гидролизной промышленности Калининградской области. В ведение управления были переданы 4 целлюлозно - бумажных комбината( два Калининградских, Советский и Неманский), две бумажные фабрики( Знаменские) и другие предприятия.(35).
В 1945 г. было организовано районное энергетическое управление Кенигсбергэнерго, после образования области переименованное в Калининградэнерго. В его ведение были переданы все электростанции, электросети и энергохозяйство области в целом.(35).
В июне-августе 1945 г. был образован Балтийский государственный рыбопромышленный трест, приступивший к созданию рыбодобывающих и рыбообрабатывающих отраслей. (33).
В ноябре 1945 г. в Кенигсберге побывали поэты А. Твардовский и И. Сельвинский. (7).
"1946 г. Промышленность области имела 364 предприятия, из них полностью разрушено во время войны 186. Сохранившиеся 178 предприятий имеют большой процент разрушений". (из справки начальника планового отдела управления по гражданским делам).(40).
Сразу же после окончания военных действий началось восстановление отдельных промышленных предприятий. Через год количество восстановленных заводов и фабрик в Кенигсберге исчислялось еще единицами, но среди них были крупные предприятия, для которых потребовалось значительное количество рабочих, инженеров и техников.
(40).
Март 1946 г. - Закон о пятилетнем плане восстановления и развития народного хозяйства СССР на 1946 - 1950 г.г.(35).
В законе о пятилетнем плане восстановления и развития народного хозяйства СССР на 1946 - 1950 г.г., принятом Верховным Советом СССР 18 марта 1946 г., было записано: "Обеспечить во всей работе советских и хозяйственных органов должное внимание новым областям и территориям, вошедшим в состав СССР, области Кенигсберга, району Печенги( Петсали), южной части Сахалина и Курильским островам".(35).
"Перечень промышленных предприятий, восстанавливаемых и действующих по состоянию на апрель 1946 г.:
судостроительный завод №820 - готов к эксплуатации;
ЦБК №1,2 - закончены восстановительные работы 1-й очереди;
Вагонзавод - закончены восстановительные работы;
Газовый завод - нет сведений;
2 мельницы - восстановлены;
3 мясокомбината - 1 восстановлен частично;
сульфитно - спиртовой завод №1 - полностью восстановлен;
сульфитно - спиртовой завод №2 - закончены восстановительные работы 1-й очереди;
3 пивоваренных завода - 1-й восстановлен, 2-й восстанавливается, 3-й демонтируется;
2 хлебозавода - восстановлены".
(из справки областного управления по гражданским делам).(40).
К числу самых крупных промышленных предприятий Восточной Пруссии относился судостроительный завод акционерного общества "Шихау", до войны на нем было занято около 10 тысяч рабочих. Завод был включен в перечень особо важных объектов военной промышленности страны и подлежал первоочередному восстановлению. Практически всякие упоминания об этом режимном предприятии исчезли из открытой печати, а само оно стало называться "заводом № 820". Сегодня завод известен под названием "Янтарь".
При отступлении немцы старались уничтожить все важные промышленные предприятия, в особенности военные. Между тем завод "Шихау" разрушен не был.(40).
"Немцы, отступая, не успели его взорвать".(40).
Несмотря на хорошую в целом сохранность, некоторые производственные участки судостроительного завода, складские помещения были разрушены. Важной проблемой стало освоение заводского оборудования.(40).
"Все немецкое оборудование осталось: токарные, фрезерные, сверлильные и прочие станки. Во время ремонтно - восстановительных работ нам очень помогла немецкая кузница, она и сейчас работает после некоторой переделки прессов. На участке работали около 100 немецких военнопленных, гражданские специалисты из числа местных жителей, которые помогали запускать производство".(40).
"Имелись трофейные дизельные автомашины - немецкие, бельгийские, итальянские и другие. Почти все они были исправные. Когда машина ломалась, мы ездили к поселку (ныне Пятидорожный), там в поле было огромное количество немецких и прочих разбитых машин, мы из них брали запасные части. Мои товарищи по работе говорили, что раньше, в 1945 г. и в начале 1946 г., в полях стояли такие машины, что наши заводские водители садились в них, включали зажигание и ехали".(40).
Условия труда на заводе были не из легких. Рабочий день часто растягивался до 10 - 12 часов, регулярно выполнялись сверхурочные работы. Часть рабочих работала по сдельной системе оплаты труда. Ими двигало желание заработать. Остальные - по часовой системе оплаты. Начиная с 1948 - 1949 г.г. бывший "Шихау", теперь "Янтарь", стал выполнять правительственные задания по ремонту, а потом и строительству боевых кораблей.(40).
Приоритетным направлением восстановления промышленности было и целлюлозно-бумажное производство.(40).
"ЦБК-2 был уже восстановлен в 1947 г., но работал на госдотации, зарплату выдавали авансом. Оборудование стояло старое, немецкое, поэтому часто случались поломки. Выпускали целлюлозу, первое время материал для ее изготовления поставляли из Германии (в счет репараций), не очень хорошего качества. Часто в качестве тягловой силы использовали лошадей. При заводе был конный парк. Машин первоначально было мало: одна - две вагонетки, да и те тянули лошади".(40).
1946 г. - вагоностроительный завод существует более 100 лет. До войны завод выпускал обычные двухосные вагоны, в годы войны по военным заказам - специальные вагоны, платформы для зенитных орудий и другое военное снаряжение. Этому заводу предстояло первому в стране освоить производство вагонов - самосвалов типа "думпкар", ранее выпускавшихся лишь в Англии и США.(35).
Вагоностроительный завод фирмы "Штайнфурт" с числом работающих свыше 3 тысяч человек до войны выпускал 8 - 10 товарных вагонов в сутки. Во время бомбардировок и боев производство было выведено из строя, все заводские коммуникации полностью разрушены. Завод не обеспечивался электроэнергией, водой, паром. Не хватало транспортных средств: не только автомашин, мотовозов, но и лошадей. Не работали транспортеры, мостовые краны и другое подъемное оборудование.(40).
"1946 г. Завод был весь разрушен. Все казалось, что его недавно бомбили, еще и дым держался, как на пепелище".(40).
Одним из первых предприятий отрасли стал вагоностроительный завод. Первые 5 саморазгружающихся 20-ти тонных вагонов завод дал стране в апреле 1946 г.(34).
В апреле 1946 г. была выпущена первая продукция - пять думпкаров - саморазгружающихся железнодорожных вагонов, а к концу года производились уже 1 - 2 вагона в день.(40).
"Пока работала, и льготы были (молоко давали, газировка в цехе всегда была), и помнили, с Доски почета фотографию не снимали, грамот было много, знаки вручали. А на пенсию вышла - всего-то 62 рубля и получила. Вычеты как наделали, так от льгот моих и не осталось ничего. И из очереди на квартиру вычеркнули, я на улучшение стояла. Подумали, что я померла уже. Целую жизнь проработала в таких условиях (горяче - вредная сетка), а зачем? Ведь никуда не ходила, минуточки свободной не было - только работа, да работа. Восемь - девять часов на заводе. Прибежишь вечером домой, перехватишь чего - нибудь, даже греть некогда было, и опять бежать, опять на работу: дорогу строить. За вагонзаводом был закреплен участок. Вот придешь домой - уже поздно совсем, утром опять рано на работу. А ведь еще воскресники были... Так и жили".(40).
В первую очередь восстанавливали водо-насосные станции и водопроводные сети, тепло- и электростанции. Открывали бани, прачечные, пошивочные и сапожные мастерские, пекарни .Последовательно решались вопросы снабжения населения продовольствием. Хлеб, овощи, жиры, сахар распределялись по талонам. Это был гарантированный паек, который выдавался немецким гражданам, оставшимся
на этой территории, наравне с советскими людьми.
Западногерманские писаки утверждали, что немцы в Кенигсберге были предоставлены самим себе и умирали с голоду. У победителей не было чувства мести. Немецкие семьи, лишившиеся крова и средств к существованию, получали жилье, пищу , медицинскую помощь. Для детей-сирот были открыты детские дома.
В 1945 и особенно в 1946 г.г. на территории области уже действовали больницы,
здравпункты, работали столовые, небольшие ресторанчики.
При поддержке и участии населения в Кенигсберге был создан центральный немецкий клуб. Подобные клубы были открыты и в некоторых других городах и районах. На улицах сооружались витрины с газетами как на русском, , так и на немецком языке.
(33).
"1946 г. Во время военных действий и при оставлении немцами этой территории были взорваны и разрушены все путепроводы, станционные здания, стрелки, станционные пути, вокзалы, выведены из строя паровозные и вагонные депо, электростанции и водоснабжение. Немцами же вывезен почти весь подвижной состав".(из справки начальника планового отдела управления по гражданским делам).(40).
Необходимо было восстановить и переоборудовать на более широкую колею железные дороги.(35).
Восстановление железнодорожных путей проходило довольно медленно. Главная трудность заключалась в том, что германская железная дорога имела более узкую колею. Восстановление путей означало не просто их ремонт, но и масштабный перевод на принятый у нас в стране стандарт. Долгое время в области не хватало подвижного состава; паровозы и вагоны первоначально использовались немецкие.(40).
Еще в новом крае полноправными хозяевами были военные, еще немецкое население превосходило по численности российских граждан, а советская власть уже пришла на эту землю. Кенигсбергская область официально образована в апреле 1946 г., но уже в феврале советские граждане приняли участие в выборах.(40).
"Запомнились выборы в Верховный Совет 10.02.1946 г. Тогда голосовали за Косыгина (в Совет национальностей) и за генерала Галицкого (в Совет Союза). Перед этими выборами производилась паспортизация населения, в которой принимали участие и военные".(40).
"В 1946 году стали менять немецкие названия".(40).
Незадолго до выборов произошло переименование немецких названий населенных пунктов и улиц на русские.(40).
Дело это оказалось нелегким: нужно было одновременно придумать сотни и тысячи новых названий, зафиксировать их в документах и на картах, изготовить указатели.
(40).
"При райисполкоме была создана комиссия, она переименовывала. При этом, как правило, спрашивали самих жителей. Новые названия комиссия посылала в область, оттуда - в Верховный Совет. А там уже издавали указ о переименовании".(40).
12.07.1946 г. - приказ начальника областного Управления по гражданским делам о подготовке материалов о переименовании улиц. Созданы комиссии по переименованию в городах и районных центрах. Остальные населенные пункты были названы по местам выхода переселенцев, по природным особенностям, по облику населенных пунктов, по созвучию со старым названием, путем перевода на русский язык.(35).
Большое число новых названий связано с войной. Крупные города области получили имена Героев Советского Союза, принимавших участие в боевых операциях в Восточной Пруссии (Гусев, Черняховск и др.). Другой вариант, когда название основывалось на армейских регалиях: Краснознаменск, Гвардейск. Часто города и поселки назывались по каким-то свойствам местности или по созвучию с немецким названием. Даже после переименования населенных пунктов жители продолжали пользоваться старыми немецкими названиями. Лишь постепенно стали привыкать к русским. Кроме названий самих населенных пунктов требовалось сменить и названия площадей, кварталов, улиц. Часть улиц, носивших нейтральные названия или имена писателей, композиторов, оставили без изменений.(40).
"1946 г. Навечно водружено знамя Советского Союза там, откуда начинали свои разбойничьи походы на Русь тевтонские псы - рыцари, полчища кайзера Вильгельма, бронированные банды Гитлера, - над Кенигсбергом и прилегающими к нему районами, ныне носящими незабвенное имя великого сына русского народа М.И. Калинина". (из газет).(40).
"Мы все чувствовали долг какой-то, обязанность и еще чувство такое, особенное, что вот мы, советские люди, на немецкой земле свой праздник отмечаем. Вот, думаю, ведь плохо, бедно жили, голодно, а люди дружнее и добрее были!".(40).
Первые выборы в местные органы власти состоялись 21.12.1947 г.
Использованные источники:
Комментарии
Некоторые примеры:
Kumehnen — Кумачёво,
Germau — Русское
Правильно, что переименовывали.
Кстати-памятник Мюнхгазену это первое немецкое имя в Калининграде после 1945 г.Все упоминания переименовали....
Спасибо, интересно. Мой дед рассказывал что боялись, поэтому и селились табором в один дом. Потому в двух этажном особняке и жили 2-3 семьи.
да уж...Ехали то не куда нибудь-а в неметчину жить...Конечно страшно.