Как спасти демократию от эффективных менеджеров

Пересказ книги «Новая классовая война» профессора Школы государственного управления имени Линдона Б. Джонсона Майкла Линда

Пересказ книги «Новая классовая война» («The New Class War: Saving Democracy from the Managerial Elite»). Ее автор – журналист и практикующий профессор Школы государственного управления имени Линдона Б. Джонсона при Техасском университете в Остине Майкл Линд.

Контекст

Во второй половине ХХ века борьба между пролетариатом и буржуазией пошла на спад. Благодаря политике всеобщего благополучия и развитию профсоюзного движения государства приблизились к равенству. Увы, мир продлился недолго.

На место классической буржуазии по Марксу встала новая сила. Технократы – обученные в университетах менеджеры и профессионалы – взяли в свои руки контроль над экономикой, а впоследствии и политикой. По данным Линда, сегодня в Европе и США только 3 человека из 10 имеют диплом об окончании колледжа. Таким образом, только треть населения отвечает за политику, бизнес, медиа и некоммерческие проекты. Рабочие, лишенные новыми угнетателями старых способов борьбы, опять остались не у дел.

Волна недовольства неолиберальными технократическими правительствами прокатывается по большинству западных стран. Пока везде, кроме Франции, протесты проходят мирно. И тем не менее Майкл Линд в «Новой классовой войне» называет происходящее революцией.

Новые протестные движения сопровождаются ростом популизма. Подобных политических лидеров, особенно Дональда Трампа, часто сравнивают с диктаторами прошлого века. Но, как утверждает Майкл Линд, это – часть неолиберальной пропаганды, а реальность куда сложнее. В любом случае рост популизма – лишь симптом болезни под названием «технократический неолиберализм». А лекарством, по словам автора, должен стать демократический плюрализм.

Первая классовая борьба

Социальную власть ⁠можно представить в трех ипостасях: политика, экономика и культура. Каждая ⁠из ипостасей – место сегодняшней классовой борьбы. ⁠Прежде чем говорить о борьбе новой, нужно вспомнить историю предыдущей и понять ⁠причины возникновения «надкласса», как автор называет представителей технократической ⁠элиты.

Первая классовая война развернулась полтора века назад, в разгар индустриальной ⁠революции. Борьба шла между рабочими и буржуазными капиталистами, ⁠ряды которых позже начнут пополняться дипломированными специалистами. Реформы, направленные на решение конфликта, были ограниченными, пока более серьезный конфликт – Вторая мировая война – не убедил элиту в необходимости решения проблемы для мобилизации всего активного населения. Во время и после войны западный мир в большей или меньшей степени принял новую политику – демократический плюрализм. Низовые силы в лице профсоюзов и политических активистов взаимодействовали с элитами, добившись равновесия сил во всех трех властных ипостасях. 1960-е стали годами развития, равенства и благополучия для Европы и США.

Революция сверху

Начиная со второй половины прошлого века, конфликт между классами угасал, что позволило провести революцию «сверху». Дипломированные специалисты и эффективные менеджеры заняли место буржуазии, став новой элитой. Параллельно шло замещение демократического плюрализма технократическим неолиберализмом. В экономике корпорации упразднили профсоюзы и дерегулировали рынок труда, дав зеленый свет новому угнетению рабочих. В политике – если пользоваться авторской терминологией, в политической ипостаси – партии, представляющие собой не очень большие союзы людей, освободили место крупным национальным партиям, действующим благодаря донорству богатой элиты и медиа и, соответственно, в их интересах. Наконец, в области культуры, включая медиа и образование, локальные религиозные и гражданские институции потеряли власть – зачастую в результате нового крупного активизма, опять-таки регулируемого массивными вливаниями средств элиты.

Технократическая революция сверху породила волну популистских протестов со стороны обессиленного рабочего класса, направленных не против деятелей этой революции непосредственно, но против результатов, в том числе частично позитивных, их труда. Так, в области экономики они выступают против неограниченной торговли и иммиграции, в области политики новые партии огульно называются коррумпированными и элитарными. В области культуры популисты разрушают продвинутый элитами глобализм и мультикультурализм, параллельно нарушая правила политкорректности, вошедшие в этикет, скажем, в университетской среде.

Надо сказать, что Линд сомневается в возможности популистов одержать верх над элитами. Тем не менее он видит в сложившейся борьбе проявление новых классовых противоречий. Он ищет способ «вернуть 1960-е» и возродить демократический плюрализм.

Сущность неолиберализма

Эта экономическая теория представляет собой синтез правого либертарианства и левого классического либерализма. Его основная особенность – ослабление как мощи государств, так и рабочего класса. Он появляется за счет так называемого налогового и рабочего арбитража. Современные крупные компании по сути являются интернациональными, с представительствами во многих странах. Налоговый арбитраж – это схема, согласно которой такие компании платят налоги там, где им удобно, – в так называемых налоговых гаванях. Расположение юридического лица в одной из таких стран позволяет значительно увеличить доходы без увеличения реальной продуктивности. К примеру, на Большом Каймане есть офисное здание, где зарегистрированы сразу 18 557 компаний. Само собой, реальное присутствие фирм в здании минимально, что позволяет в любой момент сменить юридический адрес в случае уменьшения выгоды.

Рабочий арбитраж представляет собой схожую практику, но для рабочего класса. Вместо того, чтобы использовать рабочую силу своих соотечественников (условия труда которых часто невыгодны для компаний), американские и европейские компании пользуются услугами более дешевых рабочих из развивающихся стран.

Наконец, после холодной войны компании начали все чаще прибегать к регулятивному арбитражу. Под этим названием скрывается хитрая система договоренностей с различными органами власти, ослабляющая их регуляцию рабочих отношений. Благодаря этому сегодня в США падает доля работников, состоящих в профсоюзе и, соответственно, имеющих какую-то власть над собственными жизнями. Линд уверенно заявляет, что именно регулятивный арбитраж привел к дефициту демократии с помощью удаления целого ряда законов. Мы наблюдаем переход законодательной власти от демократически избранных депутатов к представителям надкласса, в первую очередь – CEO крупных компаний и банкирам.

Среди транснациональных компаний особняком стоит Apple – благодаря мастерству, с которым она освоила все три вида арбитража. Через подчиненные фирмы компания набирает китайских работников для сборки техники на условиях и с заработной платой куда ниже среднего американского рабочего. По словам журналиста Константина Какаэса (MIT Technology Review), сборка iPhone на родине прибавила бы до $100 к его конечной стоимости. Траты Apple на своих американских сотрудников составляют 59% прибыли, тогда как на китайских рабочих – только 1,8%.

Для ухода от налогов компания использует юридическое лицо в Ирландии (без физического присутствия). В последние пять лет, благодаря разнице в налоговой системе двух стран, Apple не декларировала доход ни в одной из них. Когда в 2015 году Ирландия сменила налоговое законодательство, корпорация незаметно перевела часть ресурсов в другую налоговую гавань, на остров Джерси.

Элита против популистов

Итак, популисты-демагоги совершают контрреволюцию. Это легко понять – они представляют собой полную противоположность вышедшей из колледжа элиты. В то же время можно наблюдать некоторую радикализацию населения как влево, так и вправо – и это тоже показатель политического кризиса. Интересно, что эта радикализация частично преувеличивается самой элитой.

Так происходит борьба двух сторон. Вместо диалога между слоями общества, низовыми активистами и политическими партиями происходит обмен оскорблениями между членами надкласса и популистами, якобы вставшими на сторону «простого рабочего».

Политиков-популистов часто сравнивают с нацистами – это некорректно. Как правило, у первых нет четкой политической программы, кроме противостояния элитарным ценностям: речь идет о мультикультурализме и свободном перемещении рабочих. Из-за последнего популистов в США называют «белыми националистами», не обращая внимания на то, что их часто поддерживают и афроамериканцы, и этнические меньшинства.

Но пока у рабочих нет другого выхода, они продолжат избирать популистов вроде Дональда Трампа и Бориса Джонсона. Это не значит, что все они придерживаются расистских или националистических взглядов, равно как не значит (в случае Британии), что им так важно отделиться от ЕС. Дело лишь в том, что они видят в этих политиках единственное спасение от чуждых им ценностей элиты.

Для разрешения кризиса недостаточно заткнуть популистов и поддерживающее их население, назвав их «нацистами», уверяет Майкл Линд. Необходим демократический плюрализм, учитывающий желания всех слоев населения, а для этого в первую очередь нужно вернуть рабочий класс в политику, экономику и культуру.

Путь к демократическому плюрализму

Для восстановления демократического плюрализма требуется переход от репрессивного пути к кооперации с рабочим классом. Первый подразумевает борьбу с популистскими политиками посредством их очернения или неверия в возможность их успеха своими силами (например, активные поиски «российского следа» в избирательной кампании Трампа – следствие именно репрессивного пути элитарного воздействия).

Кооперация же требует передачи некоторой власти в руки рабочих. Важно отметить, что Линд не предлагает полной передачи власти; более того, он скорее предлагает успокоить массы, а не действительно наделить их полномочиями. Восстановление силы рабочего класса требует создания институций силами именно этого класса, а не элит. Линд напоминает, что власть существует в трех ипостасях, и в каждую из них нужно впустить рабочих, так как выборная демократия, существующая сегодня, необходимое, но недостаточное условие для демократического плюрализма.

Назовем необходимые институции в соответствующих ипостасях: гильдии в экономике, район в политике и конгрегация в культуре (последнее не имеет сугубо церковного значения, это могут быть как религиозные, так и светские организации). Гильдии заменят устаревшие профсоюзы и помогут рабочим добиться защиты своих экономических прав. Районы станут противовесом организованной элите. Конгрегации – защитой от надклассовых медиа и культуры элиты академической.

Эта состоящая из трех частей система противостоит абсурдной идее XIX века о том, что рабочий индивид может эффективно вести с работодателем переговоры об улучшении условий труда и повышении зарплаты (особенно абсурдной, если учесть, что работодателем может выступать гигантская транснациональная корпорация).

Так же успешно она противостоит социалистическому идеалу полного государственного контроля экономики. Микроменеджмент зарплат и рабочих условий со стороны правительства всегда предполагает единое решение, подходящее каждому рабочему – это нереалистично в условиях многоукладной разносторонней экономики.

Линд называет профсоюзы неэффективными в современных условиях. С работами, появляющимися и меняющимися ежегодно, работникам сложно организовываться. Особенно это касается «независимых» (прекарных) работников без трудового договора – доставщиков еды и водителей. Сегодня в Британии и других странах, включая отдельные американские штаты, для контроля над условиями работы в сфере услуг организуются «зарплатные комиссии». Для множества одиноких рабочих такая «полувнешняя» форма защиты их интересов удобнее и проще, чем профсоюз.

В области культуры необходимо создать нечто, что философ Джон Грей называет modus vivendi – модусом жизни. Это возможность для разных субкультур в одной стране жить мирно, не нарушая права друг друга, а наоборот, поддерживая их. Для этого нужны конгрегации не только для традиционных секулярных и религиозных мировоззрений, но и для новых верований и мировоззрений. С помощью подобных институций мы избежим привычных разделений на левую и правую политику, которые в условиях борьбы элиты и популистов теряют всякий смысл.

Наконец, цель районов – в восстановлении политики на локальном уровне. Томас Джефферсон писал о районных республиках, в которых демократия работает на микроуровне. Возвращение такого уровня политики важно потому, что даже обладая высшим образованием, локальные публичные фигуры, выходцы из рабочего класса, будут обладать большими симпатиями к представителям этого класса, своим семьям и соседям, чем высокостатусные члены менеджерской элиты, сосредоточенные в больших городах.

Заключение

Одна из главных мыслей книги Линда – неразрывная связь популистских и радикальных движений с рабочим бессилием. В 2020 году эта тема актуальна как никогда: Европа и Британия еще столкнутся с последствиями Брекзита, а американцы – с эффектом президентских выборов.

В России тоже имеются свои популисты, хотя их влияние на политику по причинам несменяемости власти минимально. Тем не менее уже сегодня всему миру нужно обратить внимание на проблему новой классовой войны и перестать относиться к популистам как к чему-то незначительному. Но речь не о том, чтобы прислушиваться к их требованиям, а о том, чтобы прислушиваться к требованиям рабочего класса, делает вывод Майкл Линд.

Александр Бардашев