Один из специалистов, устроивших скандал в НИИ им. Блохина, возглавлял фонд, оплачивающий операции больных детей, хотя квоты позволяли их делать за государственный счет.

Переполох с массовым увольнением врачей в одном из ведущих научно-исследовательских институтов страны наделал много шума. Напомним, что на прошлой неделе несколько сотрудников гематологического отделения записали открытое видеообращение и выложили его в сеть. От лица еще 26 своих коллег требовали уволить нового директора детского подразделения Светлану Варфоломееву и вернуть прежние зарплаты, которые с ее приходом сильно понизили. Иначе, обещали врачи, будут массовые увольнения. На всеобщее обозрение были представлены квиточки зарплат медиков — не больше 40 000 рублей, а у некоторых сотрудников младшего персонала вообще 10 000. И плесень на стенах детских палат.

И хотя руководство института с первых дней скандала заняло открытую позицию и давало комментарии по поводу произошедшего, вопросов к ним осталось еще очень много. Почему никак не достроят новые детские корпуса, и в каком они сейчас состоянии? Откуда такие цифры в зарплатных ведомостях? Правда ли, что новый директор Варфоломеева привела с собой свою команду и сделала все, чтобы выгнать действующих специалистов? На эти и другие прямые вопросы специально для «Комсомолки» ответили сотрудники НИИ «Блохина» - директор Иван Стилиди, руководитель детского подразделения, та самая Светлана Варфоломеева, заместитель по строительству Александр Блау и финансист Анастасия Кукушкина. «Смотрите, пишите, нам нечего скрывать».

- Признаюсь вам честно, я работаю в онкоцентре с 1981 года, и когда заступил на должность директора в ноябре 2017, то мне казалось, что я знаю о своем учреждении абсолютно все, - рассказал руководитель центра Иван Стилиди. - Но сейчас, спустя 1,5 года понимаю, что многого не знал. А кое о чем даже не догадывался. Менткевич, например, был моим, не скажу, что другом, но товарищем. Самое для меня удивительное, что он с самого начала этого конфликта ни разу ко мне не пришел и не рассказал о противоречиях с новым директором. Сразу написал президенту! Это не коллегиально, не этично и просто-напросто не по-мужски. Сейчас он и Рыков распускают слухи, что я мешаю им устроиться на работу, якобы обзванивая руководителей других медучреждений. Это ложь! Это абсолютно неприемлемо для меня!

- Сколько на сегодняшний день подано заявлений об увольнении?

- Всего 8, среди них Менткевич, Попа, Рыков, Субботина и другие. Я подпишу их все. Больше никаких других заявлений не поступало. Чтобы вы понимали, НИИ «Блохина» - это пять институтов, три из которых клинические (где лечат больных — ред.). Это 3500 сотрудников. В детском Институте работает 135 человек.

- Что вдруг пошло не так, ведь они столько лет работали здесь? Признанные специалисты…

- Два фактора. Первое — амбиции и Рыкова, и Менткевича занять пост директора детского института. Второе — работа благотворительных фондов с отделением, которое возглавлял Менткевич. Ни того, ни другого я не видел в роли руководителя. И, как показали сегодняшние события, был прав. Года полтора исполнял обязанности директора очень уважаемый в стране академик Владимир Георгиевич Поляков (но он тоже не гематолог). В этом году ему исполнилось 70 лет и он честно сказал, что не готов занимать такой ответственный пост, хочет полностью посвятить себя любимому делу — лечить детей. Поляков по-прежнему сотрудник института и один из самых уважаемых у нас и вообще в стране специалистов. Я долго думал, кого можно назначить на эту должность и нашел Варфоломееву. И тогда вот началось самое интересное, потому что Светлана Рафаэльевна как раз-таки специалист в области гемобластазов. Она начала наводить дисциплину и внедрять элементарные вещи, которых почему-то не было раньше. Очень быстро вскрылись интересные вещи.

- Что именно началось, Светлана Рафаэльевна?

- Сразу оговорюсь, никто никого увольняться не принуждал. Наоборот, мы сейчас расширяем штат, вот-вот откроются новые здания и нужны еще специалисты. Все отделения детского Института по моей просьбе составили списки необходимых новых ставок. Никто не нужен оказался только отделению химиотерапии гемобластазов. От них не поступило ни одной заявки.

- Рыков и Менткевич утверждают, что вы привели с собой на их место целую команду своих.

- Вместе со Светланой Рафаэльевной к нам в «Блохина» из института имени Димы Рогачева перешли всего два ее ученика, - отвечает за нее Стилиди. - Больше вам скажу, новый корпус, нам остро необходимы были узкие специалисты определенной области, я уговаривал директора центра им. Рогачева отпустить их ко мне. И я очень рад, что она пошла мне на встречу и согласилась. В онкологии нет такого, чтобы высококлассные специалисты были не при деле, не зная, куда бы себя деть. Так что все эти заявления не правда.

- А что там с фондами не так?

- Да, это самая главная причина, которая и спровоцировала этот взрыв, - говорит Стилиди. - Расскажите, Светлана Рафаэльевна.

- Отделение трансплантации костного мозга в год может выполнять до 70 операций по пересадке. Но почему-то заявок на квоту в Минздрав поступало всего 20.

- А остальные операции проводились за счет благотворительного фонда, - снова вступает в разговор Стилиди. - Хотя мы могли справиться сами, просто вовремя подавая заявки на квоты и получая деньги на операции от государства. Вместо этого создавалась истерия, что вот лечить не на что, давайте соберем всем миром. Отмечу, что в благотворительных фондах нет ничего плохого. Все с ними работают и это большое подспорье. И я за, и все за то, чтобы они работали там, где это необходимо. Но здесь оказалась скрытая часть айсберга. Как только Варфоломеева объявила о том, что со следующего года мы переходим на лечение пациентов по квотам государственного задания и точно получим финансирование, вот тут и началась информационная атака на Варфоломееву, а затем и на весь Онкоцентр, ото всюду полилась ложь.

- В чем выгода врачей от операций, оплаченных фондом, не понимаю?

- Дело все в том, что фонды сами в своей смете закладывают оплату работы врачей, - вступает в разговор начальник отдела организации оплаты труда Анастасия Кукушкина. - Зарплаты заложены в их смете. И они в несколько раз выше тех, которые предусмотрены стандартами Минздрава.

- Получается 20 проводили за счет Минздрава, а 50 за счет фондов?

- Именно! То есть 65 %!

- При этом благотворительный фонд «Настенька», который активно сотрудничал с детским Институтом, им руководил сам Менткевич. То есть фактически он привлекал средства граждан, из которых сам платил себе и своим товарищам. Вот так.

- Еще одна непонятная деталь. Выяснилось, что для исследования функции сердца всех детей почему-то отправляли в другое учреждение. Это для семей стоило 5 800 рублей (не маленькая сумма для региональных пациентов).

- Видимо, в этом тоже была определенная выгода, - добавляет Стилиди. - И теперь, с приходом Варфоломеевой, такое же исследование делают у нас в НИИ «Блохина» бесплатно.

- Разные детали всплывают теперь. Из прессы (родители давали интервью) выяснилось, что лекарства, которых нет в РФ, но которые необходимы для лечения лейкозов у детей, родители закупали сами. Я впервые такое вижу, потому что во всех других клиниках их предоставляет бесплатно фонд «Подари жизнь». Только у него есть лицензия на закупку и ввоз в РФ этих препаратов. Как и где родители их покупали сами? Как хранили? И, главное, каким образом купленные непонятно где лекарства вводились в отделение - вообще загадка, - говорит Варфоломеева. - Будем выяснять.

- А что с зарплатами-то?

- Мы понять не можем, где Рыков и Менткевич взяли те квиточки, что теперь показывают миру. Обратите внимания, в них нет ни фамилий, ни табельных номеров. Но это наши ведомости, да. И в них указаны либо зарплаты сотрудников сразу после отпуска, или специалистов хозблока, работающих на полставки. Те цифры в 500 000 лояльным, как они говорили сотрудникам, на самом деле были стимулирующими выплатами на целый отдел из 5 человек. Ведомости же врачей из отделений химиотерапии гемобластозов и трансплантации костного мозга, зарплата которых доходила в некоторые месяцы до 600 000 рублей, ни Рыков, ни Менткевич не показывали никому.. На днях в СМИ показали медсестру с квиточком о зарплате 5 000 рублей. Нам самим стало интересно, мы подняли ведомости. Эта женщина (ФИО разглашать нам нельзя, так как это персональные данные) только вышла из отпуска, пять дней проработала. Ее оклад 66 000 рублей. - говорит Кукушкина.

- Еще одно требование — убрать излишнюю бюрократию, которую вы, Светлана Рафаэльевна, тут ввели.

- Лист назначения (инфузионный лист ) - это основополагающая и самая необходимая деталь для химиотерапевта. Это ноты, по которым проводится химиотерапия. Ничего другого в мире не придумано, - говорит Варфоломеева. Возможно, отсутствие таких - это еще какая-то схема, чтобы запутать и аптеки и финансистов, Это еще предстоит выяснить.

- Новые корпуса в каком состоянии ?

- Почти все готово, можете сходить посмотреть.

И я пошла. Цветные здания стоят вот прямо за оградой. Их видно из окон детского Института. Внутри абсолютно все готово — сделаны ремонты, завезена мебель, уже установлено оборудование.

- Аппараты МРТ подключены и настроены. Полностью готов для ввода в эксплуатацию уникальный корпус радиологии. - рассказывает мой экскурсовод, зам по строительству Александр Блау. - Уже установлены и подключены 2 циклотрона. Готова гостиница для родителей. Два корпуса из пяти готовы на 100%. Еще три в финальной стадии. В начале года сдадим, а заселяться сюда маленькие пациенты не раньше лета, такова процедура.

-Врачи, которые устроили бунт все это сами-то видели?

- Конечно!