Неформальная занятость и благосостояние

Данная статья является продолжение научных статей на тему неформальной занятости. теневой экономики (общие понятия), имущественного расслоения. 

Вышло очередное исследование о неформальной занятости в РФ, опубликованное на сайте Всемирного Банк, которое и представляется вниманию публики. Интерес к России связан с уникальностью  - большой размер экономики, хорошая статистика, неформальность занятость представлена в основном именно наемными работниками, а не индивидуальными предпринимателями (ИП входят в понятие неформальная занятость), неформальные работники относительно высокообразованы, и неформальная занятость формируется не в аграрном секторе, как в других странах.

 

Эта статья посвящена только неформальной занятости, а не неформальному сектору. Для формальных производственных подразделений возможно наличие неформальных работников, а для неформальных подразделений - формальные работники. Наконец, существует различие между работой и сотрудником, поскольку один сотрудник может занимать несколько рабочих мест (совместительство). Следовательно, под неформальной занятостью понимается «… общее количество неформальных рабочих мест, выполняемых на предприятиях формального сектора, предприятиях неформального сектора или в домашних хозяйствах, в течение определенного отчетного периода…»

1. Введение

1.1. Основные положения

Существуют три основные причины неформальной занятости, вызывающие обеспокоенность. Первая причина связана с аспектом справедливости, а именно с тем, что благосостояние неформальных работников может оказаться уязвимым, если они находятся за пределами официальной системы социальной защиты, и что бедность и неравенство могут возрасти, если неформальным работникам систематически недоплачивают. Во-вторых, неформальный сектор работает в основном за пределами государственного регулирования, где уклонение от налогов является нормой как со стороны фирм, так и работников, что ставит под угрозу устойчивость фискальной системы. В-третьих, неформальная занятость может подорвать производительность и экономический рост, если работники или фирмы решат принять низкопроизводительные организационные и технологические условия, главным образом, чтобы избежать налоговых платежей и правительственных постановлений.

Предыдущие исследования показывают, что сочетание слабого правоприменения и универсального доступа к базовой пенсии и медицинскому обслуживанию являются важными факторами неформальности в Российской Федерации. Большое количество литературы показало, что неформальные и формальные рынки труда интегрированы (в отличие от других стран), а не сегментированы, подразумевая, что работники как правило, сами выбирают неформальную занятость в России.

Показатели неформальной занятости среди стран с подушевым ВВП по ППС менее 30 тыс.дол.США (в ценах 2011 года) показаны на рисунке ниже (Рис.1), на котором отражена зависимость доли неформальной занятости в ВВП на душу населения по ППС в ценах на 2011 год. 

Рисунок 1. Зависимость доли неформальной занятости от дохода

На рисунке ниже (см.Рис.2) показана зависимость доли самозанятых и членов их семей, который помогают без вознаграждения  самозанятым в общей рабочей силе к доли ВВП на душу по ППС в ценах 2011 года. Как видно доля таких участников неформальной занятости в России значительно ниже, чем в других странах с высоким уровнем дохода.

Рисунок 2. Зависимость доли самозанятых от дохода

Но в целом уровень неформальной занятости по сравнению с другими странами с сопоставимым уровнем дохода в России не сильно отличается. 

Согласно исследованию ОЭСР, 10% российских работников не имеют контрактов, что значительно ниже 40 процентов в Турции, Греции и Ирландии, но также выше, чем 5 процентов в Чехии, Швеции и Финляндии. Так же, 40% российских компаний не сообщают о всех годовых продажах в налоговые органы, за исключением Турции, Греции и Чешской Республики, которые представляют неверные данные о более чем 50 процентах продаж, но больше, чем Испания или Словацкая Республика, которые сообщают о неправильных данных о 20 процентах продаж. 1 С другой стороны, исследование ОЭСР показало, что в большинстве стран с высоким уровнем дохода менее 10 процентов рабочей силы получают заработную плату в «конверте», что значительно ниже 20 процентов, которые мы документируем для России позже в этом исследовании. Наконец, если использовать взносы в пенсионные системы в качестве показателя формальной занятости, Россия не будет сильно отличаться от сопоставимых стран: «… По последним доступным данным, в России 65,9% рабочей силы в возрасте от 15 лет и старше внесли свой вклад в пенсионную систему, по сравнению с 69,7% в среднем по ЕЦА (Европа и Центральная Азия); дополнительно 48.7% лиц в возрасте 15–64 лет
по сравнению с 48,9% в странах ЕЦА (Европа и Центральная Азия) в среднем… », но, безусловно, значительно ниже по сравнению с более богатыми странами, потому что:«… В развитых странах в среднем доля участия составляла 71,5% лиц в возрасте 15–64 лет, а также 92,9% рабочей силы в возрасте 15+ 

1.2. Результаты других исследований

Исследования о причинах неформальности рассматривают с двух основных точек зрения: «выход» и «Исключение». Мнение об "исключении" утверждает, что рабочие и фирмы исключены из формального
сектор, из-за обременительных и дорогих правил, и многие работники, несмотря на желание получить официальную работу, не могут ее получить. Вторая точка зрения, точка зрения "выхода", которая предполагает, что неформальность - это результат, который предпочитают рабочие и фирмы как оптимальный уровень взаимодействия с государством, особенно когда предполагаемые затраты на формализацию перевешивают выгоды. В другими словами, неформальность - это широкомасштабный отказ от формальных институтов фирмами и частными лицами как результат их оценки чистых выгод от формальности и предоставления услуг государством и правоохранительные возможности.

Ранее предполагалось, но исследования это не показало, что строгие правила рынка труда приводят к увеличению неформального сектора. Но влияние строгости трудового законодательства (защищенность работников трудовым законодательством) в целом не велико, но для некоторых категорий работников (женщины, молодежь, неквалифицированные работники) оказывает сильное влияние, вынуждая их соглашаться на неформальную занятость. 

Существует в целом три точки зрения, почему следует беспокоиться о неформальности. Первый относится справедливости и уязвимости работников. Доходы неформальных работников, как правило, низкие и
нерегулярный, что имеет последствия для их благосостояния. Рост неформального сектора, возможно, увеличил доступ к работе для многих людей в децилях с низким доходом, но он также имеет повышенный риск для их экономической безопасности. Без доступа к адекватной социальной защите (больничные, пособия по безработицы), неформальные работники очень уязвимы для экономических потрясений.

Во-вторых, неформальный сектор работает в основном за пределами государственного регулирования, где уклонение от уплаты налогов является нормой. Устойчивость фискальной системы ставится под сомнение в условиях растущей неформальности и сокращение налоговой базы. Государство сталкивается с повышенными трудностями при сборе налогов и взносов по социальному страхованию. В конечном итоге это препятствует предоставлению социальных услуг, поскольку они в основном финансируются за счет нефтегазовых доходов, а не от налоговых поступлений, и могут оказать особенно неблагоприятное воздействие на
устойчивость систем пенсионного и социального страхования. Это означает, что доступ к основным общественные блага не обуславливаются формальной занятостью, а люди отстранены от государственные и правительственные чиновники не подотчетны налогоплательщикам. 

Наконец, высокая неформальность может подорвать производительность и экономический рост. Есть потери эффективности экономики из-за неоптимальных производственных решений, связанных с масштабом, инвестициями, использованием технологии и инновации. Недавний анализ показал, что расширение неформальности в России частично уменьшил положительный вклад в рост производительности труда. Производительность фирмы может быть затруднена как из-за ограниченных стимулов для инвестирования в обучение неформальных работников, так и избирательного соблюдение формальных норм.

Жесткие институты рынка труда могут стимулировать неформальную занятость, если они увеличивают стоимость формального создания рабочих мест. Например, когда минимальная заработная плата увеличилась в 2007 году, последующее увеличение неформальной занятости наблюдалось в России. В целом, однако, вопреки широко распространенному мнению, что В России было очень жесткое законодательство о защите занятости (EPL), сопоставимое на международном уровне оценки показали, что трудовое законодательство России не является особенно ограничительным.  Примечательно, что институциональные ограничения
сформировали особую модель корректировки рынка труда, наблюдаемую в России - рынок труда реагирует на падение производства во время экономических кризисов в большей степени за счет снижения заработной платы и количества рабочих часов работы, а не меньше занятости. Это стало возможным благодаря низкой минимальной заработной плате, низкому размеру пособия по безработице и слабое соблюдение правил оплаты труда и занятости, что в целом поддерживают гибкую заработную плату и гибкий график работы. Более того, имеются доказательства ограниченного или нерегулярного применения норм трудового законодательства: «… Рабочая нагрузка трудовых инспекции является высокой. В 2016 году в Федеральной инспекции труда (ФЛИ), соотношение составляло один инспектор на 34 400 занятых, в то время как МОТ рекомендует одного инспектора на 20 000 рабочих для стран с переходной экономикой. В среднем на одного инспектора приходилось 3730 предприятий. Текущие способности трудовых инспекций позволяют в среднем проводить одну инспекцию за 28 лет, в то время как МОТ рекомендует, в среднем, не реже одного раза в 5 лет… ».

Сочетание слабой нормативной среды и низких пособий по безработице делает неформальную занятость привлекательным вариантом, особенно в России, где доступ к базовой пенсии и медицинскому обслуживанию слабо зависит от формальной занятости. Кроме того, существует проблема политической экономии: по мере роста неформальности в результате несоблюдения нормативных требований, порочный круг растущих нарушений и неформальности приводит к ослаблению общественного договора.

Что касается последствий для благосостояния, то часть имеющихся данных свидетельствует о том, что российские рынки труда скорее интегрированы, чем сегментированы, что означает, что работники предпочитают работать неформально. Это в основном показано через анализ моделей мобильности и различий в заработной плате между формальными и неформальными работниками. Кроме того, работники, принимающие более высокий уровень риска, имеют более высокую вероятность работать неформально, что так же показывает об интегрированности формального и неформального секторов занятости.

1.3. Динамика неформальной занятости в России

На рисунках ниже представлена динамика неформальной занятости рассчитанная по разным методикам, на всех рисунках желтым цветом приведены данные Росстат. Показатель Росстата выше, так как Росстат в неформальной занятости учитывает индивидуальных предпринимателей а так же совместительство в неформальном секторе считает два раза (то есть считает неформальные рабочие места, а не работников) и др.различия.

По состоянию на 2016 г. неформальная занятость составляет от 15,1 до 21,2%. Различия в оценках в значительной степени определяются различными определениями неформальной занятости (рисунок 6).

Рисунок 6 Неформальная занятость на 2016 год

Несмотря на то, что по международным сопоставлениям эти показатели не являются особенно высокими, продолжающийся рост в течение последних  двух десятилетий заслуживает дальнейшего внимания. 

2. Факторы неформальной занятости

2.1. Внутренние 

2.1.1.Деиндустрализация

Можно предположить, что рост неформальной занятости вызван деиндустрализацией, так как увеличивается сектор услуг, который более склонен к неформальной занятости, чем промышленный сектор.

Для определения влияния деиндустрализации был применен метод декомпозиции. При декомпозиции экономика была разделена на 4 сектора: первичный сектор (сельское хозяйство и добывающая промышленность), вторичный сектор (обрабатывающая промышленность, строительство, ЖКХ и пр.), государственные (общественные) услуги и негосударственные (публичные) услуги. Результаты разложения показывают, что деиндустриализация не объясняет эволюцию темпов неформальной занятости в последнее десятилетие. На рисунке 7 показано, что внутрисекторальный эффект доминирует над изменением неформальной занятости как в 2006–2010, так и в 2010–2016 годах, подразумевая, что уровни неформальной занятости увеличились во всех секторах, тогда как относительное распределение занятости по секторам не сильно изменилось. Например, согласно Росстату (ОРС или LFS), уровень неформальной занятости вырос с 45,8 до 54,0 в сельском хозяйстве, с 7,8 до 11,3 в промышленности, с 21,7 до 27,3 в непубличных услугах и с 2,8 до 4,7 в государственных службах в период между 2010 и 2015 годами.

Другими словами, изменение неформальности обусловлено более неформальная занятость во всех секторах, а не смещение занятости в секторах с высокой неформальностью (сельское хозяйство и непубличные услуги).

 Рисунок 7  Изменение в уровне неформальной занятости из-за секторальных изменений

Где: эффект сдвига населения показывает, какая часть изменений в результате была вызвана изменениями в доле занятости в секторах в течение двух лет.
Внутриотраслевой (intra-sectoral ) эффект показывает вклад, который связан с изменениями уровня неформальности в секторах.
Эффект взаимодействия (interaction ) возникает из-за возможной корреляции между отраслевыми выгодами и перемещениями населения.

Вывод: Исследования методом декомпозиции показали, что секторальные изменения не являются причиной изменения неформальной занятости.

2.1.2. Демография 

Для исследования влияния демографии (изменения возрастно-полового состава рабочей силы, а так же регион проживания и город/село) был так же применен метод декомпозиции. Было выявлено, что изменения в составе демографических групп на рынке труда, определяемые по полу, возрасту, образованию и местоположению, играют очень небольшую роль в объяснении изменений в распространенности неформальной занятости.

Во всех опросах наблюдается общая тенденция: вероятность быть в неформальной занятости среди людей, имеющих только базовое образование, увеличилась. Интересно отметить, что одной из немногих демографических характеристик, которые быстро изменились за этот период, является доля работников с высшим образованием, этот эффект частично компенсировал растущую вероятность неформальной занятости среди лиц без высшего образования. Другими словами, если бы доля высшего образования не увеличилась, уровень неформальности вырос бы еще больше.

Фактически, согласно данным RLMS, уровень неформальной занятости увеличился для всех уровней образования в период с 2001 по 2016 год. Однако темпы роста были  разными. Для тех, кто имеет образование ниже среднего, уровень неформальности в период с 2001 по 2016 год вырос с 6,9 до 13,6 процента - рост на 87%. Число лиц со средним образованием увеличилось с 12 до 21,2 процента: увеличение на 77 процентов. С другой стороны, у некоторых с высшим образованием с 10,9 до 15,3 процента, а с колледжем, с 6,6 до 8,0 процента, то есть рост на 40% и 21,2% соответственно. Послешкольное образование снижает вероятность последующей работы в неформальной занятости.

2.1.3. Вывод

Развитие показателей неформальности за последнее десятилетие нельзя объяснить изменениями в отраслевом или демографическом составе рабочей силы. Скорее, похоже, что уровень неформальности рос во всех секторах экономики, особенно среди тех, кто не имеет хотя бы какого-либо высшего образования (большинство рабочей силы). Это приводит к выводу, что неформальная занятость не может быть связана с конкретными секторами экономики или качественными характеристиками населения (демография и образование). 

2.2. Внешние 

2.2.1 Миграция

В последнее время наблюдается обеспокоенность по поводу иммигрантов в России и их влияния на рынок труда. Поток из этих мигрантов, главным образом, из стран Средней Азии увеличивался до начала экономического кризиса. 

Определение трудовых иммигрантов в разных исследованиях разное. Например ВШЭ считает всех нерусских, вне зависимости от места рождения, мигрантами (что весьма забавно, прим.мое), Росстат в исследования определяет мигрантов по гражданству. Соответственно и доля трудовых мигрантов разная от 1,6% до 0,3% от всей рабочей силы в России. Кроме того, возникает проблема учета нелегальных мигрантов, которых сложно посчитать. В таблице ниже 

Таблица 1. Статистика Российских работников и трудовых мигрантов

Перевод заголовков: Демография (возраст, доля мужчин, городское население), Образования (среднее и менее, среднее и среднее специальное, высшее), Сектор экономики (первичный - с/х и добывающая промышленность, вторичный - обрабатывающая промышленность. строительство и ЖКХ, публичные услуги - госуслуги, образование и дравоохранение, непубличные услуги), Часы работы, неформальная занятость в корпоративном секторе, некорпоративном секторе, всего; Заработная плата за час и доля з/п в "конвертах"

Как видно из данных ,приведенных в таблице выше, в среднем, мигранты не сильно отличаются от российских работников по возрасту и полу. Тем не менее, они значительно меньше обучаются, реже проживают в городских районах, более склонны работать на рынке услуг и работать дольше. В то время как 15,7% россиян сообщают, что они работают неформально, доля мигрантов значительно выше - 26,2%. Им также платят меньше в час, и они имеют 29-процентную вероятность неофициального получения части или всей своей заработной платы по сравнению с 19 процентами среди российских рабочих. Эти характеристики указывают на то, что трудящиеся-мигранты, скорее всего, сгруппированы в нижней части распределения доходов.

Если рассматривать вне взаимосвязи с секторами, то вывод является однозначным - мигранты (определяемые как все нерусские), более привержены в неформальной занятости. Но при учете секторов экономки и видов неформальной занятости (наемный работник  или частный предприниматель), уровня образования и прочей демографии, видно что статус "нерусского" не сильно влияет на неформальность работы - работа без официального договора. Иными словами, трудовые мигранты работают неформально не потому, что они мигранты, а потому что имеют низкое образование (квалификацию) и работают в секторах экономки более подверженных неформальной занятости. 

Вывод: Влияние трудовых мигрантов на общий уровень неформальной занятости рабочей силы незначительно.

3. Результаты исследования

3.1. Методология

Исследование благосостояния с использованием субъективных показателей значительно выросло за последние годы. Субъективные показатели благосостояния переходят от удовлетворенности жизнью (иногда называемой счастьем) к удовлетворенности работой, самооценке здоровья и другим показателям доступа к основным потребностям. Эти меры дополняют или контрастируют с более традиционными оценками благосостояния, в которых используются объективные показатели, такие как ВВП на душу населения, трудовые доходы или показатели бедности на основе потребления. Качество этих показателей субъективного благополучия может помочь выявить важные аспекты экономического поведения и политики. Более того, многие из этих исследований исследуют связь между субъективными показателями благосостояния (т.е. удовлетворенность работой, удовлетворенность жизнью, самооценка здоровья) и конкретный статус на рынке труда, такой как безработица, самозанятость, поездки на работу, волонтерская работа или неформальность.

3.2. Результаты

Неформальные работники не имеют более низкого уровня удовлетворенности своей работой и низкого уровня самооценки здоровья. После учета личных характеристик и условий труда формальные и неформальные работники не имеют систематической разницы в удовлетворенности работой. С точки зрения самооценки здоровья формальные и неформальные никогда не показывают систематической разницы. С другой стороны, мы находим значительный и растущий разрыв в заработной плате между формальными и неформальными работниками, а также статистически значимая связь между неформальностью, неудовлетворенностью жизнью и бедностью домохозяйств среди определенных видов неформальной занятости. 

3.2.1. Условия труда

К изучаемым условиям труда относятся - размер оплаты труда, продолжительность рабочего времени, наличие оплачиваемого отпуска и больничных. Кроме того, регулярность работы - вынужденные простои и переработки

В среднем, неформальные работники с большей вероятностью работают нестандартно и имеют меньшую стабильность в плане рабочего времени. В частности, неформальные работники с большей вероятностью, чем формальные работники, работают либо мало, то есть менее 20 часов (4,3% и 1,3% соответственно) либо более 50 часов (28,8 и 10,8% соответственно). 

Только 14 процентов неформальных работников имеют оплачиваемый отпуск, в то время как у 74 процента официальных работников есть оплачиваемый отпуск. С другой стороны, 3 процента неформальных работников сообщают, что имеют опасную работу, в то время как у формальных работников доля опасной работы составляет 13 процентов. Обеспокоенность по поводу потери работы очень схожа между двумя группами (64 и 66 процентов, соответственно).

Формальные и неформальные работники почти одинаково недовольны оплатой (39 и 37 процентов, соответственно), но неформалы видят меньше возможностей для карьерного и профессионального роста, чем формальные (32 и 24 процента, соответственно).

таким образом, неформальные работники имеют меньшую стабильность рабочего времени и частоту отпусков, чаще получают заработную плату в конверте и имеют более низкую заработную плату. 
С другой стороны, неформальные работники не более недовольны контрактом, оплатой или возможностями, которые предоставляет их работа. Они также не имеют больше шансов получить опасную работу или 
больше беспокоиться о потере работы, чем формальные работники.

3.2.2. Удовлетворенность работой

Описательные статистические данные показывают, что большая доля неформальных работников недовольна своей работой, а разница с формальными работниками статистически значима. 14,9% неформальных работников сообщают, что они либо недовольны, либо сильно недовольны своей работой, по сравнению с 9,2% формальных работников.

Рисунок. Удовлетворенность работой и доля недовольных работой

Однако, при учете таких характеристик, как размер оплаты труда ( вт.ч. неполучение премий), страх быть уволенным и пр, удовлетворенность работой у неформальных и формальных работников по найму не сильно отличается. То есть, неудовлетворенность работой объясняется условия работы, а не статусом.

3.2.3. Здоровье

Распределение оригинальных ответов показывает, что формальные и неформальные работники на самом деле не сильно отличаются по своей оценке здоровья. Распределение довольно схоже между формальной и неформальными работниками: 5,3% неформальных и 3,8% формальных работников сообщают о плохом состоянии здоровья (две нижние из пяти категорий) и 50,5% неформальные и 45,8% формальных работников сообщают о хорошем здоровье (две верхние из пяти категорий). Интересно отметить, что среди неформально занятых нет с плохим здоровьем.

Есть несколько причин, которые могут объяснить это: во-первых, наш показатель здоровья является самоотчетным, и если люди систематически используют различные критерии для оценки своего здоровья, это может означать, что измерение переменной результата. Более объективный показатель здоровья может быть более полезным в этом отношении, но, учитывая сложность самого здоровья, единого идеального показателя не существует. Во-вторых, результаты предыдущего подраздела показали, что неформальные работники не были более склонны заниматься деятельностью, которая была более вредной или опасной. Если бы это было так, мы могли бы видеть различия в результатах здравоохранения между формальными и неформальными работниками. Интересно, что участие в опасной работе не связано с самооценкой здоровья (см. Столбцы 3 и 6). В-третьих, обычно наблюдаются различия в результатах в отношении здоровья по социально-экономическим причинам и если их убрать, то не будет систематических различий между формальными и неформальными работниками. Наконец, равный доступ к государственным медицинским услугам может также привести к тому, что как формальные, так и неформальные работники имеют одинаковое базовое медицинское покрытие и небольшие систематические различия в самооценке здоровья по этим типам занятости. 

В общем, неформальная занятость не связана с разницей в самооценке здоровья. 

3.2.4. Счастье (удовлетворенностью жизнью)

Описательные сводные статистические данные показывают, что неформальные работники чаще сообщают о том, что они менее удовлетворены жизнью. Неформальные работники с большей вероятностью, чем формальные работники, будут недовольны жизнью (28 и 19 процентов соответственно) и реже будут удовлетворены (43 и 56 процентов соответственно). 

Но при учете дополнительных факторов, связанных с условиям труда, связь между удовлетворенностью жизнью и статусом занятости становиться незначительной. То есть, малооплачиваемые работники, что формально занятые, что неформально занятые, несчастливы одинаково, обратное так же справедливо.

3.2.4 Уровень жизни семьи  - бедность

Анализ с использованием тех же спецификаций, что и раньше, предполагает, что связь неформальности и бедности зависит от типа неформальной работы. Данные показывают, что неформальные работники с большей вероятностью находятся в нижнем квинтиле распределения доходов домохозяйств на душу населения , даже после контроля характеристик рынка труда. Однако статистически значимый коэффициент становится незначительным и существенно меньшим, когда выборку ограничивают только  наемными работниками и контролируем другие характеристики работы, такие как размер фирмы.

То есть, различия между доходами обусловлено различием между наемными работниками, как формального, так и неформального секторов, и самозанятыми (частными предпринимателями). 

Эти результаты показывают, опять же, фундаментальную разницу между наемным и самозанятым неформальным работников. Как и в случае удовлетворенности жизнью, при исключении самозанятых работников из выборки неформальная занятость статистически не связана с более низким доходом домохозяйства. 

Вывод: работа в наемным работником при неформальной занятости не приводит к снижению достатка семьи, при прочих равных условиях.

4. ВЫВОД

Во-первых, близорукое или аморальное поведение со стороны работников и/или их работодателей,  которые пользуются социальной защитой без необходимости полностью ее оплачивать, требует переосмысления структуры и применения налоговых и социальных взносов / трансфертов.

Во-вторых, данные о том, что уровень неформальности растет быстрее среди менее обученных людей, совпадают с данными о более низкой заработной плате неформальных работников 2-го типа (самозанятых) или даже неформальных работников 1-го типа (оплачиваемых без контракта) после контроля за их ненаблюдаемыми характеристики. Это говорит о необходимости решения проблемы производительности труда путем поощрения обучения и воспитания в соответствии с требованиями современной экономики.

Большинство неформальных работников в России, похоже, не испытывают систематического ухудшения положения с точки зрения субъективного благополучия (измеряемого работой, удовлетворенностью жизнью и здоровьем), но они менее продуктивны - получают более низкую среднюю заработную плату, чем формальные работники, и - из-за выплат в "конвертах" и отсутствие контрактов - вносят меньший вклад в финансовую устойчивость системы социального обеспечения.

Похоже, что из трех проблем в литературе, касающихся неформальной занятости, роста производительности и разработки системы налоговых трансфертов, важнее, чем систематические потери в благосостоянии. Однако более низкая заработная плата среди неформалов, по-видимому, делает их более вероятными членами бедных семей, и эта тенденция, которая, если не обратить вспять, также сделает неформальную занятость проблемой социального неравенства.