Д. Ричардс: Когда следует усомниться в научном консенсусе?

Любой, кто изучал историю науки, знает, что ученые не застрахованы от иррационального стадного чувства. Нередко случалось, что ложные идеи были единодушно поддержаны.

Действительно, «сила парадигмы» часто настолько существенно влияет на мышление ученых, что они не могут тщательно изучить вопрос и проанализировать альтернативные точки зрения.

Только попробуй поставить парадигму под сомнение, и некоторые тут же набросятся на тебя с догматическим фанатизмом.

Не стоит, конечно, забывать о том, что существует и другая сторона медали. Всегда есть чудаки и теоретики заговора.

Независимо от того, насколько обоснован научный консенсус, всегда найдется кто-нибудь в Интернете, кто скажет, что все это чушь.

Иногда они оказываются правы. Но часто это просто чудаки, чьи высказывания лучше игнорировать.

Так что же делать тому, кто не является ученым и просто не может себе позволить потратить кучу времени на то, чтобы вникнуть во все научные детали.

Как обычному гражданину провести различие, как говорит Эндрю Коэн, «между тем, что действительно обосновано и тем, что просто считается правильным? И, наоборот, как мы можем отличить косность и упрямство от здравого скептицизма?»

Обязаны ли мы доверять научному консенсусу, или мы можем сами изучать науку? Когда можно и нужно сомневаться в консенсусе?

Для этого лучше всего проанализировать процесс возникновения, одобрения и продвижения консенсуса.

Я не знаю ни одного исчерпывающего списка критериев, но на примере ситуации с глобальным потеплением предлагаю своеобразный список признаков, которые помогут вам определить, что научный «консенсус», независимо от его предмета, нужно ставить под сомнение.

Даже одного из этих признаков может быть достаточно. А если вдруг несколько из них сложатся вместе, то это уже серьезный повод для подозрений.

Признак первый. Когда несколько утверждений объединяются вместе.

Обычно в научных спорах обсуждается более одного утверждения. Например, есть утверждение, что наша планета, в среднем, становится теплее. И также есть также утверждение, что деятельность человека является основной причиной потепления, и что мы должны преобразовать цивилизацию, дабы избежать катастрофы. Это два разных утверждения, у каждого из которых есть своя доказательная база. Но доказательства существования потепления не являются доказательствами, указывающими на его причины. Белые медведи могут утонуть, ледники растаять, уровень моря подняться на 20 футов, Ньюфаундленд стать популярным курортом, но ничего из этого не будет указывать на причину потепления как такового. Это вопрос логики, а не научных доказательств. Не нужно путать причину и следствие.

Существует более или менее единая позиция по поводу того, что (1) прослеживается некая тенденция небольшого потепления климата с 1850 года, но куда меньше единодушия возникает по поводу (2) причины этой тенденции, еще меньше относительно (3) опасностей этой тенденции или (4) того, что с ней делать. Но эти четыре утверждения часто связывают воедино, и если вы сомневаетесь хотя бы в одном из них, на вас навешивают ярлык «скептика», точно вы отрицаете глобальное потепление как таковое. Это просто антинаучно и нечестно.

Таким образом, когда обоснованные утверждения сливаются вместе со спорными, и вся эта конгломерация называется «консенсус», тут впору начать сомневаться.

Признак второй. Когда критика сводится к нападкам на конкретных личностей.

Переходы на личности случаются в любом споре просто потому, что мы люди. Проще оскорбить, чем подбирать аргументы. И если кто-то перешел на личности, это еще не означает, что его позиция неверна. Но когда нападки на какую-либо личность становятся во главу угла, и когда они переходят все грани допустимого, тут впору засомневаться и внимательнее присмотреться к доказательствам.

Когда дело доходит до проблемы изменения климата, персональные нападки практически повсеместны. Они незаметно проникают даже в то, как описываются и воспринимаются дебаты. Ярлык «отрицатель» (denier) является тому примером. Без всяких аргументов этот ярлык должен напоминать нам утверждение «великого» климатолога Эллен Гудман:

Я хотела бы сказать, что мы находимся в точке, где глобальное потепление невозможно отрицать. Давайте честно скажем, что отрицатели глобального потепления теперь находятся на одной доске с отрицателями Холокоста.

Есть старая юридическая пословица: «Если на вашей стороне факты, опирайтесь на факты. Если на вашей стороне закон, опирайтесь на закон. Если у вас нет ни того, ни другого, нападайте на свидетеля». Когда сторонники научного консенсуса нападают на свидетеля вместо того, чтобы приводить аргументы и доказательства, это выглядит подозрительно.

Признак третий. Когда на ученых оказывается давление, чтобы заставить их придерживаться «линии партии».

Знаменитое дело Лысенко в бывшем Советском Союзе часто приводится [на Западе] в качестве примера того, как политика подавляет науку. Этот пример нередко используется, чтобы лишний раз подчеркнуть, что такое может произойти только в тоталитарной культуре, то есть когда информация находится во власти всесильных элит. Но что насчет не менее всесильного заговора «консенсуса», где научные предположения и сторонние интересы объединяются, чтобы создать видимость объективности там, где ее нет и в помине? В пропагандистских целях этот добровольный заговор даже страшнее, чем буквальный заговор диктаторской власти, поскольку создается впечатление, что люди пришли к своей позиции благодаря справедливой и независимой оценке доказательств.

Пребывание в определенной должности, продвижение по службе, правительственные гранты, похвалы в СМИ, уважение общественности, упоминания в Википедии и тщеславие могут сделать то, чего не сделает репрессивный механизм, только более тонко. Алексис де Токвиль, выдающийся французский мыслитель, предупреждал о власти «большинства» в американском обществе, которое способно установить «огромные барьеры вокруг свободы мнений; внутри этих барьеров автор может писать все, что ему нравится, но горе ему, если он выйдет за их пределы». Это утверждение вполне относится к науке о климате.

Климатгейт и бесчестная реакция некоторых официальных научных органов на разоблачения, показывают, что ученые находятся под давлением с головы до пят и вынуждены придерживаться устоявшейся точки зрения по поводу изменения климата, за что получат немало бонусов. Такая позиция — это еще одна причина для сомнений в достоверности такой науки.

Признак четвертый. Когда публикация и рецензирование научных работ превращается круговорот мнений одних и тех же людей.

Несмотря на то, что процесс рецензирования имеет свои ограничения, он предназначен для обеспечения сдержек и противовесов, чтобы отсеять плохую и вводящую в заблуждение работу и придать некоторую степень объективности научным исследованиям. Это в лучшем случае. Но когда одни и те же люди пересматривают и одобряют работы друг друга, вы невольно усомнитесь в таком «консенсусе». Умникам, которые устраивают дебаты по поводу климата в блогосфере, давно известно о природе издательской и экспертной оценки в климатологии (см здесь, например).

Признак пятый. Когда мнения, идущие вразрез с общепринятой позицией, исключаются из соответствующей рецензируемой литературы не из-за слабых доказательств или плохих аргументов, а с целью маргинализации инакомыслия.

Помимо наличия сговора, процесс «рецензирования» в климатологии в некоторых случаях сознательно подрывается, чтобы не публиковать альтернативные взгляды. Опять же, обитатели климатической блогосферы знают об этих проблемах годами, но Климатгейт раскрыл некоторые неприглядные подробности для широкой общественности. И когда подобное происходит, это дает даже непрофессионалу повод усомниться в консенсусе.

Признак шестой. Когда рецензируемая литература искажена.

В течение многих лет нам говорили, что рецензируемая литература практически единодушна в поддержке теории об антропогенном изменении климата. В журнале «Science» даже появилось «исследование» научной литературы, проведенное Наоми Орескес и якобы доказывающее «Научный консенсус по изменению климата». На самом деле в литературе есть множество статей с иными точками зрения , и это несмотря на все больше свидетельств того, что их всячески пытались вытеснить из рецензируемой литературы. Скандал «Климатгейт» только подтвердил это. Климатологи, оказавшиеся в центре скандала, жаловались в своих электронных письмах на оппозиционные издания, которым удалось избежать «ловушек» рецензирования, а также хотели атаковать авторитетный научный журнал по климатологии, который имел неосторожность опубликовать статью с альтернативной точкой зрения.

Признак седьмой. Когда консенсус объявляется поспешно или даже до того, как он возник.

Хорошо укоренившийся научный консенсус требует немало времени для того, чтобы «созреть». Ученые всего мира должны проводить исследования, публиковать статьи, читать о других исследованиях, повторять эксперименты (если это возможно), проводить открытые дебаты, обнародовать свои данные и методики, анализировать аргументы, следить за тенденциями и так далее, прежде чем они в конечном итоге смогут прийти к консенсусу. Когда ученые слишком спешат объявить о консенсусе, даже не скрывая, что сам консенсус еще не сформирован, это должно заставить любого разумного человека задуматься.

В 1992 году бывший вице-президент США Эл Гор заверил своих слушателей, что «лишь незначительная часть ученых отрицает кризис глобального потепления. Время для дебатов прошло. Наука исчерпана». Однако на самом деле в 1992 году Гэллап [американский институт общественного мнения] провел исследование и «сообщил, что 53% ученых, активно участвующих в глобальных исследованиях климата, не считают, что глобальное потепление имеет место; 30% не уверены в этом; и только 17% считают, что глобальное потепление началось. Даже опрос Гринписа показал, что 47% климатологов не считают, что парниковый эффект неотвратим; только 36% полагают, что он возможен, и лишь 13% считают его вполне вероятным». Семнадцать лет спустя, в 2009 году, Гор, по-видимому, решил, что ему необходимо поправить свои собственные высказывания, и заявил, что научные дебаты по поводу антропогенного изменения климата бушевали еще в 1999 году, зато теперь наступил самый настоящий консенсус. Конечно, в 2009 году, когда случился Климатгейт, заявления Гора стали выглядеть совсем уж жалкими.

Признак восьмой. Когда предмет исследований даже по своей природе, кажется, сопротивляется консенсусу.

Естественно, что, например, химики со временем могут прийти к единодушному выводу о результатах какой-либо химической реакции, поскольку могут повторять результаты снова и снова в своих собственных лабораториях. Они могут сами убедиться в чем-либо, проведя эксперимент. Но с климатом ситуация совершенно другая. Доказательства отрывочны и их трудно проверить; часто они косвенные и их не просто увязать в единое целое. В отличие от химических экспериментов, нельзя воспроизвести климат, существовавший в прошлом, чтобы проверить свои гипотезы. А волнующие заголовки и выводы ученых-климатологов основаны на сложных компьютерных моделях, которые, что признают и сами климатологи, не точно моделируют исходную реальность и основаны не на реальных данных, а на интерпретациях, созданных учеными. Это не та ситуация, когда можно легко достичь широкого, устоявшегося консенсуса. На самом деле, если бы действительно существовали консенсусы по разнообразным утверждениям, существующим в климатологии, это было бы крайне странно. Тем более в данном случае утверждение о консенсусе звучит подозрительно.

Признак девятый. Когда слишком часто звучит фраза «ученые говорят» или «наука говорит».

В выпуске Newsweek от 28 апреля 1975 года научный редактор Питер Гвинн заявил, что «ученые почти единодушны» в том, что надвигается глобальное похолодание. Теперь же нам твердят: «Ученые заявляют, что глобальное потепление приведет к вымиранию различных видов растений и животных, затоплению прибрежных районов, повышению уровня моря, экстремальной погоде, масштабной засухе и распространению болезней». «Ученые говорят» — звучит крайне неопределенно. Ваш разум сразу должен задаться вопросом: «Какие ученые?».

В других случаях эта неясная компания ученых становится «НАУКОЙ», как, например, когда нам говорят: «необходимо прислушиваться к науке, чтобы избежать катастрофического изменения климата». «Наука говорит» — это изначально слабое утверждение. «Наука», в конце концов, является абстрактным существительным. Само по себе, оно ни о чем не говорит. Всякий раз, когда вы встречаете такое выражение, ваша подозрительность должна включаться.

Признак десятый. Когда консенсус нещадно используется для обоснования политических или экономических шагов.

Представьте себе, что сотни мировых лидеров и неправительственных организаций, научных групп и должностных лиц Организации Объединенных Наций собрались на встречу, объявленную самой важной конференцией со времен Второй мировой войны, на которой «решается вопрос о будущем мира». Собравшиеся чиновники, похоже, согласны с тем, что необходимо создать институты «глобального управления», чтобы перестроить мировую экономику и серьезно ограничить энергетические ресурсы. Большинство из них рьяно аплодируют, когда социалистические диктаторы осуждают капитализм. Странная философская и метафизическая активность окружает собравшихся. И наш президент говорит нам, что все это основано не на чьих-то фантазиях, а на науке, то есть на научном консенсусе о том, что деятельность человека, особенно выбросы парниковых газов, приводит к катастрофическим изменениям климата.

Конечно, нам нет необходимости представлять такой сценарий. Потому что все это мы могли наблюдать в Копенгагене в декабре [2009 года]. В настоящее время ничто из этого не опровергает гипотезу о том, что деятельность человека может привести в катастрофическим изменениям климата. Но это описывает атмосферу, с помощью которой можно ввести людей в заблуждение. И уж, по крайней мере, когда политические последствия могут быть столь серьезными, научные доказательства должны быть неоспоримыми. «Экстраординарные претензии, как часто говорил покойный Карл Саган, требуют экстраординарных доказательств». Когда рупоры консенсуса кричат о том, что времени нет, и нужно действовать, ДЕЙСТВОВАТЬ, ДЕЙСТВОВАТЬ(!) — это также повод для подозрений.

Признак одиннадцатый. Когда «консенсус» поддерживается армией журналистов, которые защищают его с некритическим и пристрастным рвением и продвигают позицию определенных ученых, вместо того, чтобы освещать проблему объективно.

Думаю, здесь комментарии излишни.

Признак двенадцатый. Когда нам постоянно напоминают про консенсус.

Научный консенсус основывается на научных данных и сам по себе не является доказательством.

Когда речь идет о действительно устоявшихся научных теориях, вы никогда не услышите о консенсусе. Никто не приводит научный консенсус в качестве обоснования того, что планеты вращаются вокруг Солнца, молекула водорода легче молекулы кислорода, соль — это хлорид натрия, скорость света в вакууме составляет примерно 186 000 миль в секунду, бактерии иногда вызывают болезни, а кровь снабжает кислородом наши органы. Сам факт того что, как только речь заходит о проблеме изменения климата, мы постоянно слышим о консенсусе, может быть достаточным для возникновения подозрений.

Если перефразировать старый юридический афоризм, то получится, что если на вашей стороне есть научные доказательства, приводите доказательства, если у вас есть хорошие аргументы, приводите аргументы, если у вас нет убедительных доказательств или веских аргументов, объявляйте о консенсусе.